Сюжет.
Литературное направление: реализм
Жанр: роман
Написано: 1866 г.
Бедный район Петербурга 60-х гг. XIX в., примыкающий к Сенной площади и Екатерининскому каналу. Летний вечер. Бывший студент Родион Романович Раскольников покидает свою каморку на чердаке и относит в заклад старухе процентщице Алене Ивановне, которую готовится убить, последнюю ценную вещь. На обратном пути он заходит в одну из дешевых распивочных, где случайно знакомится со спившимся, потерявшим место чиновником Мармеладовым. Тот рассказывает, как чахотка, нищета и пьянство мужа толкнули его жену, Катерину Ивановну, на жестокий поступок - послать его дочь от первого брака Соню для заработка на панель.
На следующее утро Раскольников получает из провинции письмо от матери с описанием бед, перенесенных его младшей сестрой Дуней в доме развратного помещика Свидригайлова. Он узнает о скором приезде матери и сестры в Петербург в связи с намечающимся замужеством Дуни. Жених - расчетливый делец Лужин, желающий строить брак не на любви, а на бедности и зависимости невесты. Мать надеется, что Лужин материально поможет её сыну кончить курс в университете. Размышляя о жертвах, которые приносят ради близких Соня и Дуня, Раскольников укрепляется в намерении убить процентщицу - никчемную злую «вошь». Ведь благодаря её деньгам от незаслуженных страданий будут избавлены «сотни, тысячи» девушек и юношей. Однако отвращение к кровавому насилию вновь поднимается в душе героя после увиденного им сна-воспоминания о детстве: сердце мальчика разрывается от жалости к забиваемой до смерти клячонке.
И все же Раскольников убивает топором не только «гадкую старушонку», но и её добрую, кроткую сестру Лизавету, неожиданно вернувшуюся в квартиру. Чудом уйдя незамеченным, он прячет похищенное в случайном месте, даже не оценив его стоимости.
Вскоре Раскольников с ужасом обнаруживает между собой и другими людьми отчуждение. Заболевший от пережитого, он, однако, не в состоянии отвергнуть тяготящие его заботы товарища по университету Разумихина. Из беседы последнего с врачом Раскольников узнает, что по подозрению в убийстве старухи арестован маляр Миколка, простой деревенский парень. Болезненно реагируя на разговоры о преступлении, сам он также вызывает подозрение у окружающих.
Пришедший с визитом Лужин шокирован убожеством каморки героя; их разговор перерастает в ссору и заканчивается разрывом. Особенно задевает Раскольникова близость практических выводов из «разумного эгоизма» Лужина (который кажется ему пошлостью) и собственной «теории»: «людей можно резать...»
Бродя по Петербургу, больной юноша страдает от своей отчужденности с миром и уже готов сознаться в преступлении перед властями, как видит раздавленного каретой человека. Это Мармеладов. Из сострадания Раскольников тратит на умирающего последние деньги: того переносят в дом, зовут доктора. Родион знакомится с Катериной Ивановной и Соней, прощающейся с отцом в неуместно ярком наряде проститутки. Благодаря доброму делу герой ненадолго ощутил общность с людьми. Однако, встретив у себя на квартире приехавших мать и сестру, вдруг осознает себя «мертвым» для их любви и грубо прогоняет их. Он снова одинок, но у него появляется надежда сблизиться с «переступившей», как и он, абсолютную заповедь Соней.
Заботы о родных Раскольникова берет на себя Разумихин, едва ли не с первого взгляда влюбившийся в красавицу Дуню. Тем временем оскорбленный Лужин ставит невесту перед выбором: либо он, либо брат.
Чтобы узнать о судьбе заложенных у убитой вещей, а на самом деле - рассеять подозрения некоторых знакомых, Родион сам напрашивается на встречу с Порфирием Петровичем, следователем по делу об убийстве старухи процентщицы. Последний вспоминает о недавно опубликованной в газете статье Раскольникова «О преступлении», предлагая автору разъяснить свою «теорию» о «двух разрядах людей». Получается, что «обыкновенное» («низшее») большинство всего лишь материал для воспроизводства себе подобных, именно оно нуждается в строгом моральном законе и обязано быть послушным. Это «твари дрожащие». «Собственно люди» («высшие») имеют другую природу, обладая даром «нового слова», они разрушают настоящее во имя лучшего, даже если понадобится «переступить» через ранее установленные для «низшего» большинства нравственные нормы, например, пролить чужую кровь. Эти «преступники» затем становятся «новыми законодателями». Таким образом, не признавая библейских заповедей («не убий», «не укради» и др.), Раскольников «разрешает» «право имеющим» - «кровь по совести». Умный и проницательный Порфирий разгадывает в герое идеологического убийцу, претендующего на роль нового Наполеона. Однако у следователя нет улик против Родиона - и он отпускает юношу в надежде, что добрая натура победит в нем заблуждения ума и сама приведет его к признанию в содеянном.
Действительно, герой все больше убеждается, что ошибся в себе: «настоящий властелин [...] громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе», а он, Раскольников, мучается из-за «пошлости» и «подлости» единичного убийства. Ясно, он «тварь дрожащая»: даже убив, «не переступил» через нравственный закон. Сами мотивы преступления двоятся в сознании героя: это и проверка себя на «высший разряд», и акт «справедливости», согласно революционно-социалистическим учениям передающий достояние «хищников» их жертвам.
Приехавший вслед за Дуней в Петербург Свидригайлов, по-видимому, виновный в недавней смерти своей жены, знакомится с Раскольниковым и замечает, что они «одного поля ягоды», хотя последний и не вполне победил в себе «Шиллера». При всем отвращении к обидчику сестры Родиона привлекает его кажущаяся способность наслаждаться жизнью, несмотря на совершенные преступления.
Во время обеда в дешевых номерах, куда Лужин из экономии поселил Дуню с матерью, происходит решительное объяснение. Лужин уличается в клевете на Раскольникова и Соню, которой тот якобы отдал за низменные услуги деньги, самоотверженно собранные нищей матерью на его учебу. Родные убеждаются в чистоте и благородстве юноши и сочувствуют Сониной судьбе. Изгнанный с позором Лужин ищет способ опорочить Раскольникова в глазах сестры и матери.
Последний тем временем, вновь ощутив мучительное отчуждение от близких, приходит к Соне. У нее, «переступившей» заповедь «не прелюбодействуй», ищет он спасение от невыносимого одиночества. Но сама Соня не одинока. Она принесла себя в жертву ради других (голодных братьев и сестер), а не других ради себя, как её собеседник. Любовь и сострадание к близким, вера в милосердие Бога никогда не покидали её. Она читает Родиону евангельские строки о воскрешении Христом Лазаря, надеясь на чудо и в своей жизни. Герою не удается увлечь девушку «наполеоновским» замыслом о власти над «всем муравейником».
Мучимый одновременно страхом и желанием разоблачения, Раскольников вновь приходит к Порфирию, будто бы беспокоясь о своем закладе. Вроде бы отвлеченный разговор о психологии преступников в конце концов доводит юношу до нервного срыва, и он почти выдает себя следователю. Спасает его неожиданное для всех признание в убийстве процентщицы маляра Миколки.
В проходной комнатке Мармеладовых устроены поминки по мужу и отцу, во время которых Катерина Ивановна в припадке болезненного самолюбия оскорбляет хозяйку квартиры. Та велит ей с детьми немедленно съехать. Вдруг входит Лужин, проживающий в том же доме, и обвиняет Соню в краже сторублевой ассигнации. «Вина» девушки доказана: деньги обнаруживаются в кармане её фартука. Теперь в глазах окружающих она ещё и воровка. Но неожиданно находится свидетель того, что Лужин сам незаметно подсунул Соне бумажку. Клеветник посрамлен, а Раскольников объясняет присутствующим причины его поступка: унизив в глазах Дуни брата и Соню, он рассчитывал вернуть расположение невесты.
Родион и Соня уходят к ней на квартиру, где герой признается девушке в убийстве старухи и Лизаветы. Та жалеет его за нравственные муки, на которые он себя обрек, и предлагает искупить вину добровольным признанием и каторгой. Раскольников же сокрушается только о том, что оказался «тварью дрожащей», с совестью и потребностью в человеческой любви. «Я ещё поборюсь», - не соглашается он с Соней.
Между тем Катерина Ивановна с детьми оказывается на улице. У нее начинается горловое кровотечение, и она умирает, отказавшись от услуг священника. Присутствующий здесь Свидригайлов берется оплатить похороны и обеспечить детей и Соню.
