13 и 14 апреля в «Электротеатре Станиславский» пройдет премьера спектакля «Служанки бульвара Сансет». Ведущий актер театра и режиссер Владимир Коренев рассказывает, как создавалась постановка, чем интересна сценография и какие эксперименты его привлекают.

Владимир Коренев — одна из самых заметных и ярких фигур отечественного кинематографа. Еще в 1960-х он полюбился зрителям благодаря роли Ихтиандра в фильме «Человек-амфибия». На его героя хотели быть похожими его ровесники, а ровесницы забрасывали красивого актера любовными письмами.

Больше 50 лет назад Коренев пришел в Московский драматический театр имени К.С. Станиславского и со временем стал ведущим актером. Новая жизнь театра под названием «Электротеатр Станиславский» началась в 2015 году с фантастического спектакля «Синяя птица», в котором Владимир Коренев и его супруга Алефтина Константинова сыграли главные роли — мальчика Тильтиля и девочки Митиль. Новый спектакль театра «Служанки бульвара Сансет» — первая режиссерская работа актера на родной сцене.

— Владимир Борисович, ваш спектакль основан сразу на двух произведениях — пьесе Жана Жене «Служанки» и фильме «Бульвар Сансет» Билли Уайлдера. Что вы взяли в свой сюжет от каждого из них? О чем ваша постановка?

— Спектакль надо будет смотреть — и только после этого все будет понятно. В двух словах это не объяснить, если человек не смотрел фильм Уайлдера и не читал пьесу. Я, если честно, удивлюсь, если кто-то ее читал, — я сам познакомился с ней в возрасте 60 лет. Это очень сложное произведение. Очень богатая женщина, Мадам, живет в шикарной квартире, вместе с ней две служанки — молодые девушки, сестры Соланж и Клер. У Мадам есть любовник, которого сажают за решетку. Служанкам нравится образ жизни хозяйки, их пленяет весь этот гламур. Он становится их навязчивой идеей.

Я подумал, что границы этой истории нужно раздвинуть. Что, если главной героиней будет не просто богатая женщина, образу жизни которой завидуют и которой восторгаются многие, а действительно талантливый человек, звезда, актриса? И вот две девочки-служанки влюбились в ее экранные образы, попали в ее дом, стараются что-то делать для нее. А она ими помыкает, они ей вообще не нужны. И она сама никому не нужна, как оказалось. Они начинают ее ненавидеть и осознавать трагедию, которая произошла с ними. Вот что я попытался внести, если говорить упрощенно, в этот спектакль.

— У нас в стране пьеса «Служанки» получила огромную известность благодаря постановке Романа Виктюка. Вы видели этот спектакль?

— Да, и не один раз. Он очень удачный, замечательный, красивый, он объездил с гастролями весь мир.

— У Романа Григорьевича это смесь театра кабуки, импровизации и танца…

— Действительно, он сделал спектакль экзистенциальной формы, там форма и есть содержание. Но что произошло, что случилось в самой этой истории? Роман Григорьевич решил проблему не с помощью языка драматического театра, а с помощью языка пластики, почти балета. Меня очень заинтересовал этот сюжет, я захотел поработать над ним. Я часто задавал себе вопрос: почему эту пьесу не играют в других театрах? Ведь это может быть действительно по-настоящему красиво.

— Но и визуально ваш спектакль не уступает постановке Романа Григорьевича. У вас, например, очень интересные декорации — из черных и белых переработанных целлофановых пакетов.

— Да, это предложила Анастасия Нефедова, главный художник. Идея необычная, я не сразу ее поддержал, так как понимал, что мне достанется от моих артистов, когда они увидят декорации и костюмы. Постепенно все привыкли, и они стали им нравиться.

Но главное — пьеса. Я благодарен художественному руководителю театра Борису Юхананову, который дал мне возможность экспериментировать на этом очень опасном материале, потому что на такой пьесе ничего не стоит завалиться. Я решил сделать то, что близко людям моей профессии. Я очень много видел в жизни актеров поклонниц, фанаток, которые преследуют нашего брата. Что ими движет? Почему они свою жизнь подчиняют этому?

— После роли Ихтиандра в фильме «Человек-амфибия» на вас тоже обрушилась сумасшедшая популярность. Правда, что письма от поклонниц вам приходили в таких количествах, что их приходилось складывать в коробки из-под холодильников?

— Правда. Но я не отвечал, их было слишком много. Для этого мне надо было бы забросить все свои остальные дела. Хотя бывало, что отвечал на очень редкие письма, в том случае, если написанное меня зацепило. А так, вы знаете, молодым актерам пишут не философы, а молоденькие девочки, которые просто влюбились в созданный тобой образ. Но приятно было, конечно, что ко мне так хорошо относятся.

— Такая слава — это тяжелое испытание или наоборот?

— Вопрос, скорее, в том, чтобы не заболеть этим. Когда говорят «медные трубы», имеют в виду испытание успехом. И оно может быть очень страшным. Но меня как-то пронесло. Рядом со мной были мудрые родители, хорошие друзья. А потом приходит понимание, что надо еще и соответствовать этой популярности. Можно нарциссом прожить всю жизнь, глядя в зеркало: «Как Бог меня наградил, какой я красавец!» А можно и стремиться к чему-то большему. Вот, например, Миша Козаков, который тоже играл в «Человеке-амфибии». Красивый, популярный, он мог всегда оставаться в этом амплуа и ни в чем не нуждаться. А он стал заниматься режиссурой, фильмы снимать. «Покровские ворота» — замечательная картина. Начинаешь уважать человека, когда видишь, что он использует свои таланты, а не только внешность.

