Родился в 1960 г. в г. Туре (Франция). Учился танцу и игре на фортепиано в Национальной консерватории Тура (департамент Эндр и Луара) под руководством Алена Давена, затем (до 1977 г.) у Розеллы Хайтауэр в Международной школе танца в Каннах. В том же году был награжден Призом Международного юношеского конкурса в Лозанне, после чего поступил в труппу Гамбургского балета Джона Ноймайера, солистом которой являлся в течение последующих пяти лет, исполнял главные партии.
Несчастный случай заставил его оставить карьеру танцовщика. В 1983 г. вернулся в Тур, где стал хореографом и руководителем Большого театра балета Тура, впоследствии преобразованного в Национальный центр хореографии. Для этой труппы поставил свыше двадцати балетов. В 1985 г. учредил фестиваль «Le Chorégraphique».
В 1986 г. получает приглашение возобновить свой балет «Прощальная симфония» на музыку Й. Гайдна, которым в 1984 г. он сказал «последнее прости» Дж. Ноймайеру, для возрожденной тогда труппы Балет Монте-Карло. В 1987 г. ставит для этой труппы «Чудесный мандарин» Б. Бартока - балет, который ждал исключительный успех. В том же году ставит балет «Дитя и волшебство» на музыку одноименной оперы М. Равеля.
В сезоне 1992-93 гг. становится художественным советником Балета Монте-Карло, а в 1993 г. Её Королевское Высочество принцесса Ганноверская назначает его художественным руководителем. Труппа численностью пятьдесят человек под его руководством быстро прогрессировала в своем развитии и в настоящее время имеет заслуженную репутацию высокопрофессионального, творчески зрелого коллектива.
Майо - неизменно в процессе создания нового хореографического языка, ибо он хочет по-новому «перечитать» великие сюжетные балеты и продемонстрировать свой способ абстрактного хореографического мышления. Такой подход прославил его имя в мировой прессе. Он одержим развитием своей труппы. Всегда открыт для сотрудничества с другими творцами и ежегодно приглашает в Монако интересных хореографов, в то же время предоставляя возможность проявить себя на этой сцене и молодым артистам-хореографам.
Прекрасный импульс к творчеству ему дают яркие индивидуальности, которые он собирает и пестует в своей труппе, желая дать им возможность раскрыться еще ярче и проявить мастерство еще более зрелое. Это стремление привело к созданию в 2000 г. Танцевального форума Монако - фестиваля, вскоре приобретшего широкую международную известность.
Балет Монте-Карло по шесть месяцев в году проводит на гастролях, что также является следствием продуманной политики Майо. Труппа объехала практически весь мир (выступала в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Мадриде, Лиссабоне, Сеуле, Гонконге, Каире, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро, Брюсселе, Токио, Мехико, Пекине, Шанхае), и везде и она, и ее руководитель получили самое высокое признание.
Жан-Кристоф Майо - желанный гость в любой балетной труппе мира. Только за последние годы он поставил ряд своих знаменитых спектаклей (в том числе балеты «Ромео и Джульетта» и «Золушка») - в Большом балете Канады (Монреаль), Королевском Шведском балете (Стокгольм), Балете Эссена (Германия), Тихоокеанском северо-западном балете (США, Сиэтл), Национальном балете Кореи (Сеул), Штутгартском балете (Германия), Королевском Датском балете (Копенгаген), балете Большого театра Женевы, Американском театре балета (АБТ), труппе Балет Бежара в Лозанне.
В 2007 г. поставил в Государственном театре Висбадена оперу «Фауст» Ш. Гуно, в 2009 г. - «Норму» В. Беллини в Опере Монте-Карло. В 2007 г. поставил свой первый фильм-балет «Золушка», затем, осенью 2008 г., - фильм-балет «Сон».
В 2011 г. в балетной жизни Монако произошло очень важное событие. Объединились труппа, фестиваль и учебное заведение, а именно: Балет Монте-Карло, Танцевальный форум Монако и Академия танца им. княгини Грейс. Под патронатом Её Высочества принцессы Ганноверской и под руководством Жана-Кристофа Майо, который, таким образом, получил еще больше возможностей для воплощения своих стремлений.
