| Дмитрий Бертман | |
| Имя при рождении: | |
|---|---|
| Дата рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Профессия: | |
| Гражданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Годы активности: |
с 1988 - наст. время |
| Псевдонимы: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Амплуа: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Театр: | |
| Роли: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Спектакли: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Награды: | |
| IMDb : |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Сайт: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Подпись: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| [[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке | |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Дми́трий Алекса́ндрович Бе́ртман (род. 31 октября , Москва) - российский театральный режиссёр , художественный руководитель московского музыкального театра «Геликон-Опера ». Народный артист России ()
Биография
Еврей, Дмитрий Бертман родился в Москве. В 1984 году , в 16 лет, поступил в ГИТИС имени А. В. Луначарского , на курс профессора Г.П. Ансимова , где получил специальность режиссёра музыкального театра. Ещё в студенческие годы поставил ряд музыкальных и драматических спектаклей в профессиональных театрах Москвы, Твери , Одессы . Дипломной работой стала постановка в 1988 году мюзикла Ренато Рашела «Черепаший день, или Супружеская идиллия» в Тверском областном театре драмы .
В конце 2005 года Дмитрий Бертман стал лауреатом премии им. К.C. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство» за вклад в развитие оперной режиссуры.
23 октября 2011 года решением VI (XX) Съезда Союза театральных деятелей Российской Федерации художественный руководитель театра «Геликон-Опера» Народный артист России Дмитрий Бертман был единогласно выбран секретарём Союза театральных деятелей России .
В 2012 году Дмитрий Бертман стал членом Совета по культуре при председателе Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации.
8 октября 2014 года Дмитрий Бертман становится постановщиком исторического концерта в Государственном Академическом Большом театре России - Оперного бала Елены Образцовой , приуроченном к 75-летию великой певицы.
В концерте приняли участие звезды мировой оперы Анна Нетребко , Мария Гулегина , Хосе Кура , Дмитрий Хворостовский , Юзиф Эйвазов , Ольга Перетятько и другие.
Вместе с выдающимися артистами на сцене Большого театра в этот вечер выступал хор театра «Геликон-опера».
2 ноября 2015 года - Дмитрий Бертман открывает историческую сцену театра «Геликон Опера» на Большой Никитской. На торжественной церемонии открытия театра после реставрации дворца княгини Шаховской выступают звезды мировой оперы Дмитрий Хворостовский, Александр Антоненко, Инва Мулла и Ольга Бородина .
В январе 2015 года артисты театра «Геликон-опера» приняли участие в совместном проекте театра и Московской государственной филармонии - постановке спектакля «Демон» А.Г. Рубинштейна с участием Дмитрия Хворостовского, Асмик Григорян и Александра Цымбалюка, а также Госоркестра России имени Е.Ф. Светланова под управлением Михаила Татарникова . Режиссёром спектакля стал Дмитрий Бертман.
Первыми спектаклями, поставленными Дмитрием Бертманом после возвращения «Геликон-оперы» на Большую Никитскую, стали оперы «Садко» Н. А. Римского-Корсакова]] и «Евгений Онегин» П. И. Чайковского (воссоздание легендарного спектакля К. С. Станиславского 1922 года),
8 марта 2016 года по инициативе Дмитрий Бертмана, на сцене театра «Геликон опера» состоялся специальный музыкальный проект посвященный 75-летнему юбилею артиста театра и кино Андрея Миронова . «Мальчишник для Андрея Миронова» транслировали на канале «КУЛЬТУРА» 2 мая 2016 года. В этот вечер для зрительниц «Геликона» пели народный артист России Сергей Безруков, народный артист России Юрий Васильев, заслуженный артист России Александр Олешко, заслуженный артист России Евгений Дятлов, Сергей Маховиков, Юрий Чурсин, Антон Эльдаров, Алексей Гоман, Руслан Алехно. Музыкальные подарки к Международному женскому дню приготовили и солисты театра «Геликон-опера» заслуженный артист России Вадим Заплечный, Алексей Исаев, Вадим Летунов, Александр Миминошвили, Андрей Паламарчук, Александр Клевич, Михаил Егиазарьян, Дмитрий Скориков, Михаил Давыдов, Максим Перебейнос, Пётр Морозов, Андрей Паламарчук, приглашенный солист театра Дзамболат Дулаев.
В марте 2016 года на сцене Финской национальной оперы в Хельсинки состоялась долгожданная премьера оперы «Похождения повесы» Игоря Стравинского в постановке Дмитрия Бертмана.
В апреле 2016 года состоялась премьера оперы «Золотой петушок» Н. А. Римского-Корсакова в Deutsche Oper am Rhein (Германия).
25 апреля в Театр «Геликон-опера» при участии Первой театральной премии «Хрустальная Турандот» состоялся новый международный культурный проект «Лига Maestri». Торжественная церемония была посвящена оперной диве Марии Гулегиной. Концерт «Виват, Мария!» объединил на главной сцене «Геликон-оперы» солистов театра и драматических актеров - лауреатов и номинантов Первой театральной премии «Хрустальная Турандот». В этот вечер примадонну чествовали народная артистка РСФСР Алла Демидова, народный артист РСФСР Сергей Шакуров, заслуженный артист России Даниил Спиваковский, лауреат театральных премий «Золотая Маска» и «Хрустальная Турандот» Игорь Миркурбанов. В концерте приняли участие солисты театра Константин Бржинский, Игорь Морозов, Максим Перебейнос, Дмитрий Скориков, Дмитрий Хромов, Дмитрий Янковский, хор и симфонический оркестр театра «Геликон-опера» под руководством Валерия Кирьянова. Вел концерт народный артист России Евгений Князев.
27 апреля в Концертном зале им. Чайковского Московской государственной филармонии с участием театра «ГЕЛИКОН ОПЕРА» состоялось концертное исполнение оперы «Норма» В. Беллини при участии мировой оперной звезды Марии Гулегиной, солистов театра «Геликон-опера» заслуженных артистов России Ксении Вязниковой и Михаила Гужова, а также Ирины Рейнард, Ильи Говзича, Дмитрия Хромова, артистов хора и оркестра театра «Геликон-опера». Дирижёр Константин Хватынец
Звания и награды
Напишите отзыв о статье "Бертман, Дмитрий Александрович"
Примечания
Ссылки
См. также
Отрывок, характеризующий Бертман, Дмитрий Александрович
Даже земля могил...Так почему ж так мало
Ты, мой сыночек, жил?
Мальчик мой ясноглазый,
Радость, надежда моя!
Не уходи, мой милый,
Не покидай меня...
Он нарёк его Александром, выбрав это имя сам, так как мама была в больнице и ему некого больше было спросить. А когда бабушка предложила помочь похоронить малыша, папа категорически отказался. Он сделал всё сам, от начала до конца, хотя я не могу даже представить, сколько горя надо было перенести, хороня своего новорождённого сына, и в то же время зная, что в больнице умирает его горячо любимая жена... Но папа это всё перенёс без единого слова упрёка кому-либо, только единственное, о чём он молился, это чтобы вернулась к нему его любимая Аннушка, пока этот страшный удар не подкосил её окончательно, и пока на её измученный мозг не опустилась ночь...
И вот мама вернулась, а он был совершенно бессилен чем-то ей помочь, и совершенно не знал, как же её вывести из этого жуткого, «мёртвого» состояния...
Смерть маленького Александра глубоко потрясла всю семью Серёгиных. Казалось, никогда не вернётся в этот грустный дом солнечный свет, и никогда не будет звучать больше смех... Мама всё ещё была «убитой». И хотя её молодое тело, подчиняясь законам природы, начинало всё больше и больше крепнуть, её раненая душа, несмотря на все старания папы, как улетевшая птица, всё ещё была далеко и, глубоко окунувшись в океан боли, не спешила оттуда вернуться...
Но вскоре, через каких-то шесть месяцев, к ним пришла добрая новость – мама снова была беременна... Папа вначале перепугался, но видя, что мама вдруг очень быстро начала оживать, решился идти на риск, и теперь уже все с большим нетерпением ждали второго ребёнка... На этот раз они были очень осторожны, и пытались всячески уберечь маму от любых нежелательных случайностей. Но, к сожалению, беде, видимо по какой-то причине, полюбилась эта гостеприимная дверь... И она постучалась опять...
С перепугу, зная печальную историю первой маминой беременности, и боясь, как бы опять что-то не пошло «не так», врачи решили делать «кесарево сечение» ещё до того, как начнутся схватки (!). И видимо сделали это слишком рано... Так или иначе, родилась девочка, которую назвали Марианной. Но прожить ей, к сожалению, удалось тоже очень недолго – через три дня эта хрупкая, чуть распустившаяся жизнь, по никому не известным причинам, прервалась...