«Получилась совсем другая история»

— «Служанки бульвара Сансет» — это ваш дебют в качестве режиссера?

— Не совсем. Например, я поставил спектакль «Опасные связи» по роману Шодерло де Лакло в Архангельском театре (Архангельский театр драмы имени М.В. Ломоносова. — Прим. mos . ru ). Это крупный театр, на полторы тысячи мест. Зрители приняли постановку, были аншлаги. Еще я 12 лет руководил факультетом театрального искусства Института гуманитарного образования и информационных технологий, каждый год ставил несколько спектаклей с дипломниками. А уж сколько отрывков я ставил — просто не счесть. Так что это не совсем дебют. Просто я занимаюсь тем, что мне нравится, и у меня есть такая возможность.

— По какую сторону вам комфортнее — быть режиссером или актером?

— А это почти нельзя разделить. Чем занимаются актеры и режиссеры? Психологическим анализом. В чем радость актера? В том, что он имеет возможность плавать в океане предлагаемых обстоятельств, которые создает автор. Каждый день они разные. Это же и у режиссера. Как правило, чаще всего режиссер выходит из актера. Может быть, и мне захотелось попробовать что-то новое. Когда ставишь спектакль, все равно внутренне проигрываешь за всех актеров, проверяешь собой эту историю. В искусстве все зависит от твоей индивидуальности. Чем более не похоже на остальных, тем лучше. Чем ты больше отличаешься от каких-то признанных норм, тем интереснее окружающим.

Расскажу об этом одну историю. Однажды к Константину Станиславскому пришел молодой драматург и сказал: «Дайте мне какую-нибудь интересную тему для пьесы». Тот ему отвечает: «Ну вот, пожалуйста: молодой человек уехал за границу, возвращается, а в это время его девушка влюбилась в другого». Драматург говорит: «Но это же банально». А Станиславский возражает: «Александр Грибоедов написал “Горе от ума” на эту тему». Видите, как важно умение по-разному смотреть на мир? По-моему, это замечательно. Вот и у меня получилась совсем другая история про служанок.

— Будете еще что-то ставить в ближайшее время?

— Я не знаю, как пойдет. Будет ли успешным спектакль, не знаешь никогда. Надеюсь, что он понравится. Я могу только одно сказать, что делали мы его с огромным интересом и любовью. Мы старались, чтобы он был понятен, чтобы зрителя взволновала история. Если получится, я надеюсь, Борис Юрьевич даст мне еще что-то поставить, что мне нравится. Еще я хочу сказать, что мои актеры просто фантастически здорово играют. Я горжусь тем, что они делают. Я не знаю, кто бы мог еще так легко и свободно сыграть эту сложную историю.

«Жена — актриса лучше меня»

— Одну из ролей играет ваша дочь Ирина, а в спектакле «Синяя птица» вы выходите на сцену вместе со своей супругой Алефтиной Константиновой. Правду говорят, что с родными людьми работать сложнее?

— Когда как. У дочки очень тяжелый характер. Когда мы с ней ругаемся — искры летят во все стороны! Она очень самостоятельный человек. А жена просто выдающаяся артистка. Так получилось, что мы с ней вместе очень редко играли в одних спектаклях, как-то не получалось. Но она просто замечательная актриса, куда лучше меня.

— Спектакль «Синяя птица» — хит «Электротеатра Станиславский». Когда Борис Юхананов предложил вам поучаствовать, вы сразу согласились? Или проект показался вам слишком радикальным?

— Когда Борис Юрьевич (Юхананов — прим. сайт) впервые заговорил об этом, у меня был шок. Я его спрашивал: «А как в моем возрасте быть мальчиком?» Он говорит: «Когда вы приходите в детский театр, вы же знаете, что эту роль играет актриса». Она говорит детским голосочком — и через пять минут зритель привыкает. Это условия игры.

Потом еще Юхананов сказал: «Вы же с женой прошли тот же путь, который прошли эти брат и сестра, они тоже пошли искать счастье, в этом вся наша жизнь. И когда ваша история будет пересекаться с историей этих мальчика и девочки, то зритель будет думать и размышлять над тем, что же ожидает этих героев дальше».

— Для вас это не только роль семилетнего мальчика, но еще и ваши воспоминания, ваши личные истории.

— Да, тем более у нас с моей супругой жизнь была не очень простая. На глазах Алефтины убили ее мать — в военные годы. И я видел столько в своей жизни и грустного, и трагического. Но и счастье, конечно же, тоже было. Борис Юрьевич совершенно прав: «Синяя птица» — совершенно недетское произведение. Есть старый голливудский фильм по этому произведению, там снималась Элизабет Тейлор. Я считаю, картина провальная, потому что непонятно, на какой возраст она рассчитана. А наш спектакль — для взрослых зрителей. И Морис Метерлинк действительно серьезный философ. Он написал эту пьесу для размышлений. А Борис Юрьевич придумал абсолютно новаторский ход: я не изображаю что-то на сцене, я обычный человек, который беседует со зрителем.

Мир помнит Метерлинка прежде всего как автора детской сказочной феерии «Синяя птица», уже более ста лет триумфально идущей на сценах мира. Пьеса была впервые поставлена Московским художественным театром; эта постановка стала одним из знаковых событий века. История её создания удивительна и невероятна...

