Пан, или Пропал
Михаил Врубель
Холст, масло. 124 х 106,3 см
Государственная Третьяковская галерея,
Москва
С годами выяснилось, что без водки я могу обойтись дольше, чем без музеев. Они для меня как лес и пир: станции питания, возобновляющие энергию души, без толку растраченную в будни. За ту немалую часть жизни, что мне удалось провести в музеях, я понял одно. Дороже всех мне художники, которые не только покончили с литературой, но и вернулись к ней – с другого конца. Этому сальто живопись научилась в счастливый момент, когда, усвоив урок освободивших ее от темы импрессионистов, она решилась вновь ввести в картину повествование. У этого рассказа был другой сюжет – не отличавшийся от символа. Чтобы прийти к нему, искусству понадобился компромисс между орнаментом и притчей.
Другими, принадлежащими Аверинцеву, словами, символ – это равновесие формы и содержания. В живописи такой паритет – и самое ценное и самое сложное. Если в картине преобладает смысл, зрителю достается аллегория, если побеждает форма – абстракция. Баланс, трудный, как фуэте на гимнастическом бревне, создает непереводимое единство видимого и невидимого, красоты и глубины, естественного и сверхъестественного, реальности и лежащей за ней истины. В русском искусстве ближе всех к этому идеалу подошел Врубель. “Пан” был написан без модели и в такой спешке, что картина кажется зафиксированной галлюцинацией. Порождение светлой и тревожной ночи, какими они и бывают на Севере летом, Пан явился с заболоченных берегов Десны, где, посредине Брянщины, располагалось поместье Хотылево. Гостивший там Врубель уже написал окрестный пейзаж для портрета жены. Но бес его попутал, и художник соскоблил любимую женщину, чтобы уступить холст сатиру.
Врубель вычитал его у Анатоля Франса: “На седеющем темени торчали притупившиеся рожки. Курносое лицо обрамляла белая борода, сквозь которую виднелись наросты на шее. Жесткие волосы покрывали его грудь. Ноги с раздвоенными копытами от ляжки до ступни поросли густой шерстью”. Собственно, на холсте именно это мы и видим – на первый взгляд. Со второго начинаются чудеса. Могучая фигура состоит из противоречий. Руки, ноги и голова пришиты друг к другу, но так, что швов не видать. Торс атлета принадлежит человеку. Волосатые мослы с копытами вросли в родную стихию – землю. Спрятанное в густой седине лицо возвращает портрет к ветреному пейзажу с развевающимися ветками жидких березок. Ветер выдает метафору. Почти нематериальный и часто непобедимый, он состоит из воздуха и движения. Невидимый и бесспорный, он, как судьба, обнаруживает себя, меняя поведение окружающего. Ветер гонит тучи, сгибает деревья, навевает сны и кошмары. Пан – один из них. Чем дольше мы вглядываемся в картину, тем больше подозрений она вызывает, ибо все твердое, земное, вещественное растворяется в синем свете умирающей луны. “Цветная фотография, – говорил Гоген, – наконец представит нам правду – настоящий цвет неба, дерева, всей материальной природы. Но каков настоящий цвет кентавра?” “Синий”, – ответил бы Врубель. Своим любимым – синим – цветом он всегда красил сгущенную реальность, изображая, например, “глубокий обморок сирени”. Или “Демона”, про которого Лермонтов так и написал: “Синело предо мной пространство”. Собственно, ему, пространству, не остается ничего другого. Когда мертвая и бесцветная атмосфера уходит в даль, она необъяснимым (что бы ни говорил мой учебник физики) образом становится синим небом, оживляющим фантазию. Особенно ночью, когда голубое оказывается фиолетовым, а сны – явью.
