Хемингуэй и Фицджеральд подружились в Париже в 1925 году. Творческие амбиции и алкоголь были их общими точками соприкосновения. В остальном они были полной противоположностью.
Они были настолько разными, насколько два человека могут отличаться друг от друга. Но у них были общие точки соприкосновения: алкоголь и творческие амбиции. Это сближало их, заставляя одинаково мыслить и чувствовать, хотя и выражали они это по-разному.
Впервые они встретились в 1925 году в Париже, в «Динго баре» в квартале Монпарнас. Скотт пребывал на вершине своей ранней славы. Он заказал бутылку шампанского и источал восторги по поводу последних произведений своего нового друга. Но Хемингуэю эта встреча пришлась не слишком по вкусу, поскольку он испытывал адовы муки, публикуя свои первые новеллы, и считал себя еще неспособным написать хоть какой-то приличный роман. Это преждевременное восхищение казалось ему неуместным.
В противоположность ему, Скотт Фицджеральд уже был признанным писателем, с ореолом славы от романа «По эту сторону Рая», и к тому же он активно работал над «Великим Гэтсби». Кстати, Скотт прочел Эрнесту эту свою рукопись несколько дней спустя на террасе «Клозери де Лила» после пары стаканчиков виски с содовой.
Парижский «Динго бар» в квартале Монпарнас. Сегодня на его месте находится итальянский ресторан «Оберж де Вениз».
Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд родился в 1896 году в семье мелкого буржуа из Сент-Пола, столицы штата Миннесота. Свое тройное имя он получил в честь дальнего родственника, написавшего слова Национального гимна Америки.
Фицджеральд был самодовольным и гордым, но в общении мог быть приятным, очаровательным и шутливым. Он становился невыносимым, когда пил, а пил он постоянно. Наряду с виски, Фицджеральд особенно любил «Джин Рики» (газированная вода, джин и лайм), думая, что после этой смеси от него не будет пахнуть алкоголем.
В действительности, невзирая на все поглощаемые «Джин Рики» и виски с содовой, Скотт Фицджеральд всю жизнь чувствовал себя инопланетянином, которому не было места среди обычных людей. Во время учебы в престижном Принстонском университете, быстро рассорившись с другими студентами, он стал мечтать о жизни, полной славы и успеха. Он писал с самого детства, в частности, сочинял стихи. Его роман «По эту сторону Рая», изданный в 1919 году, выдвинул его во главу новых американских писателей. По иронии судьбы, его первый роман оказался его последним выдающимся успехом.
В молодости Скотт был бедным, но многообещающим, что помогло ему жениться на Зельде Сейр, которую называли «первой холостячкой Америки». Но 1919 год стал также годом введения в Соединенных Штатах сухого закона, поэтому Скотт Фицджеральд поспешил покинуть страну, в которой не мог отпраздновать свой успех ни достойно, ни легально. Итак, вместе с Зельдой он отплыл в Европу, где в парижском «Динго Баре» было положено начало его дружбы с Хемом.
Скотт и Зельда
СКОТТ и ЗЕЛЬДА: ЛЮБОВНИКИ-КОНКУРЕНТЫ
Отношения между Скоттом и Зельдой всегда были странными. Отношения, отмеченные алкоголем, литературой и безумием. Зельда поочередно стремилась стать то балериной, то романисткой, пока не стало ясно, что она страдала шизофренией. Когда, наконец, Зельда опубликовала свой роман «Спаси меня, вальс», Скотт был возмущен, увидев в нем эпизоды из собственной жизни, но забыл, что поступил точно так же в романе «Ночь нежна». Так, с большой долей соперничества, и существовала эта пара, мирившаяся с помощью спиртного. Впрочем, ненавидевший Зельду Хемингуэй говорил, что она радовалась, когда Фицджеральд пил, ибо знала, что наутро он не сядет писать.
Легендарная пара, Скотт и Зельда, присутствовала на всех праздниках: от Нью-Йорка до Итальянской Ривьеры, включая Париж и Лазурный Берег.
Ранний успех обрушился на их неокрепший разум подобно шампанскому, переполняющему бокал и растекающемуся по скатерти.
Каждый в своей жизни переживает возраст, когда все кажется легкодоступным и вечным. Шампанское помогает продлить такие моменты. Но послевкусие от этого становится лишь более жестким.
ЭРНЕСТ И СКОТТ: ГОРЬКАЯ ДРУЖБА
Дружба Эрнеста и Скотта была такой настоящей, какой только может быть дружба двух мужчин, противоположных во всем. Скотт подчеркивал, насколько значима была для него дружба Эрнеста. А Хем ценил помощь Скотта, в частности, когда тот посоветовал ему переписать начало его первого романа «И восходит солнце».
Но это была дружба, пропитанная цинизмом и горечью. Каждый из них завидовал другому в том, чего ему недоставало. Одному – силы, другому – особой чувствительности. Хемингуэй любил бокс, ибо он позволял ему свести счеты с (бывшими) друзьями. Фицджеральд рассматривал его лишь как возможный способ самоубийства. Будучи восходящей звездой, Хемингуэй накапливал успехи, заявляя о себе как о выдающемся писателе ХХ столетия. Скотт писал романы, остававшиеся непонятыми для публики, продажи которых падали, что неумолимо вело его от неуспеха к неуспеху, но, в то же время, от шедевра к шедевру. От «Великого Гэтсби» до «Ночь нежна», он оставил нам выдающееся литературное наследие, где разочарование соседствует с детской наивностью, а ожидания от жизни – с разбитыми надеждами.
