Сюжеты пьес Островского особой разницы между собой не имеют. Автор постоянно повторяется, говоря на одни темы, не сильно задумываясь над вариациями. Чтение некоторых из них вызывает ощущение Déjà-vu: где-то уже это ранее встречалось, эту пьесу я уже читал. Отделаться от этого невозможно, пока действие не переходит к заключительной части повествования. И только там Островский позволяет себе изменить знакомые читателю обстоятельства. Трудно заранее предполагать, чем всё-таки закончится пьеса, но кто-то из действующих лиц должен умереть, по иному у остальных персонажей не получится обрести счастье. Не обходится у Островского и без афер. Надувательства цветут весьма бурно.
Порядочный человек от порочащих честь дел обычно стреляется. Так, например, принято у Льва Толстого. Совесть не даёт его героям покоя, заставляя тех прикладывать пистолет к виску или заканчивать жизнь другими насильственными способами. У Островского всё иначе. Чем более бесчестным человеком ты являешься, тем скорее тебе повезёт и тем скорее удачно женишься, да доживёшь до глубокой старости. Нужно лишь грамотно провернуть дело, сделав вид невинной овцы, страдающей от невыносимых условий, навязанных кем-то из доброхотов, в итоге оказавшихся в представлениях страдальцев исчадиями ада.
Всем известен образ тургеневской девушки (закрытой от всех личности, готовой на всё ради любимого) и некрасовской женщины (коня на скаку оставит, в горящую избу войдёт). Но никто не задумывался над островской девушкой, хотя её образ встречается в большинстве пьес Островского. Она глубоко несчастна, мнительна, пытается найти свет в конце туннеля и довольно часто его не находит, предпочитая продолжать плыть по течению, авось вынесет к нужному берегу. Развитие её образа обычно приводит к фатальным последствиям, либо к положительным, смотря как повернёт дело автор. Никогда заранее не знаешь, чем всё закончится, но одним из двух вариантов точно. Аналогично можно вывести образ островского мужчины, но над этим лучше не задумываться, поскольку более отвратительного человека трудно представить. И было бы всё печально, да Островский умеет при желании раздать всем по ведру радости, если не решался заполнить ёмкости горькими слезами.
Все кругом должны. Долг их не тяготит. Они шутят, ёрничают и трунят над самими собой. Досада редко гложет душу. Исправить положение никто не пытается. Надеются, что всё образуется без их участия. Никогда не предпринимают попыток заработать деньги. Неизвестно откуда появлялись средства на жизнь у простых людей. Единственный, кто получает наличность — это ростовщик. Но он фигура отрицательная. Тогда как его должники едва ли не вызывают к себе сострадание. Где в такой ситуации аплодировать непонятно.
Есть у Островского несколько достойных пьес. Им и стоит уделять внимание, тогда как практически все остальные повторяются. Можно хвалить автора за талант кратко и ёмко излагать мысли, но не стоит превозносить абсолютно все его произведения. Примечательного на самом деле мало. Понять нравы жителей Российской Империи образца середины XIX века тоже не получится. Они расходятся с тем отражением действительности, которое можно встретить в работах современников Островского. Скорее можно сказать, что Островский старался показать быт провинции, дабы потешить столичных жителей, как и обитателей самой провинции. Сомнительно, чтобы в одной провинции полностью соглашались с описываемыми автором событиями, поскольку всё это могло произойти в соседнем городе, но никогда в их собственном. Поэтому легко принять за правду то, чего сам никогда не видел, но о чём судачат все вокруг, особенно касательно отдалённой от тебя местности.
На этом, в обсуждении творчества Островского, предлагаю поставить точку.
Дополнительные метки: островский поздняя любовь критика, островский пьесы, островский поздняя любовь отзывы, островский поздняя любовь анализ, островский поздняя любовь рецензия, Alexander Ostrovsky
Александр Николаевич Островский — величайший русский драматург.