У себя дома Раскольников находит Порфирия, который убеждает юношу явиться с повинной: «теория», отрицающая абсолютность нравственного закона, отторгает от единственного источника жизни - Бога, творца единого по природе человечества, - и тем самым обрекает своего пленника на смерть. «Вам теперь [...] воздуху надо, воздуху, воздуху!» Порфирий не верит в виновность Миколки, «принявшего страдание» по исконной народной потребности: искупить грех несоответствия идеалу - Христу.
Но Раскольников ещё надеется «переступить» и нравственность. Перед ним - пример Свидригайлова. Их встреча в трактире открывает герою печальную истину: жизнь этого «ничтожнейшего злодея» пуста и тягостна для него самого.
Взаимность Дуни - единственная надежда для Свидригайлова вернуться к источнику бытия. Убедившись в её бесповоротной нелюбви к себе во время бурного разговора на его квартире, он через несколько часов застреливается.
Тем временем Раскольников, гонимый отсутствием «воздуха», прощается с родными и Соней перед признанием. Он все ещё убежден в верности «теории» и полон презрения к себе. Однако, по настоянию Сони, на глазах народа покаянно целует землю, перед которой «согрешил». В полицейской конторе он узнает о самоубийстве Свидригайлова и делает официальное признание.
Раскольников оказывается в Сибири, в каторжном остроге. Мать умерла от горя, Дуня вышла замуж за Разумихина. Соня поселилась возле Раскольникова и навещает героя, терпеливо снося его мрачность и равнодушие. Кошмар отчужденности продолжается и здесь: каторжане из простонародья ненавидят его как «безбожника». Напротив, к Соне относятся с нежностью и любовью. Попав в тюремный госпиталь, Родион видит сон, напоминающий картины из Апокалипсиса: таинственные «трихины», вселяясь в людей, порождают в каждом фанатичную убежденность в собственной правоте и нетерпимость к «истинам» других. «Люди убивали друг друга в [...] бессмысленной злобе», пока не истребился весь род человеческий, кроме нескольких «чистых и избранных». Ему открывается наконец, что гордость ума ведет к розни и гибели, а смирение сердца - к единству в любви и к полноте жизни. В нем пробуждается «бесконечная любовь» к Соне. На пороге «воскресения в новую жизнь» Раскольников берет в руки Евангелие.
А ведь я к вам уже заходил третьего дня вечером; вы и не знаете? - продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, - в комнату, в эту самую, входил. Тоже, как и сегодня, прохожу мимо - дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей не доложился - вышел. Не запираете?
Лицо Раскольникова омрачалось более и более. Порфирий точно угадал его мысли.
Объясниться пришел, голубчик Родион Романыч, объясниться-с! Должен и обязан пред вами объяснением-с, - продолжал он с улыбкой и даже слегка стукнул ладонью по коленке Раскольникова, но почти в то же мгновение лицо его вдруг приняло серьезную и озабоченную мину; даже как будто грустью подернулось, к удивлению Раскольникова. Он никогда еще не видал и не подозревал у него такого лица. - Странная сцена произошла в последний раз между нами, Родион Романыч. Оно пожалуй, и в первое наше свидание между нами происходила тоже странная сцена; но тогда… Ну теперь уж все одно к одному! Вот что-с: я, может быть, и очень виноват перед вами выхожу; я это чувствую-с. Ведь мы как расстались-то, помните ли: у вас нервы поют и подколенки дрожат, и у меня нервы поют и подколенки дрожат. И знаете, как-то оно даже и непорядочно между нами тогда вышло, не по-джентльменски. А ведь мы все-таки джентльмены; то есть, во всяком случае, прежде всего джентльмены; это надо понимать-с. Ведь помните, до чего доходило… совсем уж даже и неприлично-с.
«Что ж это он, за кого меня принимает?» - с изумлением спрашивал себя Раскольников, приподняв голову и во все глаза смотря на Порфирия.
Я рассудил, что нам по откровенности теперь действовать лучше, - продолжал Порфирий Петрович, немного откинув голову и опустив глаза, как бы не желая более смущать своим взглядом свою прежнюю жертву и как бы пренебрегая своими прежними приемами и уловками, - да-с, такие подозрения и такие сцены продолжаться долго не могут. Разрешил нас тогда Миколка, а то я и не знаю, до чего бы между нами дошло. Этот проклятый мещанинишка просидел у меня тогда за перегородкой, - можете себе это представить? Вы, конечно, уж это знаете; да и самому мне известно, что он к вам потом заходил; но то, что вы тогда предположили, того не было: ни за кем я не посылал и ни в чем еще я тогда не распорядился. Спро’сите, почему не распорядился? А как вам сказать: самого меня это тогда как бы пристукнуло. Я и за дворником-то едва распорядился послать. (Дворников-то, небось, заметили, проходя.) Мысль тогда у меня пронеслась, так одна, быстро, как молния; крепко уж, видите ли, убежден я был тогда, Родион Романыч. Дай же, я думаю, хоть и упущу на время одно, зато другое схвачу за хвост, - своего-то, своего-то, по крайности, не упущу. Раздражительны вы уж очень, Родион Романыч, от природы-с; даже уж слишком-с, при всех-то других основных свойствах вашего характера и сердца, я льщу себя надеждой, что отчасти постиг-с. Ну уж, конечно, и я мог, даже и тогда, рассудить, что не всегда этак случается, чтобы вот встал человек да и брякнул вам всю подноготную. Это хоть и случается, в особенности когда человека из последнего терпения выведешь, но, во всяком случае, редко. Это и я мог рассудить. Нет, думаю, мне бы хоть черточку! Хоть бы самую махочкую черточку, только одну, но только такую, чтоб уж этак руками можно взять было, чтоб уж вещь была, а не то что одну эту психологию. Потому, думал я, если человек виновен, то уж, конечно, можно, во всяком случае, чего-нибудь существенного от него дождаться; позволительно даже и на самый неожиданный результат рассчитывать. На характер ваш я тогда рассчитывал, Родион Романыч, больше всего на характер-с! Надеялся уж очень тогда на вас.
Да вы… да что же вы теперь-то все так говорите, - пробормотал, наконец, Раскольников, даже не осмыслив хорошенько вопроса. «Об чем он говорит, - терялся он про себя, - неужели же в самом деле за невинного меня принимает?»
Что так говорю? А объясниться пришел-с, так сказать, долгом святым почитаю. Хочу вам все дотла изложить, как все было, всю эту историю всего этого тогдашнего, так сказать, омрачения. Много я заставил вас перестрадать, Родион Романыч. Я не изверг-с. Ведь понимаю же и я, каково это все перетащить на себе человеку, удрученному, но гордому, властному и нетерпеливому, в особенности нетерпеливому! Я вас, во всяком случае, за человека наиблагороднейшего почитаю-с, и даже с зачатками великодушия-с, хоть и не согласен с вами во всех убеждениях ваших, о чем долгом считаю заявить наперед, прямо и с совершенною искренностью, ибо прежде всего не желаю обманывать. Познав вас, почувствовал к вам привязанность. Вы, может быть, на такие мои слова рассмеетесь? Право имеете-с. Знаю, что вы меня и с первого взгляда не полюбили, потому, в сущности, и не за что полюбить-с. Но считайте как хотите, а теперь желаю, с моей стороны, всеми средствами загладить произведенное впечатление и доказать, что и я человек с сердцем и совестью. Искренно говорю-с.
Порфирий Петрович приостановился с достоинством. Раскольников почувствовал прилив какого-то нового испуга. Мысль о том, что Порфирий считает его за невинного, начала вдруг пугать его.
