Фото Виктора Баженова

Алена Карась. . В "Мастерской Петра Фоменко" поставили пьесу Эжена Ионеско (РГ, 07.03.2006 ).

Александр Соколянский. . «Мастерская П.Н. Фоменко» выпустила «Носорога» Ионеско (Время новостей, 07.03.2006 ).

Глеб Ситковский. . В Мастерской П. Фоменко поставили пьесу Эжена Ионеско (Газета, 07.03.2006 ).

Ольга Егошина. . В театральной Москве наблюдается нашествие носорогов (Новые известия, 07.03.2006 ).

Марина Давыдова. В "Мастерской Петра Фоменко" появился "Носорог" Эжена Ионеско (Известия, 06.03.2006 ).

Олег Зинцов. . Мастерской П. Фоменко не чужд умеренный абсурд (Ведомости, 10.03.2006 ).

Майя Стравинская. (Коммерсант, 10.03.2006 ).

Марина Зайонц. . Иван Поповски поставил в "Мастерской Петра Фоменко" "Носорога" Эжена Ионеско (Итоги, 13.03.2006 ).

Григорий Заславский. . Иван Поповски поставил в «Мастерской Петра Фоменко» драму Эжена Ионеско (НГ, 15.03.2006 ).

Носорог. Мастерская П.Фоменко. Пресса о спектакле

РГ , 7 марта 2006 года

Алена Карась

Вирус носорожьего гриппа

В "Мастерской Петра Фоменко" поставили пьесу Эжена Ионеско

Внезапно посерьезнел и забился напряженной философско-социальной мыслью московский театр. Сейчас уже с полной ответственностью можно говорить о том, что темой нынешнего сезона станут социальные неврозы и мутации массового сознания, проблема свободы как таковой. Должно было пройти тридцать с лишним лет, чтобы этот сюжет вернулся в отечественный театр.

В конце года в театре "У Никитских ворот" его режиссер Марк Розовский поставил "Носорогов " Ионеско, философскую притчу о фашизме, массовом отуплении и личной свободе. Вслед за ним "Ленком" и Александр Морфов показали премьеру спектакля по мотивам культового романа Кена Кизи "Полет над гнездом кукушки" и назвали его "Затмение ", обозначив свою тему как затмение разума, презревшего свободу, поддавшегося "норме", усредненности, анонимной власти белых воротничков. Морфов с Абдуловым рассказали простую и негероическую историю о тех, кто смертельно устал, кто в череде обретений и утрат успел наиграться и больше не знает, чего хотеть. О тех, в ком не осталось никакого желания революций и бунтов, но лишь простейшее, элементарное чувство справедливости и презрения к насилию. О тех, кто беззаботно забыл, что их деды уже проходили такую историю, а когда вспомнил, было слишком поздно.

Только что - с разницей в две недели - Юрий Погребничко в театре "Около" рассказал историю самоубийства Кириллова из "Бесов" ("Русский студент..."), а Кама Гинкас представил свои фантазии на темы "Легенды о Великом Инквизиторе" из "Братьев Карамазовых" ("Нелепая поэмка "). И там, и там - мысль о свободе, о том, что она - не дешевый идеологический фетиш, а тяжелая духовная задача взрослого человека.

Во всех этих спектаклях острота общественного высказывания - почти критическая. Их режиссеры, так или иначе, пережили оттепель, затем - новые холода и новые потепления. Но трудно было предположить, что Иван Поповски, со времен знаменитого "Приключения" - безусловный "эстет", "специалист" по поэтическому театру русских символистов, автор тонких оперных, музыкальных спектаклей, тоже станет режиссировать давнюю философско-социальную притчу Эжена Ионеско. Что и он обнаружит ее вновь набухшую злободневность.

Ионеско написал пьесу, в которой все начинается как фарс, а затем разворачивается как психологическая и философская драма. Сегодня, быть может, как никогда раньше, в герое "Носорогов" Беранже - пьянице и хранителе здравого смысла - видят Беранже-философа из последней и уж точно самой безысходной драмы Ионеско "Король умирает".

У Ивана Поповски Беранже играет Кирилл Пирогов - главный неврастеник фоменковской труппы. Начав спектакль как беззаботный весельчак из эксцентрически-фантастического фарса на темы превращения людей в носорогов, его Беранже приобретает к финалу совсем иные интонации - романтического героя-одиночки и истерзанного рефлексией интеллигента. Вариации героической, романтической драмы, драмы экзистенциальной и психологической волнами накатывают одна за другой на протяжении всего второго акта. Его достойной, огненно-темпераментной и героической партнершей становится его возлюбленная Дэзи (Наталью Вдовину специально на эту роль пригласили из "Сатирикона", где она давно ничего подобного по масштабу не играла). Она до последней минуты ведет себя как персонаж героико-романтический. Не просто красивое, но и по-настоящему крупное, яркое, как того требует стиль, лицо Натальи Вдовиной - Дэзи исполнено отчаянной решимости.

Кажется, что Поповски более всего волнует именно это смещение жанровых регистров. Он начинает спектакль среди белых французских фасадов (художник - Ангелина Атлагич), на фоне ясного синего неба, в яркой, комической оркестровке. Здесь ему и Галина Тюнина (Домашняя хозяйка, Мадам Беф) в помощь, и брат ее Никита Тюнин (мсье Папийон), только что пришедший в "Мастерскую" из лаборатории Анатолия Васильева, и Андрей Козаков (Ботар), и Карен Бадалов (Логик), и Алексей Колубков (Дюдар), и Олег Любимов (Жан, Лавочник). История про носорогов, в которых постепенно - один за другим - превращаются жители города, похожа поначалу на беззаботную французскую комедию. Но вот эпидемия становится все опаснее, и вместе с нашествием носорожьего "гриппа" в спектакль приходит подробность психологического диалога, оркестрованного в отчетливых романтических интонациях. Беранже-Пирогов нервничает все больше, и вот мы неожиданно узнаем в нем Мак Мерфи, героя Александра Абдулова в ленкомовском спектакле. Неврастеничный, пьющий паренек, лишенный героического, он просто не может, не успевает поддаться массовой истерии.

Пространство белых фасадов и безоблачного неба сужается до двух стен, в которых заперты Беранже-Пирогов и Дэзи-Вдовина. Последние люди в носорожьей стае, они готовы претерпеть свое одиночество и здравомыслие до конца. Но вот и Дэзи побеждена, и, охваченная эпидемией птичьего - простите - носорожьего гриппа, она бежит к "своим", оставляя Беранже стенать по поводу своей нерасторопности. "Поздно, раньше надо было думать!" - восклицает он, пока мимо его стен величественно, точно божество, проплывает носорог. (Кстати, спектакль Поповски так и называется "Носорог", в единственном числе). Как и Мак Мерфи в "Ленкоме" он органически не принял "вирус", не успел инфицироваться, настаивая на своем человеческом, то есть индивидуальном, немассовидном, облике.

Программка цитирует слова Ионеско: "Меня за эту пьесу ругали. [...] Потому, что не предложил выхода. Но мне и не нужно было предлагать выход. Мне нужно было показать, почему в коллективном сознании возможна мутация и как она происходит. Я просто описывал - феноменологически - процесс коллективного перерождения". Поповски именно эту феноменологию и реализует в своем новом спектакле.

Время новостей, 7 марта 2006 года

Александр Соколянский

Бактерия риноцерита

«Мастерская П.Н. Фоменко» выпустила «Носорога» Ионеско

2006 год как-то не очень задался любимому театру. «Носорог» -- опять одна неудача, еще более досадная и куда менее объяснимая, чем февральский «Журден-Журден ». То был развлекательный спектакль, сделанный на откровенно неудачном материале, Лета поглотит его с легкостью, ну и пусть: не жалко. Здесь великая (не уверен, что гениальная, но точно, что великая) и, выражаясь по-носорожьи, очень своевременная пьеса. Поставил ее Иван Поповски, у которого в отличие от Вениамина Смехова имеются и яркий режиссерский талант, и превосходная выучка. Заметим в скобках: многие актеры уверены, что режиссуре можно научиться вприглядку, репетируя свои роли с великим мастером, но это неправда. Искусство режиссуры, как электрический ток, не передается по воздуху: нужна настоящая школа, нужны действительные отношения учителя и ученика. Школу, к которой принадлежит Иван Поповски, я не постесняюсь назвать лучшей в сегодняшнем театральном мире.

Роль главного героя, пьяницы Беранже, единственного человека, который не стал носорогом, играет Кирилл Пирогов. Ему ничего не надо объяснять про честь и достоинство хрупкого, слабосильного индивидуализма, он сам все знает. Отличный, умный актер. С Иваном Поповски они вполне сработались в «Отравленной тунике» (2002), и это был очень неплохой спектакль. Что могло не получиться сейчас?

Видимо, были поставлены неверные задачи. Попробуем их уяснить.

Спектакль начинается с того, что сцену неторопливо, слева направо, переходят три одинаковых человека (не-человека), словно бы написанных Рене Магриттом, старшим собратом Эжена Ионеско, бельгийским мастером «магического реализма». Строгие костюмы, котелки, под котелками -- лица (не-лица), обмотанные белой тканью. Уже понятно: если тон задает Магритт, то в «Носороге» Поповски не будет никакой политизации, никаких обличений-изобличений, но это же правильно! Сам Ионеско не уставал повторять, что его «риноцерос» не фашист, не коммунист и не приверженец идей чучхе, а все они сразу, включая нынешнего единоросса, и речь при этом вообще идет не о политике: «Риноцерос -- это человек готовых идей. В пьесе я просто хотел рассказать об идеологическом заражении».

Болезнь риноцерит, т.е.«носорожество», очень разнообразна, при этом бактерии риноцерита заранее обжились в каждом человеческом организме, как палочка Коха. Очень интересно, да и важно тоже, исследовать природу болезни в общем виде, не отвлекаясь на частные клинические случаи.