12 апреля 1823 года по новому стилю в семье частного адвоката родился писатель и драматург, чьё творчество произвело революцию в русском театре - Александр Николаевич Островский.
Отец мечтал видеть сына юристом, но Островский на юридическом факультете Московского университета не доучился и восемь лет проработал в канцеляриях различных судов. Впечатления детства и жизненный опыт, полученный в судебных учреждениях, дали ему безценный материал для творчества.
Уже в 1850 году автором напечатана первая пьеса «Свои люди - сочтёмся!» (другое название - «Банкрот»), которая сразу же сделала его знаменитым. Но в то же время она была понята не всеми, а автор был отдан под надзор полиции.
В 50-е годы финансовое положение Островского было достаточно сложным, не вся публика относилась к нему положительно, но драматург по-прежнему продолжал писать. Работая в журнале «Москвитянин», автор публикует пьесы «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется» и наиболее яркую комедию - «Бедность не порок», идеализирующие русский быт. В этот период он утопически показывает возможность решения конфликта поколений, но при этом абсолютно реалистично и сочно выводит характеры героев.
С 1856 года Александр Николаевич сближается с петербургской редакцией «Современника», разделяя их взгляды на искусство. Происходят значительные изменения в творчестве писателя, что особенно заметно в пьесах «Доходное место» и «Гроза». Поэтизацию народной жизни сменяет драматическое изображение действительности.
В последующие годы Островский по-прежнему много пишет, но тон его произведений сменяется с мрачного на более сатирический. Написаны водевильные пьесы «Свои собаки грызутся, чужая не приставай», «За чем пойдёшь, то и найдёшь». Возникает интерес к исторической тематике в драматических хрониках «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», пьесе в стихах « Воевода или Сон на Волге» и других.
В пореформенных произведениях новыми «героями» становятся дельцы и карьеристы. Будь то Глумов из пьесы «На всякого мудреца довольно простоты», Васильков («Бешеные деньги») или Беркутов («Волки и овцы») - все они главной целью жизни ставят карьеру и деньги. Именно такие «герои» останутся у Островского до конца его писательской карьеры. Но продолжает заниматься драматург и созданием народных комедий, имеющих положительное окончание. В этот творческий период созданы пьесы «Не всё коту масленица», «Правда - хорошо, а счастье - лучше» и некоторые другие.
Помимо сатирической комедии «Лес» и драматической сказки «Снегурочка» на более позднем этапе Островский пишет также серьёзные психологические драмы. В центре большинства из них - образ любящей, но не обретающей счастье женщины. Героини комедии «Таланты и поклонники» и мелодрамы «Без вины виноватые» - актрисы, которые находят выход из жизненных неурядиц в служении театру. Весь сюжет построен вокруг героинь и в пьесах «Светит, да не греет» и «Сердце не камень». Наиболее же впечатляющим произведением «женского» цикла без сомнения можно назвать драму «Безприданница». Фильм, снятый по её мотивам, поражает своим трагизмом, несмотря на, казалось бы, несложный сюжет.
Работая с актёрами, Александр Николаевич видел их тяжёлое материальное положение, зависимость от чиновников и в то же время, погоню за дешёвой популярностью и непонимание целей автора. Это приводило его в отчаяние, но он продолжал бороться за «новый театр», пытался убедить власть в необходимости срочных изменений.
Драматург создал около 50 пьес («Доходное место», 1856 г.; «Гроза», 1859 г.; «Бешеные деньги», 1869 г.; «Лес», 1870 г.; «Снегурочка», 1873 г.; «Безприданница», 1878 г., и многие другие). С именем Островского связана целая эпоха в развитии русского театра. Его перу принадлежат переводы из Сервантеса, Шекспира, Теренция, Гольдони. Творчество Островского охватывает огромный период развития России в XIX в. — от эпохи крепостничества 40-х гг. до развития капитализма в 80-х.