Ночью мы знаем то ли меньше, то ли больше, чем днем, но никогда – столько же. Поэтому так дорог Врубелю иной – неверный – свет луны. Бросая блики на голое, как бы лысое плечо сатира, она милосердно прячет в угольной тьме козлиные ноги, зато, как синька – белье, подсвечивает легкие кудри, охватывающие голову. Пан сидит на земле и витает в облаках. Древним он – бог, нам – леший. Если первого писать с маленькой буквы, то получится одно и то же. С приходом христианства прежние боги стали демонами. Низвергнутые с Олимпа на землю, они сохранились на окраине цивилизованного мира: в подполе, баньке, за печкой, ну и, конечно, в лесу. Общаясь с людьми, они переняли наши черты. Леший, например, мало чем выделяется. Как все мы, он зависит от среды: на поляне леший ниже травы, в роще – выше деревьев. Как от нас, вред от него очевиден, но ограничен. Античный Пан приводил целую армию в ужас, который так и называли – паническим, наш разве что защекочет кого о смерти. Чаще, однако, он занят другим. “Русские лешие, – писал Синявский, – больше всего любят играть в карты с сибирскими, причем на зайцев”. Автору нельзя не верить. Книгу, из которой я почерпнул эти сведения, Синявский надписал мне “с лешачьим приветом”.
Поблагодарив, я спросил, правда ли, что он сам, как сказано наследующей странице, встречался с водяным. Мои сомнения удивили Синявского. Чтобы окончательно развеять их, он заодно объяснил мне, как отыскивать пропавшие вещи, привязывая домового к ножке стула. “Главное, не забыть потом отвязать”, – закончил он, косясь на собеседника. С тех пор я так и делаю, но мелкая нечисть не попадается мне на глаза. Я видел ее только на картинках. Лучшая из них – “Пан”. “Демон”, по выражению Врубеля, был страждущей душой мира, Пан – его тело, только старое. Как у бывшего спортсмена, оно сохранило следы красоты и силы, но все победы остались в давнем, почти забытом прошлом. Свирель не звучит, спина не разгибается, шерсть вылезла, про наяд и думать нечего. Зачахший сатир одной ногой (той, что нам не видна) уже в могиле. Но он не может умереть, пока жива эта чахлая природа. Он – ее дух, она – его плоть, вместе они называются родиной. У сатира не может быть истории, только антропология. Промежуточное звено между зверем, богом и человеком, Пан обитает в безнациональном раю. Другое дело, что его дом был и моим. Я знаю, чем в нем пахнет, как утопает нога в мокром лугу, где растут грибы и водятся раки, куда садится луна и почему нас пугают ее тени. Природу этих широт я знаю памятью клеток, поэтому она отзывается во мне даже тогда, когда я вижу ее на картине, но только такой, какой получилась у Врубеля.
Изобразив Пана в русском пейзаже, он срастил его с ним. Как только зайдет луна, корявая фигура с сучковатыми артритными пальцами вновь обернется пнем: Пан уснет, закрыв глаза. Но пока они открыты, вход в пейзаж не заперт. Пристальный, останавливающий взгляд Пана не сфокусирован на зрителе. Не он смотрит на нас, а мы сквозь него видим, как плещется синяя вода речной протоки в потухших глазах сатира.
“Прозрачные, – говорят про такие глаза, – аж мозг видать”.
Но у Пана его нет. Он не мыслит, а живет, вернее – доживает свой век, начавшийся задолго до того, как мы явились на свет, чтобы сделать его непригодным. Если, как это принято у зеленых, называть природу матерью, то Пан – ее отец или даже дед, переживший своих детей и проживший их наследство. Впрочем, может быть, все объясняется проще: недавно в Хотылеве нашли останки последнего неандертальца.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.17 марта 1856 года в Омске родился русский художник Михаил Александрович Врубель, работавший практически во всех видах и жанрах изобразительного искусства: живописи, графике, декоративной скульптуре и театральном искусстве.
В 1880—1890-е годы творческие искания Врубеля не находили поддержки Академии художеств и критиков искусства. «Своим» сделали Врубеля художники и критики, объединившиеся позднее вокруг журнала «Мир искусства», его работы стали постоянно выставлять на экспозициях мирискусников и дягилевских ретроспективах, и в начале ХХ века живопись Врубеля стала органической частью русского модерна. «За известность на художественном поприще» 28 ноября 1905 года ему было присуждено звание академика живописи — как раз к моменту полного прекращения художественной активности.