Название: Сновидение (Сон в летнюю ночь, Сон) (Жан Кристоф Майо)
Оригинальное название: Le Songe (Jean Christophe Maillot)
Год выпуска: 2009
Жанр: Балет, модерн, комедия
Выпущено: Монако, Франция, Япония, Les Ballets de Monte-Carlo, Europe Images/M, NHK
Режиссер: Жан-Кристоф Майо (Jean Christophe Maillot)
Исполнитель: Бернис Коппьетерс (Титания), Джероен Вербругген (Пак), Джером Маршан (Оберон), Гаэтан Марлотти (Ткач), Крис Роеланд (Жестянщик)
Инфо: Княжество Монако, 20-я годовщина создания балетов, постановка Жан-Кристоф Майо и истинно французский дух: баловство, чувственность, эротика - всё для прелести души!! (комментарий к балету пользователя трекера kinozal.tv - "aneta21")
Премьера балета "Сновидение (Сон в летнюю ночь, Сон)" состоялась в Монте-Карло (Grimaldi Forum) 27 декабря 2005 года, по сюжету комедии У. Шекспира "Сон в летнюю ночь". Спектаклем, поставленным для 26 танцоров была отмечена 20-я годовщина создания балетов в княжестве Монте-Карло.
Жан-Кристоф Майо работает во главе балетной компании Монте-Карло с 1986 года. Данный спектакль наиболее характерен для творчества Жана-Кристофа Майо: балет несет в себе нынешнюю фантастику, сочетаемую с деталями комикса и поэзии. Сценография и костюмы играют важную роль в спектакле, акцентируя фантастическое, балансируя на границе мечты под призрачным светом полной луны. Комическое действие двухактного балета разворачивается на темной, свободной сцене, где главный элемент декораций – гигантская абстрактная композиция из белой вуали: как фантастическое облако, она таинственно парит над сценой, причудливо меняя свою форму и световую окраску. Действие развивается параллельно на двух уровнях – на сцене и над ней, в ее темной глубине, где высвечиваются только фигуры персонажей, в результате чего они как бы парят в пространстве, иногда даже внутри «вуалевого облака». Многожанровый спектакль, искусно сотканный из танцевальных миниатюр, театральных скетчей, экспрессивной пантомимы и цирковой клоунады, увлекательно и убедительно рассказывает волшебную историю с участием сказочных и мифологических персонажей. Можно было ожидать, что хореограф станет обильно цитировать одноименный балет Джона Ноймайера, в труппе которого Жан-Кристоф отработал много лет. Однако он пошел по своему пути.
Как сказал Ж.-К.Майо, «балету нужна новая кровь», поэтому в «Сне» звучит не только музыка Ф.Мендельсона, но также электроакустическая композиция аргентинца Даниэля Теруджи и музыка Бернара Майо, брата хореографа. Танцы на пуантах здесь – редкая привилегия, дарованная лишь избранным балеринам. Основная же масса персонажей вовлечена в шумный, акробатичный бурлеск, составленный из веселых шуток, откровенного баловства, пылкой чувственности, фривольной эротики. Хореограф тонко почувствовал и отразил в своем балете шутливую веселость, наивное простодушие и неосознанные стремления героев. Балет одновременно меткий, серьезный, сочный. Он живой, сверкающий и настолько изобретательный, что зрителю невозможно скучать ни одной секунды.