Его драматургия сыграла решающую роль в утверждении на русской сцене самобытного и яркого репертуара, способствовала формированию национальной сценической школы. В 1865 г. Островский основал в Москве артистический кружок и стал одним из его руководителей. В 1870 г. по его инициативе было создано Общество русских драматических писателей, безсменным председателем которого он являлся с 1874 г. и до конца жизни.
В 1881—1884 гг. Островский принимал участие в работе комиссии по пересмотру законоположений об Императорских театрах. С 1 января 1886 г. его назначили заведующим репертуарной частью московских театров. Но здоровье драматурга к этому времени уже сильно пошатнулось, и 14 июня 1886 г. Островский скончался в имении Щелыково в Коссуш Тромской губернии.
Экранизация пьесы «Поздняя любовь»
Год выпуска: 1983
Жанр: мелодрама
Продолжительность: 02:25:00
Режиссер: Леонид Пчёлкин
В ролях: Иннокентий Смоктуновский, Анна Каменкова, Родион Нахапетов, Елена Проклова, Евгения Ханаева, Валерий Шальных, Вячеслав Невинный, Валерий Хлевинский, Александр Юшин, Александр Мыльников, Валентина Кравченко, Галина Добровольская, Виталий Комиссаров, Александр Якулов, Евгений Князев
Описание: Когда-то имя стряпчего Герасима Порфирьича Маргаритова было широко известно в Москве, поскольку вёл он дела с тщанием и великой честностью. Но однажды подкупленный помощник выкрал у стряпчего и продал должнику важный денежный документ на 20 тысяч - и Маргаритов потерял доброе имя, всё нажитое имущество и вместе с малолетней дочерью Людмилой вынужден был из собственного дома в центре переселиться на окраину. Жена, которая и так хворала, померла, и пошли годы тяжелой и бедной жизни. Людмила выросла, однако, по-прежнему живет с отцом, не имея приданого, чтобы выйти замуж. Они снимают комнатку в доме небогатой вдовы, Фелицаты Антоновны Шабловой. У нее - двое взрослых сыновей, Николай и Дормедонт, оба пошли по юридической части. Младший, Дормедонт, влюбленный в Людмилу и мечтающий когда-нибудь на ней жениться, помогает Маргаритову в ведении мелких дел, которыми стряпчий нынче с трудом зарабатывает себе и дочери на хлеб. А старший, Николай, в прошлом - успешный адвокат, стал мотом, игроком и гулякой, наделал долгов, и через пару дней поведут его на цугундер, посадят в долговую яму…
Людмила влюбляется в сына хозяйки дома - праздного гуляку Николая. Ради его спасения она готова пожертвовать всем — даже выкрасть важнейший денежный документ, доверенный ее отцу...
Фелицата Антоновна Шаблова , хозяйка небольшого деревянного дома .
Герасим Порфирьич Маргаритов , адвокат из отставных чиновников, старик благообразной наружности .
Людмила , его дочь, немолодая девушка. Все движения ее скромные и медленные, одета очень чисто, но без претензий .
Дормедонт , младший сын Шабловой, в писарях у Маргаритова .
Онуфрий Потапыч Дороднов , купец средних лет .
Бедная, потемневшая от времени комната в доме Шабловой. На правой стороне (от зрителей) две узкие однопольные двери: ближайшая в комнату Людмилы, а следующая в комнату Шабловой; между дверями изразчатое зеркало голландской печи с топкой. В задней стене, к правому углу, дверь в комнату Маргаритова; в левом растворенная дверь в темную переднюю, в которой видно начало лестницы, ведущей в мезонин, где помещаются сыновья Шабловой. Между дверьми старинный комод с стеклянным шкафчиком для посуды. На левой стороне два небольших окна, в простенке между ними старинное зеркало, по сторонам которого две тусклые картинки в бумажных рамках; под зеркалом большой стол простого дерева. Мебель сборная: стулья разного вида и величины; с правой стороны, ближе к авансцене, старое полуободранное вольтеровское кресло. Осенние сумерки, в комнате темно.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Людмила выходит из своей комнаты, прислушивается и подходит к окну.
