Джаз - почти всегда - ломка стереотипов, попытка проплыть против течения. О том, каково быть джазменом в России, корреспонденту "РГ" рассказали известные музыканты, отец и сын Леонид и Николай Винцкевичи .
Российская газета: Леонид Владиславович, в СССР джаз был под негласным запретом. Потом запреты сняли, но это направление по-прежнему не пользуется широкой популярностью. Почему?
Леонид Винцкевич: Когда мы играли джаз в СССР, то думали: "Если эту музыку разрешить официально, она будет звучать повсеместно". Когда запрет был снят, оказалось, что слушателей больше не стало. Ведь в СССР джаз был не просто музыкой, а формой политической оппозиции. Ему остались преданы лишь истинные ценители.
РГ: Вы играли в лучших залах мира, в том числе и на родине джаза - в Америке. Не было ли желания покинуть СССР, а потом Россию, чтобы жить там, где ваше искусство востребовано?
Леонид: Честно говоря, таких мыслей не было - никогда не представлял себя вне России. Я просто любил это искусство и никогда не надеялся, что смогу заниматься им официально. Тем более - зарабатывать деньги. Даже мечтать об этом было нельзя. Поэтому для меня поездки на крупнейшие джазовые фестивали Европы и Америки, возможность играть на одной сцене с теми, кого я боготворил, - из разряда чудес…
РГ: А почему вы не переехали в Москву, а остались в Курске?
Леонид: Я для себя на этот вопрос ответил так: не важно, где жить. Важно, где играть. Безусловно, в Москве больше возможностей. Однако само присутствие в столице не дает повода чаще играть в ее залах.
К тому же мне всегда нравилось ломать стереотипы. Например, придумать в Курске "Джазовую провинцию" - международный фестиваль, куда вот уже 15-й год съезжаются мировые звезды… Когда-то это казалось сумасшедшей идеей. Теперь - стало нормой. К тому же я люблю свой родной город и принимаю его со всеми плюсами и минусами…
Николай Винцкевич: …Главный из которых - отсутствие спроса на нашу музыку. Как и на музыкальное искусство вообще. Впрочем, не только в Курске, но и во всей стране. Качественной музыки, кроме классики и джаза, у нас нет. О чем можно говорить, если звезды выступают под фонограмму? А если попросить их спеть живьем перед слушателями, люди спросят: "А кто это такой вообще?"
РГ: Николай, насколько я знаю, у вас был опыт выступлений с российскими поп-звездами?
Николай: Когда я учился на первом курсе Гнесинки, мне нужно было на что-то жить в столице. Поэтому я работал с некоторыми поп-звездами. Но потом понял - лучше недоедать, чем иметь дело с этими людьми. Представьте: весь концерт идет под фонограмму, а мне говорят: "Играй на саксофоне поверх, создавай ощущение живого выступления!" Я не буду называть имен, они там все такие, за исключением единиц.
РГ: Не обидно, что эти люди имеют статус "звезд", а вы известны в узких кругах?
Николай: Когда играешь в лучших залах мира с людьми, которые сегодня делают джазовую историю, когда эти люди ценят твое творчество, подобных комплексов не возникает.
Леонид: Гораздо хуже, на мой взгляд, когда ты называешься "звездой", не имея для этого никаких оснований. Лично для меня это страшно.
РГ: Что, на ваш взгляд, нужно, чтобы в России возник спрос на музыку как искусство? И появилась индустрия, об отсутствии которой вы говорите?
Леонид: Должна быть государственная политика в области культуры. И она обязательно должна быть связана с просветительством. Мы уже потеряли много времени и, может быть, несколько поколений. Грустно, если в России забудут, что здесь родились Шостакович, Прокофьев, Рахманинов. Факт, что сегодня мне мало кто назовет последних лауреатов конкурса им. П. И. Чайковского. А ведь этот конкурс - одна из святынь русской культуры.
РГ: Как в этой ситуации чувствует себя новое поколение музыкантов?
Николай: В Москве и Питере у нас по-прежнему серьезная школа классической музыки и джаза. Но сейчас остро встает вопрос: а кто будет преподавать после того, как уйдут мэтры? Большинство учеников, которые могли бы их заменить, уезжают на Запад. Те, кто остается, вряд ли пойдут работать за копеечную зарплату преподавателя.
Леонид:
О чем можно говорить, если в Московской консерватории - лучшем музыкальном учебном заведении мира - концертмейстер, работая на полставки, получает… две тысячи рублей!
Как результат - выпускники Гнесинки, помыкавшись в столице, где на джаз спрос небольшой, едут в Европу и Америку. Потому что даже маленькая зарплата там - это все равно другие деньги.
РГ: Леонид Владиславович, вы неоднократно говорили, что искусство не может быть на самоокупаемости. Насколько остро стоит вопрос финансирования проектов для вас?
Леонид: Остро. И это занимает львиную долю моего времени. Постоянно решаю какие-то административные, организационные вопросы - от гастрольных графиков до поиска спонсоров. К счастью, находятся энтузиасты джаза, которые готовы помогать. Комитет культуры Курской области и администрация Курска делают многое, чтобы "Джазовая провинция" была. И это дорого стоит на фоне безразличия минкульта и Российского Фонда культуры, который до последнего года был учредителем этого фестиваля.
Но я не жалуюсь. Главное - жизнь подарила мне возможность играть то, что люблю, для тех, кого люблю.
Досье "РГ"
За свою 30-летнюю джазовую карьеру Леонид Винцкевич принял участие во многих престижных международных джазовых фестивалях Европы и Америки. Выступал с такими мастерами джаза, как Лембит Саарсалу, Элвин Джонс, Лайонел Хэмптон, Кевин Махогани, Валерий Пономарев, Эвелин Уайт, Джон Стоуэлл, Конрад Хервиг, Эва Корнелиус, Дэвид Фризер, Юта Глазер, Ярмо Хеккала. Он руководитель российско-американского квартета, арт-директор международного джазового фестиваля "Джазовая провинция", который ежегодно проходит в 13-18 городах России.
Николай Винцкевич - один из самых ярких представителей молодого поколения российских джазовых музыкантов. В 1999 году Лайонел Хэмптон - легенда мирового джаза - удостоил 23-летнего русского саксофониста чести сыграть дуэтом на закрытии собственного фестиваля в Америке. Николай Винцкевич выступал с такими известными джазовыми исполнителями, как Льюис Нэш, Грэди Тэйт, Санти Дебриано, Билл Шарлап, Майк Эллис, Даниэль Морено, Барри Уиджелл, Игорь Бутман, Алексей Кузнецов. Сегодня он играет в квартете Леонида Винцкевича, принимает участие в проекте Visional of sound солистов ансамбля "Арсенал".
Николай Винцкевич - один из самых ярких джазменов молодого поколения. Выпускник джазового факультета Российской Академии музыки им.Гнесиных по классу профессора А.Осейчука. Лауреат премии Московской ассоциации джазовых журналистов "Джаз Ухо-98" в номинации "Музыкант, заслуживающий более широкого признания". Труженик, артистичный и обаятельный музыкант, саксофонист, чей талант признали мировые звезды джаза, с которыми Николаю привелось выступать на одной сцене: Льюис Нэш, Грэди Тэйт, Санти Дебриано, Билл Шарлап, Майк Эллис, Слайд Хэмптон, Кенни Баррел, Ким Назарян, Джей Эшби, Игорь Бутман и многие другие. Ник - постоянный участник джазовых фестивалей - Music”(Москва), ”Московская осень”, “Джаз в саду Эрмитаж” (Москва), “Stroom-jazz (Украина), “Русская музыка вчера, сегодня и завтра” (Англия), “Российский джаз на Днепре”, “Jazz maratonas Nida” (Литва)... Неожиданно для джазовой публики встал на стезю композиторства и... необычайно преуспел в новом качестве! Его альбомы последних лет практически полностью состоят из композиций Николая и вызывают неизменный интерес и признание слушателей: «Songs from the Black Earth»(2007), «Vive L`Аmour» (2011), «Russian Ornament» (2013).