Рассказывать все по порядку, как это вдруг тогда началось, вряд ли нужно, - продолжал Порфирий Петрович; - я думаю, даже и лишнее. Да и вряд ли я смогу-с. Потому, как это объяснить обстоятельно? Первоначально слухи пошли. О том, какие это были слухи и от кого и когда… и по какому поводу, собственно, до вас дело дошло, - тоже, я думаю, лишнее. Лично же у меня началось со случайности, с одной совершенно случайной случайности, которая в высшей степени могла быть и могла не быть, - какой? Гм, я думаю, тоже нечего говорить. Все это, и слухи и случайности, совпало у меня тогда в одну мысль. Признаюсь откровенно, потому если уж признаваться, так во всем, - это я первый на вас тогда и напал. Эти там, положим, старухины отметки на вещах и прочее, и прочее - все это вздор-с. Таких штук сотню можно начесть. Имел я тоже случай тогда до подробности разузнать о сцене в конторе квартала, тоже случайно-с, и не то чтобы так мимоходом, а от рассказчика особенного, капитального, который, и сам того не ведая, удивительно эту сцену осилил. Все ведь это одно к одному-с, одно к одному-с, Родион Романыч, голубчик! Ну как тут было не повернуться в известную сторону? Изо ста кроликов никогда не составится лошадь, изо ста подозрений никогда не составится доказательства, ведь вот как одна английская пословица говорит, да ведь это только благоразумие-с, а со страстями-то, со страстями попробуйте справиться, потому и следователь человек-с. Вспомнил тут я и вашу статейку, в журнальце-то, помните, еще в первое-то ваше посещение в подробности о ней говорили. Я тогда поглумился, но это для того, чтобы вас на дальнейшее вызвать. Повторяю, нетерпеливы и больны вы очень, Родион Романыч. Что вы смелы, заносчивы, серьезны и … чувствовали, много уж чувствовали, все это я давно уж знал-с. Мне все эти ощущения знакомы, и статейку вашу я прочел как знакомую. В бессонные ночи и в исступлении она замышлялась, с подыманием и стуканьем сердца, с энтузиазмом подавленным. А опасен этот подавленный, гордый энтузиазм в молодежи! Я тогда поглумился, а теперь вам скажу, что ужасно люблю вообще, то есть как любитель, эту первую, юную, горячую пробу пера. Дым, туман, струна звенит в тумане. Статья ваша нелепа и фантастична, но в ней мелькает такая искренность, в ней гордость юная и неподкупная, в ней смелость отчаяния; она мрачная статья-с, да это хорошо-с. Статейку вашу я прочел, да и отложил, и… как отложил ее тогда, да и подумал: «Ну, с этим человеком так не пройдет!» Ну, так как же, скажите теперь, после такого предыдущего не увлечься было последующим! Ах, господи! да разве я говорю что-нибудь? Разве я что-нибудь теперь утверждаю? Я тогда только заметил. Чего тут, думаю? Тут ничего, то есть ровно ничего, и, может быть, в высшей степени ничего. Да и увлекаться этак мне, следователю, совсем даже неприлично: у меня вон Миколка на руках, и уже с фактами, - там как хотите: а факты! И тоже свою психологию подводит; им надо позаняться; потому тут дело жизни и смерти. Для чего я вам теперь все это объясняю? А чтобы вы знали и с вашим умом и сердцем не обвиняли меня за мое злобное тогдашнее поведение. Не злобное-с, искренно говорю-с, хе-хе! Вы что думаете: я у вас тогда не был с обыском? Был-с, был-с, хе-хе, был-с, когда вы вот здесь больной в постельке лежали. Не официально и не своим лицом, а был-с. Да последнего волоска у вас, в квартире, было осмотрено, по первым даже следам; но - umsonst! Думаю: теперь этот человек придет, сам придет, и очень скоро; коль виноват, так уж непременно придет. Другой не придет, а этот придет. А помните, как господин Разумихин начал вам проговариваться? Это мы устроили с тем, чтобы вас взволновать, потому мы нарочно и пустили слух, чтоб он вам проговорился, а господин Разумихин такой человек, что негодования не выдержит. Господину Заметову прежде всего ваш гнев и ваша открытая смелость в глаза бросилась: ну как это в трактире вдруг брякнуть: «Я убил!» Слишком смело-с, слишком дерзко-с, и если, думаю, он виноват, то это страшный боец! Так тогда и подумал-с. Жду-с! Жду вас изо всех сил, а Заметова вы тогда просто придавили и… ведь в том-то и штука, что вся эта проклятая психология о двух концах! Ну, так жду я вас, смотрю, а вас бог и дает - идете! Так у меня и стукнуло сердце. Эх! Ну зачем вам было тогда приходить? Смех-то, смех-то ваш, как вошли тогда, помните, ведь вот точно сквозь стекло я все тогда угадал, а не жди я вас таким особенным образом, и в смехе вашем ничего бы не заметил. Вот оно что значит в настроении-то быть. И господин Разумихин тогда, - ах! камень-то, камень-то, помните, камень-то, вот еще под которым вещи-то спрятаны? Ну вот точно вижу его где-нибудь там, в огороде, - в огороде ведь говорили вы, Заметову-то, а потом у меня-то, во второй раз? А как начали мы тогда эту вашу статью перебирать, как стали вы излагать - так вот каждое-то слово ваше вдвойне принимаешь, точно другое под ним сидит! Ну вот, Родион Романыч, таким-то вот образом я и дошел до последних столбов, да как стукнулся лбом, и опомнился. Нет, говорю, что это я! Ведь если захотеть, то все это, говорю, до последней черты можно в другую сторону объяснить, даже еще натуральнее выйдет. Мука-с! «Нет, думаю, мне бы уж лучше черточку!..» Да как услышал тогда про эти колокольчики, так весь даже так и замер, даже дрожь прохватила. «Ну, думаю, вот она черточка и есть! Оно!» Да уж и не рассуждал я тогда, просто не хотел. Тысячу бы рублей в ту минуту я дал, своих собственных, чтобы только на вас в свои глаза посмотреть: как вы тогда сто шагов с мещанинишкой рядом шли, после того как он вам «убийцу» в глаза сказал, и ничего у него, целых сто шагов, спросить не посмели!.. Ну, а холод-то этот в спинном мозгу? Колокольчики-то эти, в болезни-то, в полубреде-то? Итак, Родион Романыч, что ж вам после того и удивляться, что я с вами тогда такие штуки шутил? И зачем вы сами в ту самую минуту пришли? Ведь и вас кто-то как будто подталкивал, ей-богу, а если бы не развел нас Миколка, то … а Миколку-то тогда помните? Хорошо запомнили? Ведь это был гром-с! Ведь это гром грянул из тучи, громовая стрела! Ну, а как я его встретил? Стреле-то вот ни на столечко не поверил, сами изволили видеть! Да куда! Уж потом, после вас, когда он стал весьма и весьма складно на иные пункты отвечать, так что я сам удивился, и потом ему ни на грош не поверил! Вот что значит укрепился, как адамант. Нет, думаю, морген фри! Какой уж тут Миколка!
Мне Разумихин сейчас говорил, что вы и теперь обвиняете Николая и сами Разумихина в том уверяли…
Дух у него захватило, и он не докончил. Он слушал в невыразимом волнении, как человек, насквозь его раскусивший, от самого себя отрекался. Он боялся поверить и не верил. В двусмысленных еще словах он жадно искал и ловил чего-нибудь более точного и окончательного.
Господин-то Разумихин! - вскричал Порфирий Петрович, точно обрадовавшись вопросу все молчавшего Раскольникова, - хе-хе-хе! Да господина Разумихина так и надо было прочь отвести: двоим любо, третий не суйся. Господин Разумихин не то-с, да и человек посторонний, прибежал ко мне весь такой бледный… Ну да бог с ним, что его сюда мешать! А насчет Миколки угодно ли вам знать, что это за сюжет, в том виде, как то есть я его понимаю? Перво-наперво это еще дитя несовершеннолетнее, и не то чтобы трус, а так, вроде как бы художника какого-нибудь. Право-с, вы не смейтесь, что я так его изъясняю. Невинен и ко всему восприимчив. Сердце имеет; фантаст. Он и петь, он и плясать, он и сказки, говорят, так рассказывает, что из других мест сходятся слушать. И в школу ходить, и хохотать до упаду оттого, что пальчик покажут, и пьянствовать до бесчувствия, не то чтоб от разврата, а так, полосами, когда напоят, по-детски еще. Он тогда вот и украл, а и сам этого не знает; потому «коли на земле поднял, что за украл?» А известно ли вам, что он из раскольников, да и не то чтоб из раскольников, а просто сектант; у него в роде бегуны бывали, и сам он еще недавно, целых два года, в деревне, у некоего старца под духовным началом был. Все это я от Миколки и от зарайских его узнал. Да куды! просто в пустыню бежать хотел! Рвение имел, по ночам богу молился, книги старые «истинные» читал и зачитывался. Петербург на него сильно подействовал, особенно женский пол, ну и вино. Восприимчив-с, и старца, и все забыл. Известно мне, его художник один здесь полюбил, к нему ходить стал, да вот этот случай и подошел! Ну, обробел - вешаться! Бежать! Что ж делать с понятием, которое прошло в народе о нашей юридистике? Иному ведь страшно слово «Засудят». Кто виноват! Вот что-то новые суды скажут. Ох, дал бы бог! Ну-с, в остроге-то и вспомнился, видно, теперь честной старец; Библия тоже явилась опять. Знаете ли, Родион Романыч, что значит у иных из них «пострадать?» Это не то чтобы за кого-нибудь, а так просто «пострадать надо»; страдание, значит, принять, а от властей - так тем паче. Сидел в мое время один смиреннейший арестант целый год в остроге, на печи по ночам все. Библию читал, ну и зачитался, да зачитался, знаете, совсем, да так, что ни с того ни с сего сгреб кирпич и кивнул в начальника, безо всякой обиды с его стороны. Да и как кинулто: нарочно на аршин мимо взял, чтобы какого вреда не произвести! Ну, известно, какой конец арестанту, который с оружием кидается на начальство: и «принял, значит, страдание». Так вот, я и подозреваю теперь, что Миколка хочет «страдание принять» или вроде того. Это я наверное, даже по фактам, знаю-с. Он только сам не знает, что я знаю. Что, не допускаете, что ли, чтоб из такого народа выходили люди фантастические? Да сплошь! Старец теперь опять начал действовать, особенно после петли-то припомнился. А впрочем, сам мне все расскажет, придет. Вы думаете, выдержит? Подождите, еще отопрется! С часу на час жду, что придет от показания отказываться. Я этого Миколку полюбил и его досконально исследую. И как бы вы думали! Хе-хе! На иные-то пункты весьма складно мне отвечал, очевидно, нужные сведения получил, ловко приготовился; ну а по другим пунктам просто, как в лужу, ничегошечко не знает, не ведает, да и сам не подозревает, что не ведает. Нет, батюшка Родион Романыч, тут не Миколка! Тут дело фантастическое, мрачное, дело современное, нашего времени случай-с, когда помутилось сердце человеческое; когда цитуется фраза, что кровь «освежает»; когда вся жизнь проповедуется в комфорте. Тут книжные мечты-с, тут теоретически раздраженное сердце; тут видна решимость на первый шаг, но решимость особого рода, - решился, да как с горы упал или с колокольчика слетел, да и на преступление-то словно не своими ногами пришел. Дверь за собой забыл притворить, а убил, двух убил, по теории. Убил, да и денег взять не сумел, а что успел захватить, то под камень снес. Мало было ему, что муку вынес, когда за дверью сидел, а в дверь ломились и колокольчик звонил, - нет, он потом уж на пустую квартиру, в полубреде, припомнить этот колокольчик идет, холоду спинного опять испытать потребовалось… Ну да это, положим, в болезни, а то вот еще: убил, да за честного человека себя почитает, людей презирает, бледным ангелом ходит, - нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романыч, тут не Миколка!
