Вначале октября 1841 года Гоголь приехал в Петербург. По словам П. А. Плетнева, писатель вначале хотел печатать "Мертвые души" в столице, но затем раздумал и через несколько дней выехал в Москву, где предполагал поселиться. В Москве Гоголь продолжал работать над "Мертвыми душами". Исправлений и добавлений оказалось так много, что пришлось переписывать поэму заново. Так повторялось дважды. Наконец окончательно подготовленную для печати рукопись Гоголь повез в цензуру.
Он был уверен, что цензура пропустит "Мертвые души" без всяких осложнений. Но первое же столкновение с учреждением по надзору за печатным словом привело писателя в смятение. Цензор И. М. Снегирев, которому Гоголь передал рукопись для предварительного заключения, испугался одобрить "Мертвые души" единолично и передал поэму в Московский цензурный комитет, председателем которого в то время был Голохвастов.
"Как только... Голохвастов услышал название: Мертвые души, - сообщал Гоголь Плетневу, - закричал голосом древнего римлянина: - Нет, этого я никогда не позволю: душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть, автор вооружается против бессмертья... Как только взял он в толк и взяли в толк вместе с ним другие цензора, что мертвые значит ревижские души, произошла еще большая кутерьма. - Нет, - закричал председатель и за ним половина цензоров. - Этого и подавно нельзя позволить... это значит против крепостного права. Наконец сам Снегирев, увидев, что дело зашло уже очень далеко, стал уверять цензоров, что он рукопись читал и что о крепостном праве и намеков нет... что главное дело основано на смешном недоумении продающих и на тонких хитростях покупщика и на всеобщей ералаше, которую произвела такая странная покупка... Но ничего но помогло.
"Предприятие Чичикова, - стали кричать все, - есть уже уголовное преступление". - "Да впрочем и автор но оправдывает его", - заметил мой цензор. "Да, не оправдывает! а вот он выставил его теперь, и пойдут другие брать пример и покупать мертвые души". Вот какие толки! Это толки цензоров - азиатцев, то есть людей старых, выслужившихся и сидящих дома. Теперь следуют толки цензоров-европейцев, возвратившихся из-за границы, людей молодых. "Что вы не говорите, а цена, которую дает Чичиков... цена два с полтиною, которую он дает за душу, возмущает душу. Человеческое чувство вопиет против этого... Да после этого ни один иностранец к нам не приедет". Это главные пункты, основываясь на которых произошло запрещение рукописи".
Гоголь был подавлен. У него вновь стали проявляться признаки нервной болезни, которую он перенес в Вене. Писатель начинает лихорадочно искать выход из создавшегося положения. Единственное, на что он мог рассчитывать - это на петербургскую цензуру, которая, полагал он, может быть, отнесется к нему более снисходительно, чем московская.
В эти тяжелые для него дни Гоголь неожиданно узнал о приезде в Москву Белинского. Втайне от московских друзей писатель встретился с критиком. Он передал Белинскому рукопись "Мертвых душ" и попросил его оказать возможное содействие в ее представлении в петербургскую цензуру. Белинский был польщен оказанным ему доверием и обещал выполнить просьбу Гоголя. Через день он уехал в столицу. Гоголь с нетерпением стал ждать известий из Петербурга.
Вспоминая об этом, С. Т. Аксаков писал: "Гоголь хотел послать первый том "Мертвых душ" в Петербург к Жуковскому или к графу Виельгорскому для того, чтоб найти возможность представить его прямо к государю: ибо все мы думали, что обыкновенная цензура его не пропустит. Вдруг Гоголь переменил свое намерение и послал рукопись в Петербург прямо к цензору Никитенко, и кажется, послал с Белинским... У нас возникло подозрение, что Гоголь имел сношение с Белинским, который приезжал на короткое время в Москву, секретно от нас, потому что в это время мы все уже терпеть не могли Белинского... обнаружившего гнусную враждебность... ко всему нашему русскому направлению". Этот поступок Гоголя вызвал резкое недовольство московских друзей, которые расценили его как предательство.
В Петербурге Белинский встретился с Одоевским и Плетневым. Он вручил им рукопись "Мертвых душ" и рассказал о цензурных мытарствах Гоголя. После безуспешных попыток добиться официального разрешения на издание поэмы Одоевский и Плетнев решают встретиться с цензором Никитенко и уговорить его рассмотреть и одобрить рукопись в частном порядке. Никитенко прочел "Мертвые души" в один присест и пришел в восторг. Под свою личную ответственность он разрешил первый том поэмы к печати, за исключением "Повести о капитане Копейкине", которая была полностью изъята.
Находясь в Москве, писатель с тревогой ждал ответа. Одно за другим шлет он письма Одоевскому, Плетневу, Смирновой и даже министру Уварову с просьбой посодействовать в скорейшем прохождении через цензуру рукописи "Мертвых душ".
В ожидании цензурного решения Гоголь заканчивает переделку повести "Портрет", учтя многие замечания Белинского, высказанные критиком в 1835 году. "Посылаю вам повесть мою: Портрет, - писал Гоголь редактору журнала "Современник" Плетневу. - Она была напечатана в Арабесках; но вы этого не пугайтесь. Прочитайте ее, вы увидите, что осталась одна только канва прежней повести, что все вышито по ней вновь. В Риме я ее переделал вовсе или, лучше, написал вновь, вследствие сделанных еще в Петербурге замечаний". Повесть была опубликована в 3-м номере "Современника" за 1842 год.
Одновременно Гоголь подготовил и передал Погодину для публикации в "Москвитянине" новую повесть "Рим", которая была создана им на основе незавершенной романтической повести "Аннунциата", В этом произведении, наряду с наблюдениями над римской жизнью, наиболее отчетливо отразились идейные позиции писателя, его отношение к общественным событиям в Европе.
Основная идея повести, по утверждению Гоголя, "состояла в том, чтобы показать значение нации отжившей, и отжившей прекрасно, относительно живущих наций", которые захватил "строящийся вихорь нового общества". Эта идея ухода от общественной борьбы, от острых социальных и политических проблем современной жизни в идиллический мир далекого прошлого была решительно осуждена Белинским.