И Поповски придумывает впечатляющую увертюру: персонажи пьесы, один за другим, входят в условное уличное кафе, включают музыкальный автомат, танцуют под шансонетки (хореограф -- Валентина Гуревич). Все очень мило, всем хорошо.

Правда, когда люди бросают в щель монету, сначала вместо музыки раздается глухой животный рев (издает его та самая магриттовская тройка, вставшая у микрофонов), но никто ничего не замечает. Беранже отличается от остальных тем, что ему уже с утра плохо. Его мучает похмелье, и ему нет никакого дела до замолкшего музыкального автомата.

Общий темп игры: весело, неторопливо. При этом все движения и эмоции персонажей (даже выделенной из общего ряда Домашней хозяйки, которую играет Галина Тюнина) предсказуемы. Если угодно, они почти автоматичны. Перед нами мир, уже болеющий риноцеритом в скрытой форме.

На бумаге все выглядит по-прежнему правильно и гладко, но на сцене начинаются неувязки. Театр «фоменок», играющих в медленном темпе, всегда был театром удивительной душевной утонченности, глубоким и переливчатым. В сценическую игру имело смысл всматриваться, ею хотелось любоваться; существование потенциальных носорогов плоско и однообразно по определению. Знать заранее, что и как скажет мающемуся Беранже самодовольный Жан (Олег Нирян) или как будет жонглировать дурными силлогизмами Логик (Карэн Бадалов), убеждаться в том, что их интонации и повадки не способны измениться, -- нет, это скучно. Возникает желание поторопить артистов: ну да, да, все понятно, еще что-нибудь будет? А они никуда не торопятся. Милые «фоменки» играют с непривычной для них и неприятной для нас осанистостью оперных солистов. И, главное, было бы что играть. Я не помню в репертуаре «Мастерской П.Н. Фоменко» спектакля, менее насыщенного действием, чем «Носорог» Ивана Поповски, идущий три часа сорок минут. Именно потому, что в нем нет ничего «частного».

Нарочитая бесхитростность игры, думается, была задана режиссером вполне сознательно; это подтверждается внешней простотой сценографии. Ангелина Атлагич знает толк в пышности и декоративности (вспомним ее костюмы в «Окровавленной тунике»), здесь же ее сценическая конструкция стремится выглядеть набором белых ширм с полуусловными дверьми и окнами. Ивану Поповски не хочется ставить притчу Ионеско ни в законах психологического театра, ни в законах театра масок, ни в законах театра активной режиссуры. Он отсекает избыточно богатые возможности, но в итоге оказывается на почти пустом месте. Ему остается играть лишь в театр типажей, которым занимается большинство ремесленников, на большее не способных. Кто, как не Поповски, мог бы показать превращение человека в носорога максимально эффектно, но он себя зачем-то сдерживает: превратимся скромно, без спецэффектов, как в любительском театре. Как бы ни были сложны побудительные мотивы, результат малоинтересен.

Насытить спектакль тревогой, действительным страданием, глубокой серьезностью мог бы исполнитель главной роли, но это, кажется, не очень по плечу Кириллу Пирогову. Он отлично улавливает фактуру: нервность и разболтанность Беранже так же хороши, как хороша была стилизованная обреченность Имра в «Тунике», но этим достоинства его игры, в общем, исчерпываются. Можно предположить, что играть в дуэте или в трио (вообще в связке) ему удобней и правильней, чем солировать; что благодаря именно этому свойству актерской органики он в 1993 году легко и радостно к ней присоединился.

Лучшие спектакли «Мастерской», от «Владимира III степени» до «Трех сестер», всегда были полицентричны: в них воздух звенел от сложных, хитросплетенных связей меж равноправными персонажами. Драматургия, в которой существует лишь один герой, окруженный «всеми остальными» (это и «Гамлет», и «Эдип-царь», и почти весь театр эпохи романтизма), ученикам Фоменко вообще как-то не очень удается. Вспомним: ни «Чичиков» с Юрием Степановым, ни «Месяц в деревне» с Галиной Тюниной существенными удачами так и не стали. «Приключение», поставленное Иваном Поповски пятнадцать лет назад, было больше чем удачей. Оно было шедевром, но при этом «все остальные» и «все остальное» были в спектакле куда интересней и важней, чем центральная фигура цветаевского Казановы. Нынешние «Журден-Журден» и «Носорог» -- это, конечно же, театр одного героя. Выводы напрашиваются.

Газета , 7 марта 2006 года

Глеб Ситковский

Все мы немножко носороги

В Мастерской П. Фоменко поставили пьесу Эжена Ионеско

Македонец Иван Поповски для «фоменок» свой человек, а в его режиссерской одаренности московская публика уверилась еще с тех достославных пор, когда на третьем курсе ГИТИСа, в 1991 году, он поставил со студентами Петра Фоменко цветаевское «Приключение». То, что перед нами фоменковский ученик, так или иначе читалось в самых разных спектаклях Поповски, но почерк у македонца свой, уникальный, и его ни с кем не спутаешь. Эта индивидуальность чувствуется и в новом спектакле Поповски, в «Носороге» Эжена Ионеско.

Если говорить о главных режиссерских добродетелях Ивана Поповски, то это безупречный слух (зря, что ли, он так преуспел в поэтическом театре) и слегка пижонский эстетизм, который явно приобретен не от Петра Наумовича. В том же «Носороге», например, масса цитат и художественных отсылок: перед нами бродят загадочные люди без лиц, словно только что сошедшие с полотен Малевича; порой, глянув на декорацию (сценография Ангелины Атлагич), можно подумать о сюрреалисте Магритте, а во втором действии по заднику проплывет видеопроекция дюреровского, закованного в латы носорога.

То, что в каждом из нас живет свой персональный носорог, готовый при удобном случае выскочить наружу и с ревом помчаться на волю, в пампасы, Ионеско сказал еще в 1959 году. Чаще всего постановщики расценивали его пьесу как напоминание о фашизме, чему сам драматург был вовсе не рад. «Фоменки» за вульгарным социологизмом не погнались, и их история совсем про другое - о том, долго ли здравомыслящий и слабый человек может противостоять коллективному помешательству. Кирилл Пирогов в спектакле Ивана Поповски играет слабака из слабаков. Его Беранже - это заурядный выпивоха, и волевые друзья справедливо упрекают парня в мягкотелости и всяком отсутствии силы воли. Бесхребетник послушно кивает головой и вообще готов согласиться с любым словом первого встречного - заканчивает фразу за собеседника и собственного мнения не имеет. Оживляется он только в трех случаях: от вида бутылки коньяка, от звука расслабляющего джаза и от присутствия хорошенькой девушки. Но, как вскоре выясняется, его мягкотелость - это лучшее лекарство от толстокожести. Люди вокруг один за другим превращаются в носорогов, а он лишь с изумлением наблюдает за этими пугающими метаморфозами.

Превращение, потеря своей физической сущности, - увлекательная задача для любого артиста-эксцентрика. Несколько лет назад с ней, например, успешно справился Константин Райкин, сыгравший Грегора Замзу в «Превращении» Кафки. Пьеса Ионеско дает меньше возможностей для наглядных метаморфоз, и в спектакле имеется, в сущности, всего одна сцена, в которой есть где разгуляться актеру. Олег Нирян (Жан) по-эстрадному лихо разыгрывает приход своей новой, носорожьей жизни: голос грубеет, кожа толстеет, мучительно хочется потереться об стенку и всласть поваляться в грязи.

Есть, впрочем, и еще несколько обаятельных гротесковых эпизодов. Галину Тюнину, сыгравшую здесь только пару мелких ролей, в «Носороге», например, вообще не узнать. В начале она, нацепив блондинистый парик, изобразит томную владелицу кошки, а парой сцен позже сыграет совсем другое, гораздо более толстокожее существо. Обширнозадая Мадам Беф в исполнении Галины Тюниной (актрисе, в былые годы дышавшей в спектаклях Ивана Поповски исключительно духами и туманами, подложили «толщинки» всюду, где только можно, а на икры напялили чулки пятисантиметровой толщины) несется вперед, сшибая все на пути, и видно, что ее превращение в носорожицу не за горами.

Гротескному первому акту приходит на смену камерный второй, где на фоне всеобщего носорожьего рева беседуют три оставшихся человека, и спектакль враз скучнеет. Радикальные сокращения текста, думается, пошли бы этому «Носорогу» только на пользу, но режиссер на них не пошел. Эх, зря.

Новые известия, 7 марта 2006 года

Ольга Егошина

Рогатая экзотика

В театральной Москве наблюдается нашествие носорогов

В театре "Мастерская Петра Фоменко" состоялась премьера самой знаменитой пьесы Эжена Ионеско "Носорог". За зиму это уже вторая постановка по этой пьесе в российской столице. Правда, в отличие от версии Марка Розовского, показавшего один только рог животного, у "фоменок" дикий зверь появился на сцене совершенно как настоящий. Правда, стоял он на задних лапах.

Посетители кафе после первого акта пьесы Ионеско жарко спорили: "У азиатского носорога один рог, а у африканского два. А может быть, и наоборот. У африканского один". Собственно, средний европеец вряд ли знает о носорогах больше. Разве какой дотошный натуралист, затесавшийся среди зрителей, сообщит своей соседке, что, собственно, среди африканских носорогов есть и двурогие, и однорогие в зависимости от вида. Да еще добавит, что, видимо, не только герои Ионеско, но и сам автор был плохо знаком с выбранным им животным, иначе бы он не изобразил их стада, носящиеся туда-сюда по городу. Потому что носорог - ярый индивидуалист. Дожив с доисторических времен до наших дней, он изо всех сил лелеет свое одиночество. Представить себе носорогов, сбившихся в стаю, так же трудно, как вообразить королей, построившихся в батальон. Но Ионеско само по себе животное, в которое превращались один за другим его персонажи, интересовало, видимо, не очень.