«Жизнь – это коллекция несчастных случаев», — сказал однажды Фицджеральд, что полностью оправдалось в его дальнейшей судьбе.
ЖИЗНЬ КАК РОМАН
Безумие Зельды проявилось в 1926 году. Скотт умер вследствие сердечного приступа, заставшего его у любовницы, в возрасте 44 лет. Ему приписывают такую фразу: «Жизнь – это коллекция несчастных случаев». Нельзя сказать, что он был неправ, особенно по отношению к свой собственной судьбе. Зельда пережила его на восемь лет и погибла во время пожара в психиатрической больнице.
«Эрнест обладает всеми возможностями, дарующими успех, а я – всеми теми, которые ведут к провалу», — сказал Фицджеральд незадолго до смерти. Впрочем, его произведения остаются удивительно современными и живыми.
Журналы того времени любили сравнивать судьбу этих двух литературных гигантов с боксерским поединком. Поединком, в котором Хемингуэй постоянно отправлял Скотта в нокдаун, но тот упорно поднимался. Но для тех, кто любит литературу, между Хемингуэем и Фицджеральдом нет победителя, так как не было и поединка. Оба они были великими, поскольку их жизнь походила на их романы. Чем нас продолжают восхищать и Хемингуэй и Фицджеральд? Тем, что они не лгали. Они сами были героями своей жизни. Они жили так же, как их герои. Они страдали, пили и любили в точности так же, как жили, любили и страдали их персонажи. И, разумеется, каждый из них умер, как герой собственного романа.
«Роб Рой» (скотч, красный вермут и биттеры) – это одновременно аутентичный и утонченный напиток. Крепкий и изысканный. Можно сказать, Хем и Фицджеральд в одном бокале. Кстати, по утверждению Грегорио Фуэнтоса (капитан, повар и бармен Хема на его лодке «Пилар») Dewar’s был одним из любимых виски писателя.
ПИТЬ ВИСКИ ТАК, КАК ЭТО ДЕЛАЛ ХЕМИНГУЭЙ
Хем, как и Фицджеральд, пил виски многими способами, чтобы разнообразить получаемое удовольствие. Виски с содовой был одним из их любимых напитков. Именно под виски с содовой Фицджеральд прочитал Хему рукопись «Великого Гэтсби» на террасе кафе «Клозери де Лила».
Рецепт: перемешать в бокале хайбол, заполненном льдом, шотландский виски Dewar’s и содовую по вкусу.
Виски – это самый упоминаемый спиртной напиток в книгах Хема. Когда писатель под конец своей жизни окончательно перебрался в Америку, и врачи запретили ему пить, он тем не менее позволял себе стаканчик-другой Скотча с лаймом. Этот способ употребления виски он позаимствовал у коктейля «Дайкири» и у местных жителей карибских островов, которые прежде чем выпить ром, отжимают в него сок лайма.
Рецепт: в бокал рокс положить несколько кубиков льда, отжать сок из половинки лайма и опустить в бокал кожуру, добавить шотландский виски Dewar’s (60 мл), перемешать.
Наконец, коктейль «Роб Рой» объединяет излюбленные напитки Хема: красный итальянский вермут и скотч.
«Роб Рой» – это аутентичный и в то же время утонченный напиток. В некотором роде: Хем и Фицджеральд в одном бокале.
ПОСТ 5:
ПОСТ 6: « ХЕМИНГУЭЙ И ФИЦДЖЕРАЛЬД: ДРУЖБА, СОПЕРНИЧЕСТВО И МНОГО ВИСКИ »
В «Празднике» Хемингуэй писал о новом друге: «Он… был циничен, остроумен, добродушен, обаятелен и мил, так что даже привычка противиться новым привязанностям не помогла мне. Он с некоторым пренебрежением, но без горечи говорил обо всем, что написал, и я понял, что его новая книга, должно быть, очень хороша, раз он говорит без горечи о недостатках предыдущих книг. Он хотел, чтобы я прочел его новую книгу „Великий Гэтсби“, и обещал дать ее мне, как только ему вернут последний и единственный экземпляр, который он дал кому-то почитать. Слушая его, нельзя было даже заподозрить, как хороша эта книга, - на это указывало лишь смущение, отличающее всех несамовлюбленных писателей, создавших что-то очень хорошее, и мне захотелось, чтобы ему поскорее вернули книгу и чтобы я мог поскорее ее прочесть».
Расхожее представление - нежный и ранимый Фицджеральд восхищался Хемингуэем и хотел с ним дружить, а грубый и самодовольный Хемингуэй дружбу отталкивал - создано биографами Фицджеральда. Скотт Дональдсон: «Хемингуэй чувствовал потребность помыкать другими, а Фицджеральд - чтобы им помыкали»; «Если Эрнест любил бить, то у Фицджеральда словно было на спине написано „ударь меня“»; «Хемингуэй обращался с Фицджеральдом с невероятной жестокостью, он пользовался помощью Скотта и потом отрицал это»; «Скотта в Эрнесте привлекал идеализированный образ мужчины - смельчака, стоика, военного, - каким он не мог быть. Эрнеста привлекали в Скотте его уязвимость и обаяние, за которые этот идеализированный супермужчина должен был его презирать».