Потом Шаблова выходит из своей комнаты.
Шаблова (не видя Людмилы). Словно кто калиткой стукнул. Нет, почудилось. Уж я очень уши-то насторожила. Экая погодка! В легоньком пальте теперь… ой-ой! Где-то мой сынок любезный погуливает? Ох, детки, детки – горе матушкино! Вот Васька, уж на что гулящий кот, а и тот домой пришел.
Людмила . Пришел?… Разве пришел?
Шаблова . Ах, Людмила Герасимовна! Я вас и не вижу, стою тут да фантазирую сама промеж себя…
Людмила . Вы говорите, пришел?
Шаблова . Да вы кого же дожидаетесь-то?
Людмила . Я? Я никого. Я только слышала, что вы сказали: «пришел».
Шаблова . Это я тут свои мысли выражаю; в голове-то накипит, знаете… Погода, мол, такая, что даже мой Васька домой пришел. Сел на лежанку и так-то мурлычет, даже захлебывается; очень ему сказать-то хочется, что, мол, я дома, не беспокойтесь. Ну, разумеется, погрелся, поел, да опять ушел. Мужское дело, дома не удержишь. Да вот зверь, а и тот понимает, что надо домой побывать – понаведаться, как, мол, там; а сынок мой Николенька другие сутки пропадает.
Людмила . Как знать, какие дела у него?
Шаблова . Кому ж и знать, как не мне! Никаких у него делов нет, баклуши бьет.
Людмила . Он адвокатством занимается.
Шаблова . Да какое абвокатство! Было время, да прошло.
Людмила . Он хлопочет по делам какой-то дамы.
Шаблова . Да что ж, матушка, дама! Дама даме рознь. Ты погоди, я тебе все скажу. Учился он у меня хорошо, в новерситете курс кончил; и, как на грех, тут заведись эти новые суды! Записался он абвокатом, – пошли дела, и пошли, и пошли, огребай деньги лопатой. От того от самого, что вошел он в денежный купеческий круг. Сами знаете, с волками жить, по-волчьи выть, и начал он эту самую купеческую жизнь, что день в трактире, а ночь в клубе либо где. Само собою: удовольствие; человек же он горячий. Ну, им что? У них карманы толстые. А он барствовал да барствовал, а дела-то между рук шли, да и лень-то; а тут абвокатов развелось несть числа. Уж сколько он там ни путался, а деньжонки все прожил; знакомство растерял и опять в прежнее бедное положение пришел: к матери, значит, от стерляжей ухи-то на пустые щи. Привычку же он к трактирам возымел – в хорошие-то не с чем, так по плохим стал шляться. Видя я его в таком упадке, начала ему занятие находить. Хочу его свести к своей знакомой даме, а он дичится.
Людмила . Робок, должно быть, характером.
Шаблова . Полно, матушка, что за характер!
Людмила . Да ведь бывают люди робкого характера.
Шаблова . Да полно, какой характер! Разве у бедного человека бывает характер? Какой ты еще характер нашла?
Людмила . А что же?
Шаблова . У бедного человека да еще характер! Чудно, право! Платья нет хорошего, вот и все. Коли у человека одёжи нет, вот и робкий характер; чем бы ему приятный разговор вести, а он должен на себя осматриваться, нет ли где изъяну. Вы возьмите хоть с нас, женщин: отчего хорошая дама в компании развязный разговор имеет? Оттого, что все на ней в порядке: одно к другому пригнато, одно другого ни короче, ни длинней, цвет к цвету подобран, узор под узор подогнат. Вот у ней душа и растет. А нашему брату в высокой компании беда; лучше, кажется, сквозь землю провалиться! Там висит, тут коротко, в другом месте мешком, везде пазухи. Как на лешего, на тебя смотрят. Потому не мадамы нам шьют, а мы сами самоучкой; не по журналам, а как пришлось, на чертов клин. Сыну тоже не француз шил, а Вершкохватов из-за Драгомиловской заставы. Так он над фраком-то год думает, ходит, ходит кругом сукна-то, режет, режет его; то с той, то с другой стороны покроит – ну, и выкроит куль, а не фрак. А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у нее с утра до ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг.