Надо сказать, пьеса Ионеско была воспринята более чем серьезно в 60-е годы, и столь же серьезно воспринимается при своем теперешнем неожиданном возвращении на сцену (за три месяца в столице появилось аж две постановки его пьесы).Когда к Ионеско более чем почтительно отнесся главный авангардист со стажем Марк Розовский, это понятно. Но то, что молодой Иван Поповски, представивший спектакль на сцене "Мастерской Фоменко" , отнесется к "Носорогу" с почтительной бережностью, оказалось неожиданностью.

Сценограф Ангелина Атлагич построила на сцене аж три вращающиеся и катающиеся громоздкие конструкции, которые аккуратно перемещают рабочие сцены с замотанными белой марлей лицами. Они то превращаются в церковную площадь с тремя аккуратными домиками, то в офис, где работает герой, то в квартиру Беранже. Долгое пребывание в маленьком пространстве, надо сказать, сильно мешает режиссерам мастерской в освоении пространства большого. Спектакль заставлен какой-то мебелью, которую все время двигают актеры туда-сюда, ненужными предметами "для антуража" , очень утяжеляющими и без того чересчур медленный ритм спектакля.

Режиссер карикатурно и увлекательно обрисовал быт южного городка, где неожиданно объявился носорог: с танцами, забавными чудаками, провинциальной пышностью женских платьев. Актеры с удовольствием "валяют дурака" , играя горожан придуманного города. Карэн Бадалов подарил своему Логику забавную манеру тащить все, что плохо лежит: чужие сигареты, декоративное дерево в кадке. Галина Тюнина, сыгравшая молоденькую красавицу-горожанку с кошкой и почтенную мадам Беф (муж мадам Беф один из первых стал носорогом), продемонстрировала чудеса перевоплощения. Здоровенная тетеха, чьи ноги просто выпирали из сапог (видимо, актриса воспользовалась какими-то утолщающими подкладками или бинтами), падала в обморок, басила, всплескивала руками, а под конец носилась по сцене в нижней юбке, лихо подпрыгивая в погоне за своим супругом-носорогом. "Амазонка!" -с этим замечанием героя одобрительно согласился весь зрительный зал.

Но вот "серьезная" часть спектакля получилась довольно скучной. Режиссер очень подробно выстроил все превращения в носорогов, но чем натуральнее и физиологичнее происходил процесс, тем неубедительнее становилось все происходящее на сцене. Уже и рев не помогал, и сыплющаяся штукатурка. И даже появившийся в натуральную величину носорог (правда, ходящий на задних лапах) никак не добавил убедительности происходящему. Поэтому труднее всего пришлось актерам, несущим "драматическую линию" спектакля. Прежде всего Кириллу Пирогову, играющему тихого алкоголика Беранже, который остался единственным человеком на фоне общего катаклизма. Даже этому тонкому актеру так и не удалось убедить зрителя ни в серьезности опасности, ни в необходимости сопротивления.

Прошедшие со времен появления пьесы Ионеско почти полвека показали нам, что не стоит бояться выдуманных экзотических носорогов, которых никто в глаза не видел. Если во что и рискуют превратиться твои сограждане, то во вполне родных козлов, которых почему-то с каждым годом становится вокруг все больше и больше. К сожалению, пока не нашлось своего Ионеско, чтобы описать этот интересный процесс.

Известия , 6 марта 2006 года

Марина Давыдова

Носорог-рог-рог идет

В "Мастерской Петра Фоменко" появился "Носорог" Эжена Ионеско. Его поставил Иван Поповски, слывущий в "Мастерской" и за ее пределами главным специалистом по поэтической драме.

Знаменитый француз румынского происхождения писал пьесы, забубенные по форме и незамысловатые по сути. В пьесе "Носорог", например, он яростно настаивает на необходимости сохранять человеческий облик в ситуации, когда все вокруг решили его потерять. С этой мыслью, как говорится, не поспоришь. Носорогом быть хорошо, а человеком лучше.

Ивану Поповски надо бы сказать отдельное спасибо: дешевой актуализации в его постановке нет. Намеков на печальный опыт тоталитаризма - тоже. Действие разворачивается в провинциальном французском городке, каким он представляется нам в мечтах. Тут небо голубое до синевы, деревья аккуратно обрамляют чистенькую Place de PEglise, из стоящего прямо на площади "гроба с музыкой" звучит бесконечный французский шансон, а изящно одетые горожане чуть что пускаются в пляс. Поповски привлекла та самая замысловатая форма, в которую Ионеско заключил незамысловатую мысль. Милейшие французские буржуа-клерки, булочники, чувствительные дамочки в этой пьесе не просто теряют человеческий облик. Они на наших глазах звереют. Был человек, стал носорог. Чем не театральное превращение?

Лучшей в спектакле является сцена, где друг главного героя Жан (Олег Нирян) сначала хрипит, потом рычит, потом раздевается до неприличия, потом с "помощью аквариума и домашних растений устраивает в квартире подобие болота и, извалявшись в грязи, убегает на волю. Но и до этого... ах, сколько очаровательных возможностей продемонстрировать все, на что способны артисты "Мастерской", дает постановщику изобретательный абсурдист. Социальный пафос его пьесы так и тянет подвергнуть театральной возгонке. Чего стоит одна гибель кошки под копытами непарнокопытного. У Ионеско это проходной эпизод, в постановке Поповски настоящий скетч. А иначе зачем было выводить на сцену в роли владелицы кошки саму Галину Тюнину?

Подмостки - это место, где возможны чудеса. Вот смысл театральной философии Фоменко, взятый на вооружение его учениками. Однако превращения состоялись, круговерть закончилась, и вдруг ясно понимаешь, что волшебства больше не будет. Усмиренный поначалу "Носорог" сам переходит в наступление. Он давит пафосом, вопиет об очевидном, ломится в открытые двери. Хорошие артисты тонут под спудом риторики, мало что сообщающей уму и ничего не говорящей сердцу. Смотришь и втайне надеешься: а вдруг стойкий Беранже все-таки расхочет быть человеком и начнет превращаться. Вот бы узнать, как Кирилл Пирогов умеет кричать носорогом...

Ведомости , 10 марта 2006 года

Олег Зинцов

Носороги беспокоят

Мастерской П. Фоменко не чужд умеренный абсурд

Появление “Носорога” в Мастерской П. Фоменко способно удивить. От этого театра меньше всего ждешь социальных высказываний - а пьеса Эжена Ионеско, как ее ни ставь, диагноз. Спектакль как таковой удивляет меньше.

Кстати, совпадение с московскими театральными поветриями тоже не в правилах Мастерской. А “Носорог” - явно сезонное обострение: не так давно этот текст поставил в Театре у Никитских ворот Марк Розовский. Не вполне сообразно и то, что премьеру выпустил режиссер Иван Поповски. Может, ему и надоело слыть эстетом и мастером поэтического театра, но в “Носороге” его изысканный режиссерский почерк смотрится обычным чистописанием.

“Носорог” - пьеса одной идеи: драматург предъявляет нам матрицу, механизм и типы передачи социальной инфекции, которую можно конкретизировать (фашизм, коммунизм и т. п.), но Иван Поповски вслед за Ионеско хорошо понимает, что делать этого не стоит - схеме лучше остаться схемой, актуальные намеки ни к чему.

Уместней намеки культурные. Например, магриттовские люди в котелках и без лиц, появляющиеся в самом начале спектакля, чтобы сразу же подзвучить носорожьим рыком стилизованный пейзаж “милой сердцу Франции” с маленькой площадью и аккуратными домиками на фоне ненатурально синего неба (сценограф Ангелина Атлагич).

Следующее за этим дефиле персонажей пьесы было бы прелестным, когда б не взятый постановщиком темп: выходя на сцену, чтобы бросить монетку в музыкальный автомат, артисты играют так, словно в запасе у всех нас вечность.

По этой режиссерской увертюре отлично видно, что за рояль сел маэстро. Но чем дольше тянется спектакль, тем сильнее подозрение, что увертюрой он все уже сказал. Безмятежная картинка и тревожный звуковой фон - та безупречная иллюстрация, к которой Ивану Поповски добавить больше нечего.

Оставшиеся три с половиной часа приходится скучать не потому, что что-то не так поставлено или сыграно, а просто оттого, что режиссер педантично возводит исходную и вполне самодостаточную странность в ранг монотонного, механистического повторения. Люди превращаются, превращаются, превращаются в носорогов, но все, что можно сказать по данному будничному для пьесы поводу, - эка невидаль.

Это очень недурно в смысле анализа текста Ионеско - спектакль представляет нам ровно тот мир, который описывается умопостроениями Логика (Карэн Бадалов): “Все кошки смертны, Сократ смертен, следовательно, Сократ - кошка”. Проблема в том, что при таком тонком понимании сути дела из театрального действия нечаянно вычитается всякая неожиданность: двухмерность персонажей Ионеско исправно перенесена на сцену, и уже через 15 минут после начала у нас не остается поводов для удивления.

Играть, проще говоря, больше нечего и незачем, а потому спектакль начинает здорово напоминать доказательство аксиомы.

Можно, конечно, пошутить, преобразив благородную Галину Тюнину в комическую толстуху и заставив ее бегать в исподнем вокруг сцены, - но это отдельное и, в общем, довольно специфическое веселье. Можно поваляться в грязи и водорослях, как Жан - персонаж Олега Ниряна, который становится носорогом на глазах у своего друга Беранже (Кирилл Пирогов), но ничего другого мы от него и не ждали.

При таком положении вещей совершенно нормально, что почти нет развития и в главной роли - Кирилл Пирогов от начала до конца играет Беранже обаятельным малахольным пьяницей, который всю дорогу силится продрать глаза и уяснить свое место в пейзаже, но никак не может этого сделать, благодаря чему и остается человеком. Это, опять-таки, довольно уместная трактовка, но явно не из тех, за которые непременно стоило бы выпить.