Отношения складывались непросто с самого начала, хотя причин вроде бы не было. Фицджеральд не «задирался», себя принижал (пока что не впадая в юродство, от которого окружающие помимо воли делаются мучителями), Хемингуэя восхвалял. Эндрю Тернбулл: «Фицджеральда тянуло к Хемингуэю как к писателю, но в еще большей степени как к человеку, одновременно приветливому и язвительному, скромному и заносчивому. Хемингуэй был сложным человеком, носившим маску простака. <…> Любое обсуждение чувств или эмоций он называл „дешевой женской болтовней“ и, едва только беседа переходила в это русло, мог тут же встать и покинуть компанию. Как и любой другой человек, в котором постоянно происходит борьба чувств, он был подвержен быстрой смене настроений. За его bonhomie скрывались врожденная застенчивость и уязвимость. И тем не менее в глубине души в нем таилось что-то от condotierre , авантюриста, привыкшего полагаться на свой ум и хитрость и испытывавшего солдатское презрение к слабости любого рода. Это был соперник, который вырвался бы вперед в любом состязании».
Фицджеральд не пытался «состязаться», но «состязание» шло само собой: кто лучше пишет? - и он пока что выигрывал у Хемингуэя если не нокаутом, то за явным преимуществом. Кроме того, Фицджеральд окончил Принстон. Все кругом учились в Принстоне, один Эрнест не учился. Этот злосчастный Принстон не давал Хемингуэю покоя: годами позднее он не удержится и, знакомясь, будет рассказывать, что все-таки учился в нем… Если соперник и в одном, и в другом выше тебя - надо найти то, в чем он ниже. Фицджеральд не был на фронте: во время учебы в университете сдал экзамен на звание лейтенанта пехоты, был назначен командиром штабной роты, получил старлея, но его дивизия всю войну простояла в Канзасе. Хемингуэй всегда будет его этим попрекать - как будто Фицджеральд был виноват, что не попал в Европу, и как будто он, Хемингуэй, действительно служил в частях «ардитти», а не при столовой.
Сам Хемингуэй объяснял напряженность в отношениях пьянством Фицджеральда. В новом знакомом он разглядел человека, не умеющего пить, в отличие от него самого и, к примеру, Дафф Туизден: «В Европе в те дни мы считали вино столь же полезным и естественным, как еду, а кроме того, оно давало ощущение счастья, благополучия и радости. <…> Мне нравились все вина, кроме сладких, сладковатых или слишком терпких, и мне даже в голову не пришло, что те несколько бутылок очень легкого, сухого белого макона, которые мы распили, могли вызвать в Скотте химические изменения, превратившие его в дурака». О пьянстве Фицджеральда Хемингуэй писал много и с презрением; существует фрагмент из материалов к «Празднику», не входящий в первую редакцию, где в кафе сидят Хемингуэй, Фицджеральд и пятилетний Бамби, и ребенок, выпив пива, демонстрирует «дяде Скотту», как должен пить настоящий мужчина.
С алкоголиками тяжело общаться, они не помнят своих слов, пропускают назначенные встречи, приходят к вам в неудобное время, учиняют скандалы. «Скотт не задавал бесцеремонных вопросов, не ставил никого в неловкое положение, не произносил речей и вел себя как нормальный, умный и обаятельный человек», - написал Хемингуэй об одном эпизоде, из чего, надо полагать, следует, что в остальное время Фицджеральд совершал все перечисленное. В мае ему нужно было съездить в Лион, он пригласил Хемингуэя - за свой счет, а сам не явился к поезду, Хемингуэй возмущался: «Я никогда раньше не соглашался поехать куда-либо за чужой счет („я“, персонаж „Праздника“, может, и не ездил. - М. Ч.), а всегда платил за себя», но теперь пришлось оплачивать ненужную поездку, потом встретились, Фицджеральд пил, капризничал, герой «Праздника» опять был в бешенстве - «характер у меня был тогда очень скверный и вспыльчивый», - потом отошел: «На Скотта нельзя было сердиться, как нельзя сердиться на сумасшедшего». Правда, никто не знает, как проходила поездка в Лион на самом деле. Фицджеральд назвал ее «одной из самых приятных в его жизни», а Хемингуэй сообщал Паунду и Максу Перкинсу, что поездка была «чудесная» и что много пили они оба.
Фицджеральд же о Хемингуэе говорил - тогда - одно хорошее. Перкинсу называл его «прекрасным, обаятельным молодым человеком» и советовал «хватать» его, как только тот развяжется с «Бони и Ливерайтом», критику Генри Менкену писал: «Я встретил здесь подавляющее большинство американских литераторов… и нашел, что в основном это ненужное старье, за исключением нескольких, вроде Хемингуэя, которые, пожалуй, думают и работают больше, чем молодые люди в Нью-Йорке».
В личном общении Хемингуэй сразу взял тон подтрунивания, а Фицджеральд его принял - характерны первые письма, которыми они обменялись. Письмо Хемингуэя от 1 июля 1925 года (из Испании): Хемингуэй рассказывает, как он представляет рай Фицджеральда - «вакуум, заполненный богачами, власть имущими и членами лучших семейств, и все они моногамны и допиваются до смерти» - и свой собственный: бой быков, ловля форели, два дома - один для жены и детей, другой «для девяти любовниц». Противопоставление: один - сноб, пьяница, и у него всего одна женщина, другой - спортсмен, всегда трезв, и женщин у него куча. Первый сохранившийся ответ Фицджеральда датирован 30 ноября 1925-го, после инцидента, когда Фицджеральд был пьян - «ему очень стыдно», он отделывается вымученной шуткой: «Тот ужасный человек, который явился в Ваш дом в субботу утром, был не я, а некто Джонстон, которого часто со мной путают». Он извиняется: «я глупо солгал», «я глупо хвастался» и пр. Хемингуэю случалось и хвастать, и лгать - но он никогда ни перед кем не извинялся, ибо это удел слабаков.
Дружбе также мешала Зельда, «ястреб, что не делится добычей». «Зельда ревновала Скотта к его работе, и по мере того, как мы узнавали их ближе, все вставало на свое место. Скотт твердо решал не ходить на ночные попойки, ежедневно заниматься гимнастикой и регулярно работать. Он начинал работать и едва втягивался, как Зельда принималась жаловаться, что ей скучно, и тащила его на очередную пьянку». Ненависть была взаимна. Зельда считала Хемингуэя «фальшивым», говорила, что это он, а не она, на самом деле спаивает Фицджеральда, называла садистом и некрофилом. В 1930 году, после нервного срыва, обвинила в любовной связи со своим мужем (ни один приличный биограф, даже из тех, кто считает Хемингуэя бисексуальным, всерьез этого не принимает). Трудно дружить с человеком, чья жена считает тебя исчадием ада. И все же как-то дружили.
3 марта – Всемирный день писателя. Поздравляя всех причастных с праздником и вспоминая личностей, которые оказали большое влияние на развитие мировой культуры и цивилизации, мы решили вспомнить интересные факты об известных писателях, их алкогольных предпочтениях , а также вспомнили забавные истории, связанные с творческими людьми и хмельными напитками.
Э РНЕСТ Х ЕМИНГУЭЙ
Цитата
:
«Интеллигентный человек вынужден иногда напиваться, чтобы вынести общение с дураками»
Напиток:
мохито
Дядюшка Хэм известен многими вещами, на первом месте среди которых, стоит, разумеется, его литературное творчество. Но поговорим мы сейчас не об этом, а о его алкогольных предпочтениях. Вообще, имя Хемингуэй ассоциируется со многими спиртными напитками. Например, он отнюдь не скрывал, что переехал на некоторое время во Францию исключительно потому, что там вино хороше, пишет Портал Exciter. Он даже изобрел собственный коктейль – «Смерть в полдень») (по названию одноименной публицистической книги). Но более всего известен Хэм своим пристрастием к освежающему «мохито», который он попробовал на Кубе. В баре La Bodegita del Medio туристы до сих пор могут заказать коктейль имени Хемингуэя, таким как его описывал великий писатель. Так же Хэм известен своей нежной любовью к «дайкири», но мы же не будем перечислять все, что пил Эрнест.
Кстати, пил настолько неумеренно, что однажды, придя с друзьями в нью-йоркский бар Costello’s и хорошо там накидавшись, он увидел вошедшего в зал Джона О’Хару, в руках у которого была вполне себе элегантная трость. Залитому по самые уши Хэму, эта трость показалась нелепым анахронизмом и он начал издеваться над O’Харой, на что тот парировал, мол «это лучшая трость из самого крепкого терновника, какую можно найти в Нью-Йорке». Хэм сразу поспорил с O’Харой на $50, что сломает ее голыми руками. После чего, одним движением разбил палку на две части о собственную голову. Ее останки еще долго висели на стене Costello’s, как память.
УИЛЬЯМ ФОЛКНЕР
Цитата:
«Человек не должен злоупотреблять выпивкой до 50 лет, но если он не делает этого после 50, то он - идиот»
Напиток:
мятный джулеп
Собственный рецепт:
7 веточек мяты, чайная ложка сахара, бурбон и лед
В отличие от многих писателей, Фолкнер начал бухать с самого начала своей карьеры, не садясь за печатную машинку, предварительно не накачавшись алкоголем. По его словам - «Я работаю, в основном, по ночам. И всегда держу под рукой бутылку виски, чтобы все идеи, которые я забыл за день снова всплыли в моей голове». Однажды он явился в Голливуд обсуждать сценарий к фильму «Путь к славе» с Говардом Хоуксом, принеся с собой бумажный пакет с полупустой бутылкой виски. Открывая его, он порезал пробкой палец и немного виски вылилось в пакет, который полетел в мусорное ведро. Виски был выпит, сценарий не шел, и Хоукс уже решил, что встреча окончена. Как бы не так! Фолкнер полез в мусорное ведро, достал пакет, и допил те несколько пролитых капель, смешанных с собственной кровью. Да, Нобелевский лауреат по литературе был законченным алкоголиком…
ФРЕНСИС СКОТТ ФИЦДЖЕРАЛЬД
Цитата:
«Сначала ты пьешь спиртное, потом спиртное пьет спиртное, а затем спиртное пьет тебя»
Напиток:
джин рики
Рецепт:
3 части джина смешать с одной частью сока лайма, долить содовой и засыпать льдом
Всем другим напиткам Френсис предпочитал джин. Он, отчего-то, искренне полагал, что его нельзя унюхать в дыхании, и, между тем, обладал невероятно низкой толерантностью к алкоголю. Ему хватало всего пары глотков, чтобы убраться в хлам. Но на дворе были бесшабашные двадцатые, а он - несомненным их символом. Фицджеральд и его жена Зельда - оба были завзятыми алкашами. История помнит, как они прыгали в фонтан отеля Plaza, варили часты гостей в томатном супе и раздевались в Follies, а откликнувшись на предложение прийти на вечеринку в чем им удобнее, заявились в пижамах (правда Зельда быстро разделась и танцевала совершенно голой).
РЭЙМОНД ЧАНДЛЕР
Цитата:
«Алкоголь - как любовь. Первый поцелуй - волшебный, второй - интимный, третий - обычный. А потом ты просто раздеваешь девчонку»
Напиток:
гимлет
Чандлер, как и его самый знаменитый герой - частный детектив Филип Марлоу, много пил, отдавая предпочтение виски и гимлету (или «буравчику): смеси из 2 частей бурбона и одной части лаймового сока. Само собой, если бы Чандлер не пил сам, то не наградил бы героя похожим пристрастием. Известен один показательный случай: Чандлер писал сценарий к фильму «Синий георгин» и по требованию студии прекратил пить - то есть совершенно выпал из творческой жизни. Сроки поджимали, инвестиции горели, тогда продюсер Джон Хаусман запер его в доме, обеспечив недельным запасом виски, шестью секретарями, чтобы записывали любую пришедшую ему в голову мысль, и врачом, чтобы колол ему витамины - Чандлер в запое забывал кушать. У двери всегда ждал лимузин, отвозящий каждую написанную страницу текста прямиком на студию. В итоге получился лучший сценарий из возможных, вошедший в историю и ставший легендой Голливуда.
ДЖЕК КЕРУАК
Цитата:
«Как католик, я не могу покончить жизнь самоубийством, но я могу напиться вусмерть»
Напиток:
маргарита
Учитывая любовь иконы поколения битников к мексиканской культуре, неудивительно, что выбор свой он остановил на «маргарите» - смеси текилы, лаймого сока и льда. История гласит, что однажды в нью-йоркской White House Tavern, где Керуак был завсегдатаем, все стены в мужском туалете хозяева расписали граффити с одной единственной надписью: «Керуак, иди домой!» Надпись была над каждым писсуаром, каждым зеркалом и в каждой кабинке. Представляете, как он их достал? Несмотря на то, что история эта кажется совершенно анекдотичной, именно она породила интернет-мэм «….. ты пьян, иди домой» Как бы то ни было, Керуак ни дня не пропускал без «маргариты»… двух, трех, пяти… дальше не помню. Собственно, и умер он от внутреннего кровотечения, вызванного циррозом печени. Сами понимаете.
ЧАРЛЬЗ БУКОВСКИ
Цитата:
«Выпивка - эмоциональная вещь. Это форма самоубийства, где на следующий день вы снова оживаете. Это как убить себя ради возрождения. Я уже прожил 10-15 тысяч жизней»
Напиток:
бойлермейкер (котельщик)
Лауреат всех возможных премий, ставший популярным потому, что описывал Америку в грубой, но очень правдивой форме, бухал все, что содержит хотя бы грамм алкоголя. Пить он начал еще во времена Великой Депрессии, в возрасте 13 лет. Бухал открыто, не стесняясь, и даже провоцируя. Бухал, когда писал, когда не писал, когда выступал на радио, и даже в прямом эфире телевидения. За свою жизнь он перепробовал массу коктейлей, но нежно любил только один - «бойлерщик», который можно описать классической фразой «водка без пива - деньги на ветер». На самом деле, роль водки (от которой Буковски тоже никогда не отказывался) исполняет дешевый бурбон. Смешивать, как любимый российскими маргиналами «ерш» - не нужно. Хлопнул рюмашку бурбона и с удовольствием запил его пивом. Вот и весь рецепт.
ТЕННЕССИ УИЛЛЬЯМС
Цитата:
«Ложь - это система, в которой мы живем. Алкоголь - единственный выход из этого замкнутого круга»
Напиток:
рамос физз
Рецепт:
50 гр джина, 25 гр густых сливок, 1 яичный белок, по одной ложке лимонного и лаймого сока, 2 ч. ложки рафинированного сахара, 2-3 капли розовой воды и молотый лед
Томас Ланье Уилльямс III, более известный под своим творческим псевдонимом Теннесси Уильямс, считается лучшим за все историю Штатов драматургом. Он, впрочем, мог написать только одну пьесу - «Кошка на раскаленной крыше» – было бы достаточно, чтобы войти в анналы истории. Пил много, часто заканчивая вечер, в лучшем случае - засыпая за столом, в худшем - в мужском туалете. Особенно любимым коктейлем Теннесси был кремовый, сладкий, обожаемый больше девчонками – «Рамос физз». Сейчас почти во всех барах Нового Орлеана, этот напиток носит его имя, а местные жители рекомендуют напиваться им во время ежегодного карнавала Марди Гра: и сладко, и вкусно, и калорийно, и потом - в Великий пост.
ХАНТЕР С. ТОМПСОН
Цитата:
«Не стал бы защищать наркотики, алкоголь и насилие - но они всегда замечательно работают»
Напиток:
виски Wild Turkey и Chivas Regal
Несмотря на то, что основатель гонзо-журналистики больше ассоциируется с «двумя сумками травы, семьюдесятью пятью шариками мескалина, пятью полосами промокашек лютой кислоты, солонкой с дырочками, полной кокаина, и целым межгалактическим парадом планет всяких стимуляторов, транков, визгунов, хохотунов, квартой текилы, квартой рома, ящиком «Бадвайзера», пинтой сырого эфира и двумя дюжинами амила», любимым напитком Томпсона был вышеуказанный виски. В чистом виде, со льдом. Крепкий кентуккийский бурбон является чуть ли не главным героем (после наркотиков) его «Страха и ненависти в Лас-Вегасе», перекочевывая из книги в книгу. С виски связано много анекдотичных ситуаций в жизни Томпсона, но его биограф Джин Кэррол (они потом рассорились в хлам, и Хантер обещал его пристрелить, если тот приблизиться к нему на расстояние выстрела) описывает обычный день Томпсона следующим образом: «первый глоток «чиваса» он делал в 3:50 утра, а потом в течение суток убирал бутылку-другую». Наш человек.
Самая яркая писательская дружба в американской литературе, как это ни странно звучит, таит в себе немало подводных камней. Мэтью Брукколи, издатель множества работ о Скотте Фицджеральде, относительно недавно взялся за исследование дружбы писателя с его современником Эрнестом Хемингуэем. В своей книге «Фицджеральд и Хемингуэй, опасная дружба», изданной в 1994 году, Брукколи цитирует отрывок из произведения Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», согласно которому писатели встретились в Париже в 1925 году в отеле Динго, гостем которого также был некий Дункан Чаплин.
Брукколи идет дальше и утверждает, что Чаплина не было в тот день в отеле, более того, человека не было даже в Париже в 1925 году, а помимо всего прочего, он никогда и не встречал Эрнеста Хемингуэя. В действительности, Брукколи приводит десятки историй из частной жизни Фицджеральда и Хемингуэя, которые развенчиваются как миф по мере того, как исследователь углубляется в изучение их взаимоотношений. Словно моряк, обеими руками ухватившийся за долгожданную землю, Брукколи всеми силами пытается придерживаться достоверной версии их совместной истории. Наверное, поэтому его труд в основном состоит из переписки писателей, так как ее подлинность не подвергается сомнению.
Помимо всего прочего, Фицджеральд и Хемингуэй были настоящими легендами, но каждый по-своему. А легенды всегда странным образом влияют на факты, примерно так же, как астрофизики рассказывают нам о том, что свет начинает искривляться вблизи черной дыры. Нам, неспособным проверить это воочию, остается лишь верить в услышанное. Несмотря на очевидные различия в фигурах каждого из писателей, невозможно отрицать нотки удивительного сходства в их судьбах. В первую очередь всплывает в памяти их обоюдное и слепое стремление к саморазрушению, хотя каждый из них мчался на встречу с бесконечностью на разной скорости. «Праздник, который всегда с тобой» особенно популярен благодаря главам, посвященным Скотту Фицджеральду, но как и всё прочее, что их объединяло, эти отрывки едва ли можно принимать за чистую монету. При этом неправильным было бы обвинять их содержание в полном отсутствии правдивых фактов.
Первое знакомство
Фицджеральд и Хемингуэй действительно впервые встретились в Париже в 1925 году. К тому моменту Фицджеральд, старший своего компаньона на три года, был уже довольно видным писателем. Он уже успел опубликовать пусть и не идеальный, но вполне содержательный и популярный роман «По эту сторону рая» (1920), а также не менее успешное произведение «Прекрасные и проклятые» (1922). Его третье произведение и по сути первый шедевр — — было опубликовано в год их встречи. К моменту знакомства со Скоттом Фицджеральдом за плечами Хемингуэя был разве что небольшой сборник рассказов «В наше время», а потому его имя было мало кому знакомо за пределами узких литературных общин Парижа. Этот сборник разошелся мелким тиражом - всего лишь 1300 копий.
Знакомство с Фицджеральдом оказалось для молодого Хемингуэя очередной улыбкой судьбы. Ранее, в 1921 году, в Чикаго состоялась его встреча с Шервудом Андерсоном, которая завершилась рекомендательным письмом к Гертруде Стайн и Эзре Паунду; теперь же сам Фицджеральд глубоко впечатлился талантом начинающего писателя и представил его своему редактору, Максу Перкинсу, добавив, что Хемингуэй будет отличной находкой для издательского дома Scribner. Если Фицджеральд лично и не возвел звезду Хемингуэя на небосвод, по крайней мере, он ощутимо этому поспособствовал. В ближайший год Scribner опубликовывает дебютный роман Хемингуэя « », который открыл его автору путь на вершину литературного Олимпа.
Происхождение писателей
С тех пор взаимоотношения двух писателей приняли довольно необычную форму. Старший и более успешный (на момент их знакомства) Фицджеральд добровольно согласился принять роль «младшего брата» более коренастого и властного Хемингуэя. Причина тому кроется в схожем происхождении, но кардинально разных характерах. Оба родились на среднем западе: Фицджеральд появился на свет в Миннесоте, а Хемингуэй - на окраинах Чикаго. У обоих были слабые отцы и строгие матери. У Скотта были две старшие сестры, которые умерли, когда его мать была беременна им. Позднее родился еще один сын, но он не прожил и одного часа. Хемингуэй вырос под одной крышей с многочисленными сестрами и все свое детство мечтал о младшем брате. Но когда родился его брат Лестер, Эрнест уже давно преодолел отроческий этап жизни. Фицджеральд с самого детства завел в своем воображении отдельный уголок для настоящего героя. Учась в Принстоне, который он так и не закончил, писатель идеализировал дородных и крепких игроков в футбол, которым он никак не мог соответствовать. В свою очередь, все знакомые выделяли в Хемингуэе все вышеупомянутые черты спортсменов, именно поэтому оба писателя подходили друг другу как нельзя кстати: Фицджеральд остро нуждался в герое, а Хемингуэй был тем самым героем.
Разные писательские судьбы
Ключевым элементом, который позволяет провести четкую разделительную черту между дружбой Хемингуэя и Фицджеральда, является существенное различие их писательских карьер, сформированных под влиянием их собственных жизненных обстоятельств. На самом деле, Скотт Фицджеральд зарабатывал сущие гроши от публикаций своих романов. С другой стороны, к 1930-му году он успел сколотить приличный капитал благодаря написанию коротких рассказов, однако позднее этот источник доходов иссяк для писателя. Он катастрофически нуждался в деньгах. В 1920-м году он женился на гламурной, но непостоянной особе Зельде, и с тех пор пара стала настоящим воплощением роскошной и экстравагантной жизни. В Европе они привыкли жить в окружении богатства, поэтому Фицджеральд, который хотел создавать романы, был вынужден писать более выгодные с финансовой точки зрения короткие рассказы, преимущественно второсортного качества даже по мнению самого Фицджеральда. Судьба-злодейка оказалась довольно прихотливой дамой, а потому его плохие рассказы продавались даже лучше, чем действительно качественные истории.
По иронии судьбы, карьера Фицджеральда как писателя-новелиста оказалась в тупике как раз в тот год, когда он встретился с Хемингуэем. Таким образом, Скотт Фицджеральд не написал ни единого романа в последующие девять лет, пока не закончил книгу « », которая была признана настоящим провалом, как со стороны критиков, так и со стороны обычных читателей. По мнению Хемингуэя, причиной такого застоя в творчестве была книга «Великий Гэтсби», успех которой зародил в душе автора сомнение о том, что он больше никогда не сможет написать подобный текст. Начиная с 1925-го года, жизнь Фицджеральда превратилась в трехстороннюю войну: он сражался с алкоголизмом, с постоянными припадками жены (в 1930-м году Зельда была госпитализирована с психическим заболеванием) и неумным стремлением создавать настоящие романы, в то время как был вынужден писать простые рассказы для газет, чтобы покрыть все подспудные затраты. Позднее, в период , даже газетные рассказы перестали приносить хоть какой-то стоящий доход, и Фицджеральд был вынужден искать свое новое поприще в Голливуде за написанием сценариев к фильмам, которые также провалились в прокате.
В сравнении с такими тяжбами судьба Хемингуэя сверкала самыми яркими красками. В то время как карьера Фицджеральда начала путь по наклонной, Хемингуэй лишь начал свой длительный путь наверх. После издания романа «И восходит солнце» в 1926 году Хемнгуэй разводится со своей первой женой Хэдли Ричардсон и женится на богатой девушке Паулин Пфайффер. В его жизни найдется место еще 2-м супругам, а по этому поводу Фицджеральд сделал колкое замечание, сказав, что Эрнесту необходима каждый раз новая жена, когда он пишет очередную книгу. Роман « » был написан на западном побережье Америки, где влиятельный дядя Паулины подарил молодой чете целый особняк. Не имея необходимости писать лишь для заработка благодаря успеху первого романа и достатку второй жены, Хемингуэй мог и позволял себе смотреть свысока на газетную работу Фицджеральда. Позднее, в 30-х годах, Хемингуэя также избежала участь написания голливудских сценариев, в которой погряз даже Уильям Фолкнер. Между прочим, он работал над сценарием по мотивам работы Хемингуэя «Иметь и не иметь», но Голливуд есть Голливуд, и в вышедшей на экраны картине практически ничего не осталось от оригинального произведения. 1940-й год ознаменовался двумя серьезными событиями: параллельно со смертью Скотта Фицджеральда карьера Хемингуэя достигает апогея после публикации романа «По ком звонит колокол». В результате мы видим пример дружбы двух писателей, один из которых был на пути вниз, а второй - вверх.