Театр и драматург

Кликнули меня;
Я вышел. Человек, одетый в чёрном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Requiem и скрылся.
А.С. Пушкин. «Моцарт и Сальери»

Звонок в дверь прервал работу Метерлинка. Он вышел. Незнакомец сказал по-французски с русским акцентом: «Вот вам чек...» — и назвал сумму в несколько тысяч франков.

Метерлинк вспоминал: «...Моя пьеса «Синяя птица» исполнена по специальному заказу Московского художественного театра и представляет собой подлинную историю знаменитого театра. Ко мне явился незнакомец и сказал: «Напишите якобы фантастическую пьесу к десятилетнему юбилею Московского художественного театра. Это значит, что вы получите материал по истории нашего театра, воспользуйтесь этим материалом, не удаляясь от фактов действительности, но самые факты облеките в фантастические формы». ...Тильтиля и Митиль я создал из вдохновителей театра: господ Немировичей-Станиславских. Образ простодушной соседки Берленго, превращающейся затем в фею-волшебницу, переделан мною из некоего господина Морозова (меценат Савва Морозов), который и играл всё время роль доброго гения в отношении Xудожественного театра... Таким его и изображаю, изменив только пол. ...Название образовалось так. Очаровательный писатель Чехов дал Xудожественному театру свою пьесу «Чайка». Эта пьеса сделалась душой Xудожественного театра... Словом, я добросовестно старался изобразить историю Xудожественного театра, а как это я сделал — пусть судят другие» («Русское слово», 1908 г., октября 14-го, вторник).

Знал ли об этом тайном заказе Станиславский? Он вспоминал: «Метерлинк доверил нам свою пьесу по рекомендации французов, мне незнакомых». Два года неизданная рукопись «Синей птицы» «была в распоряжении Xудожественного театра, но спектакль показали лишь осенью 1908-го, в дни празднования десятилетия МXТ». Причём Станиславский, восхищаясь сказкой Метерлинка, отказался от стилистики детских феерий, проигнорировал все авторские ремарки и создал на сцене нечто «таинственное, ужасное, прекрасное, непонятное», чем жизнь окружает человека и что увлекало режиссёра в пьесе. Удивительно, но Метерлинк пришёл в восхищение и в письме Станиславскому в ноябре 1910 года написал: «Я знал, что обязан Вам многим, но не предполагал, что обязан всем». Спектакль, правда, он не видел, зато его посмотрела жена драматурга.

Судьба

Морис Полидор Мари Бернар Метерлинк родился в 1862 году, ровно полтора века тому назад. Писатель, драматург и философ, он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе за 1911 год — «за многостороннюю литературную деятельность, и особенно драматические произведения, отличающиеся богатством воображения и поэтической фантазией». От рождения оказался на границе двух миров и культур: в благополучной процветающей семье, во фламандской провинции — в бельгийском городе Генте, в условиях наивно-уютного, старомодно-целомудренного быта, но в непосредственной близости от Франции и Парижа. Родной язык — французский.

По настоянию отца в Париже он изучал право и там увлёкся творчеством поэтов-символистов. Став первопроходцем в области «новой драмы», выдающимся теоретиком и драматургом европейского символистского театра, создал эстетическую теорию и издал её в книге «Сокровища смиренных». В творчестве часто обращался к библейским, сказочным и историческим сюжетам. Известность ему принесли пьеса-сказка «Принцесса Мален»; одноактные пьесы «Непрошеная», «Слепые»; драма «Пелеас и Мелисанда» — «драматургия молчания, намёков и недомолвок», так окрестили её критики.

В 1940-м Метерлинк бежал от германской оккупации в США, вернулся во Францию после войны в 1947-м; скончался в Ницце в 1949-м. Прожил 87 лет! Вот что значат хорошие гены, детство и юность среди полей, лесов и садов в мирной Фландрии.

Пчела, несущая мёд

Цветущий, полнокровный, истый фламандец, внешне он напоминал образы великого сына Фландрии Рубенса, а по характеру — пылкого, остроумного и жизнелюбивого героя легенд его родины Тиля Уленшпигеля, победителя во множестве приключений «забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах». Мир казался ему цветущим садом, о котором Метерлинк рассказал в книгах о пчёлах, муравьях, термитах и о разуме цветов. В этом всепланетном саду сам Метерлинк жил, словно воспетая им пчела: ему дано было собирать душистый мёд надежд и оправданий, и он до конца исполнил своё назначение. Пчела, несущая мёд, не может выпустить жало. Писатель с сознанием счастья не может порицать и хулить. Его биограф Николай Минский заметил: «Глаза Метерлинка, ослеплённые светлыми видениями грядущего, не замечают мимолётных туч настоящего. Но, может быть, прав поэт: его видения покажутся явью и истиной в будущем».

Многих удивляет появление сложного мыслителя Метерлинка во Фландрии, ведь бельгийский народ, по сложившемуся в Европе мнению, в основном якобы всегда состоял из трудолюбивых и честных материалистов без высших духовных потребностей. Однако Метерлинк, сравнивая жертву Бельгии для спасения цивилизации с величайшими подвигами древности, доказывает, что бельгийцы превзошли всех известных героев: «Бельгийцы знали, что, преграждая дорогу нашествию варваров (война с германскими племенами франков в V веке. — Авт.), они неизбежно приносят в жертву свои очаги, жён и детей. Отказываясь от борьбы, они могли всё выиграть и ничего не терять — кроме чести. История знала отдельных людей, жертвовавших ради чести своею жизнью и жизнью близких. Но чтобы целый народ сознательно принёс себя в жертву ради невидимого блага — этого никогда нигде не было». Мир увидел душу Бельгии, вышедшую из огня испытаний самоотверженной и бесстрашной. Душа бельгийского народа сказалась в гении Метерлинка. Что у народа на уме, то у поэта на языке.