- Вы играли на одной сцене с многими великими джазовыми музыкантами. Встреча с кем из них оставила самые сильные впечатления? Чему Вы у них научились? Может быть, возникали какие-то непростые ситуации?
Lionel Hampton!!! в мой первый приезд в США 1999 г мне было 23 и он сказал что хочет меня послушать, я думал это будет в одной из аудиторий его школы (Lionel Hampton Music School) Moscow Idaho но он захотел меня услышать на сцене его фестиваля а это огромный стадион и каждый день на фестиваля приходит 10000 людей (три дня идет фест) и вот я играю две пьесы в компании легендарного барабанщика Grady Tate, пианиста Bill Sharlap и басиста Santi DeBriano, вот такой крутой состав поддержал мое выступление! Хэмптону понравилось мое выступление, он говорит через день: "Будешь играть с моим Биг Бэндом в качестве солиста!". А я тогда по-английски еще не разговаривал. И вот дневная репетиция, играем "Perdido" - весь оркестр и сам маэстро у вибрафона! Я солирую, сыграл три квадрата, думаю - наверно, достаточно, а он каждый раз по окончанию квадрата говорит: "One more". И так длилось минут 20! Это был незабываемый опыт в моей жизни - прикоснутся к Легенде такого масштаба как LH !!! он стал моим крестным отцом в джазе!
Lionel Hampton introduces Nick Vintskevich:
- Ваш основной инструмент - саксофон. Почему выбор был именно таким? Это только Ваше решение?
Это было неизбежно, так как мой отец Леонид Винцкевич много лет играл в дуэте с двумя прекрасными саксофонистами. Володя Коновальцев (играл в первом составе "Аллегро") несколько лет выступал в дуэте с отцом. Жаль, не было записано ни одного диска этого дуэта, остались только концертные любительские записи. И позже – саксофонист Лембит Саарсалу из Эстонии, этот дуэт просуществовал 20 лет и был успешным (два альбома на фирме "Мелодия" и четыре альбома в Германии: один дуэтный, трио с американским гитаристом John Stowell, квартетом и трио с немецкой певицей Jutta Glaser в стиле этно-фолк). У отца с Лембитом были гастроли по Европе и Скандинавии, а в 1989 г они стали первыми советскими джазменами, официально приглашенными на гастроли в США самим Лайонэлом Хэмптоном (Lionel Hampton), c которым они играли десятки раз! Первые уроки по саксофону мне давал Владимир Коновальцев, позже Лембит Саарсалу, а потом я оказался в руках Александра Осейчука в Гнесинке, и там уже все было очень серьезно! Я получил от Осейчука прекрасное образование и рад, что попал именно к этому Мастеру, Педагогу и Саксофонисту!
- На чем (марка, возраст, история) Вы играете сегодня? Какой характер у Вашего саксофона?
Саксофоны: альт Selmer mark 6 и сопрано Yanagisawa. Про характер моего сакса трудно ответить, со стороны это видно лучше. Кто-то говорит про мой альт - "жесткий Paul Desmond", про сопрано, когда играю smooth - то "Grover", а когда в квартете Vintskevich-Taylor - "Joe Farrell". А самое главное, все чаше я слышу от разных людей, что у меня появляется характерный узнаваемый стиль и для меня это САМОЕ ВАЖНОЕ!!! Быть не похожим на других!
- Как от исполнительства Вы перешли к сочинению музыки? кто из мира музыки Вас вдохновляет? Чей композиторский опыт Вам интересен сегодня, кто Вас восхищает?
Действительно много лет я фокусировался только на занятиях на саксофоне (особенно в Гнесенке), но потом стал проводить время у фортепьяно и смотреть аккорды, различные последовательности, анализировать, разбирать песни и композиции. И как-то, в один момент начал писать свое. Композиторов, которые меня вдохновляют, очень много: от Led Zeppelin до Antonio Carlos Jobim, от Ravel до Herbie Hancock! Спасибо им - без их музыки мир был бы скучным и неинтересным, это лекарство от депрессии!!!
- Как родилась идея альбома “Vive L’amour”, в чем она состоит? Самая важная - для Вас - композиция на этом диске? Кто принимал участие в записи?
Идея альбома родилась давно, около восьми лет назад. К тому времени я стал много сочинять, получались красивые мелодии и я решил, что из них можно сделать хорошие песни. Так все и началось. Несколько первых песен спел JD Walter , очень хороший певец из NYC. У отца был с ним большой тур по Финляндии и позже мы пригласили его на фестиваль «Джазовая Провинция». В один из его приездов в Россию мы начали работу в студии Евгения Шарикова, прекрасного бас-гитариста и саунд-продюсера. Евгений внес большой вклад в создание этого альбома, диск стал нашим с ним общим детищем!
Еще несколько песен спела удивительная певица с сильной энергетикой и прекрасным тембром - Eve Cornelious (она известна по выступлениям в группе Roy Hargrove, Chucho Valdes и многих других). Ив Корнелиус тоже родом из Нью-Йорка, а близкое знакомство с ней состоялось на фестивале "Джазовая Провинция", ведь мы первыми пригласили ее на гастроли в Россию!
И третья участница записи - знаменитая Kim Nazarian, солистка прославленной группы NY Voices лауреат премии Grammy! C ней знакомство было неожиданным. Мы с отцом выступали в США на фестивале Хамптона, давали дневные мастер-классы. После нашего выступления к нам неожиданно подошел именитый тромбонист Jay Ashby и спрашивает, насколько мы заняты следующим утром. Мы были свободны, и он попросил нас принять участие в его мастер-классе, который собирался провести вместе с трубачом Claudio Roditi. Утром мы приняли участие в этом удивительном мастер-классе, где речь шла о бразильской боссанове, как ее следует правильно играть и как аккомпанировать (участвовали рояль и три духовых). После класса разговорились, я рассказал Jay, что сейчас работаю над альбомом песен. И тут он говорит, что у него жена - певица, а вокалистов всегда интересует новый материал, поэтому он хотел бы послушать несколько наших композиций. Чуть позже, днем Jay Ashby пригласил нас в комнату с роялем, где мы с отцом сыграли мои мелодии, в том числе и ту, которая в дальнейшем стала песней Vive Lamour. Именно на ней Джэй заострил внимание, заметив, что ее надо обязательно показать жене. Тут я поинтересовался, как ее имя и, услышав в ответ "Kim", спросил, не из группы ли она NY Voices? И действительно, так оно и было!
Позднее у нас прошел совместный тур с Kim & Jay по России, где Кim показала первые наброски к этой песне. Потом мы ее записали на их крутой студии в Питсбурге! Jay Ashby играл на перкашн и был со-продюсером. А на барабанах играл фантастический Joel Taylor, отец на клавишных, Евгений Шариков и Kip Reed - бас гитары. Песня VIve Lamour в 2012 продержалась два месяца в TOP 10 в штате Colorado (CША) на Aspen Beat Public Radio: она была на третьей строчке в апреле и на восьмой в мае!!! Альбом получился сильным, а песни Vive Lamour и Maybe стали настоящими Хитами!!!