Людмила . Молода она?
Шаблова . В поре женщина. То-то и беда. Кабы старуха, так бы деньги платила.
Людмила . А она что же?
Шаблова . Женщина легкая, избалованная, на красоту свою надеется. Всегда кругом нее молодежь – привыкла, чтоб все ей угождали. Другой даже за счастие сочтет услужить.
Людмила . Так он даром для нее хлопочет?
Шаблова . Нельзя сказать, чтоб вовсе даром. Да он-то бы пожалуй, а я уж с нее ста полтора выханжила. Так все деньги-то, что я взяла с нее за него, все портному и отдала, вот тебе и барыш! Кроме того, посудите сами, всякий раз, как к ней ехать, извозчика берет с биржи, держит там полдня. Чего-нибудь да стоит! А из чего бьется-то? Диви бы… Все ветер в голове-то.
Людмила . Может быть, она ему нравится?
Шаблова . Да ведь это срам бедному-то человеку за богатой бабой ухаживать да еще самому тратиться. Ну, куда ему тянуться: там такие полковники да гвардейцы бывают, что уж именно и слов не найдешь. Взглянешь на него, да только и скажешь: ах, боже мой! Чай, смеются над нашим, да и она-то, гляди, тоже. Потому, судите сами: подкатит к крыльцу на паре с пристяжкой этакий полковник, брякнет в передней шпорой или саблей, взглянет мимоходом, через плечо, в зеркало, тряхнет головой да прямо к ней в гостиную. Ну, а ведь она женщина, создание слабое, сосуд скудельный, вскинет на него глазами-то, ну точно вареная и сделается. Где же тут?
Людмила . Так она вот какая!
Шаблова . Она только с виду великая дама-то, а как поглядеть поближе, так довольно малодушна. Запутается в долгах да в амурах, ну и шлет за мной на картах ей гадать. Мелешь, мелешь ей, а она-то и плачет, и смеется, как дитя малое.
Людмила . Как странно! Неужели такая женщина может нравиться?
Шаблова . Да ведь Николай горд; засело в голову, что завоюю, мол, – ну и мучится. А может, ведь он и из жалости; потому нельзя и не пожалеть ее, бедную. Муж у нее такой же путаник был; мотали да долги делали, друг другу не сказывали. А вот муж-то умер, и пришлось расплачиваться. Да кабы с умом, так еще можно жить; а то запутаться ей, сердечной, по уши. Говорят, стала векселя зря давать, подписывает сама не знает что. А какое состояние-то было, кабы в руки. Да что вы в потемках-то?
(«сцены из жизни захолустья в четырёх действиях») Александра Островского . Написана в 1873 году .
Bпервые поставленная на сцене Малого театра , эта пьеса с тех пор не сходит со сценических подмостков многих театров. По пьесе в 1983 году на "Мосфильме" снят одноимённый фильм.
Действующие лица
- Фелицата Антоновна Шаблова , хозяйка небольшого дома.
- Герасим Порфирьич Маргаритов , адвокат из отставных чиновников, старик благообразной наружности.
- Людмила , его дочь, скромная, немолодая девушка.
- Николай Андреич Шаблов , старший сын Фелицаты Антоновны.
- Дормедонт , младший сын Фелицаты Антоновны, писарь у Маргаритова.
- Варвара Харитоновна Лебедкина , вдова.
- Онуфрий Потапыч Дороднов , купец средних лет.
Сюжет
Когда-то Герасим Порфирьич Маргаритов был одним из самых известных московских адвокатов, вел большие дела. Но писарь выкрал у него документ на большую сумму и продал должнику. Герасиму Порфирьичу пришлось своим состоянием отвечать перед клиентом. Жена умерла от горя, сам он думал о самоубийстве, но только жалость к маленькой дочери удержала его.