Волшебная шапочка

Более века «Синяя птица» остаётся единственной пьесой в мире, которая глубиной замысла поднимает детей до понимания самых сложных истин, а яркостью формы позволяет взрослым взглянуть на мир детскими глазами. Сколько поколений детей пели: «Мы дружной вереницей идём за Синей птицей»?.. Сказка не знает возраста. Она живёт в вечности. Впрочем, может быть, всё-таки пьеса Метерлинка изначально была написана для взрослых? Дети захватили её позднее и не отпускают поныне.

В этой сказке — мудрость апостола Павла: «Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом». Горделивая мудрость, исходящая из человеческого разума, ничтожна. Подлинная «мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна». По-детски, пожалуй... Но так ведь и есть.

Собственно «Синяя птица» есть символ счастья, которое герои ищут повсюду, в прошлом и будущем, в царстве дня и ночи, не замечая, что это счастье — у них дома.

В ночь под Рождество брата и сестру, Тильтиля и Митиль, посещает фея Берилюна. Внучка феи больна, спасти её может только таинственная Синяя птица. Чем же больна девочка? «Ей хочется быть счастливой». Фея отправляет детей на поиски Синей птицы — птицы счастья. В помощь Тильтилю фея даёт волшебную шапочку, которая позволяет видеть невидимое, то, что скрыто от обычных глаз, а доступно только глазам сердца: души Молока, Xлеба, Сахара, Огня, Воды и Света, а также Пса и Кошки. Освобождённые детьми души — символы добра и зла, отваги и трусости, любви и фальши — идут с героями сказки. Одни с радостью приходят детям на помощь, другие (Кошка и Ночь) пытаются помешать...

В поисках счастья

Дети попадают в Страну Воспоминаний, где встречают уже покинувших этот мир. Потом они оказываются во дворце Царицы Ночи, хранительницы всех тайн Природы; в Царстве Будущего, где обитают души тех, кому только предстоит родиться; в Садах Блаженств — пристанище человеческих желаний, от самых низменных до самых возвышенных, и оказывается, что кроме Блаженства Утолённого Тщеславия есть ещё Великая Радость Быть Справедливым и Великая Радость Созерцать Прекрасное.

В Стране Воспоминаний дети узнают: «Мёртвые, о которых помнят, живут так же счастливо, как если бы они не умирали». А во Дворце Ночи перед детьми открываются неразгаданные тайны Природы. Но им-то хочется Счастья, Блаженства! Только... кто бы мог подумать?! В волшебных Садах Блаженства есть вредные Блаженства, от которых надо спасаться: Блаженство быть внезапным, Ничего не знать, Спать больше, чем нужно... Дети учатся видеть и чувствовать другие, прекрасные и добрые Блаженства: Блаженство быть ребёнком, Блаженство быть здоровым, Дышать воздухом, Любить родителей, Блаженство Солнечных Дней, Дождя... А ещё есть Великие Радости: Быть Справедливым, Добрым, Радость думать, Радость Завтрашней Работы и Материнской Любви...

Когда в финале сцены Лазоревого царства МXТ навстречу ещё не родившимся душам из неведомой глубины вдруг раздавался «радостный хор матерей», у зрителей «слёзы сжимали сердце».

Царство Будущего в пьесе — это гимн человеку и Времени, будущим изобретателям, учёным, философам, которые осчастливят человечество, которым ещё только предстоит родиться. Так где же Синяя птица, в далёком будущем?

Вернувшись в финале пьесы домой, Тильтиль находит её... у себя в комнате: это простая горлица в клетке. «Да ведь это моя горлица! — восторженно кричит Тильтиль. — Да ведь, когда я уходил, она была не такая синяя!.. Да ведь это же и есть та Синяя птица, которую мы искали!.. Мы за ней в этакую даль ходили, а она, оказывается, здесь!..» Тильтиль отдает горлицу соседской девочке, и та выздоравливает. А соседка-то сама удивительно похожа на фею Берилюну! Вот так брат и сестра находят истинное счастье — в добрых делах, простых блаженствах и радостях. Вот так по-детски бесхитростна «мудрость, сходящая свыше».

Во многих древних культурах счастье принимало образ птицы. Его трудно поймать и ещё труднее удержать. Все синие птицы, которых находит Тильтиль, при свете дня теряют свою волшебную синеву, и он вынужден продолжать поиски. «Цвет небесный, синий цвет» зовёт героев в нелёгкий путь. «Той единственной Синей птицы, которая выносит дневной свет, ты ещё не поймал... Она улетела куда-нибудь ещё... Но мы её отыщем», — говорит Тильтилю Душа Света после очередной неудачи. Поход Тильтиля и его сестры Митиль за Синей птицей оказывается поиском пути к самому себе, к тому, каким должен стать человек. А поиск этот бесконечен. Ибо, как говорил Пифагор: «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом».

«...Как детский сон»

Удивительно, сколько событий произошло после премьеры «Синей птицы»в МXТ: спектакль пережил Первую мировую войну, революцию, Гражданскую войну, коллективизацию, индустриализацию, 1937 год. Удивительно, но Сталин видел её и не снял. И потом марксисты не подстрелили её. «Синяя птица» пережила Вторую мировую, перестройку, лихие девяностые и осталась живой.