Музыка: Феликс Мендельсон (Felix Mendelssohn), Даниэль Теруджи (Daniel Teruggi), Бернар Майо (Bertrand Maillot)
Помощник режиссера: Nicolas Lormeau
Дирижер: Николя Брошо (Nicolas Brochot)
Оркестр: Филармонический оркестр Монте-Карло (Monte-Carlo Philharmonic Orchestra)
Хореограф: Жан Кристоф Майо (Jean Christophe Maillot)
Сценография: Эрнест Пиньон-Эрнест (Ernest Pignon-Ernest
Костюмы: Филипп Гийотель (Philippe Decoufle) (Сотрудник - Cirque du Soleil)
Свет: Dominique Drillot
В Княжестве Монако год русской культуры завершился серией новогодних "Щелкунчиков" на сцене Форума Гримальди: в балете художественного руководителя и хореографа Балета Монте-Карло Жан-Кристофа Майо ведущие партии исполнили солисты Большого театра Ольга Смирнова и Артем Овчаренко. Из Монте-Карло — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Возобновление балет
Во время постановки в Москве "Укрощения строптивой" на музыку Шостаковича (успешный балет вместе с исполнителями главных ролей отхватил несколько "Золотых масок" и через пару недель будет показан в режиме online в кинотеатрах по всему миру) хореограф Жан-Кристоф Майо пленился московскими артистами и вот уже второй раз приглашает своих любимцев в Монте-Карло. На сей раз Ольга Смирнова и Артем Овчаренко танцевали во втором акте балета "Щелкунчик-труппа", который — впервые в истории компании — попал на киноэкран: предновогоднее представление транслировали по всей Европе. Это удача не только для Балета Монте-Карло, но и для зрителей. "Щелкунчик-труппа" — единственный балет, который эта востребованная компания не вывозит на гастроли: художник Ален Лагард придумал неподъемную сценографию, в первом акте имитирующую театральное закулисье в натуральную величину (балетный класс, гримерки, костюмерные), а во втором — переносящую героев из заснеженного леса в декорации разных балетов.
Сценография точно следует сюжету: "Щелкунчик-труппа", сочиненный Жан-Кристофом Майо в самом конце 2013 года к 20-летию собственного пребывания на посту арт-директора труппы,— это веселая и остроумная сказка о новейшей истории Балета Монте-Карло (см. "Ъ" от 11 января 2014 года). Первый акт повествует о маленькой революции, совершенной Феей Дроссельмейером, которая подарила своим балетным питомцам Щелкунчика — оторву-хореографа. Под сказочным персонажем скрывается реальная принцесса Каролина, доверившая воспитанную в классических традициях труппу молодому Майо, чье азартное изобретательство встретило изрядное сопротивление у наиболее академичных солистов. Второй акт представляет собой дайджест из лучших балетов Майо: "Золушки", "La Belle" ("Спящей красавицы"), "Le Songe" ("Сна в летнюю ночь"), "Ромео и Джульетты". Здесь доминируют темы сна и разделенной любви: очкастая девочка Клара, неловкая дочь балетмейстеров из первого акта (под балетной четой хореографов-академиков подразумевается знаменитый тандем Пьер Лакотт--Гилен Тесмар), видит себя героиней всех историй и одновременно звездой труппы.
Так было два года назад, однако при возобновлении концепция — и сам спектакль — претерпели заметные изменения. Приглашение звезд Большого существенно урезало партию Анхары Баллестерос: ее Клара так и остается очкастым заморышем, не продвинувшимся дальше роли третируемой Золушки — в звездных ипостасях выступают Ольга Смирнова и ее кавалер Артем Овчаренко. Премьер Большого театра остался верен себе: безукоризненно предупредителен, нежен и академичен, ничего резкого, ничего вульгарного — воплощение балетной интеллигентности; даже в отвязно-цирковом финале, где классические па перерождаются в трюки, его превосходные по форме jete en tournant выглядят деликатными и благонравными. Зато Ольга Смирнова, петербурженка по балетному происхождению, славящаяся особой строгостью и чистотой целомудренного танца, в хореографии Майо оказалась непохожей на себя. Нет, сочное актерство с активной, почти гаерской мимикой, потребное и уместное в этом спектакле, ей по-прежнему чуждо: на прозрачном лице балерины живут только глаза. Однако ее тело совершенно избавилось от академической геометрии: робость и нега, брезгливость и боль, страх и надежда, томление и желание — все тонкости чувств трех ее персонажей можно прочесть в изгибах корпуса, в свободном ходе рук, во внезапных сменах поз, в по-западному синкопированной манере движения. Для московских солистов Жан-Кристоф Майо переработал хореографию, предоставив им полновесное романтическое адажио: в нем образцовый российский премьер поддерживал универсальную приму международного класса.
Введя в спектакль иностранных звезд, хореограф не забыл и о местных нуждах — о пополнении собственной труппы. Изрядный фрагмент первого акта — тот, в котором артисты на музыку "Серенады" Чайковского разучивают добродушную пародию на Баланчина,— Майо переработал, отдав детям из школы Балета Монте-Карло. Юнцы благополучно справились с довольно сложным текстом и координацией, даром что девочки по подростковому обыкновению были чуть не на голову выше мальчиков-сверстников.
Но две потери, понесенные труппой со времени премьеры двухгодичной давности, оказались невосполнимыми. Ушла на пенсию Бернис Коппьетерс, прима и муза хореографа Майо, балерина с неподражаемой пластикой и покоряющей харизмой. Марианна Барабас, заменившая ее в роли Феи Дроссельмейера, высокая белокурая женщина с сильными красивыми ногами и резковатыми руками, посильно имитирует жесты предшественницы, но нет в ней ни обольстительно-властной аристократичности, ни телесного всемогущества, ни надмирного совершенства, ни человеческого юмора прототипа. Вторая утрата — собственно Щелкунчик. Первый исполнитель партии — извергающий бешеную энергию крошечный Йерун Вербрюгген — подался в хореографы и уволился из труппы. Роль получил премьер Стефан Бургон, сангвинический танцовщик, который в любой роли — от Фауста до Зигфрида — демонстрирует лишь бесхитростное довольство собой. В результате главный герой спектакля из вдохновенного неврастеника, у которого приступы самоуверенного воодушевления сменяются коликами неверия в себя, превратился в веселого и беззаботного клоуна, теребящего окружающих без всякого ущерба для душевного здоровья.
Но эти огорчительные перемены заметны лишь тем, кто влюбился в "Щелкунчик-труппу" на спектаклях двухгодичной давности. Теперешнее возобновление, разнесенное трансляцией на всю Европу, зрителей явно не разочаровало: спектакль по-прежнему ярок, остроумен и трогателен. Просто в нем сместились акценты: вместо принцессы и хореографа на первый план вышла труппа. Впрочем, в полном соответствии с названием балета.
Уважаемые друзья!
.
С уважением, администрация сайт
Режиссер
Jean-Christophe Maillot
Биография:
Жан-Кристоф Майо - выдающийся хореограф и танцовщик, обладатель высоких титулов и наград: Кавалер Ордена Искусств (Франция, 1992), Кавалер Ордена за заслуги в области искусства (Монако, 1999), Кавалер Ордена Почетного Легиона, врученный Президентом Франции Жаком Шираком в 2002 году.
Был ведущим танцовщиком Гамбургского Балета под руководством Джона Ноймайера. В 1983 году Жан-Кристоф Майо был назначен хореографом и режиссером Театра в Туре, впоследствии ставшего одним из Национальных Хореографических Центров Франции. В 1993 году Ее Королевское Высочество Принцесса Ганноверская пригласила Жана-Кристофа Майо на должность директора "Балета Монте-Карло". В качестве главного хореографа труппы он создал балеты, ставшие сенсацией: "Ромео и Джульетта", "Золушка", "Красавица", "Home", "Recto Verso". Ж.К.Майо возобновил ряд шедевров «Русских балетов» в хореографии М.Фокина, Л.Мясина, В.Нижинского, но главное - значительно расширил и укрепил важное для труппы наследие Дж. Баланчина, которого считает величайшим русским балетмейстером ХХ века (сегодня в репертуаре «Балетов Монте-Карло» уже десять его шедевров).
Молодой руководитель открыл труппе широкую свободу творчества, создал более 40 премьерных постановок, из них 23 - в его собственной хореографии. Кроме того, Жан-Кристоф Майо приглашал самых известных хореографов современности для работы в своей труппе. Для "Балета Монте-Карло" ставили спектакли самые выдающиеся хореографы ХХ века: Морис Бежар, Джон Ноймайер, Иржи Килиан, Уильям Форсайт. "Балет Монте-Карло" гастролирует на сценах самых известных театров США, Европы и Азии.
Балеты, поставленные Жаном-Кристофом Майо, стали культовыми и с триумфом были представлены на сценах самых известных театров мира в Лондоне, Риме, Мадриде, Париже, Брюсселе, Лиссабоне, Каире, Нью-Йорке, Мехико, Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Гонконге, Сеуле, Токио.
Фильмы Жан-Кристоф Майо:
Все, что происходит в Театре балета Монте-Карло, кажется нам важным и близким – ведь им руководит Жан-Кристоф Майо, хореограф, которого мы полюбили с первого взгляда, увидев еще в 2012 году его балет «Дафнис и Хлоя». Потом он поставил «Укрощение строптивой» в Большом театре, а в этом сезоне показал нам «Золушку» (в Петербурге) и «Красавицу» (в Москве). Жан-Кристоф – интереснейшая личность и обаятельный человек. В интервью Ольге Русановой он рассказал о своем интересе к бессюжетным балетам, Мариусе Петипа и о том, что такое быть хореографом в маленьком Монако.
Абстракция – жизнь?
Публика хорошо знает мои сюжетные балеты, и это, действительно, важная часть моего творчества. Но я также получаю огромное удовольствие от создания движений в чистом виде, которые связаны с музыкой. Да, это искусство вроде бы абстрактное, но я не верю, что существует что-либо совершенно абстрактное, так как все, что делает человек, несет какую-то эмоцию, чувство. К тому же я люблю исследовать вот эту очень специфическую связь между движением и музыкой. И когда мне не надо придерживаться сюжета, я могу быть более смелым, даже идти на риск в исследовании хореографии. Это своеобразная лаборатория, которая увлекает меня. И это тоже важная часть моей работы, может быть, меньше известная, но в ней, если хотите, и заключена сущность балета, движения как такового.
Мой последний балет «Абстракция/жизнь» создан на музыку совершенно новую – виолончельный концерт французского композитора Брюно Мантовани под названием «Абстракция». Это очень большая партитура – почти 50 минут, и меня вдохновляет идея совместной работы с композитором.
Конечно, мне нравилось работать и с музыкой Шостаковича – я имею в виду балет «Укрощение строптивой», когда из его произведений я как бы создавал новую партитуру для балета, в реальности не существовавшего. Но все-таки когда композитор сочиняет специально для меня – это совсем другое дело. Тем более что нынешний балетныйвечер складывается из двух частей – в первой части идет балет Джорджа Баланчина на музыку Скрипичного концерта Стравинского. Напомню фразу Баланчина: «Я стараюсь слушать танец и видеть музыку». Вот и я вслед за Баланчиным хочу сделать музыку как будто видимой. Часто современная музыка сложна для восприятия сама по себе. А танец, движение дают возможность как бы «оживить» ее, сделать более естественной для восприятия. В этот момент ведь действительно происходит какое-то чудо… Вообще я как хореограф всегда сочиняю танец вместе с музыкой, не мыслю без нее ни одного шага, ни одного движения, потому что, на мой взгляд, музыка – это искусство высшего порядка, всегда обращенное к эмоциям, даже если она сложная, непонятная. И именно танец, движение тела может донести эту эмоцию, как бы рассказать ее, и это, согласитесь, трогает.
И еще. Художник должен быть свидетелем времени, в котором он живет, давать информацию о реальном мире. Я говорил об этом с автором Концерта Брюно Мантовани. Музыка его ведь порой слишком сложная, жесткая, как вы слышали. Он сказал: «В XX веке и тем более сегодня – жестокость повсюду. Мир растет, людей становится все больше. Много страхов, вопросов, растерянности… Я не могу писать музыку нежную, мягкую, я должен отражать реальность».
Петипа, Дягилев и Инстаграм
Петипа – это нечто исключительное, особенное, уникальное. Тогда не было других хореографов, подобных ему. Я думаю, он – один из первых, у кого была концепция танца как самодостаточного языка, к которому ничего не нужно придумывать, добавлять. Собственно балета в его случае вполне достаточно, чтобы построить спектакль.