Эти последние слова, после всего прежде сказанного и так похожего на отречение, были слишком уж неожиданны. Раскольников весь задрожал, как будто пронзенный.
Так… кто же… убил?.. - спросил он, не выдержав, задыхающимся голосом. Порфирий Петрович даже отшатнулся на спинку стула, точно уж так неожиданно и он был изумлен вопросом.
Как кто убил?.. - переговорил он, точно не веря ушам своим, - да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с… - прибавил он почти шепотом, совершенно убежденным голосом.
Раскольников вскочил с дивана, постоял было несколько секунд и сел опять, не говоря ни слова. Мелкие конвульсии вдруг прошли по всему его лицу.
Губка-то опять, как и тогда, вздрагивает, - пробормотал как бы даже с участием Порфирий Петрович. - Вы меня, Родион Романыч, кажется, не так поняли-с, - прибавил он, несколько помолчав, - оттого так и изумились. Я именно пришел с тем, чтоб уже все сказать и дело повести на открытую.
Это не я убил, - прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.
Нет, это вы-с, Родион Романыч, вы-с, и некому больше-с, - строго и убежденно прошептал Порфирий.
Они оба замолчали, и молчание длилось даже до странности долго, минут десять. Раскольников облокотился на стул и молча ерошил пальцами свои волосы. Порфирий Петрович сидел смирно и ждал. Вдруг Раскольников презрительно посмотрел на Порфирия.
Опять вы за старое, Порфирий Петрович! Все за те же ваши приемы: как это вам не надоест, в самом деле?
Э, полноте, что" мне теперь приемы! Другое бы дело, если бы тут находились свидетели; а то ведь мы один на один шепчем. Сами видите, я не с тем к вам пришел, чтобы гнать и ловить вас, как зайца. Признаетесь, аль нет - в эту минуту мне все равно. Про себя-то я и без вас убежден.
А коли так, зачем вы пришли? - раздражительно спросил Раскольников. - Я вам прежний вопрос задаю: если вы меня виновным считаете, зачем не берете вы меня в острог?
Ну, вот это вопрос! По пунктам вам и отвечу: во-первых, взять вас так прямо под арест мне невыгодно.
Как невыгодно! Коли вы убеждены, так вы должны…
Эх, что ж, что я убежден? Ведь все это покамест мои мечты-с. Да и что я вас на покой-то туда посажу? Сами знаете, коли сами проситесь. Приведу я, например, уличать вас мещанинишку, а вы ему скажете: «Ты пьян аль нет? Кто меня с тобой видел? Я тебя просто за пьяного и принимал, да ты и был пьян», - ну что я вам тогда на это скажу, тем паче, что ваше-то еще правдоподобнее, чем его, потому что в его показании одна психология, - что его рылу даже и неприлично, - а вы-то в самую точку попадаете, потому что пьет, мерзавец, горькую и слишком даже известен. Да и сам я вам откровенно признавался, уже несколько раз, что психология эта о двух концах и что второй конец больше будет, да и гораздо правдоподобнее, а что, кроме этого, против вас у меня пока и нет ничего. И хоть я вас все-таки посажу и даже сам вот я пришел (совсем не по-людски) вам обо всем вперед объявить, а все-таки прямо вам говорю (тоже не по-людски), что мне это будет невыгодно. Ну-с, во-вторых, я потому к вам пришел…
Ну да, во-вторых? (Раскольников все еще задыхался).
Потому что, как я уж и объявил давеча, считаю себя обязанным вам объяснением. Не хочу, чтобы вы меня за изверга почитали, тем паче, что искренно к вам расположен, верьте не верьте. Вследствие чего, в-третьих, и пришел к вам с открытым и прямым предложением - учинить явку с повинною. Это вам будет бесчисленно выгоднее, да и мне тоже выгоднее, - потому с плеч долой. Ну что, откровенно или нет с моей стороны?
Раскольников подумал с минуту.
Послушайте, Порфирий Петрович, вы ведь сами говорите: одна психология, а между тем въехали в математику. Ну что, если и сами вы теперь ошибаетесь?
Нет Родион Романыч, не ошибаюсь. Черточку такую имею. Черточку-то эту я и тогда ведь нашел-с; послал господь!
Какую черточку?
Не скажу какую, Родион Романыч. Да и, во всяком случае, теперь и права не имею больше отсрочивать; посажу-с. Так вы рассудите: мне теперь уж все равно, а следственно, я единственно только для вас. Ей-богу, лучше будет, Родион Романыч!
Раскольников злобно усмехнулся.
Ведь это не только смешно, это даже уж бесстыдно. Ну будь я даже виновен (чего я вовсе не говорю), ну с какой стати мне к вам являться с повинною, когда сами вы уж говорите, что я сяду к вам туда на покой?
Эх, Родион Романыч, не совсем словам верьте; может, и не совсем будет на покой! Ведь это только теория, да еще моя-с, а я вам что за авторитет? Я, может быть, и сам от вас кой-что даже и теперь скрываю-с. Не все же мне вам так взять да и выложить, хе-хе! Второе дело: как какая выгода? Да известно ли вам, какая вам за это воспоследует сбавка? Ведь вы когда явитесь-то, в какую минуту? Вы это только рассудите! Когда другой уже на себя преступление принял и все дело спутал? А я вам, вот самим богом клянусь, так «там» подделаю и устрою, что ваша явка выйдет как будто совсем неожиданная. Всю эту психологию мы совсем уничтожим, все подозрения на вас в ничто обращу, так что ваше преступление вроде помрачения какого-то представится, потому, по совести, оно помрачение и есть. Я честный человек, Родион Романыч, и свое слово сдержу.
Раскольников грустно замолчал и поник головой; он долго думал и наконец опять усмехнулся, но улыбка его была уже кроткая и грустная:
Эх, не надо! - проговорил он, как бы уже совсем не скрываясь с Порфирием. - Не стоит! Не надо мне совсем вашей сбавки!
Ну вот этого-то я и боялся! - горячо и как бы невольно воскликнул Порфирий, - вот этого-то я и боялся, что не надо вам нашей сбавки.
Раскольников грустно и внушительно поглядел на него.
Эй, жизнью не брезгайте! - продолжал Порфирий, - много ее
впереди еще будет. Как не надо сбавки, как не надо! Нетерпеливый вы человек!
Чего впереди много будет?
Жизни! Вы что за пророк, много ль вы знаете? Ищите и обрящете. Вас, может, бог на этом и ждал. Да и не навек она, цепь-то.
Сбавка будет… - засмеялся Раскольников.
А что, стыда буржуазного, что ли, испугались? Это может быть, что и испугались, да сами того не знаете, - потому молодо! А все-таки не вам бы бояться али там стыдиться явки с повинною.
Э-эх, наплевать! - презрительно и с отвращением прошептал Раскольников, как бы и говорить не желая. Он было опять привстал, точно хотел куда-нибудь выйти, но опять сел в видимом отчаянии.
То-то наплевать! Изверились да и думаете, что я вам грубо льщу; да много ль вы еще и жили-то? Много ль понимаете-то? Теорию выдумал, да и стыдно стало, что сорвалось, что уж очень не оригинально вышло! Вышло-то подло, это правда, да вы-то все-таки не безнадежный подлец. Совсем не такой подлец! По крайней мере, долго себя не морочил, разом до последних столбов дошел. Я ведь вас за кого почитаю? Я вас почитаю за одного из таких, которым хоть кишки вырезай, а он будет стоять да с улыбкой смотреть на мучителей, - если только веру иль бога найдет. Ну, и найдите, и будете жить. Вам, во-первых, давно уже воздух переменить надо. Что ж, страданье тоже дело хорошее. Пострадайте. Миколка-то, может, и прав, что страданья хочет. Знаю, что не веруется, - а вы лукаво не мудрствуйте; отдайтесь жизни прямо, не рассуждая; не беспокойтесь, - прямо на берег вынесет и на ноги поставит. На какой берег? А я почем знаю? Я только верую, что вам еще много жить. Знаю, что вы слова мои как рацею теперь принимаете заученную; да, может, после вспомните, пригодится когда-нибудь; для того и говорю. Еще хорошо, что вы старушонку только убили. А выдумай вы другую теорию, так, пожалуй, еще и в сто миллионов раз безобразнее дело бы сделали! Еще бога, может, надо благодарить; почем вы знаете: может, вас бог для чего и бережет. А вы великое сердце имейте да поменьше бойтесь. Великого предстоящего исполнения-то струсили? Нет, тут уж стыдно трусить. Коли сделали такой шаг, так уж крепитесь. Тут уж справедливость. Вот исполните-ка, что требует справедливость. Знаю, что не веруете, а ейбогу, жизнь вынесет. Самому после слюбится. Вам теперь только воздуху надо, воздуху!
Раскольников даже вздрогнул.
Да вы кто такой, - вскричал он, - вы-то что за пророк? С высоты какого это спокойствия величавого вы мне премудрствующие пророчества изрекаете?
Кто я? Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй, чувствующий и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершенно поконченный, А вы - другая статья; вам бог жизнь приготовил (а кто знает, может, и у вас так только дымом пройдет, ничего не будет). Ну что ж, что вы в другой разряд людей перейдете? Не комфорта же жалеть, вам-то, с вашим-то сердцем? Что ж, что вас, может быть, слишком долго никто не увидит? Не во времени дело, а в вас самом. Станьте солнцем, вас все и увидят. Солнцу прежде всего надо быть солнцем. Вы чего опять улыбаетесь: что я такой Шиллер? И бьюсь об заклад, предполагаете, что я к вам теперь подольщаюсь! А что ж, может быть, и в самом деле подольщаюсь, хе-хе-хе! Вы мне, Родион Романыч, на слово-то, пожалуй, и не верьте, пожалуй, даже и никогда не верьте вполне, - это уж такой мой норов, согласен; только вот что прибавлю: насколько я низкий человек и насколько я честный, сами, кажется, можете рассудить!
Вы когда меня думаете арестовать?
Да денька полтора али два могу еще дать вам погулять. Подумайте-ка, голубчик, помолитесь-ка богу. Да и выгоднее, ей-богу, выгоднее.
А ну как я убегу? - как-то странно усмехаясь, спросил Раскольников.
Нет, не убежите. Мужик убежит, модный сектант убежит - лакей чужой мысли, - потому ему только кончик пальчика показать, как мичману Дырке, так он на всю жизнь во что хотите поверит. А вы ведь вашей теории уж больше не верите, - с чем же вы убежите? Да и чего вам в бегах? В бегах гадко и трудно, а вам прежде всего надо жизни и положения определенного, воздуху соответственного; ну, а ваш ли там воздух? Убежите и сами воротитесь. Без нас вам нельзя обойтись. А засади я вас в тюремный-то замок - ну месяц, ну два, ну три посидите, а там вдруг и, помяните мое слово, сами и явитесь, да еще как, пожалуй, себе самому неожиданно. Сами еще за час знать не будете, что придете с повинною. Я даже вот уверен, что вы не верите, а сами на том остановитесь. Потому страданье, Родион Романыч, великая вещь; вы не глядите на то, что я отолстел, нужды нет, зато знаю; не смейтесь над этим, в страдании есть идея. Миколка-то прав. Нет, не убежите, Родион Романыч.
Раскольников встал с места и взял фуражку. Порфирий Петрович тоже встал.
Прогуляться собираетесь? Вечерок-то будет хорош, только грозы бы вот не было. А впрочем, и лучше, кабы освежило…
Он тоже взялся за фуражку.
Вы, Порфирий Петрович, пожалуйста, не заберите себе в голову, - с суровою настойчивостью произнес Раскольников, - что я вам сегодня сознался. Вы человек странный, и слушал я вас из одного любопытства. А я вам ни в чем не сознался… Запомните это.
Ну да уж знаю, запомню, - ишь ведь, даже дрожит. Не беспокойтесь, голубчик; ваша воля да будет. Погуляйте немножко; только слишком-то уж много нельзя гулять. На всякий случай есть у меня и еще к вам просьбица, - прибавил он, понизив голос, - щекотливенькая она, а важная; если, то есть на всякий случай (чему я, впрочем, не верую и считаю вас вполне неспособным), если бы на случай, - ну так, на всякий случай, - пришла бы вам охота в эти сорок-пятьдесят часов как-нибудь дело покончить иначе, фантастическим каким образом - ручки этак на себя поднять (предположение нелепое, ну да уж вы мне его простите), то оставьте краткую, но обстоятельную записочку. Так, две строчки, две только строчки, и об камне упомяните: благороднее будет-с. Ну-с, до свидания… Добрых мыслей, благих начинаний!
Порфирий вышел, как-то согнувшись и как бы избегая глядеть на Раскольникова. Раскольников подошел к окну и с раздражительным нетерпением выжидал время, когда, по расчету, тот выйдет на улицу и отойдет подальше. Затем поспешно вышел и сам из комнаты.
«Человек есть тайна, - писал Достоевский. - Ее надо разгадать». Основывая сюжет романа «Преступление и наказание» на истории идеологического преступления Раскольникова, писатель ставит вопрос о том, что происходит в душе убийцы, какие последствия для личности преступника несет нарушение не столько юридического, сколько нравственного закона, как можно преодолеть и развенчать бесчеловечную теорию его героя. Идее индивидуализма, связанной с образом Раскольникова, противопоставлена идея христианского смирения и искупительного
Страдания, воплощенная в образе Сонечки Мармеладовой. Одно из важнейших столкновений этих двух идейных полюсов и представлено в эпизоде разговора Раскольникова с Соней на ее квартире.
Раскольников, разделив людей на два разряда и разрешив себе «кровь по совести», сознательно вмешивается в «промысел Божий». Результат этого ужасен: совершив убийство, нарушив непреложный христианский закон, он отпадает и от Бога, и от других людей, испытывает мучительное одиночество и страшные нравственные терзания. Они толкают его к Сонечке Мармеладовой, в которой он поначалу видит человека, чем-то похожего на него.
Ведь она тоже «преступила» христианскую заповедь, став блудницей. С другой стороны, к Соне его влечет и потребность еще раз убедиться в правильности своих теоретических построений: ведь история этой девушки и всей семьи Мармеладовых для Раскольникова символ несправедливости мира, отсутствия в нем Бога. Участь несчастной девушки, вынужденной ради спасения семьи от голодной смерти совершить тяжкий грех - пойти на панель, становится для Раскольникова символом безвинных страданий, которыми наполнен мир: «Сонечка, вечная Сонечка, пока мир стоит!». Не случайно в разговоре с девушкой он жестоко говорит о том, что детей Катерины Ивановны ждет та же участь. В ответ Соня может противопоставить только свою веру: «Бог, бог такого ужаса не допустит!». Но может ли поверить в это Раскольников?
Разговор с Сонечкой становится для него открытием. Перед ним отнюдь не «тварь дрожащая» и далеко не смиренная жертва обстоятельств, и вовсе не «юродивая», как думает Раскольников. Находясь в нечеловеческих условиях, Сонечка сохранила живую веру в добро и справедливость, осталась человеком в самом высоком смысле, а потому к ней не липнет грязь. «Ты тоже … загубила свою жизнь», - говорит ей Раскольников. Кажется, Соня соглашается с ним, но она думает прежде всего о других, готова принести себя в жертву ради их спасения. Ее жертвенность - отражение крестной жертвы Христа. В этом ее сила и опора, которой она хочет укрепить и Раскольникова. Она читает ему из книги Нового завета, подаренного ей убитой Раскольниковым Лизаветой, «про воскресение Лазаря». Это важнейший фрагмент Евангелия, который свидетельствует о возможности чуда - воскрешения того, кто, казалось бы, уже давно мертв. За чтением Великой Книги сошлись убийца и блудница, но Сонечка нашла путь к воскрешению, а Раскольникову он еще только предстоит. И помочь ему на этом пути оказывается способна именно она, всей своей жизнью показывая пример христианского смирения, любви, добра и сострадания. Именно к ней приходит потом, как и обещал здесь, Раскольников, чтобы признаться в своем преступлении; от нее он получает помощь и пример того, как вечные христианские ценности могут противостоять уродству и грязи окружающей жизни. В осознании этого залог его грядущего возрождения.
Разделы: Литература
Цель: Через анализ эпизода показать средства психологизма в романе “Преступление и наказание” и выявить роль образа Свидригайлова.
Образовательная:
- Определение роли мотива “двойничества” в романе.
- Знакомство с особенностями психологического мастерства писателя.
Развивающая:
- Совершенствование навыков анализа эпизода.
- Анализ эпизода как приём раскрытия психологического мастерства Достоевского.
- Анализ роли двойников в романе на основе анализа эпизода
Воспитывающая:
- Подведение учащихся к мысли о разрушающем воздействии на человека идеи о сверхчеловеке, идеи о вседозволенности.
Ход урока
I. Оргмомент.
II. Вводное слово учителя.
В романе Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание” исследователи насчитывают около 90 персонажей. На предыдущих уроках мы сосредоточились в основном на одном из них – Родионе Романовиче Раскольникове. А какова же роль других героев, окружающих бывшего студента? Почему, например, Раскольникова за несколько минут до его признания в убийстве “старухи-чиновницы и сестры её Лизаветы” так поразило известие о самоубийстве Аркадия Ивановича Свидригайлова, на первый взгляд, совершенно постороннего для него человека? Нахождение ответа на этот вопрос и является задачей нашего урока.
В каком фрагменте романа можно найти ответ на него?
Психологи утверждают, что в развитии отношений людей велика роль первого впечатления, первой встречи. Поэтому вполне возможно, что ответ дан Достоевским в эпизоде “Знакомство Раскольникова со Свидригайловым”. Проанализируем этот эпизод, используя план анализа эпизода (план анализа эпизода заранее записан на доске и/или распечатан и разложен на партах).
План анализа эпизода
I. Вступление.
Идея художественного произведения.
II. Главная часть
1. Место рассматриваемого эпизода в художественном произведении.
2. Вид эпизода, его композиция и сюжет.
3. Общие идеи, мотивы, ключевые слова, объединяющие данный эпизод с предыдущими и последующими эпизодами.
- Раскрываются какие-то стороны характера персонажа, его мировоззрение.
- Даётся представление о душевном состоянии персонажа.
- Звучит прямая или косвенная авторская оценка события, персонажа.
- Показан поворот во взаимоотношениях героев.
- Выражается авторский взгляд на те или иные проблемы
5. Своеобразие языковых средств, художественных приёмов, служащих воплощению авторской идеи.
III. Заключение.
Роль эпизода в произведении.
Аналитическая работа по тексту эпизода “Знакомство Раскольникова со Свидригайловым”.
1. Вводная беседа.
1. 1. Что такое эпизод?
Эпизод (от греч. epeisodion – вставка) – небольшой отрывок, фрагмент, относительно завершённая и самостоятельная часть литературного произведения, которая изображает законченное событие или важный в судьбе персонажа момент.
1. 2. Эпизод – только часть произведения, но в этой части сохраняются свойства целого. Темы, идеи, мотивы взаимодействуют в эпизоде, развившись и продолжая развиваться за его пределами. Для более-менее адекватного понимания фрагмента необходимо иметь представление о всём произведении в целом. Поэтому работу с текстом эпизода начнём с того, что вспомним, какова идея романа Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”.
Показать разрушающее воздействие на человека идеи о существовании двух разрядов людей: тварей дрожащих и право имеющих, – о праве последних на собственное усмотрение решать вопросы жизни и смерти других людей во имя общественного прогресса.
2. Характеристика эпизода.
2.1. Слово учителя.
Роман Достоевского “Преступление и наказание” пронизан христианскими идеями. В нём преломляется евангельское понятие греха-преступления и выведена “потребность Христа”. Действие часто строится на воспоминаниях, которые возникают отдельными, очень яркими вспышками, и выливаются в монологи-исповеди. Герой или его идея появляются и живут в романе задолго до их вступления в действие, что позволяет автору развернуть образ и развести лейтмотив по всему роману. Переживания героев, мотивы их поступков порой очень неясны, поэтому сами они не знают, что сделают в следующий момент. В своих признаниях они страстно стремятся объяснить и понять самих себя. Достоевскому очень важно разобраться во внутреннем мире своих героев, в причинах их поступков, в том, способны ли они к возрождению. Посмотрим, как это стремление реализуется в эпизоде “Знакомство Раскольникова со Свидригайловым”.
2.2. Аналитическая беседа.
Каково расположение эпизода в романе?
Одно из звеньев цепи, ведущей Раскольникова к пониманию ошибочности его теории. – После эпизодов убийства, приезда родных, знакомства с Порфирием Петровичем.
Определите границы эпизода “Знакомство Раскольникова со Свидригайловым”.
Конец VI главы третьей части – 1 глава четвёртой части.
Почему Достоевский разбивает эпизод, размещая его начало не просто в предыдущей главе – в предыдущей части?
В третьей части происходит встреча с родными, знакомство с Порфирием Петровичем, обвинение мещанина. Раскольников постепенно приходит к осознанию своей отчуждённости от людей. Завершает третью часть второй сон Раскольникова, похожий на явь, в котором он не может убить старуху, над ним все смеются; проснувшись, герой видит Свидригайлова. “Неужели это продолжение сна?” - эта реплика не случайна. В ней указание на письмо матери, в котором рассказано о преступлениях Свидригайлова, в ней понимание того, что грех, преступление объединили Раскольникова и Свидригайлова, в ней объяснение странного взаимопонимания между героями, устанавливающегося ещё до начала разговора: “Ну, говорите, чего вам надо? – А ведь я так и знал, что вы не спите, а только вид показываете…” В I главе четвёртой части – разговор о привидениях (символах греховности, голосе больной совести), являющихся Свидригайлову также объединяет героев.
Таким образом, Достоевский размывает границы между двумя эпизодами – “Вторым сном Раскольникова”, в котором он не может во второй раз убить Алёну Ивановну, и “Знакомством со Свидригайловым” - человеком, о преступлениях которого Раскольников узнал от родных. Героев связывает мотив греха, преступления. Этот приём позволяет писателю психологически обосновать странное взаимопонимание между незнакомыми людьми, знавшими друг о друге понаслышке, оправдать их странный разговор.
Определите вид эпизода.
Эпизод-диалог.
Выделите микротемы в диалоге.
Оправдания Свидригайлова по поводу преследований Дуни и смерти Марфы Петровны;
Прошлое Свидригайлова;
Привидения;
Образ вечности
Судьба Авдотьи Романовны
Анализ частей диалога.
Проанализируем каждую из частей диалога.
1. Оправдания Свидригайлова по поводу преследования Дуни и смерти Марфы Петровны
В первой части Свидригайлов сообщает о цели своего визита и тут же начинает оправдываться. Зачитайте наиболее интересные, по вашему мнению, аргументы Свидригайлова, с помощью которых он доказывает свою невиновность.
Свидригайлов оправдывает себя: “…Что ж тут, во всём этом, в самом деле, такого особо преступного с моей стороны, то есть без предрассудков-то , а здраво судя?”
Лукавит: “Тут весь вопрос: изверг ли я сам, или жертва ?” (по форме напоминает вопрос, мучающий Раскольникова, но наоборот: “тварь я дрожащая или право имею? ” Жертва – имею право на сочувствие, изверг – не имею права на сочувствие).
Какие рассуждения напоминают аргументы Свидригайлова?
Какую реакцию вызывают эти аргументы, так напоминающие его собственные, у Раскольникова?
Отвращение.
Итак, обратим внимание: мысли, напоминающие его же собственные, вызывают у Раскольникова отвращение. А какой приём использует Достоевский для выражения чувства своего героя? (авторскую ремарку: “С отвращением перебил Раскольников”; объём реплик: очень краткие, отрывистые реплики Раскольникова говорят о его нежелании вести беседу с гостем).
Как часто используется этот приём писателем? (типичный для данного эпизода).
Одинаково ли часто реплики Раскольникова и Свидригайлова сопровождаются ремарками?
Реплики какого участника диалога чаще сопровождают ремарки? (Раскольникова)
Какой из участников диалога говорит больше?
Почему же Достоевский так внимательно прослеживает психологическое состояние именно Раскольникова? (Это главный герой, создатель теории… )
Итак, мы выяснили, что у Раскольникова его же собственные мысли из уст другого человека вызывают отвращение. Мы знаем, что визит Свидригайлова важен Достоевскому для изображения психологического состояния своего главного героя. Но мы пока не нашли ответ на вопрос, почему же Раскольникова так поразило известие о самоубийстве Свидригайлова. Поищем ответ в следующей части эпизода.
2. Прошлое Свидригайлова
Есть ли во второй части диалога смысловые переклички с предшествующими и последующими эпизодами? Прослеживаются ли параллели между героями?
Деньги. Объяснение происхождения денег, которые Свидригайлов предлагает Дуне, а затем жертвует Соне и детям. Они были подарены Марфой Петровной, а значит, чисты, на них нет крови. Деньги, которые жертвует Раскольников, тоже “его настоящие”, полученные им от матери или за часы его отца.
По сути дела герои в глубине души, вопреки своим рассуждениям, понимают, что делать добрые дела можно только чистыми средствами.
Свидригайлов, по оценке Раскольникова, – “на что-то твёрдо решившийся человек” - такое же впечатление производит на окружающих и сам Раскольников накануне преступления.
Рассказ Свидригайлова о “подстрекательных “немках” , оправдывающий насилие по отношению к ним: “…Эта точка зрения-то и есть настоящая гуманная…” – параллель теории Раскольникова и его преступления.
Итак, вторая часть диалога усиливает ощущение сходства собеседников, но ответа на наш вопрос тоже пока нет.
3. Привидения
Если в предыдущих частях показывается, что Раскольников и Свидригайлов имеют одинаковые взгляды на общественные отношения, то в третьей части Достоевский переводит разговор в область философии. В чём смысл рассуждений о существовании привидений?
Мотив болезни, связанный с образом Раскольникова, возникает и в речи Свидригайлова: “Это-то я без вас понимаю, что не здоров, хотя, право, не знаю чем; по-моему, я наверно, здоровее вас впятеро”.
Как вы думаете, о каком нездоровье идёт речь?
Болезнь души: “…Здоровый человек есть наиболее земной человек…”; “нарушился нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинает сказываться возможность другого мира”
Установите смысловые параллели с другими эпизодами.
Страшные сны Раскольникова, граничащие с явью – предсмертный сон самого Свидригайлова, видение погубленной девочки-утопленницы.
Роль этой, философской, части диалога заключается в том, что именно в ней развитие мысли о сходстве Раскольникова и Свидригайлова достигает кульминации. Свидригайлов говорит: “Между нами есть какая-то общая точка”. Только после того, как выявлено и доказано сходство героев, они переходят к разговору о вечности.
4. Образ вечности
Прочитайте и прокомментируйте эту часть диалога.
Раскольников: “Я не верю в будущую жизнь”
Свидригайлов: “…Одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность”.
С чем связана странная, болезненная реакция Раскольникова на слова Свидригайлова?
Болезненная реакция Раскольникова связана с тем, что он образ вечности представляет так же .
5. Судьба Авдотьи Романовны
Установите смысловые переклички 5-ой части с другими эпизодами романа.
Цель внешне благородной попытки расстроить свадьбу Дуни с Лужиным, заявленной как одна из причин визита, выясняется только в шестой части романа. Свидригайлов надеется устроить свою жизнь, не останавливаясь при этом перед подлостью и низостью. Он шантажирует Дуню (сцена у Ресслих).
Вояж за границу – самоубийство (уезжаю в Америку).
Почему же Раскольникова поразило известие о самоубийстве Свидригайлова?
Свидригайлов покончил жизнь самоубийством – добровольно ушёл в вечность, в комнатку с пауками?
Определите содержательную функцию эпизода.
Определение роли эпизода.
Мы определили, что душевное состояние героя Достоевский раскрывает при помощи авторских ремарок, объёма реплик. Но исчерпываются ли этим средства и приёмы раскрытия внутреннего мира персонажа?
Обратим внимание на фразу Свидригайлова, которая завершается эпизод. В масштабе всего романа она приобретает символическое значение: “Я ведь от вас очень недалеко стою”.
Определение роли образа Свидригайлова в романе “Преступление и наказание”.
Каково отношение Свидригайлова к Раскольникову в системе образов романа?
Двойник – человек, имеющий полное сходство с другим.
Каково эмоциональное отношение Раскольникова к своему двойнику?
Отвращение.
О чём свидетельствует негативное отношение Раскольникова к человеку, который разделяет его убеждения, по сути дела является его отражением?
О внутренней борьбе в душе главного героя, борьбе добра и зла, Бога и Демона.
Итак, при помощи образа Свидригайлова Достоевский показывает, что происходит в душе Раскольникова. А это значит, что образ двойника становится ещё одним приёмом проникновения во внутренний мир главного героя, раскрытия противоречий в нём.
Роль двойника в произведении.
Каково предназначение двойника – по сути дублёра главного героя – в произведении?
Михаил Михайлович Бахтин, филолог, изучавший творчество Достоевского, утверждал: люди, входящие в жизнь Раскольникова – “символы определённого жизненного решения тех самых идеологических вопросов, которые его мучают. Достаточно человеку появиться в его кругозоре, чтобы он тотчас же стал для него воплощённым разрешением его собственного вопроса, разрешением, не согласным с тем, к которому пришёл он сам”.
Символом решения какого идеологического вопроса становится Свидригайлов?
Вопрос о вариантах “исхода” – о самоубийстве.
IV. Подведение итогов.
Что открыл нам в романе “Преступление и наказание” анализ эпизода “Знакомство Раскольникова со Свидригайловым”?
Анализ эпизода позволяет устанавливать многочисленные смысловые связи романа и более глубоко проникать в идею произведения. Роль двойника Свидригайлова в романе, как показывает анализ эпизода, заключается в том, чтобы показать борьбу добра и зла в душе Раскольникова, углубить психологическую характеристику героя-идеолога, показать бесперспективность пути человека, живущего по принципу “всё позволено”.
V. Домашнее задание.
Подготовьте ответ на вопрос: “Есть ли у Раскольникова ещё двойники?” Докажите свою точку зрения.
Литература
- Золотарёва И. В. Михайлова Т. И. Поурочные разработки по литературе. 10 класс II полугодие. – М.: ВАКО, 2003.
- Сычёв Б. П. Сочинение – анализ эпизода. //Литература в школе. – 2003. - № 9. – С. 33 – 37.
- Павлова Н. И. Анализ эпизода. // Литература в школе. – 2003. - № 7. – С. 27 – 28.
Роман Достоевского «Преступление и наказание» - величайшее философско-психологическое произведение. Главного героя романа – Родиона Раскольникова - никак нельзя назвать обычным преступником. Это молодой человек с философским складом ума, анализирующий свои мысли и поступки, всегда готовый прийти на помощь другим.
Придавленный бедностью и озлобленный своим бессилием, Раскольников решается на преступление. Он идет на убийство отвратительной старухи-процентщицы, извлекающей выгоду из людских страданий.
Но в системе образов произведения есть и ещё один персонаж, который вошёл в галерею лучших образов русской литературы, - Сонечка Мармеладова. Она случайно появилась в жизни Раскольникова и направила его на путь духовного возрождения.
История Сони – это обычная житейская история, характерная не только для середины XIX века, но и для любого времени. Но что заставило автора романа обратить особое внимание на эту девушку? Прежде всего, совершенная чистота Сони, которую не смогла убить жизнь, которой она живет. Даже её внешний облик свидетельствует о внутреннем величии.
Впервые Раскольников видит Соню, когда приносит домой её отца, которого переехала лошадь. Мармеладова была одета соответственно своему роду занятий (перекупленное через третьи руки цветастое платье, соломенная шляпка с ярким пером). Но потом она постепенно раскрывает свой внутренний мир, и Раскольников поражается тому, насколько несчастна и чиста эта девушка.
Анализируемый эпизод является очень важным в романе «Преступление и наказание». Именно в нем теория Раскольникова о «властьимущих» сталкивается с покорностью кроткой Сони перед жизненными обстоятельствами Во время очередной встречи Родиона с девушкой происходит чтение библейской притчи о воскрешении Лазаря. Именно в этой сцене романа мы понимаем, какой по-настоящему сильной является Соня и как несостоятельна теория Раскольникова.