Коммерсант , 10 марта 2006 года

Сопротивление носорожеству

В театре "Мастерская Петра Фоменко" поставили "Носорога" Эжена Ионеско. В классической абсурдистской пьесе про то, как психоз овладевает массовым сознанием, режиссер Иван Поповски сделал акцент на то, как этому психозу не поддаться. Спектакль смотрела МАЙЯ СТРАВИНСКАЯ.

Сначала актеры в костюмах в стиле пятидесятых с фирменной фоменковской легкостью перебирают на музыкальном автомате французские песенки, пляшут, дурачатся за столиками бистро. Кажется, что Иван Поповски напоминает о контексте создания "Носорогов" в послевоенной Франции, еще стыдящейся того, как легко сдалась она фашизму, не столько его армии, сколько его умственному порядку. В городе появляются таинственные толстокожие, в которых постепенно и со все большей охотой превращаются все жители – в этом справедливо видели метафору зарождения фашизма, тоталитарного общества. Но от любых политических аллюзий режиссер тут же и демонстративно уходит, оправдывая себя цитатой из Ионеско, напечатанной в программке: "Я просто описывал – феноменологически – процесс коллективного перерождения".

Французский шансон смолкает, когда на сцене появляются как будто сошедшие с картин Магритта трое мужчин в черных костюмах и котелках, с замотанными в ткань лицами. Они ревут в микрофоны, как бурятские шаманы. Это последняя уступка режиссера залу – после того, как по городу проносится два носорога, а может, один – с рогом или с двумя, африканский или индонезийский, игра во Францию пятидесятых сходит на нет и уступает место сосредоточенному погружению в абсурдистские диалоги персонажей Ионеско.

Носорожество интересует всех, все говорят о носорогах, лишь один пьянчужка Беранже остается совершенно безразличным к происходящему. В исполнении Кирилла Пирогова он выглядит неуверенным юношей, который не готов поддаться каким бы то ни было принципам, которых более чем достаточно у окружающих. Он готов повторять за ораторствующим перед ним Жаном (его играет Олег Нирян) концы его фраз, как загипнотизированный, но даже эти слова звучат в его устах как обрывки эха. Переломным моментом становится преображение Жана. Став носорогом, он с тем же пылом объясняет свое стремление к природе, мастерит рукотворное болотце, вымазывается в грязи, хрипит, чешет хребет, бодается рогом. И Беранже, хоть и с видимым трудом, вновь механически повторяет за ним обрывки его новых доводов.

Жители городка сдаются толстокожим, сначала от безвыходности – носорожество распространяется как болезнь, потом примыкают к большинству от одиночества. Последние одиночки спасаются любовью, как пытаются спастись Беранже и его подруга Дэзи. Но вскоре и она уступает обаянию животной силы. Когда подруга начинает, покорная общему инстинкту, бегать по кругу, как дрессированная лошадь по манежу, Беранже сдается. Он удивляется, как мог он не замечать раньше, что носороги прекрасны. Но даже капитуляция не может превратить его в носорога, как бы он ни искал нарост у себя на лбу.

Для Ионеско бедняга Беранже был образцом человека, чуждого любому порядку, что естественному, что извращенному. Иван Поповски делает его чуть ли не романтическим борцом с общим отупением, с массовым сознанием, когда оставляет его одного на сцене, а за спиной его ползут зеленые надписи: "носороги, носороги, носороги". Удивительным образом этот персонаж французских пятидесятых и советских семидесятых, для которого главное не победа, а неучастие, оказывается абсолютно современным. Только аутист с ватным характером оказывается единственным, кто способен сопротивляться общей заразе. Жаль только, что эта простая мысль была высказана с таким пафосом.

Итоги , 13 марта 2006 года

Марина Зайонц

В мире животных

Иван Поповски поставил в "Мастерской Петра Фоменко" "Носорога" Эжена Ионеско

Пьеса Эжена Ионеско "Носороги" стала в этом сезоне подозрительно популярной. Не так давно ее поставил Марк Розовский, режиссер из поколения "шестидесятников", не понаслышке знающий, что такое тоталитарный режим и опасности коллективной мутации сознания. А в "Мастерской Фоменко" за Ионеско взялся молодой режиссер Иван Поповски. До сих пор он предпочитал театр поэтический, но вот отчего-то выбрал этих политически памфлетных "Носорогов", сократив их количество на афише до единственного числа. Так, надо думать, хотели обобщить случай, происшедший с жителями маленького французского городка. Они вдруг ни с того ни с сего стали превращаться в носорогов, кто-то начал первым, другие, чтобы не отставать, подхватили, и понеслось.

Ионеско написал эту пьесу в 1958 году, память о фашизме (ну или о сталинском режиме, как, впрочем, и о любом другом тоталитарном) была, что называется, свежа, и автор темпераментно, зло и страстно описывал процесс массового перерождения. Он хотел показать, как легко и страшно люди теряют человеческий облик, становясь носорогами, фашистами и так далее - тут каждый волен вообразить свое. Иван Поповски, как уже говорилось, любит театр поэтический, вот и эту идеологизированную пьесу он лишил однозначности, наполнил ее милыми сердцу (и уже привычными в этом театре) симпатичными деталями и подробностями. Придумать придумал, но не слишком справился. Деталей, виньеток и психологических пауз оказалось так много (спектакль идет 3 часа 40 минут, и это точно ему во вред), что мысль авторская едва не утонула во всем этом красочном многообразии.

Первый акт почти весь и состоит из набора изящных штучек и выдумок. Тут тебе и танцы на городской площади в яркий солнечный день (картинка, как будто скопированная с полотен Рене Магритта), и дивные переходы большой мастерицы Галины Тюниной из одного образа в другой, и забавные игры вокруг плюшевой кошечки. При этом три человека без лиц (они замотаны белыми бинтами) время от времени подходят к микрофону и изображают звериное рычание. Как быть с этими носорогами на сцене, Поповски не очень придумал, вернее, придумал не слишком интересно. И вой этот, и бесконечная беготня персонажей вокруг декораций ничуть не пугают, от них хочется с досадой отмахнуться, хотя бы потому, что наряду с этими постановочными пустяками есть у Поповски сцена, по-настощему страшная. Когда Жан (Олег Нирян), друг главного героя, на наших глазах становится животным - снимает одежду, сладострастно вываливается в грязи и убегает на волю. Актер удивительно сильно сыграл здесь как раз то, о чем мечталось автору, - процесс превращения человека в нечто массообразное, бессмысленное. В длинном, пока еще расползающемся спектакле это был лучший момент.

В пьесе Ионеско носорогами стали все, кроме одного человека, беспечного пьяницы Беранже. Он, может, и хотел бы быть, как все, но у него не вышло. У таких безответственных граждан никогда не получается угнаться за модой. В Интернете на форуме "Мастерской" кто-то из зрителей написал, что герой этой пьесы напоминает ему драматурга Александра Володина. Ассоциация удивительно точная, но, конечно, не единственная. Кирилл Пирогов играет Беранже в общем-то хорошо, правильно играет, вот только не крупно. Его героя сопоставлять ни с кем не хочется.

НГ , 15 марта 2006 года

Григорий Заславский

Носороги среди нас

Иван Поповски поставил в «Мастерской Петра Фоменко» драму Эжена Ионеско

На премьере, которую в воскресенье сыграли в Центре им. Мейерхольда, один критик вспомнил забаву времен своего детства: выкрутив руку или причинив еще какую иную боль, обидчики требовали, чтобы жертва кричала что есть мочи: «Я рожаю носорога, я рожаю носорога!» В пьесе Ионеско носорогами не рождаются – носорогами становятся. Это превращение проходит почти безболезненно. А воспринимается – как счастье.

Сам внешний вид сцены и беззаботные разговоры героев не предвещают ничего дурного. Белые свежевымытые фасады, аккуратные костюмы и платья ладно сидят на подтянутых молодых фигурах (сценография и костюмы Ангелины Атлагич). Крик, вернее – рык носорога, кажется бредом, вернее, проще – нелепой фантазией. Но – нет. Мирный труд работников канцелярской конторы прерван известием о страшном преображении коллеги, а через мгновение паника охватывает всех. Начало похоже на анекдот, фарс, но через мгновение происходит резкое погружение в омут философских и экзистенциалистских вопросов о свободе, о смысле свободы, об обществе и индивидууме.

Люди превращаются в носорогов. Сперва – поодиночке, затем напасть приобретает массовый характер. Причем – опять же поначалу – мучительно переживают случающиеся превращения и те, которые превращаются, и те, которых эта чаша пока что минует. Со страхом, откашливаясь, прислушиваются к происходящим в организме процессам, пугаясь хрипоты в голосе или появления шишки на лбу.

Сперва кажется, будто бы постановщик метит в наши нынешние страхи относительно распространения птичьего гриппа. Затем на память приходит спектакль самого Петра Фоменко «Безумная из Шайо» по пьесе другого французского интеллектуала – Жана Жироду. «Носорог» продолжает «тему».

Стоит вспомнить, что одним из первых «Носорогов» (обыкновенно название пьесы Ионеско переводят у нас во множественном числе) поставил Жан-Луи Барро, его спектакль был антивоенным, антифашистским, поскольку вышел по горячим следам только что закончившейся войны. Сам Барро играл Беранже, и это был рассказ о подлости капитуляции, на тему, быть может, особо болезненную для французов.

Поповски не случайно, конечно, из многих выбирает одного-единственного носорога. Его спектакль – про Беранже (Кирилл Пирогов), который не смыкается с другими, человеческий индивидуум – с человеческим множеством. Про то, что человек вообще не равен обществу, и ценность его человеческая – только вне этого самого общества. И неважно, что это за общество, – потребления или равных возможностей, тоталитарное или демократическое… Разве только фашизм не любит «не таких, как все»?! А демократия любит?

