Май 23 2012
Алексей Толстой пишет роман «Петр Первый», руководствуясь личным желанием. Автор отправляется в поход за чувством историзма, желая понять логику исторических переходов. Толстой хотел подойти к современности с ее глубокого тыла. Именно эпоха Петра позволяла выявить множество аналогий по сравнению с 1917 годом.
Россия всю свою историю прошла эволюционно и, в первую очередь, революционно. Первый случай, когда страна пережила революцию – это эпоха Петра. Это была революция сверху, но все ее признаки представлены налицо: насильственная смена формации.
Толстой обращался к эпохе Петра и в прежние годы (рассказы «На дыбе», «День Петра») и показывал это время как самое большое несчастье России.
Теперь он хочет показать и понять логику великих исторических переворотов, при каких условиях эти перевороты могут происходить. В начале романа социальный срез общества подчеркнут в духе марксизма. При появлении Петра боярское сословие отодвинуло купечество, дворянство (Василий Волков доведен до нищеты) и простого мужика. Произошло окостенение всей социальной жизни страны, ее губит застой.
Не зря роман начинается с семейства Бровкиных и беднейших крестьян. Иван Бровкин – сподвижник Петра, промышленник, фабрикант, как и его дети. Петр открывает дорогу людям по уму и деловитости. Феодально-боярская система находится в состоянии кризиса: борьба за власть Нарышкиных и Милославских, сословный эгоизм стрельцов. Реформы канцлера Василия Голицына, человека гуманного и мягкого, проваливаются. Он хотел угодить всем, но такие люди для истории не годятся.
Толстой пишет роман в двух ипостасях: 1) Петр – исторический герой, воплощение государственных доблестей, но при этом он неизбежная жертва государственной политики; 2) Петр – грязный убийца, хуже Ивана Грозного. Толстой пытался преодолеть обе устойчивые традиции, так как в правителе было и то, и другое.
Обаяние Петра проявляется в его воле, умении смотреть далеко вперед, в деловой активности. Он строитель государства и прогрессивных форм жизни. Отталкивающее в Петре – жуткое варварство, крайние формы жестокости (сцены казни).
Петр Первый у Толстого – это и просто человек, имеющий определенные слабости. Например, в сцене приема Петра Софьей он все время меняется. Робость, доверчивость, фамильярность, доверчивость и, в то же время, лицо свирепого убийцы, когда неутомимой ненавистью наливаются глаза при воспоминании о казнях, горящих кострах, о трупах стрельцов на кремлевских стенах.
Главное, что для себя понял Алексей Толстой петровской эпохе – исторический переворот является историческим судом над пережитками старины. Те, кто притесняют, сами оказываются притесняемыми. Рабы, восстав, сами начинают мстить. Революции без насилия не бывает. Новое всегда идет методом проб и ошибок, старые формы быта рушатся, а новые еще не определились. Происходит переплетение комического и трагического. Стороннего человека поражают нелепости новых форм жизни (Боярин Буйносов оглаживает бороду, забыв, что ее уже нет).
У Толстого получился роман необычайно живой, полнокровный, охватывающий почти все стороны и противоречия петровской эпохи, не идеализирующий Петра и его сподвижников, богатый народными типами и характерами.
P.S. Всем любителям рыбалки рано или поздно приходится решать вопрос с мотором для лодки — по ссылке найдете информацию про подвесной лодочный мотор Suzuki df2,5S который там же и сможете купить.
«Пётр Первый»
Английский писатель начала XIX века Вальтер Скотт, родоначальник жанра исторического романа, создал тип романа, изображающего «историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании». А.С. Пушкин в романе «Капитанская дочка» даёт историю «домашним образом», делая глав ным героем вымышленное лицо и исследуя историю его частной жизни на фоне исторических событий.
А.Н. Толстой написал исторический роман, который назвал «Пётр Первый». Тем самым он поставил в центр повествования историческое лицо. Это человек, чья судьба неотделима от истории России. Обращение к Петровской эпохе для него означает обращение к личности преобразователя страны.
В 1920-1930-е годы среди исторических романов преобладали, с одной стороны, «романы-исследования», в которых на первом плане находился социальный анализ, а художественность считалась лишь дополнением к нему; с другой - натуралистические произведения, в которых воссоздать эпоху пытались через очень подробное описание быта, нагромождение архаизмов.
Автор «Петра Первого» избежал обеих крайностей. Описания в романе построены на использовании относительно немногочисленных, но выразительных, характерных деталей. Социальный анализ, несомненно, очень важный для писателя, не подчиняет себе художественную ткань произведения.
Композиционно реальные и вымышленные персонажи уравнены в правах. Своё понимание событий автору легче показать посредством персонажей вымышленных.
«Пётр Первый» - исторический роман нового типа, который может быть назван героическим. В центре повествования в таком произведении находится героическая личность. Первая книга во многом сохраняет признаки романа становления, традиционного в мировой литературе. Она посвящена детству и ранней юности Петра Первого. Толстой избрал именно этот период жизни будущего российского императора, чтобы подчеркнуть масштабность, грандиозность его личности, уникальность пройденного им пути.
Однако даже первая книга построена не по традиционному романному принципу. До того момента, когда появляется главный герой (19 глава), в роман уже введены основные сюжетные линии и детали, при помощи которых создаётся образ страны. Персонажами романа являются представители разных социальных слоёв: родные царя, бояре, купцы, крестьяне, стрельцы, староверы, множество иностранцев. В романе показана Россия накануне перемен. Становление героя заканчивается в тот момент, когда он осознаёт, что страна нуждается в нём как в реформаторе. (Вспомните, какие способы изображения личности героя характерны для традиционного романа.)
Героический тип исторического романа требует нетрадиционных приёмов изображения главного героя. Любовная линия, наиболее важная для классического романа, в «Петре Первом» развита слабо. Характер героя проявляется не в любовных перипетиях, а на ниве строительства нового государства. Дружеские отношения базируются на единстве целей и интересов. Лефорт, Меншиков близки и дороги Петру потому, что полностью поддерживают его преобразовательскую деятельность.
Постепенно автор сужает временные отрезки повествования, сокращает сюжетные линии (первая книга охватывает промежуток с 1682 по 1698 год, вторая - около пяти лет, третья - полгода). Одновременно всё больше внимания уделяется внутреннему миру Петра, его окружению. Необходимость перемен уже очевидна, теперь важно понять, какова личность того, кто их совершает, какой ценой он добивается цели.
Путь Петра предстаёт как ряд испытаний, требующих предельного напряжения сил. Это испытания личного характера: смерть матери, непонимание со стороны жены, предательство Анны Моне, смерть Лефорта, постоянное воровство Меншикова. В горе Пётр всегда одинок: жена не разделяет его скорби по матери, окружающие втайне рады смерти Лефорта. Но главное - неудачи государственные: поражение под Азовом, стрелецкий бунт, нарвекая «кон-фузия», сопротивление народа, не желающего жить по новым законам. Победы достаются Петру ценой невероятных усилий, он буквально «хватает за волосы» фортуну. Именно такая трактовка образа и придаёт ему героический характер. Толстой утверждает всесилие человека, его способность изменить себя и мир, косвенно подтверждая тем самым и тезис своего времени о «новом человеке».
Работая над романом, А. Толстой, несомненно, выполнял и социальный заказ. Создавая героический образ Петра, ведущего страну по пути перемен, он тем самым оправдывал неимоверные жестокости, с которыми были связаны его реформы. Не случайно одна из основных идей романа заключается в том, что путь европейского развития для России необходим и «цель оправдывает средства».
В «Петре Первом» чрезвычайно много действующих лиц и сюжетных линий. При таком количестве персонажей неизбежна мозаичность изображения. Традиционный сюжет при этом становится невозможным. Да и стремление автора исследовать процессы, происходившие в России во времена Петра Первого, требует иного композиционного решения. Поэтому основой композиции становятся главки, каждая из которых, посвящённая одному событию, структурно и содержательно завершена. Главки слабо связаны между собой. Персонажи в большинстве своём не имеют предыстории, их появление сюжетно не мотивировано. Даже если автор постоянно следит за судьбами своих героев (что происходит не всегда), всё равно заметна их разорванность.
Организующим моментом романа «Пётр Первый» является не сюжет, а система персонажей. В центре повествования находится Пётр, все остальные персонажи группируются вокруг него. Толстой считал, что композиция - это «установление цели, центральной фигуры, и затем установление основных персонажей, которые по нисходящей лестнице вокруг этой фигуры располагаются». Поэтому наиболее подробно разработаны сюжетные линии героев, находящихся на самых верхних ступенях «лестницы», т. е. близких к Петру. Когда персонажи утрачивают связь с главным героем, они исчезают со страниц романа. Так происходит с Софьей, Василием Голицыным, Анной Моне и др.
В системе персонажей представлены те, кто сопоставим с Петром. Это либо правители: Софья, Август, Карл Двенадцатый, турецкий султан, либо реформаторы: Голицын, Наталья. Венценосцы нужны не только для изображения исторической ситуации, но и как художественные образы. Каждый из них представляет определённый характер и тип правления. В романе ни один из самодержцев по масштабу личности и широте воззрений не может сравниться с Петром, для которого превыше всего забота о государстве. Он становится образом наиболее прогрессивного правителя.
Противопоставление Петра и Голицына осуществляется за счёт сюжетных параллелей (поход Голицына в Крым - походы Петра, борьба за власть, замыслы реформ). Это позволяет представить два типа реформаторов.
Сестра Петра Наталья не противопоставлена главному герою, а сопоставлена с ним. Она осуществляет реформу в быту, поддерживает брата в его начинаниях, что особенно нелегко женщине. Она действует в сфере культуры.
Ещё в конце 1916 года, как мы помним, работая над рассказом «День Петра», А. Толстой читал исторические документы конца XVI - начала XVII века. Язык того времени, причём чаще всего именно «подлую» речь, использует Толстой и в романе. В первой книге авторский язык стилистически сочетается с речью персонажей, причём «стыки» между ними почти не ощущаются. В третьей и частично во второй книге автор сознательно противопоставляет себя персонажам. Он оценивает действия Петра, поэтому речь повествователя отличается от языка персонажей.
Создавая образы исторических и вымышленных лиц, Толстой достигал особого эффекта достоверности благодаря использованной «теории жеста». Вместо внутренних монологов, самоанализа персонажей автор прибегает к постоянной фиксации жестов, мимики, деталей костюма и внешности, указывающих на душевное состояние. При этом наблюдателем выступает чаще всего не автор, а персонажи, окружающие героя.
Помимо творческой работы А. Толстой занимался и общественной деятельностью: «Я выступал пять раз за границей на антифашистских конгрессах. Был избран членом Ленсовета, затем депутатом Верховного Совета СССР, затем действительным членом Академии наук СССР».
В первые дни Великой Отечественной войны писатель закончил роман «Хмурое утро» - третью часть эпопеи «Хождение по мукам»: «Трилогия писалась на протяжении двадцати двух лет. Её тема - возвращение домой, путь на родину. И то, что последние строки, последние страницы “Хмурого утра” дописывались в день, когда наша родина была в огне, убеждает меня в том, что путь этого романа - верный».
В годы Великой Отечественной войны А. Толстой написал ряд статей, но самой главной своей работой считал драму «Иван Грозный». Не случайно в дни войны он опять обращается к исторической теме. Драма, писал он позже, была его «ответом на унижения, которым немцы подвергли мою родину. Я вызвал из небытия к жизни великую страстную русскую душу - Ивана Грозного, чтобы вооружить свою “рассвирепевшую совесть”».
Алексей Николаевич Толстой не дожил всего нескольких месяцев до Победы. Он скончался 23 февраля 1945 года.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ (1883 – 1945)
История создания романа «Пётр Первый»
Воссоздать время, представляющее важнейший «узел русской жизни» - такую цель ставит в своём историческом романе А.Толстой. Интерес писателя к петровской эпохе отразился в ряде его ранних произведений: «Наваждение», «День Петра», в 1928 году создаёт историческую пьесу «На дыбе». Приступив к работе над романом, в 1929 году Толстой продолжает этот труд до последних дней своей жизни, роман публиковался в Журнале «Новый мир» с 1929 по 1945год. Весьма обширный исторический материал, исследованный писателем, лёг в основу романа: подлинные документы петровской эпохи, труды историков, мемуары современников Петра – русских и иностранцев,- дневники, письма, дипломатические донесения и судебные отчёты; изучение таких исторических реалий, как архитектура, костюмы, интерьеры, портреты, гравюры, картины, планы конца 17 – начала 18 века. Это помогло воссоздать обстановку далёкой исторической эпохи. Широко использовал писатель и разнообразный фольклорный материал: исторические песни, анекдоты, байки; несомненный отпечаток наложило УНТ. Работе над языком он придавал исключительное значение. Писатель много раз говорил, что никак не мог начать работу над романом, пока не проник в тайны языка описываемой эпохи. Он старался выбирать наиболее типичные для языка 17 – 18веков слова и выражения, старался выбрать те обороты речи, которые несли аромат и колорит страны. Писатель кропотливо работал над каждым портретом, эпизодом, оборотом речи, даже эпитетом.
Композиция и сюжет романа.
«Первое десятилетие 18 века – удивительная картина взрыва творческих сил, энергии, предприимчивости. Европа, ждавшая совсем не того, в изумлении и страхе глядит на возникающую Россию…» - такой видится писателю эпоха, изображаемая в «Петре»
Действие романа разворачивается в необозримом географическом пространстве: от Балтийского моря до Урала; из России оно переносится в европейские столицы и города. «Вместе с Петром и птенцами гнезда Петрова» читатель побывает при дворе шведского короля Карла 12 и польского короля Августа, турецкого султана; увидит поля сражений и морские походы, военные лагеря и неприступные крепости; крестьянскую избу, топящуюся по-чёрному, раскольничий скит; роскошный меншиковский дворец и богатое купчиное подворье.
Романное время охватывает целую эпоху, ограниченную рамками деятельности центрального героя – Петра, которого писатель показывает на протяжении 25 лет. Первоначально толстой предполагал довести повествование до Полтавской битвы, но смерь писателя остановила работу над рукописью, и роман завершается победой русских войск под Нарвой. Историческая судьба главного героя определила композицию романа. В первом томе автор рисует детство и раннюю молодость Петра. Исторически это очерчивается возвращением Петра из первого заграничного путешествия и событиями стрелецкого бунта. Во втором томе воссоздаётся первый период преобразований Петра, включающий в себя начало Северной войны и основание Петербурга. Третья книга написана в последний период творчества и осталась незавершённой. Толстой утверждал, что «третья книга – самая главная часть романа», т.к. она относится к наиболее интересному периоду жизни героя… 6 глав развёртывают перед нами богатое содержание. В повествовании обозначаются новые горизонты, проступают новые сюжетные линии… Гораздо большую завершённость и яркость приобретает образ Петра. Основу содержания 3 книги составляют темы крепнущей военной мощи России и культурного подъёма общества, победы нового в патриархальном укладе старой Руси. Три книги, составляющие роман, связаны воедино и развитием сюжета – постепенное становление нового русского государства и личности Петра – и общими для всех трёх книг героями. Личная судьба царя – реформатора крепко спаяна в романе с исторической судьбой России. Чутко улавливая назревавшую потребность коренных изменений жизни Российского государства, царь начинает действовать решительно. Толстой показывает, как сама эпоха выбирает Петра, как исторические обстоятельства формируют те качества его личности, которые помогают ему пробудить Россию от вековой спячки, вывести её на новый этап развития, когда уже не призраки торговых кораблей, а настоящий российский флот выходит в море, и русские закрепляются на Балтийском побережье, где начинается строительство города – крепости. Таким образом, композиция романа связана с главной творческой задачей писателя – показать становление личности в эпохе. Этой художественной задаче подчинены все компоненты произведения. Особенно значительно сопоставление образа Петра и Василия Галицына. Просвещённый мечтатель Голицын так же, как Пётр, осознаёт необходимость решительного общественного и государственного преобразования России, но личная слабость, пассивность, нерешительность приводят его в лагерь реакционных сил. В систематическом противопоставлении Голицыну и Софье писатель рисует Петра в развитии, в неуклонном движении его личности вперёд. Пётр постоянно, но ненавязчиво противопоставляется королю Августу, грубому и ограниченному солдафону – Карлу, твердокаменному коменданту Нарвы – Горну, а также ближайшим сподвижникам – Францу Лефорту и Александру Меншикову. Писатель сумел оценить историческое место своего героя, правдиво изобразить масштабы его деятельности, дать художественное исследование целой эпохи. Из множества эпизодов и картин складывается достоверный художественный мир, в центре которого царь – преобразователь и его деятельность. Противоречивый образ государя становится связующим звеном всех событий и судеб в романе.
«Петр Первый» — исторический роман. Жанровая специфика исторического романа предопределена временной дистанцией между моментом создания произведения и тем, к которому обращается автор. В отличие от романа о современности, обращенного к реалиям сегодняшнего дня, к исследованию лишь нарождающихся конфликтов, формирующихся характеров и литературных типов, исторический роман принципиально обращен к предшествующим эпохам. В этом и заключается специфика положения историческою романиста: в отличие от писателя, воссоздающего современность, он знает о том, как в реальной исторической ретроспективе разрешились конфликты, описанные им, как сложилась судьба людей, ставших конкретными историческими прототипами его героев.
Однако наличие временной дистанции и принципиальная обращенность к прошлому вовсе не лишают исторического романиста интереса к современности. Напротив, чаще всего интерес к прошлому продиктован потребностью прочитать в нем ответы на вопросы сегодняшнего дня, найти аналогии, параллели между логикой двух исторических моментов, соединенных временной дистанцией исторического романа. Таким образом, та или иная трактовка исторических событий не бывает вполне «бескорыстной», а подчинена, скорее, потребности познания настоящего и стремлением заглянуть в будущее.
Алексей Толстой своим историческим романом «Петр Первый», анализ которого мы проведем, сопоставляет две эпохи русской жизни, в которых находит общие импульсы, общие конфликты, общий национально-исторический пафос: это рубеж XVII—XVIII веков и 30-е годы XX века. Писатель сам говорил о совпадении исторического пафоса обеих эпох: «Несмотря на различие целей, — писал он, — эпоха Петра и наша эпоха перекликаются именно каким-то буйством сил, взрывами человеческой энергии и волей, направленной на освобождение от иноземной зависимости».
Это совпадение, которое мыслилось Толстым как программное в момент создания романа, предопределяет и художественную концепцию произведения, и концепцию личности главного его героя.
Для того чтобы это показать, необходимо обратиться к центральному конфликту исторического романа. Идеологическую и сюжетно-композиционную структуру произведения формирует конфликт между Петром, с его устремленностью к обновлению, реформированию России, с потребностью направить страну по западному пути экономического, научно-технического, культурного развития, и исторической неподатливостью русского народа, силой древней традиции, сопротивлением боярства, словом, всем тем, что воспринимается автором и героем как косность, вековой сон народа и власти. Победить в этом конфликте Петру помогают качества его личности: целеустремленность, способность к огромному волевому усилию, бескомпромиссность, умение идти до конца. Его цель — убыстрение хода исторического времени, которое может дать возможность России настигнуть упущенное за время векового сна. Петр буквально «хватает за волосы Фортуну», насильно заставляет ее повернуться к себе лицом. Победа достигается невероятным волевым усилием царя и его сподвижников.
Такое историческое мироощущение характеризует не только Петровскую эпоху, оно оказывается в высшей степени созвучно 30-м годам, толстовскому времени. Создавая роман «Петр Первый», он соотносил петровские преобразования со сталинскими, находя в них много общего. В первую очередь эта общность заключалась в масштабности воистину глобальных свершений двух эпох и тех неимоверных затрат народной энергии, сил, жизней, которых требовали эти преобразования. Ни в ту, ни в другую эпоху не задумывались о цене исторических свершений, которые были способны сделать Россию сильнейшей и мощнейшей в военном отношении державой Европы. Для достижения своих целей обе исторические эпохи выбрали сильную, жесткую централизованную власть. Петр, изображенный в романе Толстого, не считающийся с человеческими тратами и достигающий невероятным волевым усилием своих целей, как бы санкционировал деяния современной Толстому власти, оправдывал чудовищную растрату народных ресурсов, высвобожденных коллективизацией и направленных на индустриализацию страны.
Образ Петра в романе Толстого «Петр Первый»
Для того чтобы понять личность Петра Первого, как она представлена в романе Толстого, нужно помнить, что во второй половине 20-х — 30-е годы складывается концепция героической личности, характерная для литературы социалистического реализма. Она утверждает личность исключительную, жертвенную, способную на самоограничение, на отказ от естественных человеческих потребностей, на полное подчинение себя делу и долгу. Именно такой тип героической личности утверждается романом Н. Островского «Как закалялась сталь» (образ Павла Корчагина), романом А. Фадеева «Разгром» (образ Левинсона). И в том, и в другом случае герой обнаруживает способность преодолеть естественную человеческую слабость, властвовать над своим телом (Левинсон), ибо сила духа дает возможность победить немощь, встать над болезнью, остаться в строю, даже будучи прикованным к постели (Корчагин). Герой, сталкиваясь с болезнью, ощущая физическую слабость, укрепляется духовно, преодолевает противоречия собственного сознания, обретает внутреннюю цельность.
В формирование общелитературной концепции личности вносит свой вклад и Толстой, создавая образ Петра в романе «Петр Первый». Однако противоречия, с которыми ему приходится сталкиваться, носят несколько иной характер. Обладая недюжинной физической силой и здоровьем, Петр не знает, что такое болезнь, и героическое начало его характера проявляется не в борьбе с ней. Его героизм — в способности взвалить на свои плечи весь груз ответственности за реформирование страны, отбросив естественную человеческую слабость, робость, сомнения.
Героическая концепция личности, сложившаяся в литературе 30-х годов, утверждала деятельного человека, способного преодолеть сомнения и рефлексию и вступить в прямое взаимодействие с реальностью с целью ее преобразования в соответствии с принятыми замыслами. Создавая именно такой характер, Толстой прибегает к приему антитезы. В системе персонажей романа оказываются противопоставлены Петр и князь Василий Голицын, фаворит Софьи, державший на протяжении ее правления в своих руках все рычаги государственной власти. Человек грамотный, мыслящий, европейски образованный, он прекрасно осознает историческую необходимость реформирования русской жизни. В течение нескольких лет он составляет свои «прожекты» — планы социально-политических государственных реформ, носящих безусловно прогрессивный характер и идущих дальше петровских преобразований. Одним из пунктов его «прожектов» значилось даже освобождение крестьян из крепостной зависимости. Однако дальше «прожектов», записей дело не пошло: планы Голицына по сугубо русской традиции так и остались на бумаге. Петр же именно действует, поэтому и выигрывает в борьбе с Софьей за власть. Действие, эмоциональное и импульсивное, часто необдуманное, идет ли речь о государственной политике или же об отношениях с самыми близкими и преданными людьми, становится главной доминантой созданного Толстым характера. Он может поколотить Алексашку Меншикова, дать локтем в нос Лефорту, повинуясь вспышкам гнева или столь же неожиданным приливам великодушия, казнить и миловать. Но это именно человек активного деяния, что, с одной стороны, обеспечивает успех всем его государственным планам, с другой — формирует главное противоречие в его характере.
Важнейшее противоречие в характере своего героя Толстой видит в том, что Петр борется с исторической отсталостью России (как он понимает состояние своей страны на тот момент) варварскими средствами, чудовищной жестокостью и насилием подавляя сопротивление и заставляя народ подниматься на исторические свершения кнутом, батогами, дыбой и виселицей.
Таким образом, основное противоречие в образе Петра — это противоречие между благой и исторически обоснованной целью и путями и средствами ее достижения.
Авторская позиция выражается в том, что высшим критерием оценки деятельности царя оказывается восприятие его политики народной средой. Если Петру удастся, сломив боярское сопротивление п подавив московские стрелецкие бунты, заручиться поддержкой людей из народа, сломав сложившуюся патриархальную социальную иерархию, то такая поддержка будет высшим и абсолютным доказательством исторической перспективности петровских реформ.
Система персонажей в романе Толстого «Петр Первый»
Исследованием этого вопроса обусловлена система персонажей романа. Она построена таким образом, чтобы оценить деяния Петра с различных социальных и культурных точек зрения. Эти точки зрения формируются и людьми из народа, способными наиболее точно и концентрированно выразить общее восприятие происходящего, и боярской средой, и раскольниками, и людьми из иностранных посольств.
Система персонажей в романе «Петр Первый» построена по «гелиоцентрическому» принципу: в центре — образ главного героя, именем которого назван роман, остальные персонажи важны постольку, поскольку они близки к нему, выражают ту или иную точку зрения на Петра или же отношение к историческим процессам, предопределенным его политикой. Система персонажей включает в себя несколько групп, каждая из которых объединяется общим отношением к личности Петра и к его реформам. Традиционно для жанра исторического романа совмещение реальных исторических персонажей с вымышленными.
Судьба семьи Бровкиных, персонажей вымышленных, отражает типическое явление петровского времени: выдвиженцы из народной среды занимают важные государственные посты. Ивашка Бровкин, как его звали соседи, кабальный задворовый крестьянин, превращается в Ивана Артемьевича, богатого купца, поставщика двора его императорского величества, которому доверена поставка амуниции на войско новой России.
Язык романа «Петр Первый»
Можно ли повествовать о событиях достаточно отдаленной истории современным языком? Не вступит ли исторический материал в некоторое комическое противоречие, если повествовать о нем современным языком? Или же писать роман на языке той эпохи, на русском языке конца XVII века? Но будет ли он тогда понятен современному читателю? Кроме того, в Петровскую эпоху еще не сформировалась традиция литературного языка: времена классицизма, Фонвизина, Державина, Сумарокова, Ломоносова, пушкинская эпоха, создавшая русский литературный язык, еще впереди.
Толстой решает эту проблему иным способом: он стилизует свое повествование под язык рубежа XVII—XVIII веков, создавая в языковой стихии своего романа иллюзию погруженности читателя в ту эпоху. Резкий поворот, осуществленный Петром в сфере внутренней и внешней государственной политики, привел к коренной ломке всей национальной жизни. Эпоха Петра — эпоха коренных ее перемен, которые не могли не отразиться в речевой сфере. Язык отражает время лучше любого летописца и историка. В речевой стихии романа Толстого сталкиваются, перемешиваясь и сосуществуя, слова и лексические группы, встреча которых в иную эпоху была бы попросту невозможна: это и старославянская лексика, принадлежащая прежним, патриархальным формам жизни; и множество заимствований из европейских языков, немецкого и голландского в первую очередь; и просторечия, всегда характеризующие речевую картину языка в переломные моменты национальной жизни. Таким образом, стилистическими средствами Толстому удается показать время и запечатлеть переломную эпоху, совместившую разные культурные пласты, перемешавшую исторические традиции, вместившую в себя Византию и Европу.
Трагическое и своеобразие комического
Петровская эпоха, как и любое переломное время, с неизбежностью совмещает в себе осколки прошлого и еще не всегда реализовавшиеся приметы будущего. Такое совмещение всегда чревато противоречиями, которые могут поворачиваться как комической, так и трагической своей стороной. Россия, поворачиваемая железной рукой Петра на новый путь развития, осваивает новые формы исторического бытия, строит флот, созидает регулярную армию, льет пушки, но несет при этом огромные людские потери. Толстой вовсе не закрывает на это глаза, напротив, вводит в роман отчетливо слышимые голоса, доносящиеся с дыбы или из-под кнута, стоны ужаса и боли, раздающиеся из прокопченных изб пыточного следствия, где заправляют князь-кесарь Ромодановский да сам Петр. Уход старой, византийской, патриархальной Руси не может не окрашиваться в трагические тона. Обратитесь к последним главам первого тома, к описаниям стрелецкого сыска и массовых стрелецких казней. Покажите, в чем состоит суть трагического в исторических событиях, с почти документальной точностью воспроизведенных писателем.
Гибель любого значительного явления всегда несет в себе трагическое начало, даже если очевидна его историческая исчерпанность. Трагическое — в неизбежных потерях, в прощании с традицией, созданной предшествующими поколениями. Трагическое в романе «Петр Первый» состоит в том, что православная византийская Русь, на которую поднял руку Петр, обретает множество защитников, готовых жертвовать собой, восстающих на бунт с целью возвести на престол Софью, даже под страшными пытками не называющих зачинщиков: «Стрельцы лишь признавали вину в вооруженном бунте, но не в замыслах... В этом смертном упорстве Петр чувствовал всю силу злобы против него...» Перед этим упорством царь действительно оказывается бессильным. Подозревая везде измену, устраивая пытки и казни, царь может физически уничтожить своих оппонентов, но не может заставить их раскаяться, привлечь на свою сторону, убедить в перспективности избранного пути. Показывая трагические стороны переломного времени, Толстой приводит исторические документы: дневник одного из иностранных дипломатов, бывшего свидетелем расправ над стрельцами: «Мне рассказывали, что царь в тот день жаловался генералу Гордону на упорство стрельцов, даже под топором не желающих сознавать своей вины. Действительно, русские чрезвычайно упрямы». Как показывается мужество и бескомпромиссность людей, вставших на защиту прежнего порядка? Как ведут себя осужденные на казнь? Как выражают свое пренебрежение к царю? Презрение к палачам? Трагическое состоит не просто в изображении массовых пыток и казней; оно выражается в позиции казнимых, своею смертью утверждающих национальные идеалы патриархальной Руси.
Однако Толстой, не закрывая глаза на трагический характер переломного времени, показывает преходящий характер трагического. Для этого он переводит то же самое историческое противоречие, которое только что повернулось трагической стороной, в комическое русло. Утверждение нового исторического уклада оборачивается не только казнями защитников патриархального быта, но и... стрижкой боярских бород. Прочитайте 18-ю часть седьмой главы первого тома. Как ведут себя бояре, когда слышат, что государь весел? Как реагируют, увиден, что царская большая, заново отделанная палата превращена а цирюльню? Что чувствуют, увидев «у ног Петра двух богопротивных карлов, Томоса и Секу, с овечьими ножницами»? Покажите, в чем состоит комическое этой сцены.
Неиссякаемым источником комического являются в романе столкновения элементов старого быта с новым. Князь Буйносов, с трудом переживающий вторжение в свой быт элементов новой жизни, мечтает о том, как бы отказаться от «кофея», сделав это таким образом, чтобы не уронить себя в глазах дочерей, «дотошных до политеса», никак не вписывающегося в привычные бытовые навыки. Приезд боярыни Волковой, заставляющий князя прервать трапезу, за которой, правда, не было ни чесночка, «ни капусты с брусникой на столе, ни рыжичков соленых рубленых, с лучком», но лишь «пирожок маленький, — черт те с чем», наводит его на совсем грустные мысли: «С неохотой Роман Борисович вылез из-за стола — делать галант гостье: трясти перед собой шляпой, лягать ногами».
Толстой в романе «Петр Первый», анализ которого мы провели, показывает позитивный вариант взаимодействия личности и исторического времени. Требующее полной самоотдачи от главного героя и его соратников и единомышленников, это взаимодействие оборачивается благом для государства и наполняет истинным смыслом жизни людей, способных увидеть и почувствовать глобальные исторические перспективы России.
Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь. За Санькой быстро слезли Яшка, Гаврилка и Артамошка: вдруг все захотели пить, – вскочили в темные сени вслед за облаком пара и дыма из прокисшей избы. Чуть голубоватый свет брезжил в окошечко сквозь снег. Студено. Обледенела кадка с водой, обледенел деревянный ковшик.
Чада прыгали с ноги на ногу, – все были босы, у Саньки голова повязана платком, Гаврилка и Артамошка в одних рубашках, до пупка.
– Дверь, оглашенные! – закричала мать из избы.
Мать стояла у печи. На шестке ярко загорелись лучины. Материно морщинистое лицо осветилось огнем. Страшнее всего блеснули из-под рваного плата исплаканные глаза, – как на иконе. Санька отчего-то забоялась, захлопнула дверь изо всей силы. Потом зачерпнула пахучую воду, хлебнула, укусила льдинку и дала напиться братикам. Прошептала:
– Озябли? А то на двор сбегаем, посмотрим, – батя коня запрягает…
На дворе отец запрягал в сани. Падал тихий снежок, небо было снежное, на высоком тыну сидели галки, и здесь не так студено, как в сенях. На бате, Иване Артемиче, – так звала его мать, а люди и сам он себя на людях – Ивашкой, по прозвищу Бровкиным, – высокий колпак надвинут на сердитые брови. Рыжая борода не чесана с самого покрова… Рукавицы торчали за пазухой сермяжного кафтана, подпоясанного низко лыком, лапти зло визжали по навозному снегу: у бати со сбруей не ладилось… Гнилая была сбруя, одни узлы. С досады он кричал на вороную лошаденку, такую же, как батя, коротконогую, с раздутым пузом:
– Балуй, нечистый дух!
Чада справили у крыльца малую надобность и жались на обледенелом пороге, хотя мороз и прохватывал. Артамошка, самый маленький, едва выговорил:
– Ничаво, на печке отогреемся…
Иван Артемич запряг и стал поить коня из бадьи. Конь пил долго, раздувая косматые бока: «Что ж, кормите впроголодь, уж попью вдоволь»… Батя надел рукавицы, взял из саней, из-под соломы, кнут.
– Бегите в избу, я вас! – крикнул он чадам. Упал боком на сани и, раскатившись за воротами, рысцой поехал мимо осыпанных снегом высоких елей на усадьбу сына дворянского Волкова.
– Ой, студено, люто, – сказала Санька.
Чада кинулись в темную избу, полезли на печь, стучали зубами. Под черным потолком клубился теплый, сухой дым, уходил в волоковое окошечко над дверью: избу топили по-черному. Мать творила тесто. Двор все-таки был зажиточный – конь, корова, четыре курицы. Про Ивашку Бровкина говорили: крепкий. Падали со светца в воду, шипели угольки лучины. Санька натянула на себя, на братиков бараний тулуп и под тулупом опять начала шептать про разные страсти: про тех, не будь помянуты, кто по ночам шуршит в подполье…
– Давеча, лопни мои глаза, вот напужалась… У порога – сор, а на сору – веник… Я гляжу с печки, – с нами крестная сила! Из-под веника – лохматый, с кошачьими усами…
– Ой, ой, ой, – боялись под тулупом маленькие.
Чуть проторенная дорога вела лесом. Вековые сосны закрывали небо. Бурелом, чащоба – тяжелые места. Землею этой Василий, сын Волков, в позапрошлом году был поверстан в отвод от отца, московского служилого дворянина. Поместный приказ поверстал Василия четырьмястами пятьюдесятью десятинами, и при них крестьян приписано тридцать семь душ с семьями.
Василий поставил усадьбу, да протратился, половину земли пришлось заложить в монастыре. Монахи дали денег под большой рост – двадцать копеечек с рубля. А надо было по верстке быть на государевой службе на коне добром, в панцире, с саблею, с пищалью и вести с собой ратников, троих мужиков, на конях же, в тегилеях, в саблях, в саадаках… Едва-едва на монастырские деньги поднял он такое вооружение. А жить самому? А дворню прокормить? А рост плати монахам?
Царская казна пощады не знает. Что ни год – новый наказ, новые деньги – кормовые, дорожные, дани и оброки. Себе много ли перепадет? И все спрашивают с помещика – почему ленив выколачивать оброк. А с мужика больше одной шкуры не сдерешь. Истощало государство при покойном царе Алексее Михайловиче от войн, от смут и бунтов. Как погулял по земле вор анафема Стенька Разин, – крестьяне забыли бога. Чуть прижмешь покрепче, – скалят зубы по-волчьи. От тягот бегут на Дон, – откуда их ни грамотой, ни саблей не добыть.
Конь плелся дорожной рысцой, весь покрылся инеем. Ветви задевали дугу, сыпали снежной пылью. Прильнув к стволам, на проезжего глядели пушистохвостые белки, – гибель в лесах была этой белки. Иван Артемич лежал в санях и думал, – мужику одно только и оставалось: думать…
«Ну, ладно… Того подай, этого подай… Тому заплати, этому заплати… Но – прорва, – эдакое государство! – разве ее напитаешь? От работы не бегаем, терпим. А в Москве бояре в золотых возках стали ездить. Подай ему и на возок, сытому дьяволу. Ну, ладно… Ты заставь, бери, что тебе надо, но не озорничай… А это, ребята, две шкуры драть – озорство. Государевых людей ныне развелось – плюнь, и там дьяк, али подьячий, али целовальник сидит, пишет… А мужик один… Ох, ребята, лучше я убегу, зверь меня в лесу заломает, смерть скорее, чем это озорство… Так вы долго на нас не прокормитесь…»
Ивашка Бровкин думал, может быть, так, а может, и не так. Из леса на дорогу выехал, стоя в санях на коленках, Цыган (по прозвищу), волковский же крестьянин, черный, с проседью, мужик. Лет пятнадцать он был в бегах, шатался меж двор. Но вышел указ: вернуть помещикам всех беглых без срока давности. Цыгана взяли под Воронежем, где он крестьянствовал, и вернули Волкову-старшему. Он опять было навострил лапти, – поймали, и велено было Цыгана бить кнутом без пощады и держать в тюрьме, – на усадьбе же у Волкова, – а как кожа подживет, вынув, в другой ряд бить его кнутом же без пощады и опять кинуть в тюрьму, чтобы ему, плуту, вору, впредь бегать было неповадно. Цыган только тем и выручился, что его отписали на Васильеву дачу.
– Здорово, – сказал Цыган Ивану и пересел в его сани.
– Здорово.
– Ничего не слышно?
– Хорошего будто ничего не слышно…
Цыган снял варежку, разворотил усы, бороду, скрывая лукавство:
– Встретил в лесу человека: царь, говорит, помирает.
Иван Артемич привстал в санях. Жуть взяла… «Тпру»… Стащил колпак, перекрестился:
– Кого же теперь царем-то скажут?
– Окромя, говорит, некого, как мальчонку, Петра Алексеевича. А он едва титьку бросил…
– Ну, парень! – Иван нахлобучил колпак, глаза побелели. – Ну, парень… Жди теперь боярского царства. Все распропадем…
– Пропадем, а может, и ничего – так-то. – Цыган подсунулся вплоть. Подмигнул. – Человек этот сказывал – быть смуте… Может, еще поживем, хлеб пожуем, чай – бывалые. – Цыган оскалил лешачьи зубы и засмеялся, кашлянул на весь лес.
Белка кинулась со ствола, перелетела через дорогу, посыпался снег, заиграл столбом иголочек в косом свете. Большое малиновое солнце повисло в конце дороги над бугром, над высокими частоколами, крутыми кровлями и дымами волковской усадьбы…
Ивашка и Цыган оставили коней около высоких ворот. Над ними под двухскатной крышей – образ честного креста господня. Далее тянулся кругом всей усадьбы неперелазный тын. Хоть татар встречай… Мужики сняли шапки. Ивашка взялся за кольцо в калитке, сказал как положено:
– Господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас…
Скрипя лаптями, из воротни вышел Аверьян, сторож, посмотрел в щель, – свои. Проговорил: аминь, – и стал отворять ворота.
Мужики завели лошадей во двор. Стояли без шапок, косясь на слюдяные окошечки боярской избы. Туда, в хоромы, вело крыльцо с крутой лестницей. Красивое крыльцо резного дерева, крыша луковицей. Выше крыльца – кровля – шатром, с двумя полубочками, с золоченым гребнем. Нижнее жилье избы – подклеть – из могучих бревен. Готовил ее Василий Волков, под кладовые для зимних и летних запасов – хлеба, солонины, солений, мочений разных. Но, – мужики знали, – в кладовых у него одни мыши. А крыльцо – дай бог иному князю: крыльцо богатое…