- За что Вы больше всего признательны своей семье? Что для Вас значит быть частью знаменитой музыкальной династии? Это ведь и ответственность, и неизбежные рамки - и в жизни и в творчестве... Как Вы с этим уживаетесь и какие у Вас дальнейшие планы?
Рад, что родился именно в этой семье, в семье музыкантов! Я засыпал на коленях у отца, когда он занимался на рояле, часами разучивая концерты Рахманинова. С детства в доме бывали лучшие музыканты страны от Олега Лундстрема до Игоря Бутмана ! Думаю, у нас побывали почти все))) Не в жизни, не в творчестве рамок пока нет, надеюсь - и не будет. Бывают разногласия и даже серьезные, но в споре рождается истина. Именно так и происходит в нашем случае.
Месяц назад на Butman music вышел наш новый альбом "Russian Ornament", записанный с нашими постоянными партнерами-музыкантами барабанщиком Joel Taylor и басистом Kip Reed, с которыми мы играем вместе уже более 7 лет. Альбом сделан совместно с фолк-хором "Ростань", на диске есть треки как только с квартетом, так и с хором, получился такой этно-фьюжн!
Сейчас идет работа над новым альбомом в духе "Vive Lamour", в записи принимают участие потрясающие музыканты: вокалистка Kim Nazarian, гитарист Mike Miller (известный по работе c такими титанами как Chick Corea Electric Band 2 и Gino Vanelli) и, конечно, мой отец Леонид Винцкевич, Joel Taylor и Kip Reed! И есть еще одно очень знаменитое имя человека, который принял участие в записи этого альбома. Но о нем вы узнаете позже, это сюрприз!)))
Vintskevich - Taylor quartet "Groto"s Pillow"
Ник и Леонид Винцкевичи: 7 лет Butman Music
Хотя имя Леонида Винцкевича в российском джазе достаточно известно и, что называется, постоянно на слуху, публикуемые о нем сведения содержат, как правило, простые перечисления концертов и фестивалей. В данном случае я решил воспользоваться его трехдневным визитом в Екатеринбург и нашим давним знакомством для выяснения, прежде всего, "образа мыслей" одного из лучших, на мой взгляд, российско-советских джазовых пианистов. В беседе также участвовал его сын Николай, а еще один музыкант трио Винцкевича, барабанщик Олег Юданов, молча слушал наш разговор и благодушно улыбался.
Леонид Винцкевич: В моей джазовой карьере многое связано со Свердловском. Здесь состоялся один из моих первых профессиональных концертов, и здесь же я встретился с Лембитом Саарсалу, с которым впоследствии много играл и записывался. Тогда мне было удивительно, что в зале филармонии, где в течение двух вечеров играл джазовый дуэт, было полно людей. Я знаю, в Екатеринбурге есть люди, которые всегда поддерживали это искусство...
Геннадий Сахаров: ...и которые еще живы...
Слава богу что еще узнаем друг друга...
Если бы я тебя не узнал в лицо, то узнал бы по твоей музыке. Итак, двадцать лет тому назад на сцене свердловской филармонии в одном отделении выступал эстонский саксофонист Лембит Саарсалу, в другом - незнакомый ему курский пианист Леонид Винцкевич, а после этого концерта мы разговаривали за чашкой кофе, и я предложил вам поиграть вместе. Так родился этот дуэт, который просуществовал двадцать лет. Он еще существует или распался?
Мы с Лембитом недавно играли на фестивале в Норильске, затем у нас есть планы поехать в феврале в Америку вместе с моим сыном. Может быть, мы выступаем не так часто, как раньше, на это есть разные причины.
Эстетические, музыкальные или географические?
Географическая проблема существует, но есть и другая, связанная с творчеством. Есть некоторые видения, которые могут различаться, есть вещи, которые хотелось бы успеть попробовать лично мне, а Лембиту, наверное, что-нибудь другое. Ты можешь быть упертым в чем-то своем, но до какого-то периода. Никто не обладает истиной в кармане, и иметь мужество признавать авторитаризм партнера - это очень важно. Если можешь до какого-то периода идти на компромисс ради целого - то все в порядке, а если не можешь. лучше играть с другими музыкантами.
Хочу зацепиться за твое выражение "истина в кармане". Сейчас другие времена по сравнению с тем, что было 20 лет тому назад, и поэтому для очень многих музыкантов важнее "деньги в кармане", нежели "истина". А для тебя по-прежнему осталась истина, или все-таки равновесие постепенно сдвигается в сторону денег? Потому что "жить- то надо", как говорят у нас в России.
Если говорить о деньгах, то их можно было бы заработать более простым способом, потому что если ты теряешь музыкальные ориентиры, которые важны для тебя, то и само занятие теряет смысл. Конечно, я думаю о том, чтобы найти деньги на те проекты, которые меня интересуют. Но идти на компромиссы не хочу, в жизни осталось не так уж много времени, и уже появились ответы на некоторые вопросы, на которые раньше непросто было ответить. Например: что для музыканта является ориентиром ценностей? Я думаю, только гармония с самим собой. Ты можешь быть честен только перед собой.
А как же публика, которая заполняет зал, платит деньги и ждет от тебя, ну, скажем, каких-то стандартов, хорошо знакомых мелодий, накатанных программ, которые на слуху? Не входит ли это в противоречие с новыми идеями, попытками экспериментировать?
Во-первых, я не очень уверен, что публика хочет слушать только стандарты. Прошло время, когда ты должен был играть как Чарли Паркер или Оскар Питерсон, чтобы тебя называли джазовым музыкантом. Сейчас очень много информации. Мне кажется, что на вторичный продукт у нас стали реагировать так же, как в Европе или Америке.
Ну, в Америке на вторичный продукт, по-моему, реагируют очень позитивно.
Неправда, неправда. Понимаешь, совершенно невозможно представить в Америке музыканта, который играл бы как Чик Кориа и имел бы колоссальный успех. Все сразу скажут, что это копия, а подлинник-вот, рядом. Помнишь, как двадцать лет назад очень успешный в России Алексей Козлов приехал в Западный Берлин и разочаровал местную публику, а Трио Ганелина имело феерический успех..
Тогда была эпоха авангарда...
Дело не только в авангарде. Я считаю, что в репертуаре у "Арсенала" был просто вторичный продукт.
Согласен, это была действительно вторичная музыка, а у Ганелина - высокооригинальная музыка. Как раз в этот период мы с тобой и познакомились. Ты тогда играл почти фри-джазовую разновидность русского фольклора и с невероятным драйвом. Если не ошибаюсь, одна из программ называлась "Курские песни".
В самом деле, она была построена на фольклоре Курской области. Это уникальный кладезь, который надо еще изучать, и, может быть, я еще успею что-то показать из него, потому что там колоссальные истоки, импровизационные основы и удивительная ритмическая организация. Я думаю, что весь Стравинский возник из этого.
Интересная параллель. Кстати, я до сих пор вспоминаю совершенно невероятное впечатление, которое осталось у меня от прослушивания этой программы. Но вот что интересно: вчера ночью, когда я слушал твои диски. то вдруг обнаружил, что от твоего прежнего драйва, экспрессии, по сути, ничего не осталось - какая-то лирика и очень "осторожное" фортепьяно. Я вообразил себе несколько причин такой эволюции, например. желание продвинуть сына, который, на мой взгляд, вполне незаурядный саксофонист.
Ну. смотря о каком диске ты говоришь...