Прошло три долгих томительных месяца. Наконец 5 апреля 1842 года Гоголь получил из Петербурга рукопись "Мертвых душ" с цензурным дозволением. На титульном листе поэмы вместо прежнего заглавия значилось новое, исправленное рукой Никитенко: "Похождения Чичикова, или Мертвые души". С таким названием рукопись пошла в набор. Так как цензура запретила "Повесть о капитане Копейкине", Гоголь был вынужден заново переделать ее и вторично послать Никитенко. И только после его одобрения "Повесть", из которой, по словам писателя, он "генералов и все выбросил", была включена в "Мертвые души".
Вскоре пошла корректура поэмы, и Гоголь просиживал над ней целыми днями. В это время пришло письмо от Белинского. Критик полагал, что в связи с печатанием "Мертвых душ" наступил благоприятный момент для выяснения отношения Гоголя к "Отечественным запискам", которым погодинский "Москвитянин" и "Современник" Плетнева объявили настоящую войну. Белинский знал также и о попытках славянофилов и "москвитян" поссорить Гоголя с ним.
В своем письме Белинский в самых резких выражениях охарактеризовал московских друзей писателя - Погодина и Шевырева, назвав их уваровскими холопами. Не менее резко он отзывался об идейных и литературных позициях "Москвитянина", на страницах которого начал печататься Гоголь.
Белинский дал высокую оценку Гоголю, по его словам, единственному в России, после смерти Лермонтова, великому русскому писателю. Он убеждал Гоголя серьезно подумать о своих отношениях с мнимыми друзьями и вновь приглашал автора "Мертвых душ" сотрудничать в "Отечественных записках", где его по-настоящему ценили и искренне любили. Но писатель и на этот раз уклонился от предложения Белинского.
17 мая 1842 года печатание "Мертвых душ" закончилось. Гоголь одарил своих многочисленных друзей экземплярами только что вышедшей книги. Не решаясь прямо обратиться к Белинскому, он писал Прокоповичу: "Попроси Белинского, чтобы сказал что-нибудь о ней в немногих словах, как может сказать не читавший ее". Критик откликнулся на его просьбу и напечатал в "Отечественных записках" (№ 7) свой отзыв о "Мертвых душах".
В конце мая Гоголь в третий раз отправился за границу. Проездом он остановился в Петербурге. В столице он жил у своего нежинского друга Н. Я. Прокоповича, которому в этот приезд поручил подготовку первого издания своих сочинений. На вечерах у Вяземского и Смирновой Гоголь читал главы из "Мертвых душ" и комедию "Женитьба". Встретился он также со своим давним знакомым по Риму художником Моллером, автором нескольких портретов писателя; навестил Одоевского, Брюллова. Несколько раз виделся и беседовал с Белинским. Через месяц Гоголь расстался с петербургскими друзьями и продолжил путь в Италию.
После отъезда Гоголя "Мертвые души" быстро разошлись по Москве и потом по всей России. "Книга была раскуплена нарасхват, - вспоминал С. Т. Аксаков. - Впечатления были различны, но равносильны. Публику можно было разделить на три части. Первая, в которой заключалась вся образованная молодежь и все люди, способные понять высокое достоинство Гоголя, приняла его с восторгом. Вторая часть состояла, так сказать, из людей озадаченных, которые, привыкнув тешиться сочинениями Гоголя, не могли вдруг понять глубокого и серьезного значения его поэмы; они находили в ней много карикатуры и, основываясь на мелочных промахах, считали многое неверным и неправдоподобным... Третья часть читателей обозлилась на Гоголя: она узнала себя в разных лицах поэмы и с остервенением вступилась за оскорбление целой России".
Узнали себя "в разных лицах поэмы" помещики - правящий класс России! "Многие помещики, - сообщал К. С. Аксаков Гоголю, - не на шутку выходят из себя и считают вас своим смертельным и личным врагом".
"После Ревизора, - говорил Гоголь, - я почувствовал... потребность сочиненья полного, где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться. Пушкин находил, что сюжет Мертвых душ хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров... Я думал просто, что смешной проект, исполненьем которого занят Чичиков, наведет меня сам на разнообразные лица и характеры; что родившаяся во мне самом охота смеяться создаст сама собою множество смешных явлений, которые я намерен был перемешать с трогательными. Но на всяком шагу я был останавливаем вопросами: зачем? к чему это? что должен сказать собою такой-то характер? что должно выразить собою такое-то явление?"
Чем больше думал Гоголь о своем будущем произведении, "тем более чувствовал, что оно может действительно принести пользу". Первоначальный план смешного и "предлинного романа", в котором писатель хотел показать Русь "с одного боку", постепенно сменяется новым грандиозным замыслом создания многотомного творения. "Вся Русь явится в нем", - писал Гоголь Жуковскому.
Гоголь понимал, что поэма потребует от него огромного напряжения физических и духовных сил. Он знал, как отнесется к нему "безмозглый класс людей", который начнет "дуться и даже пакостить". Но ничто не могло остановить Гоголя. Он был "гражданин земли своей и хотел служить ей". "Бывает время, когда нельзя устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости". Эта мысль не покидала писателя-гражданина в период его работы над первым томом поэмы ни на минуту.
"Мертвые души" по праву можно назвать энциклопедией русской жизни 20-30-х годов прошлого века. Губернский город, где безраздельно властвуют губернатор, чиновники и купцы, помещичьи усадьбы, куда наведывается Чичиков в поисках мертвых душ, крепостная деревня, и, наконец, сама столица с ее министрами, вельможами и генералами, с которыми пришлось познакомиться капитану Копейкину, - таков социальный диапазон поэмы. В ней, как в зеркале, отразилась вся омерзительная сущность феодально-бюрократического строя, с его дикими порядками и моралью крепостников, полицейским произволом и беззаконием. Всем своим содержанием гоголевская поэма отрицала этот безобразный и подлый мир "мертвых душ" - тупых, бездушных, жадных стяжателей - рабовладельцев и чиновников. "... Они проходят перед нами без масок, без прикрас, пьяницы и обжоры, угодливые невольники власти и безжалостные тираны своих рабов, пьющие жизнь и кровь народа с той же естественностью и простодушием, с каким ребенок сосет грудь своей матери... Поэзия Гоголя - это крик ужаса и стыда..." - писал Герцен.