«Междоусобные» отношения
Отношение Хемингуэя к Фицджеральду в книге «Праздник, который всегда с тобой» в определенной степени можно назвать мешаниной преувеличений и воспоминаний, подпорченных алкоголем. Один из биографов Хемингуэя даже допускал такую мысль, что изображение Фицджеральда человеком слабым, пьяным, с неустойчивой психикой, было не чем иным, как преднамеренной попыткой «осквернить» товарища после того, как Эдмунд Уилсон и многие другие критики переоценили свои взгляды по отношению к творчеству Фицджеральда после его смерти. Но, несмотря на наличие определенных искажений смысла, Хемингуэй едва ли был единственным человеком, которому было непросто находится в окружении Скотта Фицджеральда. Обаятельный и трогательный когда трезв, Фицджеральд полностью терял контроль над собой и своими эмоциями, когда выпивал. Будучи одним из самых известных выпивох в американской литературе, Фицджеральд в действительности же плохо переносил воздействие этого яда. Незнание собственной меры автоматически снижало авторитет писателя в глазах Хемингуэя, так как это было обязательным условием для прохождения его «теста на мужественность». Их общие друзья, в том числе Джеральд и Сара Мерфи, также подтверждают тот факт, что Фицджеральд становился неуправляем в пьяном состоянии. Хемингуэй даже заявлял, что в определенный период оставлял распоряжения, чтобы никто не передавал его парижский адрес Фицджеральду во избежание его пьяных визитов. После нескольких уикендов, проведенных в доме Скотта в 1928 году, Хемингуэй сказал, что бой с быком выглядит более соблазнительным, чем пара дней наедине с писателем.
До определенной поры отношения между писателями были довольно крепкими, даже несмотря на то, что Хемингуэй и Зельда Фицджеральд ненавидели друг друга (Хемингуэй обвинял ее в том, что она потакает слабостям Фицджеральда). Они регулярно поддерживали переписку, в основном очень дружелюбную, и Фицджеральд, как истинный критик, в том числе оставил несколько уместных замечаний по роману «Прощай оружие», которые и поспособствовали формированию стиля Хемингуэя. Позднее их отношения несколько ухудшились. Причиной тому стала публикация Фицджеральдом ряда статей, в которых он повествует о собственных провалах. Хемингуэя ужаснули такие откровенные признания друга; он искренне считал, что каждый человек должен находить управу собственным проблемам самостоятельно, нельзя все это выносить на общественный суд. В произведении «Снега Килиманджаро» Хемингуэй недвусмысленно делает упрек своему другу, который очень больно уколол душу Фицджеральда. И позднее поток жестокой критики от ранее дружественный стороны не прекращается: в 1934 году Скотт публикует ранее упомянутый роман «Ночь нежна», о котором Хемингуэй отзывается в основном негативно. К чести писателя, несколько лет спустя он перечитает этот роман и изменит свое отношение к нему.
Друзья по несчастью
Наверное, основным отличием обоих писателей является то, что в умах общественности Фицджеральд в большей мере воспринимается как неудачник. Но не стоит забывать, что и у Хемингуэя были свои слабости, на которые указал именно Скотт Фицджеральд. Например, он был прав в суждении о роли женщин в жизни Эрнеста Хемингуэя. Супружеские проблемы он предпочитал решать побегом от них, поэтому у него было четыре жены. Несмотря на тяжелый психический недуг Зельды, Фицджеральд оставался верен ей до конца жизни. Кроме того, Фицджеральд отметил, что, как и у него лично, у Хемингуэя тоже присутствуют психологические уязвимости, хотя и несколько иного порядка. Он относил свои проблемы к области меланхолии, в то время как его товарищ был склонен к мегаломании. Так и оказалось! К 1940-му году, когда скончался Скотт Фицджеральд, а Эрнест Хемингуэй находился на пике славы, никто из них не мог представить, что последние дни второго будут не особо отличаться от кончины первого. Хемингуэй никогда даже мысленно себя не ставил в неудобное положение, в котором оказался Фицджеральд в 1937-м году, когда он отправился в Голливуд для написания сценариев. Но последние годы жизни Хемингуэя преследовали те же призраки, что и его друга: алкоголизм, психические проблемы и постоянно растущая тревога, что ему больше никогда не удастся достичь своего же поставленного уровня. Главы, посвященные Скотту Фицджеральду, в книге «Праздник, который всегда с тобой» он ознаменовал таким вступлением:
«Его талант был таким же естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки. Одно время он понимал это не больше, чем бабочка, и не заметил, как узор стерся и поблек. Позднее он понял, что крылья его повреждены, и понял, как они устроены, и научился думать, но летать больше не смог, потому что любовь к полетам исчезла, а в памяти осталось только, как легко ему леталось когда-то…»
Был 1957 год, когда Хемингуэй адресовал эти строки своему покойному другу, и, по справедливости говоря, они не в меньшей степени касаются и их автора.