Выходит очень романтический конфликт (в смысле – из эпохи романтизма перекочевавший в наши «практические» времена), сродни тем, что так увлекали Поповского прежде – в поэтических драмах Цветаевой или Брюсова.

Под конец Беранже вроде бы уже готов пережить болезненные и одновременно радостные муки перерождения, но – не может. В этом – трагедия несмыкания.

«Носорог» – история, в которой, разумеется, на первом плане протагонист Беранже, но одновременно Поповски сумел даже небольшие по объему роли распределить среди лучших актеров «Мастерской…». Дорого стоят несколько выходов Галины Тюниной или Карэна Бадалова, и, конечно, следует отметить появление в спектакле «Мастерской…» приглашенной из «Сатирикона» Натальи Вдовиной, получившей роль, равную по масштабу когда-то сыгранным ею на сцене «Сатирикона» Джульетте и Стеле из «Великолепного рогоносца». Дэзи, ее героиня, не выдерживает, убегает к «своим», к «нашим», а Беранже в этот самый момент понимает, что опоздал на этот поезд.

Беранже Кирилла Пирогова предстает в «Носороге» почти классическим героем-неврастеником, героем безгеройного времени, оказавшегося перед выбором, который по плечу титанам да стоикам.

«Носорог» Ионеско – это «Мы» Замятина наоборот. Только здесь анималистическая метафора стада доведена до «естественного» завершения.

Стоит заметить: театр сегодня, неожиданно, кажется, и для себя самого, вернулся к «первобытной» серьезности. Наперекор моде заводит со сцены речь о сложных материях – о свободе, о праве на индивидуальную несхожесть, не боясь показаться скучным или несовременным.

Весомый вклад в развитие "театра абсурда" сделал румынский драматург Э. Ионеско.

"Он всегда оставался поэтом, потому что его одиночество осаждали трагические образы. Его театр наполнен символами, но образ всегда предшествовал значению".

Французский писатель Ж. Готье назвал его "не поэтом, не писатель, никак драматургом, а проказником, мистификатором, болтуном и лжецом".

Болгарский литератор А. Натев объяснил успех Ионеско изобретательностью и саморекламой.

Г. Бояджиев писал, что цель Э. Ионеско "цинично посмеяться над человеком... вырвать ее из современности.... убить в ней общественное начало, затянуть во мрак.... И оставить один на один с животным инстинктом".

Французский драматург Эжен Ионеско родился 26 ноября 1909 в г.. Слатине, неподалеку от Бухареста. Отец его был румыном, мать - француженкой. В 1913 году семья переехала в Париж, с которым Э. Ионеско-старший связывал надежду на успешную юридическую карьеру. Через 2 года, оставив жену с двумя детьми, он вернулся в Румынию, где начал заниматься адвокатской практикой, а через некоторое время у него появилась новая семья. Забота о первой семье легла на плечи матери, вынужденной браться за любую работу, чтобы прокормить детей. Мать стала для Ионеско прообразом человеческого одиночества.

Но, несмотря на трудности, детство оставило в его памяти впечатление непрерывного праздника - "праздники без причины". "Это, - вспоминал позже Ионеско - время чудес или чудесного; будто из тьмы вынырнул сияющий, новенький и вовсе странный мир. Детство закончилось в тот момент, когда вещи перестали быть странными. Как только мир начал казаться вам знакомым, как только вы привыкаете к собственному существованию, вы стали взрослыми ". Заповедным" райским уголком "стала для Эжена ферма" Мельница "в местности Ла Шапель-Антенез, где он провел два года, с 1917 по

1919. Наслаждаясь "абсолютной" полнотой жизни, чувствовал себя центром мироздания, неизменным и вечным. Сюда, желая хоть как-то вернуть "потерянный рай", он посетил и во взрослой жизни. Одна из таких поездок была связана со съемками фильма по автобиографическим романом "Одинокий", где автор сыграл роль главного героя.

"Праздник детства" закончилось в 1922 году, когда Эжен вместе с сестрой переехал в Бухарест. Жизнь в столице Румынии было омрачено постоянными конфликтами с отцом - эгоистичной и деспотичной человеком, который постоянно вмешивался в дела сына. Однако тринадцати годам, проведенным на румынской земле, писатель был обязан и всем своим творением, и привлечением к другой культурной традиции, и первыми шагами на литературном поприще.

Посещение бухарестского лицея требовало серьезно заняться изучением английского языка, которой к тому времени он практически не знал. По мере же погружения в стихию нового языка, юноша все больше отстранился от родной, так что к концу пребывания в Румынии разучился писать литературным языком. Еще одним преимуществом обучения в бухарестском лицее было знакомство будущего драматурга с другой политико-воспитательной системой, которая обеспечила ему стойкий иммунитет против любой идеологии. Писатель иронизировал: "В детстве я пережил большое потрясение. Во Франции, в сельской школе меня учили, что французская, которая была моим родным языком, лучшая язык в мире, а французы - храбрые, они всегда побеждали своих врагов. В Бухаресте я узнал, что мой язык - румынский, что румыны всегда побеждали своих врагов. Для этого оказалось, что не французы, а румыны лучшие. Большое счастье, что я не оказался за год в Японии ".

1929 Эжен поступил в Бухарестского университета, где вопреки воле отца, который хотел, чтобы сын стал инженером, изучал французскую словесность. Студентом начал публиковаться. Сборник элегий, выданный 1931 и написан на румынском языке, был первым и последним обнародованием стихотворных опытов. В университетскую время Э. Ионеско выступил и как литературный критик. Среди работ того времени выделились два эссе, в одном из которых автор отстаивал значимость румынской литературы, а в другом наоборот - упрекал ее за второстепенности. Итогом деятельности молодого критика стала книга статей, вышедшей в 1934 году под названием "Нет".

Найдя писать в Париже докторскую диссертацию на тему "Грех и смерть во французской литературе после Бодлера", писатель поспешно покинул Бухарест. Однако десять лет он провел в скитания между двумя родиной.

"75-летний драматург, - писал австрийский писатель Герхардт Рот, - жил в швейцарском городке Санкт-Галлен. Однажды он назначил мне свидание в местной типографии, где в течение десяти лет время от времени рисовал картины. Типография - разделено перегородками помещения, вымощен известью и освещенное неоном. На стенах - яркие картины Ионеско, напоминающие веселые детские рисунки. Сам драматург - в синем запятнанному халате - сидел перед стаканчиками с красками. Он говорил, что любит работать в типографии под ритмичный грохот машины рядом с рабочими, потому что не терпит одиночества. И добавил, что очень любит жизнь, любит людей, но своим творчеством приблизился к границе Молчание ".

Все произведения Э. Ионеско - сложные и непонятные, насыщенные философской проблематикой.

Появление "Лысой певицы" стала новым периодом жизни, заполненным профессиональной литературным трудом. Вслед за ней вышли произведения, прославившие эстетику "театра абсурда": "Урок" (1950), "Стулья" (1951), "Жертвы долга» (1952), "Этюд для четырех" (поч. 50-х), " бескорыстный убийца "(1957)," Носорог "(1959)," Воздушный пешеход »(1962)," Король умирает "(1962) и другие.

Пьеса "Лысая певица" - острая пародия на искусственный язык, на котором писали пособия для тех, кто изучал иностранные языки, вызвала 1950 шок среди парижской публики. Автор же сразу прославился как самый экспонент "театра абсурда". Диалоги в "Лысой певице» - это обмен банальностями, фразами, лишенными смысла. То, что было скрыто под поверхностью жизни - опустошенность будничного существования, изолированность, отчуждение человека в повседневности, где существование превращается в механическое, автоматизированное, неосмысленное, - якобы выводилось на поверхность самой абсурдности языка, структуры пьесы.

Следующая пьеса «Урок» (1951) - это сатира, кульминационный акт грубости.

"Стулья" (1952) - трагический фарс о паре пожилых людей, которая ждала визитеров, которые никогда не придут. Здесь сосредоточением главного внимания на предметах акцентировалось внимание на процессе дегуманизации современной жизни. Драматург, по его словам, изобразил ситуацию умирания, когда мир исчезал. Пустые стулья - сценическая метафора. Она соединила классическое экзистенциальное Ничто с известным экзистенциальным состоянием души. Кроме того, поскольку пустые стулья будто заполняли желанными посетителями - это еще и метафора иллюзий, которыми человек заполнял пустоту бытия, метафора жизненной гордости.

В произведении "Воздушный пешеход" главный герой - творец пьес Беранже - днем негаданно взлетел над землей. Гамма ощущений, возникшая во время этой "воздушной" прогулки, воскресила упоминания о его собственных "полеты". Это символический момент, потому что полет Беранже - символ того духовного подъема, в момент которого переродился мир, став ласковым и светлым, а человек - свободной от тошноты жизни и страха смерти. Полет возродил в Беранже ребенка, открыв в нем единство полноты и легкости.

В пьесе "Жертвы долга" какой Шуберт совершил необычную прогулку - он проложил путь и к вершине, и в бездну. Но и на дне пропасти герой нашел "чудо" - вогнеквитковий дворец, окруженный сказочными цветами и каскадами потоков, которые переливались.

Сюжет в драме "Король умирает", по словам драматурга, сотканный из его собственного опыта, стал "практическим курсом смерти". В начале произведения король Беранже Первый поставлен в известность о том, что в конце пьесы он умрет, робко сказал: "Яумру, когда захочу. Я король и решаю я". А в последней картине он, как примерный ученик, отдался смерти. В его жизни было две женщины: Мария и Маргарита. Любимая Мария поддерживала в короли затихающий огонь жизни. Маргарита, наоборот, с безразличием акушерки "перерезала пуповину", связывающую Беранже с миром. В борьбе двух жен за душу Беранже прослеживался фрейдистский поединок глубинных начал личности - Эроса и Танатоса, без сознательного стремления к любви и к смерти.