Создавалось жуткое впечатление, что кому-то очень не хочется, чтобы мама родила вообще... И хотя по своей природе и по генетике она была сильной и абсолютно пригодной для деторождения женщиной, она уже боялась даже подумать о повторении такой жестокой попытки когда-то вообще...
Но человек – существо, на удивление, сильное, и способно вынести намного больше, чем он сам когда-либо мог бы себе представить... Ну, а боль, даже самая страшная, (если она сразу не разрывает сердце) когда-то видимо притупляется, вытесняемая, вечно живущей в каждом из нас, надеждой. Вот поэтому, ровно через год, очень легко и без каких-либо осложнений, ранним декабрьским утром у семьи Серёгиных родилась ещё одна дочь, и этой счастливой дочерью оказалась я... Но... и это появление на свет наверняка кончилось бы не так счастливо, если бы всё и дальше происходило по заранее подготовленному плану наших «сердобольных» врачей... Холодным декабрьским утром маму отвезли в больницу, ещё до того, как у неё начались схватки, чтобы, опять же, «быть уверенными», что «ничего плохого» не произойдёт (!!!)... Дико нервничавший от «плохих предчувствий» папа, метался туда-сюда по длинному больничному коридору, не в состоянии успокоиться, так как знал, что, по их общему договору, мама делала такую попытку в последний раз и, если с ребёнком что-то случится и на этот раз – значит, им никогда не суждено будет увидеть своих детей... Решение было тяжёлое, но папа предпочитал видеть, если не детей, то хотя бы свою любимую «звёздочку» живой, а не похоронить сразу всю свою семью, даже по-настоящему ещё не поняв, что же такое по-настоящему означает – его семья...
К папиному большому сожалению, маму опять же пришёл проверять доктор Ингелявичус, который всё ещё оставался там главным хирургом, и избежать его «высокого» внимания было очень и очень сложно... «Внимательно» осмотрев маму, Ингелявичус заявил, что придёт завтра в 6 часов утра, делать маме очередное «кесарево сечение», на что у бедного папы чуть не случился сердечный удар...
Но около пяти часов утра к маме явилась очень приятная молодая акушерка и, к большому маминому удивлению, весело сказала:
– А ну, давайте-ка готовиться, сейчас будем рожать!
Когда перепуганная мама спросила – а как же доктор? Женщина, спокойно посмотрев ей в глаза, ласково ответила, что по её мнению, маме уже давно пора рожать живых (!) детей... И начала мягко и осторожно массировать маме живот, как бы понемножку готовя её к «скорому и счастливому» деторождению... И вот, с лёгкой руки этой чудесной незнакомой акушерки, около шести часов утра, у мамы легко и быстро родился её первый живой ребёнок, которым, на своё счастье, и оказалась я.
– А ну, посмотри-ка на эту куколку, мама! – весело воскликнула акушерка, принося маме уже умытый и чистенький, маленький кричащий сверток. А мама, увидев впервые свою, живую и здоровую, маленькую дочь... от радости потеряла сознание...
Когда ровно в шесть часов утра доктор Ингелявичус вошёл в палату, перед его глазами предстала чудесная картинка – на кровати лежала очень счастливая пара – это была моя мама и я, её живая новорожденная дочурка... Но вместо того, чтобы порадоваться за такой неожиданный счастливый конец, доктор почему-то пришёл в настоящее бешенство и, не сказав ни слова, выскочил из палаты...
Мы так никогда и не узнали, что по-настоящему происходило со всеми «трагично-необычными» родами моей бедной, настрадавшейся мамы. Но одно было ясно наверняка – кому-то очень не хотелось, чтобы хоть один мамин ребёнок появился живым на этот свет. Но видимо тот, кто так бережно и надёжно оберегал меня всю мою дальнейшую жизнь, на этот раз решил не допустить гибели ребёнка Серёгиных, каким-то образом зная, что в этой семье он наверняка окажется последним...
Вот так, «с препятствиями», началась когда-то моя удивительная и необычная жизнь, появление которой, ещё до моего рождения, готовила мне, уже тогда достаточно сложная и непредсказуемая, судьба....
А может, это был кто-то, кто тогда уже знал, что моя жизнь кому-то и для чего-то будет нужна, и кто-то очень постарался, чтобы я всё-таки родилась на этой земле, вопреки всем создаваемым «тяжёлым препятствиям»...
Время шло. На дворе уже полностью властвовала моя десятая зима, покрывшая всё вокруг белоснежным пушистым покровом, как бы желая показать, что полноправной хозяйкой на данный момент является здесь она.
Всё больше и больше людей заходило в магазины, чтобы заранее запастись Новогодними подарками, и даже в воздухе уже «пахло» праздником.
Приближались два моих самых любимых дня – день моего рождения и Новый Год, между которыми была всего лишь двухнедельная разница, что позволяло мне полностью насладиться их «празднованием», без какого-либо большого перерыва...
Я целыми днями крутилась «в разведке» возле бабушки, пытаясь разузнать, что же получу на свой «особый» день в этом году?.. Но бабушка почему-то не поддавалась, хотя раньше мне никогда не составляло большого труда «растопить» её молчание ещё до своего дня рождения и узнать какой такой «приятности» я могу ожидать. Но в этом году, почему-то, на все мои «безнадёжные» попытки, бабушка только загадочно улыбалась и отвечала, что это «сюрприз», и что она совершенно уверена, что он мне очень понравится. Так что, как бы я ни старалась, она держалась стойко и ни на какие провокации не поддавалась. Деваться было некуда – приходилось ждать...
Поэтому, чтобы хоть чем-то себя занять и не думать о подарках, я начала составлять «праздничное меню», которое бабушка в этом году разрешила мне выбирать по своему усмотрению. Но, надо честно сказать, это не была самая лёгкая задача, так как бабушка могла делать настоящие кулинарные чудеса и выбрать из такого «изобилия» было не так-то просто, а уж, тем более – поймать бабушку на чём-то невыполнимом, было вообще делом почти что безнадёжным. Даже самым привередливым гурманам, думаю, нашлось бы, чем у неё полакомиться!.. А мне очень хотелось, чтобы на этот раз у нас «пахло» чем-то совершенно особенным, так как это был мой первый «серьёзный» день рождения и мне впервые разрешалось приглашать так много гостей. Бабушка очень серьёзно ко всему этому отнеслась, и мы сидели с ней около часа, обсуждая, что бы такое особенное она могла бы для меня «наворожить». Сейчас, конечно же, я понимаю, что она просто хотела сделать мне приятное и показать, что то, что важно для меня – точно так же важно и для неё. Это всегда было очень приятно и помогало мне чувствовать себя нужной и в какой-то степени даже «значительной», как если бы я была взрослым, зрелым человеком, который для неё достаточно много значил. Думаю, это очень важно для каждого из нас (детей), чтобы кто-то в нас по-настоящему верил, так как все мы нуждаемся в поддержании нашей уверенности в себе в это хрупкое и сильно «колеблющееся» время детского созревания, которое и так почти всегда являет собой бурный комплекс неполноценности и крайнего риска во всём, что мы пытаемся пробовать, пытаясь доказать свою человеческую ценность. Бабушка это прекрасно понимала, и её дружеское отношение всегда помогало мне без боязни продолжать мои «сумасшедшие» поиски себя в любых попадавшихся жизненных обстоятельствах.
Известный режиссер беседует с ответственным чиновником - интервьюирует врача, музам не чуждого, вице-мэра Москвы Леонида Печатникова. Необычный формат, читаю с интересом. Правда, возник вопрос, когда беседа перешла в тост: по какому поводу встретились? Ответ был: готовится большой гала к Дню медицинского работника. К нему Дмитрий Бертман имеет прямое отношение.
На месте с блеском отстроенного театра "Геликон-опера" когда-то был Дом медика со оперной студией, который возглавлял его отец - Александр Семенович.
Предложить этот диалог читателям "РГ"? Но надо быть честнее перед правдой жизни: в то время как новостями культуры становится судебная хроника, в то время как оптимизация медицины перекручивает судьбы многих медиков и пугает отдельных пациентов... эти двое говорят, как хорошо им жить в Москве.
Выручил мудрый Владимир Познер: сегодня сказать доброе слово о власти и остаться рукопожатным - надо иметь силу и мужество. Да, они так думают, они так работают, они хотят менять нашу жизнь к лучшему. А главное, реально меняют ее.
Читаем. Возмущаемся? Восхищаемся? Просто работаем вместе.
Ядвига Юферова
"Геликон-опера". Самая длительная строительно-театральная драма. Победители - Сергей Собянин и Дмитрий Бертман. Фото: Аркадий Колыбалов/РГ
Место притяжения - Москва
Дмитрий Бертман: Москва провела театральную реформу. Но, Леонид Михайлович, не получится ли так, что три года, на которые рассчитали новую грантовую систему, закончатся и гранты заберут и оставят одну субсидию, что, мол, вот мы вам платим всю коммуналку, а вы сами дальше зарабатывайте. Мы же так точно не выживем, особенно музыкальные театры, мы не сможем заработать деньги на содержание оркестра, хора, труппы, цехов...