Богоматерь с младенцем, 1884
Слева: законченный вариант. Справа: эскиз итальянским карандашом, 1884 год
Икона была создана в 1884—1885 годах для оформления одноярусного мраморного иконостаса Кирилловской церкви в Киеве. Именно эта работа сделала Врубеля известным широкой публике и послужила отправной вехой в его последующей карьере художника и декоратора. Несмотря на то, что образ выполнен согласно всем канонам православной иконографии, критики отмечают его выразительность и необычность.
Искусствоведы, критики и художники единогласно признали успех не только образа Богоматери, но и других работ, выполненных Врубелем в Кирилловской церкви. Так, например, известный коллекционер П. М. Третьяков хвалил эту работу Врубеля, специально приезжал в Киев её посмотреть и сокрушался, что не может приобрести для своей коллекции, а критик и галерист С. К. Маковский считал, что дебютная работа Врубеля в Кирилловской церкви является «высочайшим достижением Врубеля», и подчёркивал, что достижение это «глубоко национальное», отвергая обвинения Врубеля в «нерусском (польском) происхождении» и «эстетическом космополитизме», и искусствовед и критик А. Н. Бенуа также отмечал мастерство Врубеля и подчёркивал, что в сравнении с работами Врубеля в Кирилловской церкви фрески В. М. Васнецова «кажутся поверхностными иллюстрациями».
Девочка на фоне персидского ковра, 1886
На картине изображена девочка-подросток, одетая в розовое атласное платье, на фоне персидского ковра, руки девочки положены ладонями на розу и богато инкрустированный кинжал — традиционные эмблемы любви и смерти. На шее девочки — жемчужное ожерелье, пальцы рук унизаны перстнями.
К нашему времени краски картины заметно потемнели. Врубель часто торопился в работе и нарушал технологию, используя ретушные лаки, которые быстро высушивали поверхность картины. В настоящее время картина экспонируется в собрании Киевского музея русского искусства.
Демон летящий, 1899
Это незаконченная картина Михаила Врубеля, написанная в 1899 году и являющаяся частью серии иллюстраций к поэме Михаила Лермонтова «Демон». Он не закончил работу по неизвестной причине.
Демон поверженный, 1902
В 1900 году Врубель опять обращается к теме «Демона». Ещё не окончив полотно «Демон летящий», в 1901 году художник начал писать предварительные эскизы к картине «Демон поверженный». Врубель в целом был здоров, хотя окружающие отмечали его раздражительность. Несмотря на в основном отрицательные отзывы критики того времени, его популярность среди ценителей живописи росла.
Картина выполнена на холсте маслом. Фоном ее является горная местность в алом закате. Композиция подчёркивает стеснённость фигуры демона, будто бы зажатого между верхней и нижней перекладинами рамы. Картина написана в индивидуальном стиле Врубеля с эффектом кристаллических граней, что делает его картины более похожими на витражи или панно. Такого эффекта художник добился с помощью плоских мазков, выполненных мастихином.
Демон сидящий, 1890
Демон — образ силы человеческого духа, внутренней борьбы, сомнений. Трагически сцепив руки, он сидит с печальными, направленными вдаль огромными глазами, в окружении невиданных цветов. Фоном картины является горная местность в алом закате. Композиция подчёркивает стеснённость фигуры демона, будто бы зажатого между верхней и нижней перекладинами рамы.
В 1891 году Врубель написал тридцать иллюстраций к юбилейному изданию сочинений Лермонтова под редакцией Кончаловского. Большая часть работ относилась к поэме Лермонтова «Демон», о которой мы уже упоминали выше. Эскиз это картины был создан в 1890 году, хранится в Государственной Третьяковской галерее.
Пан, 1899
На картине изображён Пан — персонаж древнегреческой мифологии. Однако, он изображён на фоне типичного северо-российского пейзажа (равнина, кривая берёза, лес, река), что роднит его с образом лешего
Картина написана в 1899 году, относится к так называемому «Сказочному циклу» и считается его вершиной. Написана во время пребывания художника и его жены в имении княгини Марии Тенишевой (село Хотылево, Орловская губерния ). Поначалу Врубель начал писать портрет жены на фоне лесного пейзажа, однако не окончил его и буквально за несколько дней написал на том же холсте новую картину. Источником вдохновения для Врубеля послужил рассказ Анатоля Франса «Святой сатир».
Портрет К. Д. Арцыбушева, 1897
О портрете Константина Дмитриевича Арцыбушева, написанном Михаилом Александровичем Врубелем, можно сказать, что это портрет русского интеллигента времени становления в России капитализма.
Герой портрета — человек новой формации, новой промышленно развивающейся России, страны, в которой начинают цениться не только благородство происхождения, но и ум, талант и активная гражданская позиция. Поэтому и художественные средства выбраны Врубелем соответственные. Ничего внешнего, бросающегося в глаза. Арцыбушев сидит за столом с разложенными книгами в своём кабинете. За спиной этажерка тоже с книгами и деловыми бумагами. Красный цвет бабочки седеющего Арцыбушева и чуть сборенного ковра на полу разряжают монотонность серо-зелёных оттенков картины. Это традиционный реалистический портрет, герой которого не позирует, а наоборот, находится в состоянии задумчивости, в удобной позе, в комфортной и привычной для него обстановке. Но этот портрет не был бы врубелевским, если бы в образе Арцыбушева не чувствовалась внутренняя динамика, подобная скрученной пружине. Резковатый наклон головы, изломанный разворот плеч, мрачный взгляд из-под широких бровей — мысли героя далеки от созерцательности. Во время создания портрета Арцыбушева Врубель уже придумал своего «Демона».
Принцесса Грёза, 1896
Врубелевское панно «Принцесса Грёза» именуют самым известным панно Москвы. Оно создано на сюжет драмы в стихах Эдмона Ростана «La Princesse lointaine», в русском переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник получившей название «Принцесса Грёза». Премьера пьесы на русской сцене состоялась в январе 1896 года в Санкт-Петербурге. Романтическая история о возвышенном стремлении к любви и совершенной красоте, созерцание которой достигается ценой смерти, имела оглушительный успех у публики.
Живописное панно ныне экспонируется в зале Врубеля в Третьяковской галерее.
Царевна-Лебедь, 1900
Царевна с полотна Врубеля таинственна и загадочна, лицо её печально. Изображена Царевна-Лебедь на фоне спускающихся над морем сумерек, узкой полоски заката на горизонте и далёкого города (фоном послужили декорации к спектаклю — город Леденец, выполненные художником).
Картина посвященная персонажу оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» (по роману Пушкина). А. П. Иванов говорил об этой картине: «Не сама ли то Дева-Обида, что, по слову древней поэмы, «плещет лебедиными крылами на синем море» перед днями великих бедствий?», имея в виду персонаж из «Слова о полку Игореве». Александр Блок также очень любил эту картину и всегда держал её репродукцию в кабинете в Шахматове. Ею навеяно большое стихотворение с подзаголовком «Врубелю».
Врубель был одним из самых просвещенных людей своего времени, говорил на восьми языках, и, кроме Академии художеств, учился в Петербургском университете на двух факультетах. Опираясь на знание мифов, легенд, былин, он создавал свой собственный поэтический мир, полный торжествующей красоты и вместе с тем тревожной таинственности, мир с земною тоской и человеческими страданиями.
Таков его «Пан». Отец Пана, Гермес, первоначально был богом скотоводства, покровителем пастухов. Он первым стал требовать от людей огненных жертв, научив высекать огонь на алтаре. Кроме того, Гермес сопровождал души умерших в ад. Но Гермес ко всему, был еще плутом: у Аполлона он выкрал стадо коров, и когда Аполлон изобрел сладкозвучную лиру, выменял лиру на это стадо.
Матерью Пана была нимфа Дриопа –– дева из многочисленного семейства божеств. Святилища нимф находились в гротах, лесах, пещерах… И хотя их места обитания были вдали от верховных богов –– от Олимпа, нимфы часто его посещали.
Нимфы вели беспечальную жизнь: пели, играли, умели предсказывать будущее, залечивать раны и вдохновлять поэтов. Умирали нимфы вместе с деревом, ручьем, полем, озером, цветком, с которым они родились и жили единой жизнью.