Славу первого спектакля разделили по справедливости режиссёр Константин Станиславский, композитор Илья Сац и художник Владимир Егоров, сценография которого во многом перешла даже в фильм 1976 года. Станиславский задал тон на многие годы: «Синяя птица должна быть наивна, проста, легка, жизнерадостна, весела и призрачна, как детский сон, и вместе с тем величава». Он, задумав показать на сцене МXАТа души и божества потустороннего мира, наполнил спектакль невероятными для того времени трюками: герои отламывали себе пальцы, которые вырастали вновь; под покровом ночи танцевали тарелки; оживали молоко, хлеб, огонь, вода.

Особое внимание режиссёр уделил костюмам и гриму, которые играли важнейшую роль в создании сказочных образов и остались почти неизменными до сего дня. Люди любого возраста, которым когда-либо посчастливилось увидеть этот спектакль, благодарно помнят его всю жизнь. Артист Алексей Баталов утверждает: «Ничего детского, кроме «Синей птицы», я в своей жизни не видел». Анонимный зритель написал однажды в книге отзывов театра МXАТ: «Когда все кругом говорят о выгоде, Морис Метерлинк осмеливается говорить о важном. А иначе невозможно дышать»

Кстати

Метерлинк как-то заметил: «Обыкновенно нам не хватает не самого счастья, а умения быть счастливым». И ещё: «Человечество создано для того, чтобы быть счастливым. Надеюсь, наступит день, когда все будут счастливы и мудры». Сам Метерлинк был счастливым.

Одно из ярких воспоминаний моего детства: пустая сцена, в центре ее два стула, на них спят девочка и мальчик. Звучит волшебная музыка. Вот дети просыпаются, и вместе с ними просыпается удивительный, волшебный мир - оживает Вода, Огонь, Хлеб, Сахар; Кошка и Собака начинают говорить на человеческом языке… Как же мне хотелось, чтобы такое случилось и со мной! Может быть, потому и осталась навсегда в сердце постановка удивительной сказки Мориса Метерлинка во МХАТе им. Горького.

Спектакль «Синяя птица» стал визитной карточкой театра, шел на его сцене многие годы, обновляясь и возрождаясь с каждым новым молодым поколением артистов. Он и сегодня в репертуаре МХАТа.

А премьера «Синей птицы» состоялась в далеком 1908 году. Константин Сергеевич Станиславский, основатель и художественный руководитель МХТ, которому было передано право первой постановки пьесы, говорил: «Постановка должна быть наивной, простой, легкой, радостной, как сон десятилетнего ребенка, но в то же время и грандиозной, ибо она должна явиться воплощением мечты великого поэта. Спектакль должен восхищать детей и будить серьезные мысли у взрослых». Задача была не из простых: воплотить на сцене реалистического театра, опирающегося на глубокую психологическую работу актера, феерию символиста Метерлинка. Но трудно значит интересно. Для Станиславского это было как девиз. И перед началом репетиций он специально отправился к Метерлинку, в бывшее аббатство Сен-Вандриль в Нормандии, где тот жил, чтобы лучше понять, чего хочет от будущего спектакля сам автор.

«Я оглянулся и увидел бритого, почтенных лет, седого коренастого красивого человека в сером пальто и фуражке шофера. Он помог мне собрать мои вещи. Упало пальто, он поднял его и заботливо перекинул через руку; потом повел к автомобилю, усадил рядом с собой, уложил багаж, мы тронулись и полетели. Шофер искусно лавировал среди ребятишек и кур по пыльной деревенской улице и несся как вихрь. Невозможно было любоваться видами очаровательной Нормандии при быстроте, с которой мы мчались. На одном из поворотов, у выступающей скалы, мы едва не налетели на проезжавший экипаж. Но шофер ловко свернул, не задев лошади. При более тихой езде мы перекидывались замечаниями об автомобиле, об опасности скорой езды. Наконец я спросил, как поживает господин Метерлинк.

„Maeterlink? - воскликнул он удивленно. - C"est moi Maeterlink!“ („Метерлинк? Я и есть Метерлинк!“)

Я всплеснул руками, а потом мы оба долго и громко хохотали. Таким образом, пышная фраза заготовленного приветствия не пригодилась. И отлично, потому что наше простое и неожиданное знакомство сразу сблизило нас» - так описал свою первую встречу с Метерлинком Станиславский. Простота, радушие, открытость, скромность и вместе с тем детская увлеченность, пытливость, стремление узнавать новое, вникать в суть поразили режиссера в этом человеке. «Мы много гуляли, разговаривали, обсуждали саму пьесу, характеристики героев. Во время этих переговоров он высказывался чрезвычайно определенно. Но когда речь переходила на режиссерскую почву, он не мог себе представить, как его указания будут выполнены на сцене. В этой области мне пришлось образно объяснять ему, играть целую пьесу, рассказывать кое-какие трюки, выполнявшиеся домашним способом. Я сыграл ему все роли, и он хватал мои намеки на лету. Метерлинк, подобно Чехову, оказался сговорчивым. Он легко увлекался тем, что казалось ему удачным, и охотно фантазировал в подсказанном направлении».

Спектакль имел ошеломляющий успех, получил только положительные отзывы зрителей и самых взыскательных критиков. С тех пор «Синюю птицу» любят и ставят во всех уголках мира, играют на разных языках, и на ней уже выросло не одно поколение детей.