Леонид Печатников: Дмитрий, а у вас есть разве опасения? Опасения за театральную реформу, соавторами которой мы вполне можем себя называть? Наверно, кто-то не знает, что основная идея этой реформы была в том, чтобы сделать театры максимально независимыми от чиновников, чтобы деньги, которые получали театры, были привязаны к объективным показателям их работы. Мы полтора года вместе с директорами, худруками театров разрабатывали формулы расчетов финансирования театров для того, чтобы каждый директор, каждый художественный руководитель знал, сколько денег он получит на свой театр из городского бюджета. По-моему, правительство Москвы во главе с Сергеем Семеновичем Собяниным доказывает, что театры являются приоритетными для города. Несмотря на то что в Москве существует ряд неуспешных и неэффективных театров, за это время не было ликвидировано ни одного. Мы считаем своей задачей думать не о ликвидации, а о том, как решить вопрос с директорами и художественными руководителями, чтобы эти театры стали успешными. Никто из театров не может сказать, что у них сокращено финансирование. Я сам - театрал и хожу по московским театрам как зритель, а не как чиновник, сам разговариваю со всеми художественными руководителями и изучаю проблемы с позиций вашего цеха.
Дмитрий Бертман: Да, у этой реформы были разные лозунги в разные времена, но в Москве она прошла так, чтобы сохранить все театры, чтобы никто не отправился под уничтожение. Я помню заседания Совета художественных руководителей московских театров, где была четко обозначена позиция: сделать все, чтобы только лишь улучшать систему, ничего не убирать, не резать, не устраивать ледового побоища. Ваше участие и помощь Департамента культуры города и его руководителя Александра Владимировича Кибовского в этом процессе были крайне важны и ценны. Работа была проведена масштабная. А вдобавок к реформе мэр Москвы и вы сделали, по-моему, грандиозный подарок всем народным и заслуженным артистам.
Леонид Печатников: Это заслуга главным образом Сергея Семеновича. Скажу откровенно, моя идея была в том, чтобы прибавка к пенсии в 30 тысяч рублей касалась только народных артистов, которые в силу возраста физически не могут выйти на сцену, но Сергей Семенович добавил и заслуженных. Сегодня мы можем сказать, что эти люди могут позволить себе быть свободными от какой-то работы, если эта работа физически для них уже непосильна.
Дмитрий Бертман: Помню, когда Сергей Семенович стал мэром, многие боялись будущего, возможных перемен. Никто не знал, что будет и как. И знаете, одна наша артистка, которая уже не работала в театре, пришла и сказала: "Это так здорово, что Сергей Семенович приходит мэром. Мой папа был в Тюмени главным дирижером, и Сергей Семенович постоянно приходил на концерты". Я удивился этому, нигде не видел в биографии, чтобы он увлекался музыкой. И еще я очень боялся за театр. Тогда как раз шла реконструкция этого здания, которая вызывала много критики, люди выходили на улицу, и новому мэру ничего не стоило закрыть стройку, тем самым заработав популярность. И был момент, когда реконструкция была приостановлена, я очень переживал. Но в итоге Сергей Семенович сам приехал к нам, посмотрел и принял решение строить. Такая личная вовлеченность и умение принимать решения, не поддаваясь давлению со стороны, замечательные качества для градоначальника.
Леонид Печатников : Он отнюдь не мягкий и очень требовательный человек. От своих сотрудников, от членов правительства он требует максимально.
Дмитрий Бертман: И умеет держать удар. Не секрет, что люди критикуют плитку, пробки, все подряд, а мэр идет и делает. Делает действительно потрясающие вещи. Сейчас выйдите к нам на Большую Никитскую. Никаких растяжек, красивые фонари стоят, подсвеченная улица, кафешки - красота. И это не остается незамеченным. Недавно с директором театра в Дюссельдорфе переписывались: "Будешь ли ты в Москве на следующей неделе? - Да, буду. А что случилось? - Я тогда беру билет. Просто погулять по Москве. На два дня". Когда такое было?! Мне кажется, самое большое завоевание, что Москва стала городом притягательным. Каждый мечтает прилететь в Москву, чтобы увидеть перемены, ощутить новый пульс города.
Леонид Печатников: Мне кажется, что вам, служителям Мельпомены, жаловаться не на что. Сейчас мы берем в реконструкцию и театр Маяковского, и театр Пушкина. Новый сезон в своих исторических зданиях начнут "Современник" и Школа современной пьесы Райхельгауза. Работа идет, и все делается спокойно, без истерики. Дмитрий, мне всегда приятно находиться в вашем театре, в новом здании. Приятно осознавать, что этот театр - не просто продукт строительных и театральных технологий, но место, в создание которого было вложено много сердца и души самыми разными людьми. Место с богатой историей. Может быть не все знают, но в этом здании в свое время был обожаемый мной в молодые годы Дом медицинского работника, директором которого был ваш отец Александр Семенович Бертман. Я, будучи студентом Первого мединститута, ходил сюда со своими друзьями и однокурсниками на замечательные концерты, которые нельзя было услышать в других залах. Здесь пели известные в то время барды, которых никуда не пускали. Вы помните те времена? Что-нибудь осталось в театре от Дома медицинского работника?
Дмитрий Бертман: Конечно! Я практически вырос в этом здании. Ходил сюда еще ребенком. Помню, как здесь выступал академик Сахаров, был первый штаб Бориса Ельцина. История и правда богатая. В Доме медика выступало много талантливейших врачей. Здесь работали любительские коллективы, было литературное творческое объединение медиков, хор ветеранов-медиков, Народная оперная студия. В ней, к слову, я делал свои первые шаги в качестве театрального режиссера. Эта оперная студия до сих пор существует в стенах театра "Геликон-опера".
Когда есть мечта
Леонид Печатников: Вам самому не хотелось стать врачом?
Дмитрий Бертман: А я думаю, что я врач. Те, кто занимается культурой, тоже врачи в каком-то смысле. "Болящий дух врачует песнопенье", - сказал Пушкин в "Каменном госте". Человеческий голос - природный, божественный дар. Голос многое говорит о человеке. Когда ко мне приходит артист на конкурс и начинает петь, я буквально через несколько нот - как после МРТ - могу все про него рассказать! В голосе есть и характер, и интеллект, и эротика даже. Все! Голос, музыка, тембры музыкальных инструментов удивительно могут воздействовать на людей. Леонид Михайлович, раз мы заговорили о медицине: сейчас в прессе и в разговорах проходит информация, что происходит сокращение и закрытие психиатрических больниц, люди боятся, что больные этих клиник выйдут на улицы города. Также мы часто читаем в соцсетях, что именно вы закрываете больницы и сокращаете койко-места. Простите, что я прямо задаю вам этот вопрос, но действительно люди говорят об этом.
Леонид Печатников: Дмитрий, я прежде всего - врач. Я никогда не смогу лично нанести какую-либо опасность здоровью любого человека. И все, что я делаю и делают мои коллеги, мы делаем прежде всего не как чиновники, а как врачи. Что касается психиатрических больниц, это абсолютная неправда. Тяжелые психиатрические больные, которые представляют опасность, будут находиться в стационаре, и в Москве сегодня достаточно больниц этого профиля, чтобы оказать экстренную помощь, вывезти больного из приступа болезни. А вот в период ремиссии, то есть отсутствия проявления болезни, человек должен находиться в своей обычной среде, под амбулаторным наблюдением. Ваш театр, как и некоторые другие московские театры, участвует в проекте "АРТТЕРАПИЯ", и вы сами видите результаты. Общество должно помогать пациентам ментального профиля в социализации. Это подсказывает и зарубежный опыт.
Например, в Канаде в Торонто социальное жилье для реабилитирующихся наркологических больных предоставляется именно в центре города, там, где находятся музеи, театры и проходит вся активная культурная жизнь. Именно для того, чтобы эти люди почувствовали себя нужными и могли интегрироваться в нормальную жизнь под наблюдением врачей. Что касается сокращения больничных мест и закрытия клиник, просто сегодня медицина шагнула сильно вперед. Если раньше при операции на сердце больной должен был находиться в стационаре до двух месяцев, то сейчас через несколько дней после эндоскопической операции без вскрытия грудной клетки он выходит домой. Это актуально и для полостной хирургии, и для травматологии. Сегодня московская медицина делает все возможное, чтобы пациент как можно быстрее "на своих ногах" уходил из больницы домой под наблюдение врача поликлиники. Это правильно во всех отношениях. По этому пути сейчас идет весь цивилизованный мир, и я думаю, нам с ним - по дороге.
Не секрет, что люди критикуют плитку, пробки, все подряд, а мэр идет дальше. Делает действительно потрясающие вещи
Дмитрий Бертман: Да, мы сейчас действительно в проекте "АРТТЕРАПИЯ" занимаемся с детьми с онкологическими, наркологическими заболеваниями, ментальными нарушениями, и, пожалуй, в первый раз я очень отчетливо ощутил реальную отдачу от искусства. Когда мы говорим: "красота спасет мир", - это хорошо звучит, но это слова, а когда ребенок у тебя на глазах увлекается театром, тем, что происходит при подготовке спектакля, и врачи говорят, что с него сняли какие-то препараты, - это реальный результат. К нам приходят ребята, которые прошли или проходят лечение в московском Центре наркологии, мы показываем им театр, рассказываем, как тут все устроено. Совсем недавно закончили съемки небольшого художественного фильма с их участием. Удивительные ребята! Замечательные, талантливейшие! В процессе нашего общения у них буквально меняется жизнь. Кто-то уже решил поступать в театральное училище, кто-то пришел в нашу команду волонтеров и работает в театре. И когда мы разговариваем с ними, то понимаем, что во многом появление зависимостей у них было связано с тем, что они не могли найти в жизни что-то, что будет иметь отклик у окружающих, у близких, в семье, в школе. А в театре они делают то, что не только интересно им, но и что по определению направлено на то, чтобы дарить радость и будить в других людях воображение и лучшие порывы. Театр меняет этих ребят, и мне кажется, что в этом смысле мы - ваши коллеги.
Леонид Печатников:
А у вас, когда возникла идея стать театральным режиссером?
Дмитрий Бертман: Сразу. Я с детства учился музыке, игре на фортепиано. Впрочем, лодырь был ужасный. Это же надо каждый день играть этюды Черни. Мне это очень не нравилось. И спасал меня мой абсолютный слух. Я заводил пластинки и снимал с записи на слух полностью все то, что играли великие пианисты. Учительница моя очень радовалась. Но через 4 года такого обучения все вдруг поняли, что я, хоть и играю программу, не знаю ни одной ноты. И началось все сначала. Это было очень мучительно. Но я могу сказать спасибо моей маме, которая очень жестко, даже иногда жестоко заставляла меня заниматься. Я ей очень благодарен за это. Потому что потом наступил момент, когда я с удовольствием играл, а потом влюбился в оперу и уже в 5-6-м классе мечтал ставить спектакли в опере. В 16 лет я окончил школу, но понимал, что меня не возьмут ни в один вуз на режиссерский факультет. Придумал целую схему, как стать режиссером: "Я пойду на высшие режиссерские курсы после того, как поступлю в МГУ на филологический факультет. Если меня туда не возьмут, то пойду в институт культуры на режиссера самодеятельных театров, а потом уже на Высшие режиссерские курсы"… В общем, была продумана масса вариантов и обходных путей, но мне повезло - я с первого раза поступил в ГИТИС на факультет музыкального театра к Георгию Павловичу Ансимову, народному артисту СССР. Я застал потрясающих преподавателей: Бориса Александровича Покровского, Евгения Алексеевича Акулова. Мне очень повезло в жизни, и сейчас я даже руковожу этой кафедрой. Не представляю никакой другой профессии, которой я мог бы заниматься. Так случилось, и я счастлив.
Леонид Печатников: Кстати, меня тоже пытались учить музыке. Опыт был очень неудачный. Раньше врачам денег не несли. Конфеты носили иногда. Одной пациенткой моей мамы была, на мое невезение и несчастье, завуч соседней музыкальной школы, которая в благодарность сказала, что хотела бы взять меня учиться музыке. А поскольку родители с большим трудом к тому времени купили в кредит пианино "Лира" (я запомнил его на всю жизнь - полированная, красивая вещь!), меня повели на прослушивание. Правда, экзаменационная комиссия вынесла вердикт: "У вашего мальчика абсолютный слух и ему надо учиться на виолончели", но мама парировала: "Мы еще кредит за пианино не выплатили. Учите пока на пианино". Был такой учебник "Школа Николаева", я дошел до французского танца Ригадон. Это был апогей моего музыкального образования. Дальше я двинуться не смог. Моя мама долго не могла с этим смириться, пыталась найти других преподавателей и в конечном счете решила, что должна сама меня учить. Но для этого она должна была научиться играть. Никогда не забуду, как матушка, приходя с работы, а она работала на полторы ставки, садилась с преподавателем за пианино.
Свой среди своих
Дмитрий Бертман: Знаю, Леонид Михайлович, что в числе ваших пациентов были выдающиеся музыканты и артисты - Мстислав Ростропович, Галина Вишневская. И до сих пор артисты знают: у кого что заболело - к вам всегда можно обратиться. Как удается находить для этого время, будучи еще и чиновником?
Леонид Печатников: Я ведь уже более семи лет чиновник, и когда люди вспоминают, что я еще и врач, мне невероятно приятно. Это для меня отдых. И когда провожу каждый месяц клинические разборы с московскими врачами, для меня это не часть работы. Такого рода врачебная практика - глоток свежего воздуха. Я не представляю себя вне этой профессии.
Дмитрий Бертман: Меня, кстати, поражает, когда я читаю какие-то комментарии в соцсетях или отдельные публикации в СМИ, как вам достается. Многие не представляют, кто руководит сегодня медициной и всей социальной сферой. Я с вами давно знаком и могу сказать, что руководит потрясающий врач, образованнейший интеллигентный человек, который прекрасно владеет словом, читает наизусть Ахматову, Маяковского и Евтушенко, сам сочиняет стихи, ходит в театры и не понаслышке знает, что такое театр.
Леонид Печатников: Спасибо! Мы говорили уже про реформы, которые мы вынуждены были провести в здравоохранении… Слава богу, сегодня мы понимаем, что все сделали правильно. Таких демографических показателей в Москве никогда не было - сегодня мы приблизились к 78 годам. Это серьезное достижение. Мы достигли очень серьезных успехов и в уменьшении смертности в трудоспособном возрасте, что для нас очень важно. Но реформы были болезненными. И митинги были, и гроб носили с моей фамилией. И все это мне давалось крайне тяжело. Я вынужден был принимать непопулярные решения, часто они касались моих коллег, многих из которых я хорошо знал. Но вот такая судьба.
Леонид Печатников: А как вы думаете: медицина - это наука или искусство?
Дмитрий Бертман: Искусство.
Леонид Печатников: Я тоже абсолютно уверен, что это искусство, использующее самые современные достижения науки. А чтобы стать человеком искусства, все-таки нужны некоторые таланты, данные Всевышним. Поэтому не каждый человек, получивший медицинское образование и надевший белый халат, может называться врачом.
Дмитрий Бертман: Полностью согласен. Если меня спросят о том, какие проблемы сегодня в медицине, то, пусть не обижаются врачи, я скажу - человеческий фактор. Это как раз то отношение к своему делу, которое прививается в семье, в окружении, зависит от образования и чувства такта, уверенности в себе и своем выборе. Примеров из нашей театральной жизни масса. Недавно в Первой Градской моему заму сделали сложнейшую нейрохирургическую операцию. Фантастически сделали. Что называется, не за страх, а на совесть.
Леонид Печатников: Бесплатно? Ничего не попросили?
Дмитрий Бертман: Бесплатно. Ничего.
Леонид Печатников: Ну не совсем бескорыстно. В прошлом году вы организовали потрясающий концерт ко Дню медика как раз в Первой Градской.
Дмитрий Бертман: Для нас такие концерты - удовольствие! Кстати, о медицине как искусстве. Проходил обследование в 23-й больнице и был поражен! Каждая палата в разный цвет покрашена. В коридорах висят картины Руслана Хандамова.
Леонид Печатников: В копиях, наверное?
Дмитрий Бертман: Нет, в подлинниках, насколько я знаю.
Леонид Печатников: Там очень смелая главврач.
Дмитрий Бертман: Елена Юрьевна, которой наверняка дарили в течение всей жизни картины. Она все принесла в больницу. Потрясающее впечатление от этого, нет ощущения больницы.
Леонид Печатников: Меня иногда называют реформатором московского здравоохранения - кто со злостью, кто с пониманием. Хотя я не делал никакой реформы - реформа была сделана задолго до меня, когда здравоохранение из бюджетного стало страховым и нам пришлось приспосабливаться к новым условиям. А вот вы можете считать себя реформатором в своей профессии?
Дмитрий Бертман: Судьба мне подарила возможность работать в разных театрах мира, и когда я приезжаю в какой-то театр, я все время смотрю, что мне нравится, и переношу это в наш театр. В конце 90-х годов я делал спектакль в Ирландии и увидел, что в зале программки продают не бабушки, а молодые мужчины в смокингах. Зрители могут, например, заказать бокал шампанского и его принесут на подносе. Мне сказали, что это система стюрдов. И мы сделали такую систему у себя. Среди наших стюардов есть и будущие медики, и музыканты, и историки. Они проходят тренинги по оказанию первой медицинской помощи, по пожарной безопасности.
Леонид Печатников: А скажите, мы все еще остаемся в рамках системы Станиславского?
Дмитрий Бертман: Всегда! Система Станиславского - это философия, главная формула. Я думаю, что этой формулой должны пользоваться все люди, чтобы был мир, счастье, радость. Это магическая формула: если бы это было со мной, как бы я себя вел.
Дмитрий Александрович БЕРТМАН родился в Москве. В 1984 году поступил в ГИТИС им. Луначарского (ныне Российская Академия театрального искусства) на факультет музыкального театра, по специальности: режиссер музыкального театра на курс Народного артиста СССР, профессора Г. П. Ансимова. Во время учебы в ГИТИСе, Д. А. Бертман начал свою творческую деятельность, поставив спектакли в Москве, Твери, Одессе в профессиональных театрах. В 1990 году двадцатитрехлетний Д. А. Бертман организует новый оперный театр Москвы - «Геликон-опера», который с 1993 года становится Государственным. Театр становится популярным в Москве, часто гастролирует по стране и за рубежом. Многие произведения поставлены Дмитрием Бертманом впервые как в нашей стране, так и в мире. Спектакли, поставленные Дмитрием Бертманом, с успехом идут на международных фестивалях («Русалка» - Уэксфордский оперный фестиваль (Ирландия) 1997; «Так поступают все…» - Людвигсбург (Германия) 1999; «Летучая мышь» с М. Ростроповичем – Эвиан (Франция) 2000; «Леди Макбет Мценского уезда» - Фестиваль в Сантандере (Испания) 2001; «Аида» - Фестиваль Верди в Страсбурге (Франция) 2001; «Сказки Гофмана», «Лулу» - Фестиваль в Сантандере (Испания) (2002); «Сказки Гофмана», «Лулу» - Фестиваль в Переладе (Испания) (2002); на престижных сценах мира: Salzburg Festspilhouse Qween Elisabeth Hall (London), Theater Shans Elisse (Paris), Montpellier Opera Berlioz. С 1994 года по настоящее время Дмитрий Бертман ведет мастер-класс в Бернской оперной студии (Швейцария), где преподает для будущих оперных певцов театральную технику Станиславского, М. Чехова, Ф. Шаляпина. Также проводит Мастер-класс в Московской государственной консерватории.
C 1996 года является художественным руководителем курса режиссуры музыкального театра в Российской Академии Театрального искусства им.Луначарского. В 2001году состоялся его первый выпуск. В настоящее время Дмитрий Александрович является художественным руководителем курса актеров и режиссеров музыкального театра РАТИ.
В 1998 году Дмитрий удостоен звания Заслуженный деятель искусств Российской Федерации. Четырежды Лауреат Национальной премии «Золотая маска» по номинации «Лучший режиссер музыкального театра» («Кармен»1997, «Царская невеста» 1998, «Леди Макбет Мценского уезда» 2000). Театр под руководством Бертмана удостоен Национальной премии «Золотая маска» по номинации «Лучший спектакль в опере» («Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Новация» («Голоса незримого» 1999), по номинации «Лучшая оперная актриса» (Наталья Загоринская «Кармен» 1997, Анна Казакова «Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Лучший дирижер в опере» (Владимир Понькин «Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Лучший дирижер в опере» (Владимир Понькин «Лулу» 2002). В 2000 году театр «Геликон» стал Лауреатом «Московского оперного фестиваля» к 400-летию оперы по номинации «Лучший спектакль», а Дмитрий Бертман – Лауреатом по номинации «Лучший режиссер» («Сказки Гофмана»).
С 2000 года Дмитрий Бертман является главным режиссером Акции «Звезды мира – детям», осущетвляемой совместно с Монсеррат Кабалье.
С 2003 года Дмитрий Бертман – зав. кафедрой Музыкального театра РАТИ, профессор, доцент (ученое звание)
В 2003 году Дмитрий Бертман удостоен национального французского ордена «Академические Пальмы» в ранге Офицера, за вклад в развитие искусства и культуры.
В декабре 2003 года был награжден Мальтийским орденом за вклад в развитие мировой культуры «Суверенный Орден Святого Иоанна Иерусалимского, Рыцарей Родоса и Мальты экуменических». Одновременно с орденом, Дмитрию Бертману был пожалован титул «конде» - т. е. «граф».
Режиссер Дмитрий Бертман — знаковая фигура. Создатель театра «Геликон-опера», народный артист России, многократный обладатель престижной премии «Золотая маска». Его искусство ценят как у нас в стране, так и за рубежом. Не случайно именно сегодня, когда вся планета переживает оперный бум, Дмитрия Бертмана приглашают ставить спектакли лучшие театры мира.
Однако, невзирая на славу и регалии, Дмитрий Александрович — человек открытый, очень гостеприимный и безумно творческий. И квартира у него такая же светлая и открытая. Здесь нет места фальши, ведь у хозяина — абсолютный слух.
Дмитрий Бертман : «Мне понравилось, что рядом с домом находится кондитерская фабрика имени «Красного Октября», но особенно тронула меня особая энергетика квартиры! В ней не так много света, да и я не поклонник комнатных растений, однако регулярно собираю настоящий урожай гранатов и мандаринов… А недавно, не поверите, я вырастил ананас!»
Жилищный вопрос
Когда Дмитрий Бертман принял твердое решение приобрести квартиру, основным требованием к новому жилищу было расположение в центре Москвы, недалеко от театра «Геликон-опера». Первый вариант не произвел впечатления, а вот второй — четырехкомнатная коммунальная квартира в старинном доме — сразу запал в душу. Чтобы превратить коммуналку в уютное жилье, новому хозяину пришлось делать перепланировку. Во-первых, увеличивать площадь крохотной кухни. Во-вторых, самую просторную комнату отдать под гостиную, которая стала главным помещением в квартире. В результате в квартире образовалось несколько самостоятельных зон — гостиная, кабинет-библиотека, спальня, кухня и ванная комната. В свою очередь сам дом также оказывал влияние на будущий интерьер. История дома и его длинный жизненный путь тоже отложили свой отпечаток на оформление интерьера. Неслучайно гостиная оформлена в стилистике конца девятнадцатого — начала двадцатого веков.
Как в музее
Дизайн своего дома Дмитрий Бертман продумывал сам. Он неторопливо обживал пространство, как режиссер, тщательно продумывая, какие сюжеты, эмоции и воспоминания потянут за собой те или иные детали обстановки.
Одной из первых заняла свое место в новой квартире старинная фамильная мебель, привезенная от бабушки. Теперь старинный буфет мило соседствует с современным кухонным гарнитуром на кухне, а в гостиной уютно расположились бабушкины кресла, столик и зеркало. Когда-то, давным-давно, эти кресла стояли на даче. Пришло время, и они пришли в негодность. Тогда дедушка Дмитрия покрасил их половой краской и обил новой тканью. Когда же кресла окончательно развалились, их отправили в сарай. Спустя годы Дмитрий Бертман , случайно заглянув в сарай, обнаружил их там. Он сразу обратился к реставратору, который своим мастерством вернул креслам их былое великолепие. Причем хозяин сам выбирал обивочную ткань для них. Кстати, та же самая ткань, но другого оттенка, была использована для штор в гостиной. Но самое удивительное, что, путешествуя по Франции, в одном из знаменитых музеев режиссер вдруг увидел точно такие кресла!
Дмитрий Бертман : «Рядом с камином стоит большая свеча. Когда я ее покупал, то задал вопрос продавцу: «Как долго она будет гореть?» На что он мне ответил: «На вашу жизнь хватит». Так вот, раньше я ее часто зажигал, а теперь не жгу…»
Из истории вещей
У многих предметов в этой квартире есть своя история. Например, огромное квадратное зеркало в гостиной, которое визуально увеличивает пространство, хозяин дома присмотрел в одном столичном магазине. И стоило оно… полторы тысячи рублей. «Почему так дешево?» — удивился он. «Оно очень тяжелое, и его невозможно повесить на стену», — объяснили ему. Вскоре зеркало поселилось в квартире режиссера. Его смогли прикрепить к стене с помощью специальных устройств.
Стоящий рядом на мольберте портрет в роскошной раме Дмитрий привез из Ливана. На первый взгляд, неизвестный на портрете чем-то напоминает В.-А. Моцарта, но спустя какое-то время вдруг замечаешь в нем определенное сходство с хозяином дома. Впрочем, здесь же, в гостиной, находится настоящий портрет Дмитрия Бертмана, правда, в весьма юном возрасте.
В новой квартире наконец сбылась детская мечта режиссера — камин. И он тоже нашел свое место в гостиной. И хотя камин не дровяной, а электрический, но все равно, сидя в удобных креслах рядом с ним, как будто ощущаешь тепло, и тебе становится очень уютно.
Дмитрий Бертман : «Меня искренне радует, что сегодня оперное искусство в расцвете. И если раньше к нам в театр приходили в основном седовласые, умудренные жизненным опытом люди, то теперь на спектаклях в зале много молодежи».
Рояль «в кустах»
«Моим первым инструментом было пианино «Заря», — рассказывает Дмитрий Бертман . — Но когда мы переезжали на другую квартиру, его уронили, и оно пришло в негодность. Позже я купил старинный рояль «Шрёдер», который композитор Сергей Рахманинов в свое время выбрал для… любовницы певца Федора Шаляпина. Эта женщина тогда работала директором детской библиотеки. К сожалению, мне пришлось расстаться с этим инструментом… Затем был «Стейнвег» (не путать со «Стейнвеем»), а сейчас у меня рояль немецкой фирмы «Зайлер». У него своя замечательная история. Надо отметить, что фрау Зайлер — большая поклонница театра «Геликон-оперы» и творчества самого Дмитрия Бертмана. Путешествуя по всему миру, она старается не пропустить ни одного его спектакля. Однажды, когда фрау Зайлер была в Москве, режиссер пригласил ее к себе в гости.
Во время разговора она вдруг достала фотоаппарат и… сфотографировала стены цвета «кофе с молоком» в гостиной. «Я еще подумал: «Зачем она это делает?» — вспоминает Дмитрий. — А фрау Зайлер, поймав мой недоуменный взгляд, заметила: «Не волнуйтесь, я просто настраиваю свой фотоаппарат».
Проходит какое-то время, и Дмитрию сообщают, что ему пришла посылка из Германии. На просьбу передать ее через консьержа ему возразили: «Нет, мы должны передать вам ее лично».
В назначенный день раздался звонок домофона. Открыв дверь, хозяин застыл в недоумении. Несколько человек с трудом внесли в гостиную огромную коробку. За удивлением последовал шок! В коробке был настоящий рояль — подарок от фрау Зайлер. Позже она сама позвонила и попросила, чтобы к инструменту ни в коем случае не прикасались. Для первой настройки был специально прислан мастер из Германии. Так что этот рояль не простой. Он был сделан специально под интерьер гостиной с учетом ее размеров и цвета стен.
У времени в плену
У каждого в жизни есть свои кумиры, свои увлечения, которые наполняют жизнь особым смыслом. Есть они и у Дмитрия Бертмана. В музыке это, безусловно, П.И. Чайковский и В.-А. Моцарт. А что касается домашнего интерьера — здесь налицо особое пристрастие к часам и картинам.
Одни часы хозяин квартиры купил в Швеции, когда ставил в Королевской опере в Стокгольме свой первый спектакль — оперу «Евгений Онегин» П.И. Чайковского. С большими напольными часами связаны другие воспоминания. Много лет назад во время постановки «Пиковой дамы» П.И. Чайковского в Москве по замыслу режиссера действие спектакля должно было происходить за игорным столом. Специально для этой цели и были куплены черные напольные часы, которые, кстати, до сих пор участвуют в спектакле. Недавно в родном театре Дмитрию Бертману сделали символический подарок — точную копию часов из «Пиковой дамы», только белого цвета.
Что же касается картин, то стены в гостиной украшают парадные в роскошных рамах, а в кабинете-библиотеке висят эскизы костюмов, портреты и фотографии известных людей, чья жизнь была связана с театром и музыкой, — основателя Художественного театра К.С. Станиславского, композитора Д.Д. Шостаковича, певца Ф.И. Шаляпина.
Сложнейшее из искусств
Именно в кабинете среди книг, записей и нотных партитур хозяин квартиры говорит о наболевшем. Его сегодняшние заботы связаны, прежде всего, с реконструкцией и реставрацией здания «Геликон-оперы», которая продолжается уже 12 лет. Тщательно восстанавливаются исторические интерьеры всех помещений, во внутреннем дворе театра будет построен абсолютно новый и необычный зрительный зал.
В завершение беседы Дмитрий со вздохом добавляет: «Как хочется отключиться от строительных работ и просто заниматься творчеством. А самое обидное, что в последнее время многие из моих знакомых при встрече задают один и тот же вопрос: «Ну, что со стройкой?» Словно я по профессии прораб, а не режиссер театра. А ведь опера — это великое искусство и, на мой взгляд, сложнее его ничего не существует. Здесь нельзя, как в драматическом театре, сделать паузу, перепутать текст… В опере надо совпасть с дирижером, взять все верхние ноты и донести до слушателей все, что хотел сказать автор, на языке оригинала. Мало иметь талант, у певца должна быть отличная выучка. Ему, как танцору в балете, необходим ежедневный тренинг, режим, дисциплина».
Свой новый сезон Дмитрий Бертман откроет премьерой оперы П.И. Чайковского «Иоланта». Возможно, история о том, как любовь помогает слепой девушке обрести зрение, сегодня как никогда актуальна. Сразу вспоминаются строки А.С. Пушкина:
Из наслаждений жизни
Одной любви музыка уступает;
Но и любовь — мелодия…
Текст: Наталия Григорьева, фото: Игорь Пискарев
Вам также может быть интересно «Алена Апина - жизненные истории» на сайте журнала «Моя любимая дача» Ldacha.ru
15 лет назад, в самое трудное для России время, 23-летний москвич создал оперный театр буквально из ничего. Создал в крошечном зале, и театр этот долго не принимали всерьез.
Сегодня его звезды поют в Париже, Лондоне, Токио, Торонто, Берлине, Брюсселе; театр только что вернулся из Голландии с Дягилевского фестиваля под руководством Валерия Гергиева. С ним работают лучшие дирижеры России, западная пресса считает "Геликон" самой современной оперной труппой нашей страны - на этой сцене все умеют все: петь, как оперные дивы, играть, как драматические актеры, им подвластна и трагическая опера, и оперетта, и барокко, и авангард. "Больше, чем Большой" - писала недавно лондонская "Гардиан". Эта встреча с Дмитрием Бертманом - попытка понять секрет международного успеха, каким пока не могут похвалиться крупнейшие сцены страны.
Когда поют врачи
Честно сказать, я не задумывался над секретами. Но так случилось. Я поступил в ГИТИС в 16 лет. Очень любил музыку, оперу, сам был пианистом. У нас дома был игрушечный "театр", к которому я делал декорации, так что наигрался в гранд-оперу еще в детстве. Но в институте был типичным традиционалистом. И когда сокурсники говорили: "Надо все в опере ломать!" - меня это пугало. Мне никогда не хотелось ничего ломать. И самой большой мечтой было уехать куда-нибудь в Сибирь и работать там с провинциальными оперными дивами. Я ставил в Сыктывкаре, в Одессе, в Твери, в оперетте и в драме. А однажды мы с однокурсниками сделали в Москве "Мавру" Стравинского, всего на четыре артиста. И вот тут пошел настоящий фанатизм: мы что-то сделали сами! А это было время, когда в театры никто не ходил, - нехорошее время. Репетировали мы в овощном магазине на улице Герцена: там, на втором этаже, был детский клуб, где нам давали комнату.
- За то, что вы с детьми немножко занимались оперой?
За то, что я занимался с самодеятельностью медиков. У меня в Доме медиков прошло 9 постановок, пели одни врачи, и хирург-кардиолог пела "человеческий голос" Пуленка, между прочим. А "Иоланту" помогал оформлять Илья Глазунов. А костюмы - Нина Александровна Виноградова-Бенуа. В отличие от оперной студии в Доме культуры имени Чкалова (ее так и называли - "Ля Чкала"), где Кармен пела начальник станции метро "Белорусская", наши врачи были с консерваторским образованием. Аня Степаненко, например, была заведующей отделением аортошунтирования, первой в России стала делать такие операции. Приезжала на спектакль с окровавленными руками на "скорой помощи". А Марту в "Иоланте" пела главный педиатр Москвы - Нина Орлова. У нас и сейчас в труппе есть психоневролог. Он принимает больных в Зеленограде и поет у нас ведущий репертуар, лауреат трех международных конкурсов. Врачи вообще музыкальные люди.
- А оркестр?
А оркестр всегда играет только за деньги. Сначала там было всего 15 человек. Но к нам пришел из Свердловской оперы потрясающий дирижер - Кирилл Климентьевич Тихонов, ученик Хайкина. Он на себе вынес все наскоки критиков - они постоянно ругали оркестр. А музыканты приходили за 15 минут до начала спектакля, и нечем было им платить за репетиции. Музыканты хорошие - из Большого театра! И с листа играли ноты, которые впервые видят! Но не было других вариантов. Можно было, конечно, ничего этого не делать, но тогда и театра бы не было.