Когда у красавицы Дриопы родился сын –– с козлиными ногами и рожками на голове, волосатый, с хвостом, кривым носом и козлиной бородой, она пришла в ужас, она бросила ребенка! Но Гермес подхватил сына и унес на Олимп. Мальчик был очень смешон, к тому же он оказался веселым, за что олимпийские боги назвали его Паном –– понравившийся всем.
Пан стал, как и его отец, покровителем пастухов, однако не столько следил за подопечными, сколько развлекался с нимфами. Иногда ему хотелось побыть одному, и тех, кто нарушал его покой, он наказывал, нагоняя внезапный и сильный страх.
Случилось, что Пан влюбился в нимфу Сирингу. Он буквально преследовал красавицу своей любовью, и Сиринга кинулась в реку, став тростником! В скорби Пан вырезал из тростника свирель, и так нежно играл на ней, что музыка, казалось, лилась с самого неба.
Бобылем Пан не остался, женился. Но это лишь род продлить, а любовь навсегда канула в реку вместе с Сирингой.
На картине Врубеля Пан изображен в тот момент, когда уже поиграл на своей дудке и задумался о житье-бытье. Михаил Александрович изобразил его по-своему: мифический Пан больше походит на русского лешего с круглой физиономией и васильковыми, глазами; хитрец и лукавец. Древний, как природа, причудливый... И лес вокруг таинственный, предвечерний, когда рождаются образы и видения самые разные –– то светлые, грустно-нежные, то пугающие, настораживающие.
Русская общественность «Пана» не поняла. Картину окружили пошлыми смешками. Михаил Александрович держался стоически:
–– Ваше отрицание меня дает мне веру в себя.
Знаменитый «Пан» был куплен всего за 200 рублей –– цена ужина в столичном ресторане. А немногим позже предприимчивый владелец продал его Третьякову за 5000 рублей.
Рецензии
Картина Врубеля "Пан" была написана в 1899 году, когда художник был женат на певице Надежде Забеле-Врубель, так что вряд ли он здесь передал трагедию неразделённой любви...)))
В глазах Пана - ирония и даже насмешливость, это очень авторское... И в то же время очень много доброты, причём Вселенской доброты... Перед созданием этой картины (на этом же холсте!!!) Врубель рисовал портрет жены, поэтому и её взгляд, но больше пророческий, также запечатлён в этом образе...
А почему бы и нет? Почему бы ему не освободиться таким образом от любви к Праховой? Ведь это была любовь-потрясение, он грудь себе резал, чтобы физической болью заглушить душевную боль. Поэты, художники, музыканты, как правило, именно через творчество освобождаются от душевного гнета. Когда оно выражено - словами, мелодией, кистью, оно утихает.
Нина, воспоминание о порезанной груди - единичное и очень субъективное... Чтобы мне, как исследователю, поверить в этот бред, надо доказательства посущественнее, чем воспоминание одного человека... Михаил любил очень многих, не считая ночных бабочек грешницами..))) Да, любовь к Праховой принесла ему немало страданий, но эти страдания он передал в трагических образах, а не в этом, как вы правильно заметили, добродушном взгляде... И все личные страдания Творцов - ничто по сравнению с творческими страданиями...
Михаил Врубель был одним из самых талантливых и самобытных русских художников. Каждая его картина отличается эмоциональной глубиной и уникальным видением героев. Никто и представить себе не мог демона и сатира настолько прекрасными и сложными, как их видел Врубель. Его Фауст спокоен и умиротворен, Маргарита величава и прекрасна, а Мефистофель почти заботлив. Врубель не просто интерпретировал существующее, он создавал новые миры, в которых ничто не подчиняется предрассудкам и сложившемуся мнению.
Картина Врубеля «Пан» совершенно по-иному представляет зрителю древнегреческого полубога, бунтаря, дебошира и сладострастника Сатира.
Наследие художника
Михаил Врубель - русский художник-живописец, обладавший уникальным даром не только изображения реальности, а создания новых миров на холсте. Врубель прожил удивительно богатую, но в то же время беспокойную жизнь.