Быть может, секрет многолетней популярности пьесы в тех вопросах, которые она ставит перед героями и перед зрителями, зовя остановиться и задуматься: что же такое счастье и где оно, ограничена ли жизнь повседневными реалиями, или «миром правит невидимое»?

Тильтиль и Митиль, брат и сестра, отправляются по настоянию феи на поиски Синей птицы для ее больной внучки. Чем же больна девочка? На этот вопрос детей фея отвечает: «Трудно определить. Ей хочется быть счастливой». С этого начинается удивительное путешествие героев в поисках птицы счастья. Они попадают в страну Воспоминаний, где встречают уже покинувших этот мир бабушку и дедушку; во дворец Царицы Ночи, хранительницы всех тайн Природы; в Царство Будущего, где обитают души тех, кому только предстоит родиться; в Сады Блаженств, пристанище человеческих желаний, от самых низменных до самых возвышенных - от Блаженства Утоленного Тщеславия до Великой Радости Быть Справедливым или Великой Радости Созерцать Прекрасное. В помощь Тильтилю фея дает волшебную шапочку, которая позволяет видеть невидимое, то, что скрыто от обычных глаз, а доступно только глазам Сердца. И он освобождает душу Молока, душу Хлеба, Сахара, Огня, Пса, Кошки, душу Воды, которые вместе с ним отправляются на поиски Синей птицы, и Душу Света, которая помогает и часто спасает тех, кто ищет.

Во многих древних культурах счастье принимало образ птицы. Его трудно поймать и трудно удержать. Все синие птицы, которых находит Тильтиль, при свете становятся серыми или черными, теряют свою волшебную синеву, и он вынужден продолжать поиски. Но что на самом деле он ищет? Встречаясь с разными опасностями, которые подстерегают его на пути, преодолевая свои сомнения и разочарования, борясь с искушением остаться «отобедать в саду тучных блаженств», сражаясь со своими низкими желаниями, которые могут его задержать, он стремится найти Ту Единственную Птицу, которая сделает счастливым Человека и откроет ему все тайны Природы, вернет истинное зрение, то есть умение видеть скрытую природу вещей и явлений. Синий - цвет Неба, цвет Мечты, которая зовет героя в эту нелегкую дорогу. «Той единственной Синей Птицы, которая выносит дневной свет, ты еще не поймал... Она улетела куда-нибудь еще... Но мы ее отыщем», - говорит Тильтилю Душа Света после очередной неудачи. Поход Тильтиля и его сестры Митиль за Синей Птицей - это поиск Счастья, поиск Истины, поиск смысла жизни, предназначения, поиск самого себя и пути к самому себе, к тому, каким должен стать Человек. А поиск этот бесконечен. Только на миг кажется, что поймал, «ухватил за хвост» Птицу Счастья, что-то понял, открыл - а она уже улетает, чтобы дать тебе возможность идти дальше, искать дальше, не останавливаться в своих поисках, не переставать надеяться, верить, любить. Улетает, чтобы звать и звать за собой, дальше, выше…

В финале еще одной Синей птицей оказывается горлица, которая жила в клетке у Тильтиля и на которую он совсем не обращал внимания, но именно ее хотела получить в подарок больная девочка, и именно она подарила ей несказанную радость. «Да ведь это моя горлица!.. Да ведь, когда я уходил, она была не такая синяя!.. Да ведь это же и есть та Синяя Птица, которую мы искали!.. Мы за ней в этакую даль ходили, а она, оказывается, здесь!..»

Оказывается, за счастьем не так уж далеко надо ходить, оно всегда рядом, просто нужно научиться его видеть и узнавать и возобновлять. «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом», - сказал один из величайших мудрецов древности Пифагор. В начале XX столетия символист Метерлинк своей волшебной сказкой пытался сказать нам то же самое. Счастье не в обретении, а в самом поиске, в самом Пути. И еще Счастье в дарении, ведь не за собственным счастьем отправляется на поиски Тильтиль, а в конце счастлив сам, потому что может подарить счастье другому человеку, отдав, поделившись тем, что так долго искал. Под занавес Синяя Птица вновь исчезает. Счастье - это миг, но память о нем зовет и поведет дальше. И герои уже никогда не будут такими, как прежде. Счастье - это видеть и ощущать ту самую невидимую связь со всем: с Природой, с людьми, с Небом. Это Счастье надо уметь возвращать собственными усилиями, не ради себя.

«Мы длинной вереницей идем за Синей птицей» - вот уже сто лет поют со сцены герои сказочной МХАТовской феерии. Длинной чередой поколений ищут люди свой путь к счастью, смысл своего существования. И поистине счастлив тот, кого поманила синим крылом Птица и кто откликнулся на ее зов!

на журнал "Человек без границ"

Внук народного артиста собрался жениться и скоро сделает его прадедушкой

В обновленном Драматическом театре имени Станиславского, теперь - электротеатре «Станиславский», новый худрук Борис ЮХАНАНОВ представил первую премьеру. Спектакль-феерия «Синяя птица» по пьесе МЕТЕРЛИНКА идет три вечера подряд. На основе известной сказки разворачивается судьба Тильтиля и Митиль, которых играют Владимир КОРЕНЕВ и его жена Алла КОНСТАНТИНОВА. Спектакль наполнен личными воспоминаниями актерской пары: детство, юность, приход в театр, сцены из сыгранных когда-то постановок, воспоминания о коллегах. Это настоящий бенефис корифеев сцены.