Почему мы по сей день говорим о Петипа? – Потому что он в основе всего, что является балетом. Никто сегодня не был бы там, где он находится, если бы не то, что сделал Петипа. Он – начальный пункт, старт знаний о балете, которые у нас сегодня есть. И раз он перешагнул через годы, века, поколения, значит, что он был чем-то очень важным, и это очевидно.
И сегодня мы по-прежнему, создавая большой сюжетный балет, думаем о «Лебедином озере», потому что это фундамент классического балета, на который опирается каждый хореограф. Это была первая такая база, на которой можно строить дальше новую концепцию, новый стиль мышления, новые идеи. В то время не было видео, кино, у нас была только эта весьма специфическая способность танца перенести через время, через поколения это знание.
Ну и еще явление Петипа интересно как пример взаимопроникновения культур. Его балеты показывают в течение многих лет, что танец – отличная основа для коммуникации в международном масштабе, потому что это наш общий язык. Когда я пришел в Большой театр и работал с солистами труппы, я не мог не думать о Петипа, о том, как этот французский парень приехал из Марселя в Россию и, встретившись с русской культурой, русскими танцовщиками, постарался соединить обе культуры.
Это очень важно помнить, особенно сегодня, потому что различия культур мало-помалу исчезают. Мы все больше переплавляемся друг в друга, смешиваемся. Казалось бы, еще совсем недавно, если мы по 5–6 лет не виделись с коллегами, то и не знали, что они делают, а теперь – благодаря соцсетям, Инстаграму – информация идет непрерывно. Кажется, что все одновременно происходит повсеместно. Это и хорошо, и плохо.
Я вот думаю: что было бы с Григоровичем, если бы существовал тогда Facebook и все такое, если бы он знал, что в это же время делает Триша Браун в Нью-Йорке? Было бы все в его балетах так же? Вряд ли, и мы, наверное, могли бы только сожалеть об этом.
Манера русских танцовщиков изначально была совсем другой, чем у французских и американских, но время идет, и ты понимаешь, что то, что 20 лет назад было разным, теперь все больше стирается, растворяется, сближается. И это я вижу в своей компании, где танцуют представители разных национальностей.
Универсальность мышления, стиля, эстетики – да, в чем-то это здорово, но постепенно мы потеряем идентичность. Мы, сами того не желая, все больше копируем друг друга. И может быть, именно Петипа был один из первых, кто спровоцировал этот процесс. Именно он, покинув Францию, привнес ее культуру в другую страну, в Россию. И, возможно, именно поэтому она стала столь экстраординарной…
Вообще, я считаю, задача каждого артиста – обращаться к тому, что было сделано до тебя, знать наследие, относиться к нему с уважением, любопытством. Знание истории очень важно, но в то же время в какой-то момент ты должен «забыть» об этом знании, чтобы двигаться дальше. Меня часто спрашивают о труппе «Русские сезоны» Сергея Дягилева, которая работала в Монте-Карло – там, где работает наш театр. Конечно, это был интереснейший феномен, когда компания собирала воедино композиторов, художников, хореографов, давала по два-три балета за вечер. Сегодня так делают многие, а тогда они были первые. Для меня «Русские сезоны» Дягилева не менее важны, чем Петипа.
Бежаровский танцор
Я вырос в театральной семье. Мой папа был сценографом в театре оперы и балета. Дома, в Туре собирались певцы, танцоры, режиссеры, можно сказать, я родился и вырос в театре. Я «зависал» там часами. Вот почему я не люблю оперу – с ранних лет видел ее слишком много. При этом я бы не сказал, что я рос в мире танца, скорее – в художественном окружении. По-настоящему я долго не мог считать себя специалистом в области танца – вплоть до 32 лет.
Я был танцовщиком – учился в консерватории в Туре, затем в Каннах. Многого не знал о танце, всегда больше задавался вопросами жизни, чем вопросами истории хореографии. Помню, как ребенком был впечатлен Морисом Бежаром, особенно его спектаклем «Нижинский, клоун божий». И когда во дворе (а я вырос не в самом респектабельном районе моего родного города Тура) мальчишки спрашивали: «Ты какой танцор? Классический или бежаровский?», я отвечал: «Бежаровский». Иначе бы, наверное, меня бы не поняли, а может, и побили бы. Мы росли скорее на культуре популярного, нежели классического танца.
Потом я стал узнавать нечто важное о балете, в основном – через танцовщиков: я говорю о Барышникове в «Жизели», о Макаровой в «Лебедином озере». Я открыл для себя Баланчина – и мы поставили девятнадцать его балетов в нашей компании.
Главное – танцовщики
Юрия Григоровича я по-настоящему открыл для себя в 2012 году, увидев его балет «Иван Грозный». Я был сражен, пленен. Более всего впечатлила даже не хореография – сама по себе очень интересная, а танцовщики, их вовлеченность, вера в то, что они делают. Это тронуло меня. И я снова осознал, что танцовщики – это главное в балете. Да, конечно, они нуждаются в хореографе, но хореограф без танцовщиков – никто. Нельзя забывать об этом. Если хотите, это моя навязчивая идея. Моя работа заключается в том, чтобы быть в студии с людьми – людьми особенными: хрупкими, ранимыми и очень честными, даже когда они обманывают. Мне всегда интересны артисты, с которыми я делю музыку, язык танца, через который они могут выразить то, что мы чувствуем вместе. И мы всегда надеемся, что вот этот шквал эмоций передастся со сцены в зал и соединит нас всех воедино.
Счастлив в изоляции
Я не чувствую себя слишком связанным с балетным миром: здесь, в Монако, я в каком-то смысле «в изоляции». Но мне нравится это место, потому что оно похоже на меня. Эта страна особая – очень маленькая, два квадратных километра всего, но все про нее знают. Монако – весьма соблазнительное место: здесь нет забастовок, социальных и экономических проблем, нет конфликтов, нет бедных, безработных. Принцесса Монако Каролина создала мне замечательную возможность работать здесь в течение 25 лет. Я не являюсь частью мощных институтов, как Королевский балет, Большой театр, Парижская опера, частью интернациональных компаний. Я одинок, зато я могу привезти сюда весь мир.
И находясь здесь «в изоляции», я счастлив. И если завтра балетный мир объявит мне бойкот – ничего страшного, я буду работать здесь. Ни принц, ни принцесса никогда не говорят мне: «Ты должен делать то-то и то-то». У меня есть чудесная возможность быть честным, независимым, свободным. Я могу делать что хочу: ставить спектакли, проводить фестивали.
В Монако нет другого театра. И я стремлюсь дать здешней публике как можно больше, не ограничивать ее репертуаром «Театра балета Монте-Карло». Если бы они все эти годы видели только наши балеты, это бы означало, что я обманываю публику относительно того, что происходит в балетном мире. Моя задача – привезти сюда классические, современные компании, других хореографов. Я хочу, чтобы люди, которые здесь живут, имели те же возможности, что парижане, москвичи. Так что я должен делать все сразу: заниматься постановкой балетов, а также гастролями, фестивалями, еще и Академией балета. Но моя задача была найти профессионального директора, не делать за него работу, а поддерживать его.
Вообще чем больше талантливых людей вокруг тебя – тем интереснее и легче тебе выполнять свою работу. Мне нравятся умные люди рядом – они делают тебя умнее.
Я ненавижу идею, что директор должен быть монстром, проявлять силу, заставлять людей бояться себя. Это несложно – проявить власть над людьми, которые каждый день являются перед тобой практически обнаженными. Но это очень ранимые, неуверенные люди. И ты не можешь злоупотреблять своей властью. А я люблю танцовщиков, симпатизирую даже слабым, потому что у них особая работа. Ты просишь артиста проявить зрелость в двадцать лет, но к обычным людям она приходит только в сорок, и получается, что когда к танцовщику приходит настоящая зрелость, «уходит» тело.
Наша компания – я не скажу «семья», потому что артисты мне не дети – это компания единомышленников. Никогда у меня не было отношений с труппой, в которых жили бы страх, злость, конфликт. Это не мое.
Быть хореографом – значит, соединять людей с разной школой, разным менталитетом, чтобы они создали спектакль, и при этом в процессе создания ты никогда не знаешь точно, кто именно окажется в результате самым важным звеном. Это всегда коллективная работа.