Прошли годы. Маргаритов с взрослой дочерью снимает комнату в бедном доме у Фелицаты Антоновны Шабловой.
Людмила влюбляется в сына хозяйки дома, легкомысленного и безответственного Николая. Ради его спасения от долгов она крадёт важнейший денежный документ, доверенный её отцу. Влюблённый в другую женщину молодой человек тут же вручает вексель ей, а соперница его сжигает… История заканчивается благополучно: уничтоженный вексель оказывается копией, Николай - порядочным человеком, а Людмила выходит замуж за любимого.
Александр Николаевич Островский.
Поздняя любовь
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЛИЦА:
Фелицата Антоновна Шаблова , хозяйка небольшого деревянного дома .
Герасим Порфирьич Маргаритов , адвокат из отставных чиновников, старик благообразной наружности .
Людмила , его дочь, немолодая девушка. Все движения ее скромные и медленные, одета очень чисто, но без претензий .
Дормедонт , младший сын Шабловой, в писарях у Маргаритова .
Онуфрий Потапыч Дороднов , купец средних лет .
Бедная, потемневшая от времени комната в доме Шабловой. На правой стороне (от зрителей) две узкие однопольные двери: ближайшая в комнату Людмилы, а следующая в комнату Шабловой; между дверями изразчатое зеркало голландской печи с топкой. В задней стене, к правому углу, дверь в комнату Маргаритова; в левом растворенная дверь в темную переднюю, в которой видно начало лестницы, ведущей в мезонин, где помещаются сыновья Шабловой. Между дверьми старинный комод с стеклянным шкафчиком для посуды. На левой стороне два небольших окна, в простенке между ними старинное зеркало, по сторонам которого две тусклые картинки в бумажных рамках; под зеркалом большой стол простого дерева. Мебель сборная: стулья разного вида и величины; с правой стороны, ближе к авансцене, старое полуободранное вольтеровское кресло. Осенние сумерки, в комнате темно.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Людмила выходит из своей комнаты, прислушивается и подходит к окну.
Потом Шаблова выходит из своей комнаты.
Шаблова (не видя Людмилы). Словно кто калиткой стукнул. Нет, почудилось. Уж я очень уши-то насторожила. Экая погодка! В легоньком пальте теперь… ой-ой! Где-то мой сынок любезный погуливает? Ох, детки, детки – горе матушкино! Вот Васька, уж на что гулящий кот, а и тот домой пришел.
Людмила . Пришел?… Разве пришел?
Шаблова . Ах, Людмила Герасимовна! Я вас и не вижу, стою тут да фантазирую сама промеж себя…
Людмила . Вы говорите, пришел?
Шаблова . Да вы кого же дожидаетесь-то?
Людмила . Я? Я никого. Я только слышала, что вы сказали: «пришел».
Шаблова . Это я тут свои мысли выражаю; в голове-то накипит, знаете… Погода, мол, такая, что даже мой Васька домой пришел. Сел на лежанку и так-то мурлычет, даже захлебывается; очень ему сказать-то хочется, что, мол, я дома, не беспокойтесь. Ну, разумеется, погрелся, поел, да опять ушел. Мужское дело, дома не удержишь. Да вот зверь, а и тот понимает, что надо домой побывать – понаведаться, как, мол, там; а сынок мой Николенька другие сутки пропадает.
Людмила . Как знать, какие дела у него?
Шаблова . Кому ж и знать, как не мне! Никаких у него делов нет, баклуши бьет.
Людмила . Он адвокатством занимается.
Шаблова . Да какое абвокатство! Было время, да прошло.
Людмила . Он хлопочет по делам какой-то дамы.
Шаблова . Да что ж, матушка, дама! Дама даме рознь. Ты погоди, я тебе все скажу. Учился он у меня хорошо, в новерситете курс кончил; и, как на грех, тут заведись эти новые суды! Записался он абвокатом, – пошли дела, и пошли, и пошли, огребай деньги лопатой. От того от самого, что вошел он в денежный купеческий круг. Сами знаете, с волками жить, по-волчьи выть, и начал он эту самую купеческую жизнь, что день в трактире, а ночь в клубе либо где. Само собою: удовольствие; человек же он горячий. Ну, им что? У них карманы толстые. А он барствовал да барствовал, а дела-то между рук шли, да и лень-то; а тут абвокатов развелось несть числа. Уж сколько он там ни путался, а деньжонки все прожил; знакомство растерял и опять в прежнее бедное положение пришел: к матери, значит, от стерляжей ухи-то на пустые щи. Привычку же он к трактирам возымел – в хорошие-то не с чем, так по плохим стал шляться. Видя я его в таком упадке, начала ему занятие находить. Хочу его свести к своей знакомой даме, а он дичится.
Людмила . Робок, должно быть, характером.
Шаблова . Полно, матушка, что за характер!
Людмила . Да ведь бывают люди робкого характера.
Шаблова . Да полно, какой характер! Разве у бедного человека бывает характер? Какой ты еще характер нашла?
Людмила . А что же?
Шаблова . У бедного человека да еще характер! Чудно, право! Платья нет хорошего, вот и все. Коли у человека одёжи нет, вот и робкий характер; чем бы ему приятный разговор вести, а он должен на себя осматриваться, нет ли где изъяну. Вы возьмите хоть с нас, женщин: отчего хорошая дама в компании развязный разговор имеет? Оттого, что все на ней в порядке: одно к другому пригнато, одно другого ни короче, ни длинней, цвет к цвету подобран, узор под узор подогнат. Вот у ней душа и растет. А нашему брату в высокой компании беда; лучше, кажется, сквозь землю провалиться! Там висит, тут коротко, в другом месте мешком, везде пазухи. Как на лешего, на тебя смотрят. Потому не мадамы нам шьют, а мы сами самоучкой; не по журналам, а как пришлось, на чертов клин. Сыну тоже не француз шил, а Вершкохватов из-за Драгомиловской заставы. Так он над фраком-то год думает, ходит, ходит кругом сукна-то, режет, режет его; то с той, то с другой стороны покроит – ну, и выкроит куль, а не фрак. А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у нее с утра до ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг.
Людмила . Молода она?
Шаблова . В поре женщина. То-то и беда. Кабы старуха, так бы деньги платила.
Людмила . А она что же?
Шаблова . Женщина легкая, избалованная, на красоту свою надеется. Всегда кругом нее молодежь – привыкла, чтоб все ей угождали. Другой даже за счастие сочтет услужить.
Людмила . Так он даром для нее хлопочет?
Шаблова . Нельзя сказать, чтоб вовсе даром. Да он-то бы пожалуй, а я уж с нее ста полтора выханжила. Так все деньги-то, что я взяла с нее за него, все портному и отдала, вот тебе и барыш! Кроме того, посудите сами, всякий раз, как к ней ехать, извозчика берет с биржи, держит там полдня. Чего-нибудь да стоит! А из чего бьется-то? Диви бы… Все ветер в голове-то.
Людмила . Может быть, она ему нравится?
Шаблова . Да ведь это срам бедному-то человеку за богатой бабой ухаживать да еще самому тратиться. Ну, куда ему тянуться: там такие полковники да гвардейцы бывают, что уж именно и слов не найдешь. Взглянешь на него, да только и скажешь: ах, боже мой! Чай, смеются над нашим, да и она-то, гляди, тоже. Потому, судите сами: подкатит к крыльцу на паре с пристяжкой этакий полковник, брякнет в передней шпорой или саблей, взглянет мимоходом, через плечо, в зеркало, тряхнет головой да прямо к ней в гостиную. Ну, а ведь она женщина, создание слабое, сосуд скудельный, вскинет на него глазами-то, ну точно вареная и сделается. Где же тут?