Обо всех. Всюду лирика, умиротворение, спокойствие. местами изысканные и даже интересные гармонические находки, но, так или иначе, совершенно отсутствует тот мощный драйв, который присутствовал двадцать лет назад. Что произошло? Может быть, возраст? Материальное или социальное благополучие?
Социальное благополучие джазового музыканта - это, в общем-то, иллюзии. Ты сам знаешь, что этой музыкой не может быть того финансового продвижения. Думаю, что причина не в этом. Был какой-то период, когда мне очень хотелось после "Полынь травы", разных негативных, трагедийных эмоций, вплоть до "бесконечного Федора Достоевского" (как Лембит и некоторые другие музыканты меня называли) найти что-то светлое, что тоже было у меня в жизни. Может быть, это неудачно получилось, и надо еще развиваться.
Очень просто: Крамер позвонил мне и сказал, что у него есть такой фестиваль в нескольких городах России, и он хотел бы видеть меня на этом фестивале в любой версии, какую я предложу. Не могу сказать, что это было очень неожиданно или жданно: я действующий артист, и какие-то звонки время от времени у меня раздаются.
Но он чем-то объяснил свой выбор? Потому что, во-первых, вы оба пианисты, и если серьезно посмотреть, то музыка у вас диаметрально противоположная. Крамер, на мой взгляд, очень виртуозный пианист, технически почти безупречный, но с недостаточно развитым музыкальным мышлением. В то время как Винцкевич и пианист европейского уровня, и с музыкальным мышлением у тебя вроде бы все в порядке.
Наверное, на фестивале должны быть очень разные музыканты. Я сам не могу поднять руку и сказать, что я потрясающий пианист, возьми меня на фестиваль... Но когда Крамер мне звонит и говорит: "Леня, ты же потрясающий пианист, и я очень хочу, чтобы ты поучаствовал в моем фестивале", - ну, наверное, это каждому приятно слышать. Мир удивителен своей многоликостью. Благодаря стечению обстоятельств я, может быть, обладаю счастливым характером. Изначально, когда я полюбил джаз, мне одновременно нравились и Эрролл Гарнер, и Пол Блей, и Орнетт Колмэн за одно и то же: когда эти люди играли на своих инструментах, я им верил, независимо от того, в каком стиле они работали. Для меня это до сих пор остается самым главным, потому что есть много примеров, когда за сложными гармониями обнаруживается пустота, а за техническим совершенством - безмыслие.
Вот это я и имею в виду, спрашивая о том, как ты попал в команду Крамера.
Могу сказать, что в этой команде есть вполне достойные музыканты... Польское трио, например, - у них совершенно свой, ни на кого не похожий, взгляд на музыку. Не думаю, что с программой Шопена Анджею Ягожинскому было очень просто выйти на сцену. В Польше, по крайней мере, это небезопасно, потому что там это святыня для многих тысяч людей...
...вообще для европейской академической традиции...
Но они никого не обманывают и не делают вид, что любят. Они это действительно любят.
Теперь мне хотелось бы подробнее узнать о фестивале "Джазовая провинция", поскольку ты его автор, идейный организатор, вдохновитель, руководитель и главный исполнитель. К сожалению, этот фестиваль до Екатеринбурга никогда не доезжал.
Это совершенно некоммерческий проект. Концепция фестиваля очень простая: насколько возможно, показать в России срез джаза сегодняшнего дня и показать его в тех городах и концертных залах, в которых он нечасто звучит, не навязывая ни авангард, ни мэйнстрим, ни свинг. Каждому ансамблю дается 25 минут, но никто не имеет целого отделения в концерте. Конечно, это дорого и никак не может окупаться, если нет дотаций и спонсоров, а потому, возможно, придется менять позиции.
Мне иногда кажется, что сейчас джаз становится более популярным, особенно у богатых людей, и они начинают платить за него деньги, а потому открывается какая-то перспектива в виде спонсорства.
Я думаю, что есть те, кто просто любит эту музыку, и те, кто готов ей бескорыстно служить... Но так или иначе, "Джазовая провинция" будет на следующий год уже в десятый раз. Восемнадцать городов, представляешь!.. Жена мне все время говорит: "Ты сумасшедший!" Наверное, так оно и есть.
А как повлияла "Джазовая провинция" на твою музыку? Ведь публика не везде одинакова, и, наверное, приходится с этим считаться.
Могу совершенно честно ответить, что моя музыка от публики не зависит. Если на сцене есть хороший рояль, мы обязательно расскажем о том, что хотим рассказать. Есть, конечно, нюансы, человек ведь не автомат - и это понятно. Но меня это совершенно не пугает, меня десятки раз спрашивали: "Неужели эти программы ты играешь в Курске? Этого не может быть".
Какие программы? Ты разве играешь фри-джаз?
Я никогда не считал себя авангардным музыкантом, а просто играл то, что слышу, и те, кто со мной, делают то же самое... Кстати, насчет сына: сейчас он стал для меня равным партнером, а его музыки в наших программах примерно процентов восемьдесят.
Говоря о том, что ты продвигаешь сына, я не имел в виду ничего плохого, потому что, если он талантливый, способный парень, и у него есть перспективы - это, в конце концов, твой долг. Чтобы вырастить партнера, даже для себя, ты должен чем-то жертвовать. Так что все вполне логично. К счастью, Олега Юданова выращивать не надо.
Это удивительный музыкант! Вообще, я думал, не взять ли еще одного ударника, т.е. квартет. Но по разным причинам это не получилось.
Больше ударных - меньше фортепьяно. Это еще вопрос, каково будет качество музыки.
Ну, результат трудно предсказать.
В одном из буклетов к твоим дискам я нашел такую цитату из американской прессы: "Прекрасный, незамкнутый в себе авангард, исполняемый Винцкевичем, где Эрролл Гарнер не противоречит Сесилу Тэйлору". Во-первых, мне не совсем понятно, что за авангард ты исполняешь, во-вторых, ты сам только что сказал, что никакой ты не авангардный пианист. Что означает эта цитата, или они там что-то перепутали?
Нет, ничего не перепутали. Ты знаешь, их поразило то, что я играл кластеры на рояле в той ритмической версии, в какой мог бы сыграть Эрролл Гарнер. Может быть, ритмическая энергия, как в сольной музыке Гарнера, но совершенно другие гармонии и эстетика. Это была рецензия в Даун Бите после выступления на фестивале Лайонелла Хэмптона. К нам подошел какой-то критик и сказал: "Как вы попали на этот фестиваль, ведь вы играете музыку, с которой Хэмптон чуть ли не борется?".
Разве может настоящий музыкант, музыкант с большой буквы - не важно, Хэмптон это, или Дюк Эллингтон, или Элла Фитцдреральд - разве могут они бороться с какой-то другой музыкой? Абсурд! Бедные американцы!
Не бороться, конечно, это в переносном смысле, но после нескольких поездок в Америку я понял, что человек должен иметь очень точные убеждения в искусстве, а они иногда могут быть настолько противоположными, что, например, заставить Сесила Тейлора сыграть с Хэмптоном...
...совершенно нереально.
Речь о том, что я воспринимаю и Сесила Тэйлора как интересного для меня музыканта, и вместе с тем восторгаюсь Хэмптоном, потому что, когда я слушаю старые пластинки трио Бенни Гудмэна, - это совершенные мастера!
Ну, с Хэмптоном - понятно, а вот насчет среза мирового джаза - каким он тебе представляется?
Сегодня джаз - это музыка ярких индивидуальностей.
???
А как же иначе? По-другому искусство вообще не может существовать.
А где они - эти индивидуальности? Ну, в России - может быть, пара-тройка, в Америке, наверное, столько же, в Европе, пожалуй, больше, чем в Америке, потому что в Америке сплошная технология, а в Европе еще осталась старая идея музыкального мышления. На мой взгляд, ты немного сместил акценты, потому что время индивидуальностей проходит, а наступает время каких-то безликих, профессиональных, крепких, технологичных, умеющих все и вся исполнителей, которые просто играют вторичную, третичную и прочую музыку, но очень редко выплывают крупные рыбы, от которых идут круги. Ну, Джошуа Редмэн, например, неплохой саксофонист, как мне кажется.
Вот видишь, кое-что сходится. Понятно, что на сегодняшний день представить Майлса Дэвиса или Колтрэй- на непросто. Но в искусстве был не только Иоганн Себастьян Бах.. Вот ты назвал Джошуа Редмэна - я был потрясен, когда слушал его в Америке, разговаривал с ним во время сольных концертов в Германии... Можно долго спорить - что он играет? Кто-то скажет - это вторичная музыка, но он играет так, что каждой его ноте веришь. А в фортепьянном джазе - Гонзало Рубалькабо - разве не уникальное событие?
Возможно, но все равно, это скорее исключения, которые подтверждают правило. Недаром большинство джазовых музыкантов ждет мессию, а некоторые совершенно бездумно обращаются к фольклору, потому что уже изыгрались, и им просто нечего сказать.
У кого-то это, возможно, идет от конъюнктуры, но если кто-то обращается к своим корням - это нормально. Я все равно уверен, что слово за новым поколением. Некоторые музыканты, играющие в Москве или в Европе, меня просто поражают. Когда услышал пластинку Джона Тэйлора As It ...это было событием. Я считаю, что джаз не мертвеет. То, что он сегодня технологичен - это проблемы роста.
Интересная мысль, по- моему, ее еще никто не высказывал. Возможно, из этой технологии что- нибудь да появится, потому что человек не может просто хорошо играть, он должен обязательно высказаться лично.
Однозначно. Это обязательно будет. Другое дело, что такое явление как Колтрэйн рождается раз в сто лет. Но чтобы он родился, должны быть предпосылки сотен музыкантов, и это происходит каждый день. Даже в одной Москве появляется множество саксофонистов, барабанщиков, пианистов.
Теперь я хочу задать вопрос твоему сыну, который учился у Александра Осейчука. Скажите, Николай, вы полностью довольны этим обстоятельством, или у вас есть претензии к своему учителю, может быть в плане технологии, творчества, культурного кругозора или что-то в этом роде. Что вы можете сказать о нем как о джазовом педагоге и человеке культуры?
Николай Винцкевич: Он профессор, и этим все сказано.
Профессор по званию, или по делу?
Он дает исчерпывающие знания.
Музыкальные, технические знания - это понятно, а как обстоят дела насчет культурного кругозора и общемузыкальной эрудиции?
Поскольку Александр Викторович - мастер саксофона, он делал упор на саксофонистах: Джеки Маклин, Орнетт Колмэн, Майкл Брэкер или кто угодно. И каждый должен решать по своему вкусу, что нравится, а что нет.
Я не в восторге от Осейчука-саксофониста, но это совершенно не значит, что он плохой педагог.
В техническом отношении он прекрасный музыкант, с другой стороны, если смотреть, какая музыка ему нравится или не нравится - это другой вопрос. Но то, что он воспитал целую плеяду классных московских инструменталистов - неоспоримый факт.
Согласен.
Это Леня Шупик, Денис Швытов, Алексей Круглов...
Круглов мне очень нравится, здесь я подписываюсь под вашим заявлением
Но они разошлись на почве того, что Алексей Круглов хочет играть по-своему, а Александр Викторович говорит, что он, дескать, не туда смотрит и не тем занимается.
Еще одна грань его педагогического подхода начинает проясняться: "не туда смотришь..."
Он хочет, чтобы музыканты играли высокотехнологичный современный мэйнстрим.
Понятно. А если музыкант хочет играть что-то другое, то пошел отсюда вон? Я, разумеется, немного утрирую, вы меня простите. В принципе, я вообще преисполнен уважения ко всем джазовым педагогам, даже если они где-то не дотягивают, потому что это совершенно некоммерческое, но святое дело. И все мои претензии и "наезды" - это чисто творческие проблемы. Я желаю вам больших успехов, тем более что в ваших сольных эпизодах на записях я нахожу очень интересные идеи и вообще большой потенциал, который в содружестве с отцом, надеюсь, разовьется в нечто значительное, а потому-флаг вам в руки.
Спасибо. Флаг взяли.
Леонид Винцкевич: А мне хочется сказать спасибо тебе и публике за интерес к той музыке, которой служим уже много-много лет и, слава богу, что эти ценности не меняются.
Геннадий Сахаров
JAZZ-KBAДPAT №2"2005
Леонид Владиславович Винцкевич (род. 1 апреля , Курск , РСФСР , СССР) - курский пианист , джазмен . Основатель и арт-директор международного фестиваля «Джазовая провинция »
Биография
Фестиваль «Джазовая провинция»
«Джазовая провинция» - традиционный ежегодный джазовый фестиваль, проводимый в Курске в ноябре месяце с 1997 с участием лучших отечественных и зарубежных джазовых музыкантов. Учреждён Российским фондом культуры по инициативе курского музыканта Леонида Винцкевича и директора Курской филармонии Ольги Макаровой. В соответствии с программой фестиваля после первых концертов, проводимых в Курске, участники фестиваля гастролируют по городам Центрального черноземья и Поволжья и завершают фестиваль в Москве или Санкт-Петербурге.
Леонид Винцкевич о фестивале «Джазовая провинция»: «За 20 лет существования фестиваля выросло целое поколение молодых ценителей этого искрометного искусства [джаза], образовалось интеллектуальное сообщество людей, влюбленных в эту музыку, и объединились сотни музыкантов, десятки стран и городов».
Награды и звания
Дискография
- «Джаз вдвоем», «Мелодия», , 1986
Л.Винцкевич - фортепиано, Л.Саарсалу - тенор-саксофон.
- «Джаз для двоих. Блюз на всю ночь»
- Lembit Saarsalu & Leonid Vintskevich - Not So Bad
"Songs From The Black Earth"SLAM (Англия)2007 Леонид Винцкевич рояль, Николай Винцкевич сопрано и альт саксофоны, Steve Kershaw контрабас, Petter Sward ударные, записан в Оксфорде.
"Singularity" SLAM522 (England)2009 Leonid Vintskevich fender Rhodes piano, Nick Vintskevich sax, Joel Taylor dr, Kip Reed bass guitar.
"Vive Lamour" (IBMG) RUS 2011, Nick Vintskevich alto, soprano sax & composer, Leonid Vintskevich keys, Kim Nazarian vocal, Eve Cornelious vocal, JD Walter vocal, Jay Ashby percussion, Joel Taylor dr, Kip Reed bass, Eugene Sharikov bass.
"Russian Ornament" (IBMG)RUS 2013,with folk choir "Rostan" leader Valentina Savenko, Leonid Vintskevich fender rhodes piano, Nick Vintskevich sax, Joel Taylor dr, Kip Reed bass, Eugene Sharikov bass.
"Never Was A Doubt" (NiRo Music) Swiss 2015, Nick Vintskevich sax & composer, Bill Champlin vocal and Hammond b3, Kim Nazarian vocal, Mike Miller guitar, Jay Ashby percussion, Luis Conte percussion, Joel Taylor dr, Kip Reed bass, Leonid Vintskevich keys, Paulie Cerra sax, Lee Thornburg trumpet & trombone, Arno McCuller back vocal.
"Under A Different Sky" (SLAM) England 2016, Leonid Vintskevich piano, Steve Kershaw double bass, Nick Vintskevich alto & soprano sax.
Семья
Напишите отзыв о статье "Винцкевич, Леонид Владиславович"
Примечания
Ссылки
- - официальный сайт Леонида Винцкевича
- - сайт фестиваля «Джазовая провинция»
Отрывок, характеризующий Винцкевич, Леонид Владиславович
Через какие-то считанные мгновения из смятой почти что в лепёшку белой машины «выскочили» сущности маленьких мальчика и девочки, которые растерянно озирались вокруг, пока наконец обалдело уставились на свои же изуродованные сильнейшим ударом физические тела...– Это что-о?!. – испуганно спросила девчушка. – Это разве там мы?... – показывая пальчиком на своё окровавленное физическое личико совсем тихо прошептала она. – Как же так... но ведь здесь, это же тоже мы?..
Было ясно, что всё происходящее её шокировало, и самое большое её желание в тот момент было куда-то от всего этого спрятаться...
– Мама ты где?! – вдруг закричала малышка. – Мама-а!
На вид ей было годика четыре, не более. Тоненькие светлые косички, с вплетёнными в них огромными розовыми бантами, смешными «крендельками» топорщились с обеих сторон, делая её похожей на доброго фавна. Широко распахнутые большие серые глаза растерянно смотрели на так хорошо ей знакомый и такой привычный мир, который вдруг почему-то стал непонятным, чужим и холодным... Ей было очень страшно, и она совершенно этого не скрывала.
Мальчонке было лет восемь-девять. Он был худеньким и хрупким, но его круглые «профессорские» очки делали его чуточку старше, и он казался в них очень деловым и серьёзным. Но в данный момент вся его серьёзность куда-то вдруг испарилась, уступая место абсолютной растерянности.
Вокруг машин уже собралась ойкающая сочувствующая толпа, а через несколько минут появилась и милиция, сопровождающая скорую помощь. Наш городок тогда всё ещё не был большим, поэтому на любое «экстренное» происшествие городские службы могли реагировать достаточно организованно и быстро.
Врачи скорой помощи, о чём-то быстро посоветовавшись, начали осторожно вынимать по одному изувеченные тела. Первым оказалось тело мальчика, сущность которого стояла в ступоре рядом со мной, не в состоянии что-либо сказать или подумать.
Бедняжку дико трясло, видимо для его детского перевозбуждённого мозга это было слишком тяжело. Он только смотрел вытаращенными глазами на то, что только что было «им» и никак не мог выйти из затянувшегося «столбняка».
– Мамочка, Мама!!! – опять закричала девочка. – Видас, Видас, ну почему она меня не слышит?!.
Вернее, кричала-то она лишь мысленно, потому что в тот момент, к сожалению, физически уже была мертва... так же, как и её маленький братишка.
А её бедная мама, физическое тело которой всё ещё цепко держалось за свою хрупкую, чуть теплившуюся в нём жизнь, никаким образом не могла её услышать, так как находились они в тот момент уже в разных, недоступных друг другу мирах....
Малыши всё больше и больше терялись и я чувствовала, что ещё чуть-чуть, и у девочки начнётся настоящий нервный шок (если это можно так назвать, говоря о бестелесной сущности?).
– Почему мы там лежим?!.. Почему мама не отвечает нам?! – всё ещё кричала девчушка, дёргая брата за рукав.
– Наверное потому что мы мертвы... – мелко стуча зубами проговорил мальчонка.
– А мама? – в ужасе прошептала малышка.
– Мама жива – не очень уверенно ответил брат.
– А как же мы? Ну, скажи им, что мы здесь, что они не могут без нас уйти! Скажи им!!! – всё ещё не могла успокоиться девчушка.
– Я не могу, они нас не слышат... Ты же видишь, они нас не слышат, – пробовал как-то объяснить девочке брат.
Но она была ещё слишком маленькой, чтобы понять, что мама уже не может её ни услышать, ни с ней говорить. Она не могла всего этого ужаса понять и не хотела его принимать... Маленькими кулачками размазывая льющиеся по бледным щёчкам крупные слёзы, она видела только свою маму, которая почему-то не хотела ей отвечать и не хотела подниматься.
– Мамочка, ну вставай же! – опять закричала она. – Ну, вставай, мама!!!
Врачи начали переносить тела в скорую помощь и тут уже девочка совершенно растерялась...
– Видас, Видас, они нас всех забирают!!! А как же мы? Почему мы здесь?.. – не унималась она.
Мальчик стоял в тихом столбняке, не произнося ни слова, на короткий миг забыв даже про свою маленькую сестру.
– Что же нам теперь делать?.. – уже совсем запаниковала малышка. – Пойдём же, ну, пойдём!!!
– Куда?– тихо спросил мальчик. – Нам теперь некуда идти...
Я не могла этого дольше выносить и решила поговорить с этой несчастной, цеплявшейся друг за друга, перепуганной парой детей, которых судьба вдруг, ни за что, ни про что, вышвырнула в какой-то чужой и совершенно им непонятный мир. И я могла только лишь попробовать представить, как страшно и дико всё это должно было быть, особенно этой маленькой крошке, которая ещё вообще понятия не имела о том, что такое смерть...
Я подошла к ним ближе и тихо, чтобы не напугать, сказала:
– Давайте поговорим, я могу вас слышать.
– Ой, Видас, видишь, она нас слышит!!! – заверещала малышка. – А ты кто? Ты хорошая? Ты можешь сказать маме, что нам страшно?..
Слова лились сплошным потоком из её уст, видимо она очень боялась, что я вдруг исчезну и она не успеет всего сказать. И тут она опять посмотрела на скорую помощь и увидела, что активность врачей удвоилась.
– Смотрите, смотрите, они сейчас нас всех увезут – а как же мы?!. – в ужасе лепетала, совершенно не понимая происходящего, малышка.
Я чувствовала себя в полном тупике, так как первый раз столкнулась с только что погибшими детьми и понятия не имела, как им всё это объяснить. Мальчик вроде бы что-то уже понимал, а вот его сестра была так страшно напугана происходящим, что её маленькое сердечко не хотело понимать ничего вообще...
На какой-то момент я совершенно растерялась. Мне очень хотелось её успокоить, но я никак не могла найти нужных для этого слов и, боясь сделать хуже, пока молчала.
Вдруг из скорой помощи появилась фигура мужчины, и я услышала как одна из медсестёр кому-то крикнула: «Теряем, теряем!». И поняла, что следующим расставшимся с жизнью видимо был отец...
– Ой, па-апочка!!! – радостно запищала девчушка. – А я уже думала, ты нас оставил, а ты здесь! Ой, как хорошо!..
Отец, ничего не понимая, оглядывался по сторонам, как вдруг увидев своё израненное тело и хлопочущих вокруг него врачей, схватился обеими руками за голову и тихо взвыл... Было очень странно наблюдать такого большого и сильного взрослого человека в таком диком ужасе созерцавшего свою смерть. Или может, именно так и должно было происходить?.. Потому, что он, в отличие от детей, как раз-то и понимал, что его земная жизнь окончена и сделать, даже при самом большом желании, уже ничего больше нельзя...
– Папа, папочка, разве ты не рад? Ты же можешь видеть нас? Можешь ведь?.. – счастливо верещала, не понимая его отчаяния, дочка.
А отец смотрел на них с такой растерянностью и болью, что у меня просто разрывалось сердце...