Вслед за разъезжающим по России Чичиковым автор ведет читателей от одного помещика к другому, и чем дальше, тем все больше и больше раскрываются неприглядные образы крепостников, картины их пошлой жизни и низменные нравы. Отупевший от лени прекраснодушный болтун Манилов, ярмарочный мошенник, лгун и скандалист Ноздрев, дубиноголовая Коробочка, злобный кулак и кровопийца Собакевич, "прореха на человечестве" Плюшкин - вот они, презренные тунеядцы, алчные корыстолюбцы, жившие за счет пота и крови крепостных крестьян.
Их моральная и физическая деградация зашла так далеко, что они только внешне сохранили подобие человека. "Медведь" - так называет Гоголь Собакевича - одного из самых страшных душевладельцев, повстречавшихся на пути Чичикова. "Волком" именует он Плюшкина - жадного стяжателя и скупца. Страшен и гадок этот мир нравственных уродов, "людей-призраков", лишенных совести и чести. Они - владельцы живых и мертвых душ - предстают перед нами настоящими мертвецами.
"Рыцарь копейки", прошибающей все на свете, Чичиков не гнушается никакими средствами для достижения своей цели - обогащения. Он крал, торговал ворованным, подделывал документы, брал и давал взятки. Откупившись от суда и тюрьмы, он принялся за новое предприятие - покупку мертвых душ, надеясь снова нажить приличный капитал. В Чичикове соединяются духовная пустота Манилова, жадная ненасытность Плюшкина и мертвая хватка Собакевича.
Таков образ пошлого "накопителя", вобравшего в себя отрицательные черты крепостника и хищника буржуазного склада. Чичиков, как и торговцы "мертвым товаром", был ненавистен Гоголю. Он олицетворял собою тот подлый мир спекулянтов и торгашей - губителей всего живого и прекрасного, который заклеймил еще на страницах "Арабесок" и петербургских повестей писатель - сатирик.
Но в "Мертвых душах" Гоголь не ограничился только обличением гнусной действительности. В лирических отступлениях, авторских раздумьях над судьбами своих героев, их прошлым и настоящим Гоголь-патриот проникновенно воспел родину, богатырскую мощь народа, его широкий вольнолюбивый характер.
"Абакум Фыров! ты, брат, что? где, в каких местах шатаешься? Занесло ли тебя на Волгу, и взлюбил ты вольную жизнь, приставши к бурлакам?.. И в самом деле, где теперь Фыров?" - сбежавший от Плюшкина крепостной крестьянин. "Гуляет шумно и весело на хлебной пристани, порядившись с купцами. Цветы и ленты на шляпе, вся веселится бурлацкая ватага... хороводы, песни, кипит вся площадь, а носильщики... сыплют горох и пшеницу в глубокие суда, валят кули с овсом и крупой... и... понесется гусем вместе с весенними льдами бесконечный флот. Там-то вы наработаетесь, бурлаки! и дружно, как прежде гуляли и бесились, приметесь за труд и пот, таща лямку под одну бесконечную, как Русь, песню".
В образах богатыря-плотника Степана Пробки, сапожника Максима Телятникова и других безвестных работников, что пахали, сеяли, строили, одевали и кормили всю Россию, Гоголь запечатлел бессмертную душу народа. Скопищу "мертвых душ" писатель противопоставил одухотворенный образ России - "бойкой, необгонимой" "птицы-тройки", несущейся навстречу вольной, счастливой жизни.
"Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства".
"Мертвые души" оказались сразу же в центре журнально-критической борьбы 40-х годов. В мрачную эпоху николаевской реакции, цензурных репрессий и подавления свободной мысли, когда "всякое другое действие, кроме слова, и то маскированного, было невозможно", на страницах современных журналов столкнулись два диаметрально противоположных лагеря - реакционный, возглавляемый Булгариным, Сенковским, Полевым, Шевыревым, критиками-славянофилами, и передовой, революционно-демократический - во главе с Белинским.
В полемике вокруг поэмы Гоголя отразилась острая политическая борьба нарождающейся новой общественной силы в лице революционной интеллигенции - разночинцев-демократов с защитниками загнивающих крепостнических устоев, стремившимися задержать развитие России. В этих журнальных схватках не последнее место занимали также горячие споры о современном состоянии и будущем русской литературы и искусства.
Одним из первых обрушился на "Мертвые души" П. Полевой, примкнувший после закрытия "Московского телеграфа" в 1834 году к реакционному лагерю. Он выступил в "Русском вестнике" не только против гениального произведения Гоголя, но и против всего реалистического творчества писателя. "Мертвые души" будто бы подтвердили его мнение о падении таланта Гоголя. "Бедная содержанием" поэма, утверждал он, является сколком с "Ревизора", скучной "шуткой" и "грубой карикатурой", которая "держится на необыкновенных и несбыточных подробностях". "Если вы предполагаете ваш проклятый город в России, с возмущением восклицал Полевой, обращаясь к Гоголю, то клевещете не только на человека, но и на родину свою..." "Ложью и выдумкою" назвал он правдивое изображение русской жизни в "Мертвых душах". Высокому искусству, призванному, по мнению критика, примирять публику "изящною идеею" с "видимыми раздорами действительности" нечего делать с произведением писателя, населенным "отвратительными мерзавцами, или пошлыми дураками". С такой же нетерпимостью он упрекал Белинского за его якобы пристрастную любовь к писателю и защиту Гоголя от нападок враждебных ему журналов.
Включились в общий хор хулителей Гоголя и благонамеренные критики "Северной пчелы", "Библиотеки для чтения", "Сына отечества" и "Маяка". Они также злобно поносили писателя и твердили о полной деградации художественного дарования Гоголя.
Со страстной защитой Гоголя и отповедью его недружелюбным критикам выступил Белинский. С позиций революционнодемократической эстетики он разоблачил и убедительно доказал полную несостоятельность клеветнических обвинений писателя. Опираясь в своих принципиальных высказываниях на гениальное творение Гоголя, Белинский теоретически обосновал сущность критического реализма гоголевской школы, отличительными признаками которой, по его словам, являлись верность действительности, идейность, демократизм, смелое и беспощадное обличение крепостничества.