- Владимир Борисович, вы пришли в Театр имени Станиславского в начале 60-х при Михаиле Яншине.

Михаил Михайлович увидел меня в учебном театре в дипломном спектакле. Он собрал роскошный коллектив, и наш театр в шутку называли филиалом Театра киноактера. Потому что в труппе были Евгений Весник , Евгений Урбанский , Евгений Леонов , Лиля Гриценко . Яншина все в театре обожали. Когда он уезжал с МХАТом, где служил как артист, на зарубежные гастроли, всем привозил подарки: кому галстук, кому авторучку, кому брелок - всем, включая гримеров и рабочих сцены. Михаил Михайлович прописал у себя в квартире актрису. Тогда ведь невозможно было работать в столице, не имея прописки, и Яншин прописал у себя чужого человека. По тем временам очень неординарный и человечный поступок.

- Чем еще вам запомнился Михаил Михайлович?

Любил вкусно поесть, но ему было нельзя, он всю жизнь страдал от избыточного веса. А в нашем театре был буфет на уровне ресторана. И худрук периодически ложился в Институт питания на лечение, а потом снова набирал вес в буфете. Но Яншин не был этаким добрячком, как может показаться. Имел твердые взгляды, которые не боялся отстаивать. Например, ему не раз пеняли на то, что поддерживает отношения с диссидентами. Еще у него была страсть - бега. Половина построенного на ипподроме была наверняка возведена на те деньги, что он проиграл. Он даже актрису одну взял в труппу, потому что ее отец - жокей. Михаил Михайлович думал, что тот будет ей говорить, на какую лошадь ставить. Но этого не произошло.- Правда, что однажды зрители чуть не сорвали спектакль, когда увидели вас на сцене, то есть живого Ихтиандра из «Человека-амфибии»? - Да, это произошло на гастролях в Куйбышеве. Мне в спектакле «Дни Турбиных» дали маленькую роль юнкера, всего в несколько слов. Но едва я вышел, в зале поднялись овации. И меня с этой роли сняли.

Вы с женой, актрисой Аллой Константиновой, и учились вместе, и всю жизнь в театре вместе. Вам это никогда не мешало?

Раньше, может быть. А с годами я понял, что такое родной человек. Я скучаю без нее и должен ее видеть постоянно. Алена - актриса замечательная, и я всегда радовался ее успехам. А сейчас в «Синей птице» как она играет две сцены из «Чайки» - уровень высочайший. А потом, мужчина и женщина в театре - это разное, тут нет соперничества.Я считаю, что простые человеческие радости - семья, здоровье, друзья - это и есть счастье.- Ну, это вы сейчас так говорите, а в молодости наверняка амбиции были большие. - У меня не было честолюбия, и я никогда ни с кем не соревновался. В искусстве не надо становиться ни за кем в очередь. Главное, что каждый вечер, когда выходишь на сцену, у тебя праздник.

- А было такое, что вы заработали кучу денег и не знали, как их потратить?

Однажды я снялся в Ялте в одной картине, получил большой гонорар и решил: пойду в знаменитый ресторан «Ореанда» и закажу самое дорогое блюдо. Оказалось, что оно стоит 38 рублей. При этом зарплата у меня была 85. Блюдо называлось «кокотбардолес». Официантка как-то двусмысленно на меня посмотрела и принесла крошечную серебряную кокотницу с крышечкой. Там оказались... сосиски в томатном соусе. Она пояснила, что этот испанский соус очень сложно готовится. Ну ладно, попался я как идиот. Надо было как-то отыграться. Пришел в киногруппу к себе и похвастался, как шикарно отобедал в «Ореанде», заказав самое дорогое блюдо. На следующий день десять идиотов пришли в ресторан и тоже заказали «кокотбардолес». Надо было видеть лицо официантки! Но побить меня друзья не успели, я вечером уехал в Москву.

- Это было давно. А вообще вы покупали жене дорогие вещи: шубу, драгоценности?

Конечно, у нее же, кроме меня, никого нет. Но когда мы поженились, жили в декорационном сарае при театре, у нас ничего не было.- Но вы же москвич. Могли бы привести супругу к родителям. - Хотел быть самостоятельным. Жена воспитала меня. Я стал зарабатывать, стал профессором.

Ваша дочь играет с вами в театре, а мы все ждали, когда вырастет ваш внук и будет Коренев номер два, ведь он на вас очень похож. Но Егор, кажется, в артисты не пошел?

Не хочет, и, может быть, хорошо. Учится в Высшей школе экономики на втором курсе. У него в этом смысле голова работает. Он меня учит, как машину продать, но я не продаю, а поступаю, как у Пушкина в «Евгении Онегине»: Онегин «читал Адама Смита и был глубокий эконом», а «отец понять его не мог и земли отдавал в залог».

- Внук живет, наверное, отдельно от вас? - Да, отдельно и собирается жениться. Вот это и есть счастье - продолжение рода. Я профессией никогда не мерил счастье.

- Вы уверенный в жизни человек?

Нет, сомневающийся. Я всегда готов к самому худшему, поэтому я спокоен. Во-первых, не умею радоваться, не научили меня. Праздники не люблю, не знаю, чем заняться. Не люблю большие залы и множество людей. Петр Первый спал в шкафу. Он тоже ценил маленькие пространства.- А к путешествиям как относитесь? - Обожаю свою дачу. Люблю вкусно поесть, сам приготовить. Сосед у меня там хороший, мы с ним устраиваем пикники. Люблю готовить лагман, плов. Научился на гастролях.- А ритуал плова соблюдаете? Сначала обжарить шкварочки и выпить по стопочке... - Обязательно! У меня же целая полка интересных кулинарных книжек.