– Боже мой, и вы тоже?!.. И вы?.. – только и мог произнести он. – Ну, за что же – вы?!
В машине скорой помощи три тела уже были закрыты полностью, и никаких сомнений больше не вызывало, что все эти несчастные уже мертвы. В живых осталась пока одна только мать, чьему «пробуждению» я честно признаться, совсем не завидовала. Ведь, увидев, что она потеряла всю свою семью, эта женщина просто могла отказаться жить.
– Папа, папа, а мама тоже скоро проснётся? – как ни в чём не бывало, радостно спросила девчушка.
Отец стоял в полной растерянности, но я видела, что он изо всех сил пытается собраться, чтобы хоть как-то успокоить свою малышку дочь.
– Катенька, милая, мама не проснётся. Она уже не будет больше с нами, – как можно спокойнее произнёс отец.
– Как не будет?!.. Мы же все в месте? Мы должны быть в месте!!! Разве нет?.. – не сдавалась маленькая Катя.
Я поняла, что отцу будет весьма сложно как-то доступно объяснить этому маленькому человечку – своей дочурке – что жизнь для них сильно изменилась и возврата в старый мир не будет, как бы ей этого не хотелось... Отец сам был в совершенном шоке и, по-моему, не меньше дочери нуждался в утешении. Лучше всех пока держался мальчик, хотя я прекрасно видела, что ему также было очень и очень страшно. Всё произошло слишком неожиданно, и никто из них не был к этому готов. Но, видимо, у мальчонки сработал какой-то «инстинкт мужественности», когда он увидел своего «большого и сильного» папу в таком растерянном состоянии, и он, бедняжка, чисто по мужски, перенял «бразды правления» из рук растерявшегося отца в свои маленькие, трясущиеся детские руки...
До этого я никогда не видела людей (кроме моего дедушки) в настоящий момент их смерти. И именно в тот злосчастный вечер я поняла, какими беспомощными и неподготовленными люди встречают момент своего перехода в другой мир!.. Наверное страх чего-то совершенно им неизвестного, а также вид своего тела со стороны (но уже без их в нём присутствия!), создавал настоящий шок ничего об этом не подозревавшим, но, к сожалению, уже «уходящим» людям.
– Папа, папа, смотри – они нас увозят, и маму тоже! Как же мы теперь её найдём?!..
Малышка «трясла» отца за рукав, пытаясь обратить на себя его внимание, но он всё ещё находился где-то «между мирами» и никакого внимания на неё не обращал... Я была очень удивлена и даже разочарована таким недостойным поведением её отца. Каким бы испуганным он не был, у его ног стоял малюсенький человечек – его крохотная дочурка, в глазах которой он был «самым сильным и самым лучшим» папой на свете, в чьём участии и поддержке она в данный момент очень нуждалась. И до такой степени раскисать в её присутствии, по моему понятию, он просто не имел никакого права...
Я видела, что эти бедные дети совершенно не представляют, что же им теперь делать и куда идти. Честно говоря, такого понятия не имела и я. Но кому-то надо было что-то делать и я решила опять вмешаться в может быть совершенно не моё дело, но я просто не могла за всем этим спокойно наблюдать.
– Простите меня, как вас зовут? – тихо спросила у отца я.
Этот простой вопрос вывел его из «ступора», в который он «ушёл с головой», будучи не в состоянии вернуться обратно. Очень удивлённо уставившись на меня, он растерянно произнёс:
– Валерий... А откуда взялась ты?!... Ты тоже погибла? Почему ты нас слышишь?
Я была очень рада, что удалось как-то его вернуть и тут же ответила:
– Нет, я не погибла, я просто шла мимо когда всё это случилось. Но я могу вас слышать и с вами говорить. Если вы конечно этого захотите.
Тут уже они все на меня удивлённо уставились...
Финальное интервью, конечно, должно быть с Леонидом Владиславовичем. Поговорили о сходстве русских и американцев, зарплатах деятелей искусства и уровне волшебства, когда дело касается фестиваля “Джазовая провинция”.
Есть ли у вас собирательный образ зрителя, которого интересует «Джазовая провинция»?
Это те, кто независимо от возраста, открыт миру, те, кто хочет иметь свое мнение. Для которых культура - важная часть жизни.
И все же отличаются ли зрители разных городов? Или они такие же разные, как и сама «Джазовая провинция».
- Даже курские слушатели очень разные. После концерта слышишь самые противоречивые мнения. К примеру, обсуждают швейцарский коллектив, который исполнял камерную музыку. Слышу такую фразу: «Джазовая провинция» скатилась непонятно до чего» и тут же об этом же коллективе: «Ничего лучшего в мире мы не слышали».
Сам фестиваль был задуман как срез джаза сегодняшнего дня, и рассчитывать на то, чтобы всем всё понравилось, нереально, потому что джаз – это огромный мир музыки, который мы просто хотим представить, насколько нам это позволено. Зритель сам решит, что ему ближе. Поэтому в искусстве существуют разные живописцы, поэты, писатели, кинорежиссеры, чтобы каждый мог выбрать именно то, что созвучно ему.
Когда в Москву приезжают музыканты из Курска, востребованные во всем мире, стереотипы трудно менять. Поэтому московский зритель первые несколько минут оценивает, а потом слушает.
Более сильное различие видно между континентами. К примеру, как принимают в Финляндии и как в Америке. В Финляндии реакция зала чаще сдержанная, и это не значит, что ты не нравишься. Просто темперамент у людей другой, традиции другие. Для меня первое время понять это было непросто. В Америке ты только выходишь на сцену, еще ничего не сделал, а на тебя обрушивается шквал аплодисментов.
А вам самому, где больше понравилось?
Мне нравится везде, где есть хорошие рояли и хорошая акустика в зале. Да, конечно, когда я был молодым, то расстраивался, когда узнавал, что кому-то не нравится, как я играю. Теперь главное, быть честным перед собой, все остальное непринципиально. Поэтому я сам определяю, как именно прошло выступление, не учитывая реакцию зала.
Музыканты какой страны ближе всего к русским по манере исполнения, подаче?
Мне кажется, что ближе всех к нам американцы. Они эмоционально более открыты, чем, например, скандинавы. Думаю, что это потому, что Америка – такая же многонациональная страна, с таким же климатическим разбросом. Поэтому мне кажется, что в России у джаза очень большое будущее. Идет слияние культур и этот процесс продолжается.
С иностранными коллегами работать труднее?
Любой артист должен быть эгоцентриком, должен быть уверен, что он самый лучший в мире. Поэтому разные нюансы повседневной жизни, разность характеров воспринимаю как должное. С годами работы на этом фестивале я привык к этому относиться спокойно. Классический пример – Шаляпин перед своими лучшими концертами мог грубить, быть совершенно невыносимым. Видимо, это просто «ломка» организма перед тем, как выйти на сцену. Ну и, конечно, есть просто трудные характеры. В любом случае, я спокойно отношусь к таким моментам, потому что эти люди по факту очень преданы джазу.
Представьте, что вся музыка состоит из одного Баха, или в джазе есть только Майлз Дэвис. Выдающиеся имена! Но если будут только эти два имени, мы лишимся сотен удивительных нюансов, красок этого мира. Поэтому разность - самая большая составляющая жизни, это наша сила. И в искусстве так же.
Были ли у вас переломные моменты в творчестве, так или иначе связанные с Курском?
Я всю жизнь прожил в Курске. Были годы, когда я больше проводил времени на гастролях, но так или иначе Курск - родной дом. По другому никогда его не воспринимал. Конечно, переломных моментов хватало - это и пересмотр творческого мировоззрения, и какие-то открытия, которые заставляли смотреть на мир по-другому.
Что вам помогало справиться с трудностями?
Семья и музыка. После перестройки был такой момент, когда казалось, что музыка - это баловство. Для меня это было не так, но в том мире, который тогда настал, казалось, что места для музыки и искусства в нем нет.
И те новые ценности, которые вдруг были вынуты после перестройки, мне казались надуманными. В самом деле, что это за такой талант – взять на Западе кредит под 3% и давать его российским гражданам под 20%? А ведь именно эти люди считались цветом общества.
Литераторы, музыканты, живописцы, педагоги, врачи – вот они для меня настоящие герои, о которых стоит говорить и помнить.
С какими иллюзиями о развитии музыкальной культуры в России Вам пришлось расстаться?
С одной стороны, я радуюсь и горжусь тем, что в моей стране есть канала «Культура». Это уникальный канал, которым могли бы гордиться в любой части мира. Меня радует то, что благодаря усилиям Валерия Гергиева и ряда людей, конкурс имени Чайковского возродился как общегосударственное событие, чего не было долгие годы.
Сейчас и в Курской области для культуры делается очень многое, чего не было на моей памяти: открывается вторая филармония, а в ней концертный зал, где играл сам Сергей Рахманинов, выступал Шаляпин, куплен еще один рояль «Стейнвей». Это тоже чудо, которое происходит на глазах. Все это благодаря усилиям, в первую очередь, губернатора Александра Михайлова и председателя комитета по культуре Валерия Рудского. Я знаю, чего стоило отвоевать здание Дома офицеров для всех нас. И им огромное спасибо за это.
С другой стороны, слишком мало надежды на то, что музыканты в провинции будут достойно жить. Все эти обещанные повышения зарплаты… Вряд ли я это увижу. Быть музыкантом, который востребован в мире, и получать меньше, чем получают вахтеры - это оскорбление. В коллективе «Новое искусство» в курской филармонии работает народный артист России Алексей Кузнецов, живая легенда советского и российского джаза. Или мой сын, например, отработавший 25 лет, является одним из заметных представителей российского джаза. Он единственный российский музыкант, удостоившийся европейской премии имени Майзла Дэвиса. Он назван одним из лучших композиторов на международном конкурсе «Made In New York». До сегодняшнего дня представляет Россию на лучших площадках Европы, Америки…
Знаю, что проблема таких зарплат – проблема не губернатора или комитета культуры, это государственная проблема. Просто надо помнить, что носители культуры - это живые люди. Живые! И о них стоит заботиться. Ведь что такое культура? Это пирамида, на верху которой стоят такие имена как Валерий Гергиев или Юрий Башмет. Но не по ним определяется культура, а по нижней черте пирамиды…
В России постоянно появляются талантливые музыканты. Далеко не надо ходить, курский пример - мой сын Николай Винцкевич. Надежду на лучшее дарят люди, у которых нет желания добиться коммерческого успеха, денег, они хотят совершенно другого - заниматься творчеством, продвигать его.
Я пока не вижу Министерства культуры в своей жизни. Более 20 лет у нас существует федеральный проект, а мы не можем получить федеральную поддержку. Так что иллюзий я не питаю. Эти иллюзии мне говорят: «Нет, не надейся». И эта ситуация - общая в провинциальных городах. Поэтому мы живем и занимаемся искусством вопреки, а не благодаря. Только возникает вопрос: что сказать внуку, который серьезно занимается музыкой…
Что необходимо, чтобы джаз развивался в России?
Программа по поддержке нового поколения музыкантов. Новое поколение должно иметь шанс!
Нашим музыкантам нереально конкурировать с музыкантами из других стран, потому что Япония, Скандинавия, Германия, Швейцария, Америка вкладывают в свои таланты деньги, чтобы их продвигать на международной сцене. Это значит, что ты в один день получил дотацию на запись пластинки, записал и вдруг появляешься во всех магазинах мира со своим искусством.
Чтобы сегодня даже очень талантливый музыкант выступил на сцене концертного зала, нужно колоссальное количество денег – аренда зала, реклама, гостиница, питание, проездные документы.
Я не знаю ни одного российского музыканта, в которого государство вложило бы деньги. Вы можете назвать имя Игоря Бутмана, но он сделал себя сам, обладая энергией менеджера и уникальным талантом музыканта.
Нам стоит изучать опыт стран, где есть дотации на концерты, на запись альбомов, на поддержку нового поколения. Некоммерческое искусство не может жить без дотаций. И это подтверждает история всего мира.
К примеру, в этом году при подготовке к фестивалю «Джазовая провинция» мы направили более 120 писем с просьбой о сотрудничестве и поддержке в различные структуры, но практически все безуспешно. Судьбу фестиваля в этом году решил комитет по культуре Курской области. Личное спасибо председателю комитета по культуре Валерию Рудскому, первому заместителю губернатора Александру Зубареву, который убедил «Аккумуляторный завод» помочь нам, генеральному продюсеру фестиваля Илье Пиорунскому, Леониду Щедрину, который представляет компанию «Империал» и сеть ресторанов «Пеликан», и конечно Совет фестиваля, который возглавляет Александр Закурдаев. Пользуюсь возможностью сказать всем “спасибо”, хотя неназванными остаются еще десятки и десятки имен.
Конечно, страна ждет сообщества тех, кто занимается культурой. Ждет закона «О культуре», который работал бы так же, как в Европе и Америке.
А в чем он заключается?
– Если ты поддерживаешь культуру, то не облагаешься налогом. Двойная выгода – имеешь имидж спонсора и не платишь налоги. В Европе все музыкальные и театральные клубы получают дотации как сценические площадки. Меня всегда поражало, как клуб, где от силы ползала зрителей, выплачивает гонорары, билеты, гостиницы. Оказывается, все дело в дотациях.
Некоммерческое искусство никогда и нигде самоокупаемым быть не сможет. Каким бы ни был популярным, к примеру, театр, существовать только за счет входных билетов он не сможет.
Но пока закона нет, как можно помочь «Джазовой провинции»?
Для такого проекта требуется финансирование федерального уровня. Мы давно уже переросли локальное значение. К примеру, в этом году концерты проходили в 12-ти городах, приехали более 100 музыкантов из 13-ти стран. То есть уровень исполнителей мог быть в ряду с любым европейским фестивалем. А собираем на него с миру по нитке. Я уже сейчас бы должен подписывать контракты с участниками следующего фестиваля, но я этого не делаю, потому что постоянного источника финансирования нет. И нет уверенности, что фестиваль состоится. Длится это уже 22 года. Однако каждый год происходит чудо, и очередная «Джазовая провинция» проходит.
Парадокс. Проект давно федеральный, но федеральной поддержки нет.
Да, пока мы не смогли достучаться до Министерства культуры. Проект вот уже 22 года существует, благодаря поддержке многих и многих не самых богатых людей. Эта сторона медали и позволяет с надеждой смотреть в будущее.
Что помогает восстанавливать силы после концертов?
Первое - езда на велосипеде. Испытываю при этом ощущение, как будто мне 15 лет и все впереди. Природа, ну и конечно, музыка. Стараюсь каждый день заниматься, это тоже восстанавливает силы. Каждый день мне просто необходимо быть у рояля, решать, какая нота самая важная. Это как медитация для кого-то…
То есть от музыки отдыхаете с помощью музыки.
Да, так и есть. Потому что, пока музыканта волнует, какую следующую ноту взять на инструменте, он остается музыкантом.
Фото: Виталий Самфалов, архив фестиваля “Джазовая провинция”