Но если в этой борьбе за Гоголя общественные позиции открытых противников писателя были обнажены до предела и Белинскому не нужно было прилагать значительных усилий для доказательства очевидной абсурдности их "приговоров" "Мертвым душам", то критические отзывы Плетнева, Шевырева, К. Аксакова, внешне сочувственные автору, требовали более глубокого анализа и решительного осуждения.
В противоположность Булгарину и Сенковскому, которые в своих фельетонахрецензиях обвиняли писателя в безнравственности, литературном невежестве и антихудожественности его сатиры, К. Аксаков встретил появление "Мертвых душ" восторженными словоизлияниями. Он объявил поэму Гоголя "Илиадой" нового времени.
Тоньше и глубже подошел к оценке художественных достоинств и недостатков "Мертвых душ" Шевырев, находившийся к этому времени в тесных дружеских отношениях с писателем. Он уловил слабое место в мировоззрении художника его религиозномистические настроения, опираясь на которые делал далеко идущие выводы о творческой эволюции писателя.
"Пыль и всякая грязь" земли русской, случайно попавшие в первый том поэмы, по словам Шевырева, были мимолетным явлением в творчестве Гоголя. Лирические отступления в "Мертвых душах", в части которых Белинский уловил опасное предзнаменование будущих срывов и тяжких ошибок писателя, были использованы критиком "Москвитянина" для реакционного истолкования идейного содержания произведения.
Шевырев советовал внять его "добрым" наставлениям, отказаться от сатирического изображения жизни и представить во втором томе "Мертвых душ" "светлые стороны" крепостнической России.
Когда Белинский выступил с резким осуждением московских друзей Гоголя, лицемерно уверявших писателя и публику в дружеских отношениях к автору "Мертвых душ", он хорошо понимал сложность своего положения. В статьях, полемических заметках и фельетонах Белинский вскрыл подоплеку двуличной критической позиции сотрудников "Москвитянина" и, в частности, неискренность их отношений к Гоголю, доказал реакционность их взглядов на историческое прошлое и современное состояние русского государства, несостоятельность и утопичность их проповеди классового мира.
Защищая "Мертвые души" от нападок друзей и недругов писателя, Белинский дал замечательное определение гоголевской поэмы. Она, по его словам, являлась чисто русским творением, национальным по своей форме и содержанию, выхваченным "из тайника народной жизни, столько же истинное, сколько и патриотическое, беспощадно сдергивающее покров с действительности и дышащее страстною, нервистою, кровною любовию к плодовитому зерну русской жизни; творение необъятно художественное по концепции и выполнению, по характерам действующих лиц и подробностям русского быта и в то же время глубокое по мысли, социальное, общественное и историческое..."
Убедительным доказательством справедливости слов критика о значении реалистического творчества писателя и его "Мертвых душ" для русской литературы явилось возникновение "натуральной школы", которая под непосредственным влиянием художественного гения Гоголя и идейным руководством Белинского вскоре утвердилась как самое передовое, отвечающее историческим требованиям времени направление.
"Влияние Гоголя на русскую литературу было огромное, - писал Белинский. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому же пути, оставивши свой прежний... В лице писателей "натуральной школы" русская литература пошла по пути истинному и настоящему, обратилась к самобытным источникам вдохновения и идеалов и через это сделалась и современною и русскою".
8f14e45fceea167a5a36dedd4bea2543
Действие поэмы Н. В. Гоголя "Мертвые души" происходит в одном небольшом городке, который Гоголь называет NN. Город посещает Павел Иванович Чичиков. Человек, который планирует приобрести у местных помещиков мертвые души крепостных. Своим появлением Чичиков нарушает размеренную городскую жизнь.
Глава 1
Чичиков приезжает в город, его сопровождают слуги. Он поселяется в обычной гостинице. Во время обеда Чичиков расспрашивает трактирщика обо всем, что происходит в NN, выясняет кто самые влиятельные чиновники и известные помещики. На приеме у губернатора он лично знакомится со многими помещиками. Помещики Собакевич и Манилов приглашают героя нанести им визит. Чичиков на протяжении нескольких дней посещает вице-губернатора, прокурора, откупщика. В городе он приобретает положительную репутацию.
Глава 2
Чичиков решил выехать за пределы города в поместье к Манилову. Его деревня представляла собой достаточно скучное зрелище. Сам помещик был не понятной натурой. Манилов чаще всего находился в своих мечтах. В его приятности было слишком много сахара. Помещик был очень удивлен предложением Чичикова продать ему души умерших крестьян. Заключить сделку они решили при встрече в городе. Чичиков уехал, а Манилов долгое время недоумевал над предложением гостя.
Глава 3
По дороге к Собакевичу, Чичикова застала непогода. Его бричка сбилась с пути, поэтому было принято решение заночевать в первой усадьбе. Как оказалось, дом принадлежал помещице Коробочке. Она оказалась деловитой хозяйкой, везде прослеживалось довольство обитателей поместья. Просьбу о продаже мертвых душ Коробочка восприняла с удивлением. Но потом стала рассматривать их как товар, боялась продешевить при продаже и предлагала Чичикову купить у нее и другие товары. Сделка состоялась, сам Чичиков поспешил удалиться от трудного характера хозяйки.
Глава 4
Продолжив путь, Чичиков решил заехать в трактир. Здесь он встретил еще одного помещика Ноздрева. Его открытость и дружелюбие сразу располагали к себе. Ноздрев был картежником, играл не честно, поэтому часто участвовал в драках. Просьбу о продаже мертвых душ Ноздрев не оценил. Помещик предложил сыграть на души в шашки. Игра чуть не окончилась дракой. Чичиков поспешил удалиться. Герой очень жалел, что доверился такому человеку как Ноздрев.
Глава 5
Чичиков наконец-то оказывается у Собакевича. Собакевич выглядел человеком крупным и основательным. Предложение о продаже мертвых душ помещик воспринял серьезно и даже стал торговаться. Собеседники решили оформить сделку в ближайшее время в городе.
Глава 6
Следующим пунктом путешествия Чичикова стала деревня, принадлежащая Плюшкину. Поместье представляло собой жалкий вид, везде царило запустение. Сам помещик достиг апогея скупости. Он жил в одиночестве и представлял собой жалкое зрелище. Мертвые души Плюшкин продал с радостью, посчитав Чичикова глупцом. Сам Павел Иванович поспешил в гостиницу с чувством облегчения.
Глава 7-8
На следующий день Чичиков оформил сделки с Собакевичем и Плюшкиным. Герой находился в прекрасном расположении духа. В то же время новость о покупках Чичикова разнеслась по всему городу. Все удивлялись его богатству, не зная, какие души на самом деле он покупает. Чичиков стал желанным гостем на местных приемах и балах. Но тайну Чичикова выдал Ноздрев, прокричав на балу о мертвых душах.
Глава 9
Помещица Коробочка, приехав в город, также подтвердила покупку мертвых душ. По городу стали распространяться невероятные слухи о том, что Чичиков на самом деле хочет похитить губернаторскую дочь. Ему было запрещено появляться на пороге губернаторского дома. Никто из жителей не мог точно ответить, кто же такой Чичиков. Для выяснения этого вопроса было решено собраться у полицмейстера.
Глава 10-11
Сколько не обсуждали Чичикова, прийти к общему мнению так и не смогли. Когда Чичиков решил нанести визиты, он понял, что все его избегают, а приход к губернатору вообще запрещен. Он также узнал, что его подозревают в изготовлении фальшивых облигаций и в планах по похищению губернаторской дочки. Чичиков спешит покинуть город. В завершении первого тома автор рассказывает о том, кто такой главный герой и как складывалась его жизнь до появления в NN.
Том второй
Повествование начинается с описания природы. Чичиков сначала посещает поместье Андрея Ивановича Тентентикова. Затем отправляется к некоему генералу, оказывается в гостях у полковника Кошкарева, затем Хлобуева. Проступки и подлоги Чичикова становятся известны и он оказывается в тюрьме. Некий Муразов советует генерал-губернатору отпустить Чичикова, на этом повествование обрывается. (Гоголь сжёг второй том в печке)
Герои «Мертвых душ»
«Мёртвые души» — произведение писателя Н. В. Гоголя. Сюжет произведения подсказал ему Пушкин. Сначала писатель собирался показать Россиию лишь частично, сатирически, но постепнно замысел изменился и Гоголь попытался изобразить русские порядки такими, «где было бы уже не одно, над чем следует смеяться», а полнее. Задача выполнения этого плана отодвигалась Гоголем на второй и третий тома «Мёртвых душ», однако они так и не были написаны. Потомкам остались лишь несколько глав второго тома. Так что уже более полутора веков «Мёртвые души» изучаются по тому первому. О нём речь и в этой статьеВ губернский город N приезжает Павел Иванович Чичиков. Его цель — скупить у окрестных помещиков умерших, но считающихся пока живыми, крепостных крестьян, став таким образом владельцем нескольких сотен крепостных душ. Идея Чичикова держалась на двух положениях. Во-первых, в малороссийских губерниях тех лет (40-е годы XIX века) имелось много свободной земли, предоставляемой властью всем желающим. Во-вторых, имелась практика «заклада»: помещик мог одолжить у государства некоторую сумму денег под обеспечение своей недвижимости — деревень с крестьянами. Если долг не отдавался, деревня переходила в собственность государства. Чичиков собирался создать в Херсонской губернии фиктивное поселение, поместить в него купленных по дешёвке крестьян (ведь в купчей о том, что они «души мёртвые», отмечено не было), и, отдав деревню в «заклад», получить «живые» деньги.
«Эх я Аким-простота, – сказал он сам в себе, – ищу рукавиц, а обе за поясом! Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу: вот уж двести тысяч капиталу!.... Правда, без земли нельзя ни купить, ни заложить. Да ведь я куплю на вывод, на вывод; теперь земли в Таврической и Херсонской губерниях отдаются даром, только заселяй. Туда я их всех и переселю! в Херсонскую их! пусть их там живут! А переселение можно сделать законным образом, как следует по судам. Если захотят освидетельствовать крестьян: пожалуй, я и тут не прочь, почему же нет? я представлю и свидетельство за собственноручным подписанием капитана-исправника. Деревню можно назвать Чичикова слободка или по имени, данному при крещении: сельцо Павловское»
Погубили афёру Павла Ивановича глупость и жадность продавцов-помещиков. Ноздрёв разболтал в городе о странных наклонностях Чичикова, а Коробочка приехала в город выяснять настоящую цену «мёртвых душ», ибо опасалась быть Чичиковым обманутой
Главные действующие лица первого тома «Мёртвых душ»
— Павел Иванович Чичиков
«господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод»
— Помещик Манилов
«На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства. Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: "Какой приятный и добрый человек!" В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: "Черт знает что такое!" - и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную... Хозяйством нельзя сказать чтобы он занимался, он даже никогда не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собою. Когда приказчик говорил: "Хорошо бы, барин, то и то сделать", - "Да, недурно:, - отвечал он обыкновенно, куря трубку... Когда приходил к нему мужик и, почесавши рукою затылок, говорил: "Барин, позволь отлучиться на работу, по"дать заработать", - "Ступай", - говорил он, куря трубку, и ему даже в голову не приходило, что мужик шел пьянствовать. Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян. При этом глаза его делались чрезвычайо сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами. В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года»
С «подачи Гоголя» в русский язык вошло понятие «маниловщина», ставшее синонимом лени, праздной бездяетельной мечтательности
— Помещик Собакевич
«Когда Чичиков взглянул искоса на Собакевича, он ему на этот раз показался весьма похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно медвежьего цвета, рукава длинны, панталоны длинны, ступнями ступал он и вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке. Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, ...сказавши: "Живет!" Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь. Чичиков еще раз взглянул на него искоса, когда проходили они столовую: медведь! совершенный медведь!»
— Помещица Коробочка
«Минуту спустя вошла хозяйка женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодом. В один мешочек отбирают всь целковики, в другой полтиннички, в третий тий четвертачки, хотя с виду и кажется, будто бы в комоде ничего нет, кроме белья, да ночных кофточек, да нитяных моточков, да распоротого салопа, имеющего потом обратиться в платье, если старое как-нибудь прогорит во время печения праздничных лепешек со всякими пряженцами или поизотрется само собою. Но не сгорит платье и не изотрется само собою: бережлива старушка»
— Помещик Ноздрев
«Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами. Свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его. - Ба, ба, ба! - вскричал он вдруг, расставив обе руки при виде Чичикова. - Какими судьбами? Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить «ты», хотя, впрочем, он с своей стороны не подал к тому никакого повода. - Куда ездил? - говорил Ноздрев и, не дождавшись ответа, продолжал: - А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух! Веришь ли, что никогда в жизни так не продувался...»
— Помещик Плюшкин
«У одного из строений Чичиков скоро заметил какую-то фигуру, которая начала вздорить с мужиком, приехавшим на телеге. Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик. Платье на ней было совершенно неопределенное, похожее очень на женский капот, на голове колпак, какой носят деревенские дворовые бабы, только один голос показался ему несколько сиплым для женщины... Здесь герой наш поневоле отступил назад и поглядел...пристально. Ему случалось видеть немало всякого рода людей; но такого он еще не видывал. Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхает подозрительно самый воздух. Гораздо замечательнее был наряд его: никакими средствами и стараньями нельзя бы докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идет на сапоги; назади вместо двух болталось четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага. На шее у него тоже было повязано что-то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук. Словом, если бы Чичиков встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош»
В русском языке понятие «Плюшкин» стал синонимом скаредности, жадности, мелочности, болезненного накопительства
Почему «Мёртвые души» называются поэмой?
Литературоведы и литературные критики отвечают на этот вопрос смутно, неуверенно и неубедительно. Якобы Гоголь отказался от определения «Мёртвых душ» романом, так как она «не похожа ни на повесть, ни на роман» (письмо Гоголя Погодину от 28 ноября 1836 года); и остановился на жанре поэтическом — поэма. Чем «Мёртвые души» не похожи на роман, чем они отличаются от произведений примерно того же порядка Диккенса, Теккерея, Бальзака, не знал, скорее всего, и сам автор. Возможно, ему попросту не давали спать лавры Пушкина, у которого «Евгений Онегин» был романом в стихах. А тут поэма в прозе .
История создания «Мёртвых душ». Кратко
- 1831, май - Знакомство Гоголя с Пушкиным
сюжет поэмы был подсказан Гоголю Пушкиным. Поэт кратко изложил историю о предприимчивом человеке, который продавал мёртвые души в опекунский совет, за что и получал немалые деньги. Гоголь записал в своём дневнике: «Пушкин находил, что такой сюжет «Мёртвых душ» хорош для меня тем, что даёт полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество разнообразных характеров»
- 1835, 7 октября — Гоголь сообщил в письме Пушкину, что начал работу над «Мёртвыми душами»
- 1836, 6 июня — Гоголь уехал в Европу
- 1836, 12 ноября — письмо Жуковскому из Парижа: «…принялся за «Мертвых Душ», которых было начал в Петербурге. Все начатое переделал я вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись…»
- 1837, 30 сентября — письмо Жуковскому из Рима: «Я весел. Душа моя светла. Тружусь и спешу всеми силами совершить труд мой»
- 1839 — Гоголь закончил черновой вариант поэмы
- 1839, сентябрь — Гоголь ненадолго вернулся в Россию и вскоре по возвращении прочитал первые главы своим приятелям Прокоповичу, Анненкову
«изъявление нелицемерного восторга, которое видимо было на всех лицах под конец чтения, его тронуло… Он был доволен..»
- 1840, январь — Гоголь прочитал главы «Мёртвых душ» в доме Аксаковых
- 1840, сентябрь — Гоголь снова уехал в Европу
- 1840, декабрь — начало работы над вторым томом «Мёртвых душ»
- 1840, 28 декабря — письмо Т. Аксакову из Рима: «приготовляю к совершенной очистке первый том «Мертвых Душ». Переменяю, перечищаю, многое перерабатываю вовсе…»
- 1841, октябрь — Гоголь вернулся в Москву и отдал рукопись поэмы на суд цензуры. Цензура в Москве произведение печатать запретила.
- 1842, январь — Гоголь представил рукопись «Мёртвых душ» цензорам в Петербурге
- 1842, 9 марта — петербургская цензура дала разрешение на публикацию поэмы
- 1842, 21 мая — книга поступила в продажу и была раскуплена.это событие вызвало ожесточённые споры в литературной среде. Гоголя обвиняли в клевете и ненависти к России, но на защиту писателя стал Белинский, высоко оценив произведение.
- 1842, июнь — Гоголь снова уехал на Запад
- 1842-1845 — Гоголь работал на вторым томом
- 1845, лето — Гоголь сжег рукопись второго тома
- 1848, апрель — Гоголь возвратился в Россию и продолжил работу над несчастным вторым томом. Работа двигалась медленно.
Во втором томе автор хотел изобразить героев, отличных от персонажей первой части, - положительных. А Чичиков должен был пройти некий обряд очищения, став на путь истинный. Многие черновики поэмы были уничтожены по приказу автора, однако некоторые части всё же удалось сохранить. Гоголь считал, что во втором томе совершенно отсутствует жизнь и правда, он усомнился в себе как в художнике, возненавидев продолжение поэмы
- 1852, зима — Гоголь встретился с ржевским протоиреем Матвеем Константиновским. который посоветовал ему уничтожить часть глав поэмы
- 1852, 12 февраля — Гоголь сжег беловую рукопись второго тома «Мёртвых душ» (сохранились в неполном виде только 5 глав)
Николай Гоголь
МЕРТВЫЕ ДУШИ
Н. В. Гоголь, Собрание сочинений в семи томах, т. 5, ИХЛ, М. 1967
ТОМ ПЕРВЫЙ
Глава первая
В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, - словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты, - сказал один другому, - вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» - «Доедет», - отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» - «В Казань не доедет», - отвечал другой. Этим разговор и кончился Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой.
Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо. Он выбежал проворно, с салфеткой в руке, - весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встряхнул волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галерее показывать ниспосланный ему богом покой. Покой был известного рода, ибо гостиница была тоже известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устроивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего. Наружный фасад гостиницы отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был выщекатурен и оставался в темно- красных кирпичиках, еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе; верхний был выкрашен вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками. В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною как смоль бородою.
Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывавший, что был не в первый раз в дороге. Чемодан внесли кучер Селифан, низенький человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, в просторном подержанном сюртуке, как видно с барского плеча, малый немного суровый на взгляд, с очень крупными губами и носом. Вслед за чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева с штучными выкладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица. Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом. В этой конурке он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием тюфяка, убитым и плоским, как блин, и, может быть, так же замаслившимся, как блин, который удалось ему вытребовать у хозяина гостиницы.
Покамест слуги управлялись и возились, господин отправился в общую залу. Какие бывают эти общие залы - всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, - словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, какие читатель, верно, никогда не видывал. Подобная игра природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз даже нашими вельможами, любителями искусств, накупившими их в Италии по совету везших их курьеров. Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым - наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает, я никогда не носил таких косынок. Размотавши косынку, господин велел подать себе обед. Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холодное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор - о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой, по обыкновению, отвечал: «О, большой, сударь, мошенник». Как в просвещенной Европе, так и в просвещенной России есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не поговорить с слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним. Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, - словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии - повальных горячек, убийственных какие-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство. В приемах своих господин имел что-то солидное и высмаркивался чрезвычайно громко. Неизвестно, как он это делал, но только нос его звучал, как труба. Это, по-моему, совершенно невинное достоинство приобрело, однако ж, ему много уважения со стороны трактирного слуги, так что он всякий раз, когда
Как понять, что в действительности хотел сказать Николай Гоголь
Текст: Наталья Лебедева/РГ
Коллаж: ГодЛитературы.РФ/
Фотопортрет Н. В. Гоголя из группового дагерротипа С. Л. Левицкого. Автор К. А. Фишер/ ru.wikipedia.org
Николай Васильевич Гоголь по праву считается одним из самых загадочных писателей русской литературы. Многие тайны его жизни и творчества до сих пор не раскрыты исследователями. Одна из таких загадок — судьба второго тома «Мертвых душ». Почему Гоголь сжег второй том, да и сжигал ли он его вообще? Но кое-какие тайны «Мертвых душ» литературоведы все-таки смогли раскрыть. Чем так примечательны «русские мужики», почему игра в вист стала «дельным занятием» и какую роль в романе играет муха, залетевшая в нос Чичикова? Об этом и не только историк литературы, переводчик, кандидат филологических наук Евгения Шрага рассказала на Arzamas.
1. Тайна русских мужиков
В первом абзаце «Мертвых душ» бричка с Чичиковым въезжает в губернский город NN:
«Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания…»
Это явно лишняя подробность: с первых слов понятно, что действие происходит в России. К чему уточнение, что мужики русские? Такая фраза уместно прозвучала бы разве что в устах иностранца, описывающего свои заграничные впечатления. Историк литературы Семен Венгеров в статье под названием «Гоголь совершенно не знал реальной русской жизни» объяснял ее так:
Гоголь действительно поздно узнал собственно русский (а не украинский) быт, не говоря уже о быте русской провинции,
Поэтому такой эпитет для него был действительно значимым. Венгеров был уверен: «Задумайся Гоголь хоть на одну минуту, он бы непременно зачеркнул этот несуразный, ровно ничего не говорящий русскому читателю эпитет».
Но тот не зачеркнул - и неспроста: на самом деле это характернейший для поэтики «Мертвых душ» прием, который поэт и филолог
называл «фигурой фикции», - когда нечто (а нередко очень многое) сказано, но фактически не сказано ничего, определения не определяют, описания не описывают.
Другой пример этой поэтики - описание главного героя. Он «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод», «человек средних лет, имеющий чин не слишком большой и не слишком малый», «господин средней руки» , лица которого мы так и не увидим, хотя он с удовольствием смотрится в зеркало.
2. Тайна радужной косынки
Вот как мы впервые видим Чичикова:
«Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым - наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает…»
«…Я никогда не носил таких косынок», - продолжает повествователь «Мертвых душ». Описание строится очень характерным гоголевским образом: интонация всезнайки - «я прекрасно знаю все про такие косынки» - резко меняется на противоположную - «я холост, ничего такого не носил, ничего не знаю». За этим привычным приемом и в таком привычном изобилии подробностей хорошо спрятана радужная косынка.
«Проснулся на другой день он уже довольно поздним утром. Солнце сквозь окно блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на стенах и на потолке, все обратились к нему: одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый глаз, ту же, которая имела неосторожность подсесть близко к носовой ноздре, он потянул впросонках в самый нос, что заставило его очень крепко чихнуть - обстоятельство, бывшее причиною его пробуждения».
Интересно, что повествование переполнено развернутыми описаниями всеобщего сна, и только это пробуждение Чичикова - событие, о котором рассказывает подробно.
Чичиков просыпается от залетевшей в нос мухи. Его ощущения описаны почти так же, как шок чиновников, прослышавших о чичиковской афере:
«Положение их [чиновников] в первую минуту было похоже на положение школьника, которому сонному товарищи, вставшие поранее, засунули в нос гусара, то есть бумажку, наполненную табаком. Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит как дурак, выпучив глаза во все стороны, и не может понять, где он, что он, что с ним было…»
Странные слухи всполошили город, и этот ажиотаж описывается как пробуждение тех, кто до того предавался «мертвецким снам на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями», всего «дремавшего дотоле города». Перед нами воскрешение мертвых, пусть и пародийное. А вот на городского прокурора все это так подействовало, что он и вовсе умер. Смерть его парадоксальна, так как в каком-то смысле является воскресением:
А. А. Агин. «Мертвые души». Чичиков и Коробочка. 1846/ www.nasledie-rus.ru
«…Послали за доктором, чтобы пустить кровь, но увидели, что прокурор был уже одно бездушное тело. Тогда только с соболезнованием узнали, что у покойника была, точно, душа, хотя он по скромности своей никогда ее не показывал».Противопоставление сна и пробуждения связано с ключевыми мотивами романа - смерти и оживления. Толчком к пробуждению может стать самая ничтожная мелочь - муха, табак, странный слух. «Воскресителю», в роли которого выступает Чичиков, не нужно обладать какими-то особенными добродетелями - ему достаточно оказаться в роли попавшей в нос мухи: сломать привычное течение жизни.
5. Как все успевать: секрет Чичикова
Чичиков уезжает от Коробочки:
«Хотя день был очень хорош, но земля до такой степени загрязнилась, что колеса брички, захватывая ее, сделались скоро покрытыми ею, как войлоком, что значительно отяжелило экипаж; к тому же почва была глиниста и цепка необыкновенно. То и другое было причиною, что они не могли выбраться из проселков раньше полудня».
Итак, после полудня герой с трудом выбирается на столбовую. Перед этим он, после длительных препирательств, купил у Коробочки 18 ревизских душ и закусил пресным пирогом с яйцом и блинами. Между тем проснулся он в десять. Как же за два с небольшим часа Чичиков все успел?
Это не единственный пример вольного обращения Гоголя со временем. Отправляясь из города NN в Маниловку, Чичиков садится в бричку в «шинели на больших медведях», а по дороге встречает мужиков в овчинных тулупах - погода явно не летняя. Приехав к Манилову, он видит дом на горе, «одетой подстриженным дерном», «кусты сиреней и желтых акаций» , березы с «мелколистными жиденькими вершинами», «пруд, покрытый зеленью» , по колено в пруду бредут бабы - уже без всяких тулупов. Проснувшись на следующее утро в доме Коробочки, Чичиков смотрит из окна на «просторные огороды с капустой, луком, картофелем, свеклой и прочим хозяйственным овощем» и на «фруктовые деревья, накрытые сетями для защиты от сорок и воробьев» - время года опять поменялось. Вернувшись в город, Чичиков вновь наденет своего «медведя, крытого коричневым сукном». «В медведях, крытых коричневым сукном, и в теплом картузе с ушами» приедет в город и Манилов. В общем, как сказано в другом гоголевском тексте: «Числа не помню. Месяца тоже не было».
Обложка первого издания поэмы «Мертвые души», выполненная по рисунку Н. В. Гоголя
В целом мир «Мертвых душ» - это мир без времени. Времена года не сменяют друг друга по порядку, а сопровождают место или персонажа, становясь его дополнительной характеристикой. Время перестает течь ожидаемым образом, застывая в уродливой вечности - «состоянии длящейся неподвижности» , по словам филолога Михаила Вайскопфа.
6. Тайна парня с балалайкой
Чичиков приказывает Селифану выезжать на заре, Селифан в ответ чешет в затылке, а повествователь рассуждает, что это значит:
«Досада ли на то, что вот не удалась задуманная назавтра сходка с своим братом в неприглядном тулупе, опоясанном кушаком, где-нибудь во царевом кабаке, или уже завязалась в новом месте какая зазнобушка сердечная и приходится оставлять вечернее стоянье у ворот и политичное держанье за белы ручки в тот час, как нахлобучиваются на город сумерки, детина в красной рубахе бренчит на балалайке перед дворовой челядью и плетет тихие речи разночинный, отработавшийся народ? <…> Бог весть, не угадаешь. Многое разное значит у русского народа почесыванье в затылке».
Такие пассажи очень характерны для Гоголя: рассказать уйму всего и прийти к выводу, что ничего непонятно, да и вообще говорить не о чем. Но в этом очередном ничего не объясняющем пассаже обращает на себя внимание парень с балалайкой. Где-то мы его уже видели:
«Подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окна почти в одно время два лица: женское в чепце, узкое, длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдаванские тыквы, называемые горлянками, из которых делают на Руси балалайки, двухструнные, легкие балалайки, красу и потеху ухватливого двадцатилетнего парня, мигача и щеголя, и подмигивающего и посвистывающего на белогрудых и белошейных девиц, собравшихся послушать его тихострунного треньканья».
Никогда не предугадаешь, куда заведет гоголевское сравнение:
сравнение лица Собакевича с молдавской тыквой внезапно переходит в сценку с участием нашего балалаечника.
Такие развернутые сравнения - один из приемов, с помощью которых Гоголь еще больше расширяет художественный мир романа, вносит в текст то, что не поместилось даже в такой вместительный сюжет, как путешествие, то, что не успел или не мог увидеть Чичиков, то, что может и вовсе не вписываться в общую картину жизни губернского города и его окрестностей.
Но Гоголь на этом не останавливается, а берет появившегося в развернутом сравнении щеголя с балалайкой - и снова находит ему место в тексте, причем теперь уже значительно ближе к сюжетной реальности. Из фигуры речи, из сравнения вырастает реальный персонаж, который отвоевывает себе место в романе и в итоге вписывается в сюжет.
7. Коррупционная тайна
Eще до начала событий «Мертвых душ» Чичиков входил в комиссию «для построения какого-то казенного весьма капитального строения»:
А.А. Агин. «Мертвые души». Манилов с супругой. 1846/ www.nasledie-rus.ru
«Шесть лет [комиссия] возилась около здания; но климат, что ли, мешал, или материал уже был такой, только никак не шло казенное здание выше фундамента. А между тем в других концах города очутилось у каждого из членов по красивому дому гражданской архитектуры: видно, грунт земли был там получше».
Это упоминание «гражданской архитектуры» в целом вписывается в гоголевский избыточный стиль, где определения ничего не определяют, а в противопоставлении запросто может не хватать второго элемента. Но изначально он был: «гражданская архитектура» противопоставлялась церковной. В ранней редакции «Мертвых душ» комиссия, в которую вошел Чичиков, означена как «комиссия постройки храма Божия».
В основу этого эпизода чичиковской биографии легла хорошо известная Гоголю история постройки храма Христа Спасителя в Москве. Храм был заложен 12 октября 1817 года, в начале 1820-х годов была учреждена комиссия, а уже в 1827-м обнаружились злоупотребления, комиссию упразднили, а двоих ее членов отдали под суд. Иногда эти числа служат основанием для датировки событий биографии Чичикова, но, во-первых, как мы уже видели, Гоголь не очень-то связывал себя точной хронологией; во-вторых же, в конечном варианте упоминания о храме сняты, действие происходит в губернском городе, и вся эта история свертывается до элемента стиля, до «гражданской архитектуры», по-гоголевски ничему уже не противопоставленной.