В других пьесах Э. Ионеско высмеивались ценности супружеской жизни, конфликты, возникавшие между родителями и детьми.

На родине и за рубежом вырос спрос на драмы художника. Автор получил многочисленные премии, в 1971 году был избран членом Французской академии.

Кроме трех десятков пьес, литературное наследие Ионеско включила прозу (сборник рассказов "Фотография полковника" (1962), роман "Одинокий"), дневниковые заметки "весне 1939 года", эссе, статьи, выступления. Но все же центральное место в его творчестве Йоско, по праву, принадлежали драматургии. Смерть художника 1994 в определенной степени стала итоговой чертой целой эпохи в развитии мирового театра.

Его пьесы существенно отличались от произведений других ггоедставникив "театра абсурда". Индивидуально-стилевые доминанты творчества Э. Ионеско:

o трагифарсовисть;

o фантасмагоричность;

o одновременность и перехреснисть двух и более диалогов с объединением их в определенных местах в один метадиалог;

o искусство предельно холодное и равнодушное к человеку;

o стимулирование активности зрителей только на разгадывание своих головоломок, загадок, туманной метафоричности системы, которая предусматривала множественность толкований;

o абсурдные ситуации как способ организации художественного материала;

o отсутствие персонажей с правдоподобной психологией поведения;

o неопределенность, безликость места действия произведений, нарушение временной последовательности;

o использование приема одновременного развертывания двух, трех, а иногда и больше диалогов, абсолютно далеких по теме разговора, что совпадали в определенных местах;

o важные проблемы - любовь, смерть, удивление, бред;

o стремление лишить своих "героев" любого намека на собственную психологию, сделать их взаимозаменяемыми, персонажами без характеров, марионетками, моделями, "архетип мелкой буржуазии";

o герои - это конформисты, которые существовали при всех условиях, в любые времена, при любой власти. Они двигались, мыслили чувствовали вместе.

Доминирующее место в творчестве Е. Ионеско принадлежало пьесе "Носороги".

В обществе XX века разработаны целые механизмы воздействия на человеческое сознание с целью управлять человечеством, манипулировать им, превращать людей в послушных кукол. Именно поэтому в настоящее время возникла необходимость в защите человеческой индивидуальности, в предупреждении о тех угрозах, которые ждали человека. Дух коллективизма неизменно действовал в одном направлении: он открыл личность в стихии безличного, убил индивидуальность, а, значит, и человека. Именно так - в тесной связи с потерей человеческого облика - изображен феномен массового обезличивания общества в пьесе "Носороги". Пьеса пронизана критикой деиндивидуализации, автоматизма, конформизма, мещанства и одновременно глубокой болью за человека и его внутренний мир.

Фантастически абсурдный сюжет повального превращения людей в носорогов, однако, имел вполне реальный корень в политической жизни Европы 30-х годов. В предисловии к драме Э. Ионеско отметил, что толчок к ее написанию дали впечатление французского писателя Дени де Ружмона, которые он принес с демонстрации нацистов во главе с Гитлером в Нюрнберге в 1936 году. "Дени де Ружмон, - рассказывал драматург - видел эту толпу, которую постепенно захватывала какая-то истерия. Издалека люди в толпе как сумасшедшие выкрикивали имя этой страшной человека. Гитлер приближался, и с его приближением нарастала волна этой истерии, которая захватывала все новых людей ". Этот рассказ очевидца действительно содержала в себе зародыш содержания "Носорогов". В ней распознавали две главные тематико-сюжетные линии пьесы - развитие коллективной истерии (в драме - эпидемии "оносороження") и иррациональный сопротивление одиночки массовому психозу (в драме он воплотился в образе Беранже).

Однако, кроме рассказа очевидца, толчком к написанию драмы "Носорог" стал эпизод из жизни самого автора. Он стал свидетелем массовой истерии на городском стадионе во время выступления Гитлера и чуть сам не подвергся ей. Увиденное вызвало у драматурга глубокие размышления. Конечно, на стадионе те, прежде всего нацисты, для которых все, что говорил Гитлер, было их убеждению, фанатичной верой. Но большинство, конечно, - это временно ослеплены люди, которых просто использовали, "насилуя" их сознание.

Таким образом, драма "Носороги" - произведение, прежде всего, антифашистский, Антиной-цистський. По признанию самого Ионеско, он, как свидетель зарождения фашизма в Румынии в 30-х годах, действительно стремился описать процесс пацификации страны.

"Меня, - делился своими сомнениями драматург, - поражает успех этой пьесы. А понимают ли ее люди так, как следует? Распознают ли в ней тот Чудовищные феномен омассовления, в котором я веду речь? А главное, все ли они являются личностями, обладающими душой, единственной и неповторной? "

Свою пьесу "Носорог" Э. Ионеско назвал трагифарсом. Именно с помощью фарсовых средств и приемов драматург подчеркнул трагический смысл существования. Основное средство - трагикомический гротеск, одновременно подчеркнул смысл страшного явления и обнажил комично абсурдную риса (превращения людей в носорогов).

Пьеса состояла из трех действий. В первом действии события происходили в Европе, в провинциальном французском городе, в котором "даже не было зоопарка". Однажды здесь начали происходить непонятные ужасные метаморфозы: люди превратились в носорогов, товстошкурих, равнодушных, самоуверенных, агрессивных. Сначала заметна обеспокоенность некоторых жителей. Как всегда, первыми забеспокоились журналисты. Люди, скрываясь от проблем, не думали о том, как предотвратить беду, а вели дискуссии относительно вида носорога - африканский он или азиатский.

Во втором действии ситуация осложнилась: появилась угроза массового оносороження, носорогами стали некоторые из сотрудников Беранже, а затем подробно, почти "реалистично", было изображено преобразования второго Жана.

В третьей абсурдная ситуация приобрела апогея: все, кто окружал Беранже, стали носорогами, рев носорогов звучал по радио, их изображения появились на картинах. И вот кульминация и одновременно финал произведения: абсурд стал нормой, норма - абсурдом. Все стали носорогами, и только один человек остался таким, каким был. И она не собиралась менять своих взглядов, изменять саму себя. И именно этот ее выбор внес в хаос определенный порядок: абсурд остался абсурдом, норма - нормой. Беранже сохранил свою человеческую сущность, следовательно, подтвердил способность человека противостоять злу, в данном случае - омасов-нию. Пусть он даже остался один, но мировой порядок сохранен.

В произведении сквозь видимый абсурд просвечивались скрытые философские проблемы:

o способности человека противостоять злу (в данном случае омасовленню)

o причины оносороження людей (по собственному убеждению, "заразился", втянули силой)

o человеческой склонности прятаться от неприятных очевидностей (носороги - это "миф", "мистификация", "иллюзия").

Для понимания многогранности проблем, поставленных в пьесе, в качестве литературно-художественного источники драматург назвал "Перевоплощение" Кафки.

Процесс "оносороження", превращение людей в пьесе прошел несколько этапов:

o появление одного носорога как реакция на него жителей города

o реакция жителей города на нескольких носорогов как на неоспоримую реальность, от которой никуда не деться;

o эпидемия "оносороження" большинства представителей города, искажения всех норм морали, мировоззренческих позиций.

Анализируя персонажей, драматург акцентировал внимание на внутреннем мире личности. Изобразив преобразования одного из центральных героев, Жана, автор с помощью "оносорожених" лозунгов воспроизвел динамику роста внутреннего чудовища и его последующего торжества над цивилизованной и гуманной частью личности. Превращен Жан провозгласил печально истины - культ первоначальной энергии, красоту силы, необходимость смести моральные барьеры и восстановить вместо них "законы джунглей".

Образы в произведении носили определенную смысловую нагрузку. Кан - сноб, который безоговорочно преклонялся перед модой, манерами, вкусами, прежде всего, что было принято в аристократической среде.

Ботар - человек, который все отрицала, скептик, ни во что не верил. Но такой скептицизм - это не следствие убеждений, а удобная жизненная позиция: особо не вмешиваться, не думать над жизненными явлениями. Столкнувшись с негативным явлением, осознав опасность, такие люди пытались во всем обвинить других. Дударь - антагонист Ботар. Он, наоборот, пытался понять логику явлений, теоретизировать их. Госпожа Беф - проявление слепой веры в того, кого любят. Логик - демагог в первоначальном, обнаженном виде. Его выражение "Все коты смертные. Сократ смертен" - стала формулой любой демагогии. Дези - пример человека, который не смог устоять перед силой, напором, какой-то степени и привлекательностью явления, стало массовым. Имея здоровые нравственные задатки, Дези все же слишком практична, переоценивали роль силы. Дези оскорбила г Папильйон, вызвала подавленное состояние тайно влюбленного в нее Дударя, ускорив их преобразования в носорогов.

Тем самым Э. Ионеско подчеркнул, что те или иные впечатления на бытовом уровне, например, неразделенная любовь, также очень часто влияли на решение человека что-то изменить в своей жизни.

Таким образом, только один из героев не поддался "оносороженню". Это Беранже, который имел устойчивые моральные принципы, которые для него несомненны, которым верил, пусть даже интуитивно, руководствуясь не теорией, а жизненной практикой. Герой имел ясный ум, не загроможден схоластикой, оторванной от реальности. Он не боялся рассуждать и высказывать мысли, которые не совпадали с мыслями обычных людей, то есть имел свободное и независимое мышление. Все это сделало его индивидуальностью, хотя и давалось герою очень нелегко.