Его карьера видела немало взлетов и падений - критики попеременно называли его картины «ужасной мазней» и «гениальной симфонией цветов и форм», Академия Художеств неоднократно лишала его своего покровительства, только чтобы позже снова взять его под свое крыло. Весь свой сложный творческий путь Врубель прошел один - он никогда не был частью профессиональных товариществ, больших совместных проектов и определенных движений и
Сегодня творчество Михаила Врубеля является неотъемлемой частью русского искусства и представляет собой яркую, самобытную страницу в его истории. Многие искусствоведы прослеживают в картинах Врубеля влияние Высокого византийской живописи, модернистских и импрессионистских веяний. Однако, как и при жизни художника, творчество Врубеля не только не имеет себе подобных, но и не может быть четко определено существующей в современном искусстве терминологией.
История Картины
Картина М. Врубеля «Пан» принадлежит к серии картин, которые критики называют сказочными или фольклорными ноктюрнами. Эти полотна изображают персонажей на фоне ночного пейзажа: например, такие картины, как «Царевна-Лебедь», «К ночи», «Сирень», «Лебедь» и другие.
Многие из сюжетов своих полотен Врубель находил в театральных и балетных постановках, в путешествиях и рассказах о них, но самым богатым кладезем вдохновения для художника была литература. Картина Врубеля «Пан» создавалась под влиянием рассказа нобелевского лауреата Анатоля Франса «Святой Сатир». Рассказ настолько впечатлил Врубеля, что он написал картину за несколько дней - поверх неоконченного портрета своей супруги.
Картина Врубеля «Пан»: анализ
Полотна Врубеля не похожи ни на какие другие. Все в них - мотивы, тональная палитра, персонажи и даже отдельные мазки - уникальны и неповторимы. Предпочитая тусклые и непримечательные пейзажи, темные тона и глубокие сюжеты, Врубель сумел создать самых ярких персонажей русской живописи, среди которых Демон, Царевна-Лебедь и Пан. Картина Врубеля «Пан» по праву считается вершиной его «сказочной сюиты».
Кроме уникальности, самобытность художника заключается в том, что Врубель - исконно русский художник, влюбленный в свой фольклор, родные пейзажи и богатую культуру. Даже заимствованные у других культур сюжеты выходили из-под кисти мастера немного «обрусевшими».
Ни в одной картине эта тенденция не прослеживается так ярко, как в полотне «Пан». Михаила Врубель «Пан» говорит лишь о «русском духе» - как в картине, так и в ее главном герое. На картине изображен полубог из древнегреческих мифов, однако совершенно ничего греческого в сюжете и композиции нет.
Михаил Врубель, «Пан»: описание картины
На фоне русского ночного пейзажа сидит, призадумавшись, персонаж, невероятно похожий на лешего; его принадлежность к эгейским мифам выдает лишь копыто. Именно оно говорит нам о том, что старик присел не на пенек, а на свои козлиные ноги, а посему не наш он леший. На этом отличия заканчиваются.
Даже козлиные копыта и название картины «Пан» не мешает зрителю видеть в сидящем сатире персонажа родного фольклора. Врубель заменил в своем Пане беззаботность на безмятежность, буйство на спокойствие, постоянную музыку на короткий момент тишины. Нет на картине и яркого разнообразия яств и вин, не носятся вокруг сатира прекрасные нимфы и дриады.
Пан спокоен и немного грустен, его яркие сияют в ночи светом несказанных историй, нехоженых троп и прошедших дней. Нарядных смеющихся дриад ему заменяют тонкие белые березки, не менее прекрасные в своей тишине.
В целом и герой картины, и пейзаж, и цветовая палитра наполнены таинственными символами пленительного мира художника. Символизм Врубеля подчеркивается его интересом к двойственной природе сказочных существ. Во многих своих произведениях Врубель объединяет мистическое и человеческое, создавая единый неразделимый образ. Именно поэтому его «Пан», несмотря на безмятежность, спокойствие и добрый взгляд, все же олицетворяет силу и неизведанную мощь закулисного, волшебного мира.