Лучшие дня
Вечно живая
- Вы пришли в искусство спасать оперу? Некоторые считают, что она уже умерла!
Опера вечно мертвая и вечно живая. Она непотопляемая. Если почитать критику хоть при Моцарте, вы увидете, что опера всегда была в кризисе, и всегда были люди, которым она непонятна.
- Если Большой театр уважают, то с "Геликоном" дружат. И даже есть клуб друзей "Геликона". Расскажите о нем.
Среди его членов - выдающиеся артисты и режиссеры, зарубежные звезды, влиятельные политики. Они - завсегдатаи наших спектаклей. Но я ни разу не обратился к ним с просьбой. И меня устраивает, что они просто зрители. Главное, что приходят в театр. Валентина Ивановна Матвиенко смотрела спектакли раз по семь, приводила друзей, делегации. Многие стали фанатами театра. Кто-то недавно сказал мне абсолютно точно: в России спонсорства для оперы не будет, пока не появятся фанаты. Как в футболе. Поэтому моя задача - создать оперных фанатов.
- Многие говорят, что у вас талант иметь друзей.
Я люблю общаться. Недавно в 3 часа ночи заехал в магазин, и там ребята продают мобильники. Они стали мне впаривать какую-то новую модель, и я с ними два часа проговорил. Мы коснулись культуры андеграунда, сленга и мелодий для мобильников. Мне с ними было безумно интересно. Потому что этот "антизритель" - мой. Который не был в опере. Но мне важно его знать, чтобы его привести в театр. Я спектакли ставлю, если честно, для себя, а зритель как бы подглядывает, причем в замочную скважину. Потому что если дверь настежь, туда и смотреть неинтересно. Это закон психологии. Если в театрах скучно - это оттого, что соц-арт продолжает существовать. Насильственный реализм - когда есть сплошные ответы, а вопросов нет. У нас даже Станиславского сделали мумией, а он - самый современный сегодня человек, не зря весь мир учится по нему. Как только мы в театре начинаем зрителю втолковывать, как ему понимать спектакль, - все! Зритель уже не свободен. Ему все на мясорубке перекрутили, прожевали, выплюнули и говорят - это мясо!
Норма на "Норму"
- Какой бюджет вашего среднего спектакля?
В рублях - миллионов шесть. Если костюмы и декорации делать не в Москве. Это сложно (нужны примерки и пр.), но других вариантов нет: московские мастерские мы не потянем. Стоимость пошива одного театрального костюма в России в среднем 2 тысячи долларов. А в хоре 60 человек, и есть несколько переодеваний и составов, а также декорации - выходит большая сумма.
- Финансовое состояние театра менялось за эти годы?
Все вокруг дорожает. А у нас много друзей, но нет ни спонсоров, ни попечителей. И главная проблема - помещение. Зал на 270 мест - это катастрофа. Мы уже четыре премьеры сделали в Европе, которые в Москве не игрались - негде.
- Это копродукция?
Это называется копродукцией, но это чистый "Геликон". Хотя "Норму" Беллини в испанском Сантандере мы ставили на суперзвезд. Пели тенор из "Метрополитен-опера" Ричард Маргисон, меццо Лючана Д Интино и бас Джакомо Престиа из "Ла Скала", наши солисты, хор и оркестр. Норму пела Мария Гулегина. Мощный состав. Но уже в Мериде, в Испании, в огромном, тысяч на десять, древнеримском амфитеатре мы играли "Милосердие Тита" Моцарта - там только "Геликон". Весь спектакль шел в воде. Построили на сцене римский бассейн. Август, жара, и мне было страшновато, как наши артисты будут петь в костюмах в такой зной. Вот и придумали, как им сделать комфортнее. Шучу. Но спектакль транслировался по всей Европе.
- Лев Додин артистов в бассейн посадил, чтобы они страдали, а вы наоборот, чтоб им было легче...
Это же певцы, а не драматические артисты! Потом мы делали "Аиду" на Страсбургском фестивале в Европейском дворце с залом на 4,5 тысячи мест. Тоже огромная постановка, которую в Москве нам играть негде. О "Набукко" в Париже и Дижоне ваша газета писала. Декорации теперь в Москве, и мы не можем найти место, где это сыграть.
- Неужели с вашей мировой славой, с клубом друзей нельзя найти сцену хоть на несколько спектаклей в год?!
В Большой театр, понятно, не пустят...
- Но солистов-то ваших они любят.
Как таких можно не любить!
- А вас приглашали ставить в Большом?
Не будь "Геликон-оперы", я в России был бы безработным.
- Они, что, ревнуют?
Большой театр - золотой запас России! Он вечен! Слава богу, что бренд его бессмертен, как Кощей: какие бы Иван Царевичи туда ни входили, они в этом царстве долго не задерживались. Хоть и были уверены в своей вечности. В сиянии золотых лож они теряли чувство реальности. А ведь настоящее золото - это Шаляпин, Федоровский, Голованов, Уланова, Покровский, Григорович... Они-то и держат Аполлона, который, к сожалению, не имеет вожжей для управления квадригой, - присмотритесь внимательнее. Так что при чем тут ревность?
- Какие еще сцены в Москве годились бы для вашего "Набукко"?
МХАТа на Тверском, Театр Российской армии, Кремлевский дворец. Больше сцен нет. Но очень высокие цены на аренду. Ведь нам нужно два дня на монтировку. Но уже есть договоренность о том, чтобы Мария Гулегина и Ренато Брузон приехали спеть "Набукко". Могу сказать точно: если нам построят здание, сюрпризов будет очень много. Риккардо Мути дал согласие продирижировать открытие театра. Мы у него были на фестивале, в Равенне дали 15 спектаклей. В следующем году, видимо, поедем еще на 20 спектаклей. Обещала приехать и Чечилия Бартоли. Мечтаем продолжить сотрудничество с Ростроповичем и с Рождественским, запланировать постановки с Лазаревым и Федосеевым.
Дом с привидением
- Как дела со строительством нового здания?
Постановлению правительства о строительстве скоро два года. Это сложный объект - памятник культуры XIX века. Комиссия минкультуры по охране памятников дала согласие - ведь это будет театр, а не казино. Но недавно меня познакомили с одним теледоктором. И он сказал: "А мы у вас собираемся здание отобрать! Хотим бабки вложить и клуб для богатых врачей сделать". Я отвечаю: и вы - тоже? У нас же постановление правительства о реконструкции, миллионы потрачены на проектные работы! "Ничего, говорит, у нас есть люди, мы подпишем - и все". И вот такие провокации - постоянно. Например, на время строительства нас должны перевести в театр Et Cetera, которому построили новое здание. И вдруг пошли слухичто там собираются разместить варьете. Но я в это совершенно не верю, потому что знаю, что и правительство Москвы, и Александр Калягин на нашей стороне..
- Когда начнется стройка?
Правительство Москвы заверило, что осенью ковш войдет в землю. Мы стараемся не повторить ошибок других московских строек. Привлекаем известного акустика. Архитекторам я дал задание, чтобы основные средства были вложены в сценическую коробку, а не в "евроремонт". Чтобы сцена была оснащена по современным технологиям - лифты, выездные фуры...
- Это считается - реконструкция?
Реконструкция-реставрация. Интерьеры главного здания сохранятся, и зал - тоже. Только сцена будет с другой стороны и немного увеличится. А большим залом станет двор. Ему построят крышу, сцена будет раздвижная, а вся кирпичная кладка сохранится. Ведь здание - историческое. В нем помещалась опера Зимина и пел Шаляпин. В нем родился театр Таирова, в этом зале работал Мейерхольд и проходил первый концерт в России Клода Дебюсси, там бывали Чайковский, Шаховская, жила Дашкова. Правда, от тех времен мало что сохранилось: во время войны в дом попала бомба, и нынешняя архитектура - уже времен Сталина. Это тоже теперь памятник истории. Хотя существуют чертежи прежнего здания, и я считаю, что лучше бы вернуть его прежний облик - он намного красивее. Но белоколонный зал сохранился нетронутым, там мы пока и играем. И хотим после реконструкции дать ему имя Зимина. И есть мистическая деталь: от прежнего дома остался только рояль. Я его воспринимаю как посылку нам из прошлого.
- А "призрак оперы" есть?
Есть. У нас висит портрет княгини Шаховской, который Анатолий Нежный сделал по фотографии. Она много понастроила в Москве - усадьбу Глебово-Стрешнево, театр "Парадиз", где теперь Театр Маяковского, здание, где теперь "Геликон", содержала хоры и оркестры. Потом эмигрировала и умерла в нищете. Как умер в нищете Станиславский, как сегодня наши старики живут. Это отдельная тема. У чиновников зарплаты в тысячи долларов, а у Бориса Покровского, который сам по себе является нашим национальным достоянием и ценностью мировой культуры, и машины нет. Президентская пенсия меньше ста евро, да и льготы хотят отменить. Он живет с супругой, которая тоже национальное достояние - Ирина Масленникова, примадонна Большого театра. Несмотря на возраст, они оба много работают.
- Сейчас многие говорят о деградации режиссуры. Что вы об этом думаете?
Деградация несомненна. Люди ничему не учились, но выходят на профессиональную сцену - ставят, играют. И даже начинают задавать тон. А их дилетантизм сразу виден. Знаете, в блюде есть мясо и есть гарнир. Сейчас очень много мастеров гарнира, а с мясом проблема. Студентом я смотрел "Утиную охоту" и с Мягковым, и с Ефремовым, и с Игорем Васильевым, "Амадеус" смотрел с Табаковым. По тогдашним меркам - рядовые спектакли, а из головы не выходят, я до сих пор помню все актерские работы. А в новых спектаклях посмотрел - и забыл. Уходит то, чем наш театр всегда славился.
И еще одну вещь скажу. Сейчас много спорят, как найти национальную идею для России. А вся национальная идея - в искусстве, другой быть не может. Все в мире знают, что новая Россия - это война в Чечне, взрывы, взятки, убийства. И единственное, что вызывает уважение, - искусство. Именно за него нас любят. Как создал себе славу Юрий Лужков? Тем, что поддерживает культуру, строит театры, помогает жить музеям. И деятели культуры - армия, которая за него горой. Даже сейчас, в преддверии театральной реформы, все верят в Лужкова, говорят, что он не позволит погубить театры, как не допустил катастрофы с монетизацией... Культура, к сожалению, зависит от политиков, от их приоритетов. Можно ли себе представить, чтобы Жак Ширак устроил прием в честь какого-то второстепенного поп-певца, а не Плетнева, Башмета, Спивакова или того же Покровского. Именно такие звезды - слава России.
- И эта слава утекает на Запад!
Естественно. Не только из-за денег. Люди хотят чувствовать, что они нужны. Я знаю оперных артистов, теперь мировых звезд, которые готовы бесплатно спеть в театрах, откуда уехали. Но не приглашают. Россия богата талантами. В "Геликон" приходят петь молодые артисты из провинции с замечательными голосами, вырастают и уезжают. Я не злюсь. Отпускаю и даже содействую: каждый должен реализоваться. Если у меня уезжает артист, то я могу воспитать нового. Это моя работа - воспитывать артистов. Но уехавшие с удовольствием приезжают в "Геликон" и выступают. А когда поют на Западе, то с гордостью пишут, что они из "Геликон-оперы". Они - наши рекламоносители, послы России. Я могу дать гарантию: любой артист "Геликона" скажет, что для него театр - религия, священное место. И нет ни одного человека, который бы приходил в театр, как на работу.
Правила свечения
- Каких законов не хватает театрам для нормальной жизни?
О спонсорстве, о меценатстве. Это первейший закон! Без него даже и начинать театральную реформу бесполезно - она театр обречет на гибель. Чтобы театры могли выживать самостоятельно, нужна законодательная база, а ее нет. Я не понимаю, как экономисты могут предлагать такое! Ведь даже суммарный бюджет всех московских театров меньше, чем у одной парижской "Опера Бастий". Там минимальный гонорар артиста, который выходит в "моржовой роли" (как морж, выныривает, поет одну фразу и тонет) составляет 3 тысячи евро за выход. А у ведущих солистов - от 10 тысяч за спектакль. Даже некоторые наши артисты, которые приглашаются в "Мет" для подстраховки, просто ожидая за кулисами, получают столько, что им там молчать выгоднее, чем петь полный репертуар в Москве. Я уж не говорю, что труд там стоит намного больше, чем ткани и материалы. Когда я ставил "Травиату" в Торонто, платье для хористки обходилось в 3 тысячи долларов, их которых 500 - ткани, остальное - работа. Потому что труд человека - самое дорогое.
- Каковы отношения театральных людей с властями?
Знаете великую строчку Ахмадулиной: "Свечу учили правилам свечения..."? Вот и у нас недавно собрали деятелей культуры и объясняли им, как развивать современное искусство. А ведь художник как пишет, так и будет писать, не надо его трогать. И все эти установочные собрания ни к чему хорошему никогда не приводили. Недавно получаю приглашение на сессию директоров музыкальных театров по репертуарной политике. Но неужели надо опять с кем-то согласовывать репертуар? Это же дело художественного руководства. Хотя в европейских странах директора театров одного города всегда в контакте и координируют свои планы. Чтобы не получалось, как сейчас в Москве, где уже три "Царские невесты" и ни одного жениха. Нужна также срочная помощь с новыми таможенными правилами. Я ставил "Так поступают все" Моцарта в Германии, спектакль шел несколько лет, потом его сняли и предложили взять, если хотим, декорации и костюмы. Я подумал: супер! Опера шла бы в Москве практически задаром. Но оказалось, чтобы этот спектакль взять в дар, мы должны заплатить на таможне больше, чем если все заново изготовить в Москве. Каждая поездка театра за рубеж - это огромные затраты, потому что после таможни декорации приезжают сломанными. Мы их бережно грузим, а на границе солдаты все вытаскивают, а потом бросают в трейлер как попало.
- Но реформы вроде бы отложены.
Не верю я этому. Я думаю, чиновники будут тянуть и потихоньку их внедрять. А если внедрят, то вопрос: кто будет отбирать эти привилегированные театры, по каким критериям определять, кого финансировать, а кого - нет. Может быть, те успешные коллеги, которые и были идейными вдохновителями чиновников?
Я психологически готов к любой ситуации. Готов даже к закрытию "Геликона". Но я верю в Бога! Хотя продал душу театру.
Потрясающая профессия
- Говорят, у вас выйдет "Повесть о настоящем человеке" Прокофьева?
Да, к 9 Мая. Я решил: если делать, то надо, чтоб это был шлягер, чтобы на него ломилась молодежь. Это же последняя опера измученного советской властью Прокофьева. Прошлая ее постановка была в Большом в 1985 году. Ставил Георгий Ансимов, мой педагог, и Александр Лазарев. Редакцию музыки делал Альфред Шнитке - написал несколько номеров. Ансимов придумал соединить с музыкой оперы кантату Прокофьева "Александр Невский". И я сейчас хочу использовать этот прием, мне он кажется очень интересным. Получится такой оперный боевик. Мы ориентируемся на нормальных людей, у которых есть семья, свои интересы. Они пришли в оперный театр и не должны думать, как быстрее отсюда свалить. Опера - тоже театр, и судить ее надо по законам театра... И я хочу сделать "Повесть о настоящем человеке" про сегодняшних стариков, выброшенных из жизни.
- "Геликон" - многократный лауреат "Золотой Маски" - каковы ваши отношения с этим фестивалем?
В этом году нас опять отобрали в число номинантов. А отношения? Общаемся по факсу...
- Вас часто приглашают для постановок за рубеж. Как начиналась международная карьера вашего театра?
Мой первый спектакль на Западе - "Пиковая дама" на фестивале в Ирландии. Следующим был "Евгений Онегин". И вот когда я его ставил, что-то случилось с режиссером, которая работала над "Богемой". И мне предложили: а может, ты оба спектакля сделаешь? А я - Скорпион, мне интересно, когда сложности. И взялся. "Богема" прошла с большим успехом. И после нее начались "Травиаты" - пять спектаклей в разных странах, все разные. Мне мой импресарио сказал: "Пока ты ставишь русскую оперу, тебя воспринимают как режиссера этнического, специалиста по русским нравам, стилю и языку. В этом качестве и приглашают. Поэтому и на гастроли "Геликон", кроме русского репертуара, обязательно везет то "Кармен", то "Лулу", то "Сказки Гофмана"...
- Как вы будете праздновать юбилей театра?
Наша первая "Мавра" вышла 10 апреля 1990 года. Но в этот день мы будем не в Москве - у нас гала-концерт в лондонском Альберт-холле с Плетневым, Башметом и Нетребко. Вернемся и отпразднуем - весело, как всегда!
- Самый простой вопрос напоследок: в чем же суть оперной режиссуры?
Сын нашей солистки Ларисы Костюк в "Милосердии Тита" в Мериде играл роль мальчика. Ему очень понравилось, и он мне сказал: "Я, наверное, хочу быть певцом. А если голоса бог не даст, то - драматическим актером. А если вообще ничего не будет - то режиссером". И я ему ответил: "Точно! Это потрясающая работа: ничего не делаешь, удовольствие огромное и еще деньги платят!"