Эпизод начинается с описания комнаты, в которой жила Мармеладова. Ее жилище находилось в доме «на канаве», «трехэтажном, старом и зеленого цвета». Обстановка в комнате была убогой, «походила как будто на сарай»: на окнах не было занавесок, а стены закрывали «обшмыганные и истасканные» обои. Казалось бы, в такой бедной и нищенской обители нет места духовно чистой Соне. Но с первых же реплик девушки, разговаривающей с Раскольниковым, мы убеждаемся в обратном. Об окружающих людях героиня говорит только хорошие слова, с теплом отзывается о «заикающихся» хозяевах, с любовью вспоминает об отце и матери. В каждом ее предложении мы слышим жалость и сострадание к близким людям, хотя, казалось бы, Соне есть из-за чего самой быть обиженной на жизнь.
Сначала Раскольников видит в девушке схожие с ним черты, ведь и он, и она преступили нравственные законы общества. И неважно, что Родион это сделал для себя, а Соня – ради благосостояния семьи. Молодой человек пытается заставить героиню взбунтоваться, как и он: «Знаю... и про то, как вы в шесть часов пошли», «Катерина Ивановна ведь вас чуть не била», «Катерина Ивановна в чахотке, в злой, она скоро умрёт», «А с вами что будет?», «А коли вы теперь заболеете?», «Дети на улицу всей гурьбой пойдут», «С Полечкой, наверное, то же самое будет». Но одна меткая фраза девушки «развенчивает» всю теорию Раскольникова: «Что ж бы я без Бога-то была?». Соня верит в Бога, Бог - её правда и сила. Если от безысходности Родион предпочел убить невинного человека, то девушка избрала другой путь – молитву. С особой силой это видно, когда Соня и Раскольников читают эпизод Евангелия.
Этот эпизод начинается со слов «Был же болен некто Лазарь, из Вифании…» Я думаю, между образом больного и образом Родиона можно провести параллель. Заканчивается этот эпизод тем, что Лазарь воскресает, пережив смерть и проведя в гробе четыре дня. Эмоционально усиливает сцену чтения Евангелия интонация Сони: «громко и восторженно прочла она», «чувство великого торжества охватило ее». Воскресение Лазаря дает надежду на то, что и Раскольников когда-нибудь обретет веру в Бога, что он найдет душевный покой. Чтение Евангелия как бы меняет местами молодого человека и девушку. В начале разговора мы видим решительного, безжалостного Раскольникова и «растерявшуюся», испуганную Соню с тихим голосом. Во время чтения притчи у девушки появляется блеск в глазах, суровость и торжественность, тогда как у Родиона «голова начала кружиться». Это значит, что вера Сони намного сильнее и глубже, чем теория Раскольникова.
После чтения Родион переходит к «делу»: он предлагает Соне бросить все, «рассудить серьезно и прямо», «сломать что надо, раз навсегда, да и только». Но мы видим, что он колеблется, говорит уже не с той решимостью, которая была в начале. Раскольников раскрывается перед девушкой, он готов признаться ей, пока еще не раскаиваясь в содеянном им преступлении.
Вскоре молодой человек уходит, оставив Соню в замешательстве. Родион показался ей «помешанным», но она «сама была как безумная». Раскольников вновь разбудил в ней думы о Полечке, матери, Лизавете, которые приснились Соне ночью.
Таким образом, разговор Сони и Родиона «в нищенской комнате» открыл новую страницу в жизни обоих героев. Девушка еще больше уверилась в Боге, а Раскольников начал осознавать несостоятельность своей теории. И, несмотря на возникшие разногласия, еще крепче и духовно ближе стали друг к другу «убийца и блудница».
Роман Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» - одно из самых сложных произведений не только в творчестве Достоевского, но и в мировой литературе.
Родион Раскольников, человек совестливый и легко ранимый, не может хладнокровно смотреть на ужасы, страдания «униженных и оскорблённых», которые царят в обществе. Отсюда, по словам Достоевского, «его идея: взять во власть то общество». С этой целью он решил путём преступления – убийства вредной старушонки, процентщицы Алёны Ивановны – испытать себя, проверить, кто же он – «тварь дрожащая или право имеет».
Но идея Раскольникова бесчеловечна, избранный им путь – ложный. Герой не рассчитал своих сил: его человечность, ранимость, восприимчивость, совестливость, честность не позволяют ему жить со страшным грузом в душе, совестью, отягощённой грехом смертным, – убийством человека.
Четвёртая глава четвёртой части романа представляет собой разговор Раскольникова и Сонечки Мармеладовой.
Образ Сонечки занимает особое место в романе. Эта девушка, истинная христианка, для которой Бог – чистая совесть. Ради семьи, спасения детей Катерины Ивановны от голодной смерти она становится проституткой.
Сонечка живёт со страшным чувством вины, осознанием того, что она – великая грешница, и очень страдает от этого.
Почему же Раскольников, столь цинично относящийся к религии, к христианским догмам, идёт не к кому-нибудь, а к христианке Сонечке?
В их разговоре, который ведут между собой Раскольников и Сонечка, чётко проступает нравственный облик этой девушки. Ее доброе сердце вмещает в себя тёплое отношение к больным детям своих хозяев (они к ней «часто ходят»), глубокую жалость к несчастной Катерине Ивановне, любовь к её обречённым на нищету детям, сострадание к неверию и опустошённости Раскольникова.
Беседа двух несчастных людей, перешагнувших через идеи христианства, воспроизводит две жизненные позиции, сталкивает два мировоззрения. Это мораль Сонечки, которая черпает душевные силы в вере в Бога, и правда Раскольникова, не желающая признать благостность Бога и христианские догмы.
Итак, Раскольников и Соня ведут разговор о вере в Бога. Раскольников поражён ангельским терпением Сони, непоколебимостью её веры. Для девушки благостность Бога незыблема, несмотря на то, что Бог, казалось бы, к ней далеко не милосерден, посылает ей тяжкие испытания, которые вынуждают её торговать собой, своим телом.
У Раскольникова иная жизненная позиция. Соне нужен Бог, вера в него, так же, как необходимы всему живому солнечный свет, тепло солнечных лучей.
В системе нравственных ценностей Раскольникова Бога нет. Ему нужна «власть», власть как цель. Слово «цель» подразумевает стремление к осуществлению чего-то: « - Что делать? Сломать что надо, раз навсегда, да и только: и страдание взять на себя! Что? Не поймешь? После поймёшь…Свобода и власть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником!.. Вот цель! Помни это! Это моё тебе напутствие!».
Таким образом, Раскольников мечтает о справедливом обществе, в котором не будет процентщиц, безжалостно обирающих несчастных бедняков, не будет нищеты. Но какой страшный путь достижения этого – власть! Власть как нечто подавляющее личность, безгранично вызывающее страх. А главное - власть над кем? Не над людьми - акцентирует внимание Достоевский – а «над всею дрожащею тварью и над всем муравейником».
Раскольников не понимает, как Соня, сидя над своей погибелью, прямо над смрадною ямой, в которую её уже полностью втягивает, может говорить о Боге, молиться ему, читать новый Завет: «Разве всё это не признаки помешательства?» - думает он. «Юродивая! Юродивая! – твердил он про себя».
Почему же именно к Соне пришёл Раскольников? Почему именно ей поверяет свои сокровенные, страшные мысли? Герою легче с Соней, потому что она тоже «переступила» через догмы христианства, она тоже грешница…
Автор пишет: «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги». Именно Соню выбрал Раскольников, именно ей хочет он поведать свою страшную тайну: « - Знаю и скажу…Тебе, одной тебе! Я тебя выбрал. Я не прощения приду просить к тебе, я просто скажу…»
Наверное, Раскольникова (хотя он сам этого и не осознаёт) интуитивно тянет к тому светлому, чистому началу, которое олицетворяет Сонечка, и к которому он страстно, сам того не осознавая, хочет быть причастным. Раскольников чувствует необыкновенную силу, скрывающуюся в этой молодой женщине, нашедшей в себе мужество пожертвовать собой, своими принципами, ради семьи, любви, детей. Он преклоняется перед мужеством, силой, душевной красотой Сони. И, движимый этим чувством, Раскольников «весь быстро наклонился и, припав к полу. Поцеловал её ногу».
Соня в ужасе от того, что Раскольников сделал это, считает, что она недостойна такого отношения. « - Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился…» - так объясняет Раскольников свой поступок, признав и оценив величие этой девушки – «вечной Сонечки, пока мир стоит».