Э. Ионеско предупреждал: "" Носорог "- антифашистская пьеса, но это еще и пьеса, направленная против тех эпидемий," одеваются в одежду "различных идей, не становясь при этом менее опасными эпидемическими заболеваниями". Но как каждый выдающееся произведение, пьеса "Носорог" побудило к более глубокому и широкому толкованию ее содержания, она - одновременно и обобщения, исследование процесса программирования, бомбежки любой нации определенной идеологической теории. Драматург раскрыл все этапы этого процесса от его появления до конца. Итак, произведение направлено против всех видов истерии, против попыток омасовлення, оносороження человека, хотя в реальной жизни бывало очень нелегко отличить правду от демагогии. По тональности пьесы чувствовалось, что автор воспринимал это явление не только как позор нации, но и как ее беду, трагедию. И он стремился проникнуть еще глубже, до уровня обычной, обычного человека и отыскать причины ее неспособности сопротивляться попыткам повлиять на его сознание.

Пьеса «Носороги» отображение человеческого общества, где озверение людей - закономерный результат социального устройства. Главный герой пьесы - Беранже становится свидетелем того, как жители небольшого провинциального городка превращаются в носорогов. Беранже теряет свою любимую Дези, которая, наконец, пристала к стаду носорогов. Лишь неудачник и идеалист Беранже до конца сохраняет свое человеческое подобие и находит мужество до конца оставаться человеком. В «Носорогах» впервые появляется характер, герой-одиночка, который противостоит силам тоталитаризма. Первые зрители и критики увидели в «Носорогах» прежде всего антифашистскую пьесу, и болезнь жителей маленького городка ассоциировалась с нацистской чумой. Со временем Йонеско так объяснял замысел своего произведения: «Носороги» - без сомнения, антинацистское произведение, но прежде всего это пьеса против коллективных истерий и эпидемий, которые кроются под личиной ума и идей, но не становятся от этого менее серьезными коллективными заболеваниями, которые оправдывают разные идеологии». Йонеско не возражает, что авангардный театр - это театр для элиты, поскольку это театр поиска, театр-лаборатория. Но драматург убежден, что элитарность такого театра - не причина, чтобы препятствовать его существованию, поскольку он отображает определенную духовную потребность, которая зародилась в обществе. С точки зрения Йонеско, искусство по своей природе является благородным, поскольку защищает индивидуальность от стадности. Как писал Йонеско, «настоящее благородство есть не чем другим, как стремлением к свободе». Драматург выступал против заангажированности искусства»… Важной задачей в искусстве он считал открытие огромных пространств, которые находятся внутри нас самих. Образцом театра Йонеско служил футбольный матч с его непредсказуемостью, динамизмом, драматизмом, наслаждением от игры как таковой. Пьеса удостоверила отход Йонеско от сатирической направленности и относительной конкретности изображения. «Носороги» - наиболее полное воплощение пессимистических идей драматурга, знакомых читателю и зрителю по его ранними произведениям. В пьесе драматург создал картину тотального уничтожения и повторил традиционный для театра абсурда мотив неизбежности смерти. В 1970 г. Йонеско был избран членом Французской академии. В 1972 г. поставлена его новая пьеса «Макбет». Кроме пьес, Йонеско написал также роман и несколько серий детских книжек. Умер драматург в Париже 28 марта 1994 г. Йонеско - признанный метр французской литературы, один из основателей «драмы абсурда», классик, в котором, по выражению французского критика С. Дубровского, французы видят «едкого наблюдателя, безжалостного коллекционера человеческой глупости и образцового знатока дураков».

Цель: ознакомить учащихся с жизнью и творчеством французского драматурга Э. Ионеско; дать понятие о «драме абсурда»; раскрыть символический смысл сюжета драмы «Носороги»; прокомментировать ключевые эпизоды драмы с выражением собственной оценки изображённого в них; воспитывать стремление к сохранению индивидуальности; обогатить духовно-нравственный опыт и расширить эстетический кругозор учащихся. оборудование: портрет Э. Ионеско, текст драмы «Носороги». Прогнозируемые

Результаты: учащиеся знают основные этапы жизни и творчества Э. Ионеско, содержание изучаемой драмы; определяют понятие «драма абсурда»; объясняют значение завязки действия; комментируют ключевые эпизоды драмы с выражением собственной оценки изображённого в них; формулируют проблемы, поставленные драматургом. тип урока: изучения нового материала.

ХОД УРОКА

I. Организационный этап

II. Актуализация опорных знаний

Слушание нескольких творческих работ (см. Домашнее задание предыдущего урока)

III. Постановка цели и задач урока .

Мотивация учебной деятельности

Учитель. Французский писатель Эжен Ионеско - известный драматург, один из ярчайших представителей театрального течения абсурдизма. Драматические произведения Эжена Ионеско наполнены абстрактными образами, в большинстве своём воплощающими в себе идею неприятия тоталитаризма и угнетения личности.

Несмотря на явную своеобразность и оригинальность образов, персонажей, идей и сюжетных линий, сам Ионеско заявлял, что его пьесы совершенно реальны. реальны в такой же степени, как абсурдна жизнь, в этих пьесах изображённая. Этот авторский подход убедительно показывает нам, насколько философичны взгляды. В числе самых известных произведений писателя - пьесы «лысая певица», «Носороги», «Бескорыстный убийца», «Воздушный пешеход», «Бред вдвоём», «Жажда и голод», «человек с чемоданами». авторству Э. Ионеско также принадлежит множество рассказов, эссе, воспоминаний, статей об искусстве.

Многие из пьес Эжена Ионеско с трудом поддаются трактовке и могут с одинаковым успехом рассматриваться с совершенно разных точек зрения. тем не менее, каждое драматическое произведение Э. Ионеско посвящено жизни как таковой, её сложности, полноте и многообразию. И сегодня на уроке вы убедитесь в этом.

IV. Работа над темой урока

1. вступительное слово учителя

Французский драматург румынского происхождения Э. Ионеско (1909-1994) вошёл в историю мировой литературы как ярчайший теоретик и практик «театра абсурда». термин «театр абсурда» ввёл мартин Эсслин в 1962 г., желая дать название драматургии с алогичным бессмысленным сюжетом, представляющей зрителю совмещение несовместимого. многие литературоведы XX в. видели истоки жанра в авангардистских литературных и философских направлениях, в частности в дадаизме. Главными основами дадаизма были пропаганда бессистемности и отрицание каких бы то ни было эстетических идеалов. театр абсурда как раз и стал новой, разрушающей театральные каноны силой, не признававшей никакие авторитеты. театр абсурда бросал вызов не только культурным традициям, но и в какой-то степени политическому и социальному строю.

События любой пьесы абсурда далеки от реальности и не стремятся к ней приблизиться. Невероятное и невообразимое может проявляться как в персонажах, так и в окружающих предметах и происходящих явлениях. место и время действия в таких драматических произведениях, как правило, довольно сложно определить, тем более, что очерёдность и логика происходящего могут не соблюдаться. логики нет ни в поступках персонажей, ни в их словах. авторами-абсурдистами создаются нелепые фантастические картины, поражающие, пугающие, а иногда и веселящие своим вопиющим несообразием. Иррациональность - вот к чему стремится театр абсурда.

Эжен Ионеско считал термин «театр абсурда» не слишком подходящим. В своём выступлении, известном под названием «Есть ли будущее у театра абсурда?», он предлагал другой - «театр насмешки». В нём, по мнению драматурга, нарушены все психологические и физические законы, а персонажи - просто паяцы. Большинство классических произведений Э. Ионеско считал не менее абсурдными, чем образцы новой драматургии, к которым принадлежали его пьесы. Ведь реализм в театре условен и субъективен, так как в любом случае является плодом фантазии и творчества писателя.

2. выступление учащихся с «литературными визитками» о жизни и творчестве Э. ионеско

(Учащиеся составляют хронологическую таблицу жизни и творчества Э. Ионеско.)

Эжен Ионеско - французский драматург, писатель и мыслитель, классик театрального авангарда. Эжен родился 26 ноября 1909 г. в городе Слатине, румыния; в раннем детстве родители увезли его во Францию. До одиннадцатилетнего возраста Эжен жил в деревне ла Шапель-антенез. Жизнь в селе была счастливой для него, именно воспоминания о ней воплотились в творчестве повзрослевшего Ионеско.

В 1920 г. Эжен переехал в Париж, но прожил там не более двух лет. В возрасте тринадцати лет Ионеско вернулся в румынию, и до двадцати шести лет жил в Бухаресте. Влияние французской и румынской культур на мировоззрение будущего писателя и драматурга было противоречивым, двойственным.

Первым языком для Эжена стал французский. Воспоминания детства ярко и полно отразились в его произведениях. Однако последовавший в тринадцатилетнем возрасте переезд на родину в румынию привёл к тому, что Эжен стал забывать любимый французский. Первое стихотворение он написал на румынском языке, затем последовали французские и снова румынские стихи.

Начальный этап литературного творчества Ионеско ознаменовался дерзким памфлетом «Нет!» в нигилистическом духе. В нём Эжен показал единство противоположностей, сперва осудив, а потом похвалив трёх румынских писателей.

В Бухарестском университете Эжен изучал французский язык и французскую литературу, чтобы обрести способность к письменному творчеству на французском. С 1929 г. Эжен занялся преподаванием французского. В этот период начало зарождаться его литературное мастерство.

В возрасте двадцати лет Э. Ионеско вернулся в Париж, в этот раз с намерением прожить там долго. В 1938 г. он защитил в Сорбонне философскую докторскую диссертацию «О мотивах страха и смерти во французской поэзии после Бодлера».

Ещё во времена учёбы в университете Бухареста Эжен столкнулся с проявлением националистических и профашистских настроений, царивших в молодёжном обществе. Своим творчеством Ионеско старался показать неприятие этой «модной» тенденции. молодой писатель ненавидел любое проявление тоталитаризма и идеологическое давление на людей. Эту идею он воплотил в пьесе «Носороги», ставшую затем одной из самых популярных.

В 1970 г. Эжен Ионеско стал членом французской академии Наук. На счету Эжена уже было тогда множество пьес, а также сборников рассказов, эссе и биографических воспоминаний: «Фотография полковника» (1962), «Крохи из дневника» (1967), «Прошлое настоящее, настоящее прошлое» (1968) и многие другие. В 1974 г. Ионеско создал знаменитый «Отшельник».

2 1994 г. Эжен Ионеско скончался в Париже от тяжелой и мучительной болезни.

3. аналитическая беседа

Š что подтолкнуло драматурга к созданию драмы «Носороги»?

Š Какие другие толкования может иметь сюжет про «оносороже-ние»?

Š Сжато перескажите сюжет этой пьесы-драмы («по цепочке»).

Š В чём же заключается смысл массового «оносорожения» в произведении и сопротивление главного ? что скрывает в себе йонеско?

Š Как проблема человеческого своеобразия связана с идеей пьесы?

Š Прокомментируйте ключевые эпизоды драмы с выражением собственной оценки изображённого в них.

4. Проблемный вопрос (в парах)

Š Как вы думаете, что имел в виду Э. Ионеско, когда утверждал: «театр абсурда будет жить всегда!»? Согласны ли вы с его прогнозом?

V. Рефлексия . Подведение итогов урока обобщение учителя

Действие драмы происходят в небольшом провинциальном городе, его жителей представляют содержатели лавки и кафе, Домашняя хозяйка, чиновники из конторы, издающей юридическую литературу, логик и некий Старый господин, вероятно, составляющие «интеллектуальную элиту». В первом действии картина обыденной, убогой жизни городка прерывается внезапным громким появлением на улице носорога, вскоре, также с грохотом, в облаке пыли, вновь пробегает носорог - то ли этот же, то ли другой, что как раз рождает между персонажами спор касательно того, сколько рогов было у пришельца (-цев). Горожане оплакивают убитую огромным животным кошку, коробку с телом которой сопровождают подобием похоронной процессии; столь же комический эффект производят во втором действии дискуссия в конторе о том, появлялся ли носорог в городе, превращение в носорога одного из её служащих Бефа - он с нежно-торжествующим рёвом увозит от конторы пришедшую туда жену. Но во втором и в третьем действиях всё более нарастает зловещая атмосфера - по мере того, как работники конторы и вообще все жители города, за исключением одного, превращаются в носорогов. Их толстую кожу не пробьют ни сомнения, ни чувство сострадания. В этом они все одинаковы, отличаются лишь величиной и количеством рогов на голове - один или два рога…

Женевьеве Серро и д-ру Т. Френкелю

Серия «Эксклюзивная классика»

Перевод с французского Е.Д. Богатыренко

Печатается с разрешения издательства GALLIMARD, Франция.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Действующие лица

Домохозяйка.

Лавочница.

Официантка.

Лавочник.

Старый господин.

Хозяин кафе.

Месье Папийон.

Мадам Беф.

Пожарный.

Месье Жан.

Жена месье Жана.

Многочисленные головы носорогов.

Действие первое

Площадь в провинциальном городке. В глубине – двухэтажный дом. На первом этаже – витрина лавки. Войти в лавку можно через стеклянную дверь, поднявшись на две-три ступеньки. Над витриной большая вывеска «Бакалея». На втором этаже дома – два окна, по-видимому, из квартиры владельцев лавки. Таким образом, лавка находится в глубине сцены, но при этом слева, недалеко от кулис. Над крышей дома, где размещена лавка, вдалеке виднеется колокольня. Между лавкой и правой стороной сцены – уходящая вдаль улочка. Справа, немного наискосок – витрина кафе. Над кафе – этаж дома с одним окном. Перед кафе – терраса со столиками и стульями, доходящая почти до середины сцены. Над террасой свешиваются пыльные ветки дерева. Синее небо, яркий свет, белые стены. Дело происходит в воскресенье, около полудня, летом. Жан и Беранже садятся за столик на террасе.

Перед тем как поднимется занавес, слышится колокольный звон. Он прекратится за несколько секунд до поднятия занавеса. Пока занавес поднимается, через сцену, справа налево, молча проходит женщина, несущая под мышкой, с одной стороны, пустую корзинку для покупок, а с другой – кота. Лавочница открывает дверь своего магазинчика и наблюдает за ней.

Лавочница. А, вот она! (Обращаясь к мужу, который находится в лавке. ) Ох, ну и зазналась же! У нас больше покупать не хочет.

Лавочница уходит, сцена на несколько секунд пустеет.

Справа появляется Жан, а слева, одновременно с ним – Беранже. Жан одет очень аккуратно: коричневый костюм, красный галстук, накрахмаленный накладной воротничок, коричневая шляпа. У него красноватое лицо. Желтые ботинки хорошо начищены. Беранже небрит, без головного убора, непричесаный, в поношенной одежде; все в нем говорит о небрежности, он выглядит усталым, невыспавшимся; время от времени зевает.

Жан (подходя справа ). Беранже, вы все-таки пришли.

Беранже (подходя слева ). Приветствую, Жан.

Жан. Конечно, как всегда, опаздываете! (Смотрит на наручные часы. ) Мы договорились встретиться в одиннадцать тридцать. Сейчас уже почти полдень.

Беранже. Извините. Вы меня давно ждете?

Жан. Нет. Вы же видите, я только пришел.

Направляются к столикам на террасе.

Беранже. Ну, тогда я не чувствую за собой большой вины, раз уж… вы сами…

Жан. Со мной все иначе. Я не люблю ждать, не могу тратить время впустую. Поскольку вы всегда опаздываете, я специально пришел позже, к тому времени, когда, как я полагал, у меня появится шанс увидеть вас.

Беранже. Вы правы… вы правы, но…

Жан. Не станете же вы утверждать, что пришли к назначенному времени!

Беранже. Разумеется… я не могу этого утверждать.

Жан и Беранже садятся.

Жан. Ну вот, вы же понимаете.

Беранже. Что вы будете пить?

Жан. А вас что, уже с утра мучит жажда?

Беранже. Такая жара стоит, такая духота.

Жан. Как говорит народная мудрость, чем больше пьешь, тем больше хочешь пить…

Беранже. Если бы эти мудрецы сумели нагнать туч на небо, было бы не так душно и меньше хотелось бы пить.

Жан (внимательно глядя на Беранже ). А вам-то что? Вам же, дорогой мой Беранже, не воды хочется…

Беранже. Что вы имеете в виду, дорогой мой Жан?

Жан. Вы меня прекрасно понимаете. Я говорю о том, что у вас пересохло в горле. Это все равно, что ненасытная земля.

Беранже. По-моему, ваше сравнение…

Жан (перебивая его ). Вы, друг мой, пребываете в жалком состоянии.

Беранже. По-вашему, я выгляжу жалким?

Жан. Я же не слепой. Вы валитесь от усталости, гуляли всю ночь в очередной раз. Вы зеваете и ужасно хотите спать…

Беранже. Я выпил, и у меня немного болит голова…

Жан. От вас воняет алкоголем!

Беранже. Правда ваша, я немножко выпил!

Жан. И так каждое воскресенье, не говоря об остальных днях недели!

Беранже. Ну, нет, не каждый день, я же работаю…

Жан. А где ваш галстук? Вы его потеряли, пока развлекались!

Беранже (поднося руку к шее ). Ну, надо же, и правда, забавно. Куда я мог его деть?

Жан (вынимая галстук из кармана пиджака ). Вот, наденьте этот.

Беранже. Спасибо, вы так любезны.

Надевает галстук.

Жан (в то время как Беранже кое-как завязывает галстук ). Вы совершенно не причесаны! (Беранже пытается причесаться пальцами. ) Вот, возьмите расческу!

Вынимает из другого кармана пиджака расческу.

Беранже (беря расческу ). Спасибо.

Приглаживает волосы.

Жан. Вы не побрились! Посмотрите, на кого вы похожи.

Вынимает из внутреннего кармана пиджака зеркальце, протягивает его Беранже, тот смотрится в него и высовывает язык.

Беранже. У меня налет на языке.

Жан (забирает у него зеркальце и кладет его обратно в карман ). И неудивительно!.. (Берет расческу, которую протягивает ему Беранже, и тоже убирает в карман .) Вам грозит цирроз, друг мой.

Беранже (встревоженно ). Вы так думаете?..

Жан (обращаясь к Беранже, который пытается вернуть ему галстук ). Оставьте галстук себе, у меня их достаточно.

Беранже (с восхищением ). Ну, вы-то в полном порядке.

Жан (продолжая разглядывать Беранже ). Одежда вся мятая, ужас какой-то, рубашка отвратительно грязная, ваши туфли… (Беранже пытается спрятать ноги под стол .) Ваши туфли не чищены… Какое неряшество!.. Ваши плечи…

Беранже. А с плечами-то что не так?..

Жан. Повернитесь. Ну, повернитесь же. Вы прислонялись к стене… (Беранже вяло протягивает руку к Жану .) Нет, щетки у меня с собой нет. Не хочу оттягивать карманы. (Беранже все так же вяло похлопывает себя по плечам, чтобы стряхнуть белую пыль; Жан отворачивается .) Ой… Где вас так угораздило?

Беранже. Я не помню.

Жан. Скверно, скверно! Мне стыдно дружить с вами.

Беранже. Вы очень строги…

Жан. И не без причины!

Беранже. Послушайте, Жан. У меня нет никаких развлечений; в этом городе скучно. Я не создан для той работы, которой занимаюсь… каждый день по восемь часов в конторе, и всего три недели отпуска летом! К вечеру субботы я устаю, ну, и вы же понимаете, чтобы расслабиться…

Жан. Дорогой мой, все работают, и я тоже работаю, я, как и все на свете, каждый день провожу по восемь часов в конторе, у меня тоже всего двадцать один день отпуска в году, и тем не менее посмотрите на меня! Все дело в силе воли, черт возьми!..