Анатолий Королев, писатель, специально для РИА-Новости.

В эти дни российский театр отмечает необычную дату, - столетие со дня постановки Константином Сергеевичем Станиславским спектакля «Синяя птица». Это единственная пьеса, поставленная великим реформатором на сцене МХАТа, которая дошла до наших дней (сейчас этот спектакль идет на сцене театра МХАТ им. Горького, под руководством Т. Дорониной). И хотя, разумеется, за минувшие годы постановка сильно изменилась, обновились декорация и костюмы, сменился рисунок ролей, главное - в сказке Метерлинка уцелела тайна, сохранился дух постановки. Так с годами сохраняется и крепнет аромат коньяка.

По сути, перед нами чудо.

Ни одна из жемчужин Станиславского не дошла до нас, а этот бриллиант уцелел. Пожалуй, только одна «Принцесса Турандот», поставленная в 20-е годы Вахтанговым, может соперничать с шедевром Станиславского по продолжительности существования на сцене.

У тайны столь долгого успеха есть несколько отгадок.

Чаще всего Станиславский был очень серьезен, репетиции растягивались на годы. Каждая мизансцена проверялась сотни раз. Подобно ювелиру, режиссер всматривался в сцену, как в грани алмаза во время огранки, а тут вдруг великий труженик взял паузу.

«Время от времени следует
Выпить стаканчик Клико!»

Для него это был - цитирую - «мой отдых, моя шутка, которая изредка необходима артисту. Во французской шансонетке поется… (читай выше)».

Отчасти эта история напоминает случай с молодым Стивенсоном, который долго не мог расписаться и сочинял унылые философские романы, которые никак не мог дописать до конца, и вдруг издатель предложил написать ему что-нибудь легкое, приключенческое, для подростков. Для мальчишек?! дрогнул Стивенсон и, вернувшись домой, залпом написал свой первый шедевр «Остров сокровищ». Почему залпом? Потому что освободился от тяжкого груза первоначальных установок писать серьезно.

Итак, решившись почти пошалить, выпить стаканчик Клико, создать спектакль для детей Станиславский сначала решил съездить к самому автору, к Морису Метерлинку во Францию, который жил тогда в 6 часах езды от Парижа.

Я (вспоминает Станиславский) собрался в путь по-русски: с множеством свертков и всяких подарков. Записал на манжете пышное приветствие…

Но, увы, на вокзале его никто не встретил, и, как на грех, на перроне не оказалось ни одного носильщика. С охапкой свертков Станиславский направился к стоянке авто, где толпились шоферы. Тут у него потребовали билет, как это принято на Западе. Свертки разлетелись. И тогда какой-то бравый шофер в сером пальто и шоферской фуражке кинулся собрать вещи. Спросил по-французски: месье Станиславски? Усадил в машину и помчал на страшной скорости.

Напуганный скоростью, Станиславский сидел, не говоря ни слова, и только через полчаса решился спросить у шофера: как поживает господин Метерлинк?

Метерлинк? - воскликнул шофер удивленно, - я и есть Метерлинк!

Станиславский всплеснул руками, и оба долго и громко хохотали.

Этот неожиданный реприманд и стал заглавной буквой для дальнейшей работы Станиславского, который всегда не мог без смеха вспоминать свое знакомство с Метерлинком. В спектакль проникла улыбка, ирония, и ее вечные спутники - печаль и меланхолия.

Отпустив вожжи, Станиславский сделал работу легко и непринужденно. Он позволил актерам даже импровизировать, а сам сосредоточился на изобретении волшебства. Он не захотел ставить просто детскую сказочку, а стал сочинять волшебную притчу о расширении пространства, о путешествии детей за пределы мира, к тайнам бытия.

В этой установке ему помог черный бархат.

Станиславский впервые решил попробовать магию этой ткани, которая - стоит только накрыть вещь ли, актера ли, куском черного бархата - делает предметы незримыми. Бархат придал сцене вид таинственной пропасти, которая прячется за обыкновенным набором предметов: за столом, за кроватью, за кадкой для теста, за огнем в очаге.… Из торжественной игры в невидимки и родилась та божественная сутолока чудес, которая придала спектаклю удивительное очарование ночи и прелесть рассвета, который до сих пор сохранил чистоту бриллианта и блеск огранки и озарил нас лучами волшебства.

Премьера состоялась осенью 1908 года.

Художником постановки был замечательный мастер В. Егоров.

Музыку сочинил композитор И. Сац.

Сестру и брата, Митиль и Тильтиль играли А.Коонен и С. Халютина.

Роль Кота исполнил великий И.Москвин. Верного и глуповатого Пса сыграл В.Лужский, пышный Хлеб - В.Грибунин, ломкий Сахар - А.Горев а роль феи исполнила М.Лилина.

Сказка имела оглушительный успех и у детей и взрослых.

Критик отмечал, «что у зрителей слезы сжимали сердце».

Совершенство работы, сделанной Станиславским легко без изнурения с блеском в духе Моцарта, и обеспечило «Синей птице» ту беспрецедентно долгую жизнь, столетие которой сегодня и отмечает российский театр.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции