Философское мировоззрение алексея лосева. Лосев: биография жизнь идеи философия: алексей лосев

Лосев Алексей Федорович (22 сентября 1893, Новочеркасск, – 24 мая 1988, Москва), советский философ и филолог, профессор, доктор филологических наук. Окончил в 1915 г. историко-филологич. ф-т Московского университета. В 1930-33 гг. необоснованно репрессирован. С 1944 г. профессор МГПИ им. Ленина. В работах 20-х гг. под влиянием Платона, неоплатоников, Гегеля, Шеллинга и Гуссерля стремился построить методами идеалистической диалектики универсальные модели бытия и мышления, а также художественного творчества. В эти же годы исследует античное восприятие мира в его структурной целостности. В дальнейшем Лосев переходит на марксистские позиции… (Философский Энциклопедический словарь, М., 1989).

Алексей Фёдорович Лосев – интервью

– Вся образованная Россия знает Лосева как выдающегося философа и филолога советских лет, автора грандиозных исследований по античности. Однако личная, духовная жизнь Алексея Федоровича до последних лет оставалась загадкой…
– Да, конечно, все, что было связано с его верой – тщательно скрывалось. Умер Алексей Федорович 10 лет назад в день святых Кирилла и Мефодия, 24 мая, в год Тысячелетия Крещения Руси. Только потом стало возможным о чем-то говорить. Например, о том, что он тайно принял монашество.
– Неужели об этом никто не знал?
– Почти никто. Более того, недавно я получила книжечку от одного бывшего студента, слушателя Лосева. И там у него есть глава об Алексее Федоровиче, где автор пишет, что они были потрясены, когда вдруг узнали, что в советское время мог быть философ – философ Лосев. “Какой-то неофициальный философ, который вместе с тем студентам преподавал латинский язык. Который всегда ходил в черной шапочке. Иной раз сидит на ученых заседаниях, и впечатление, как будто он немножко подремывает. А потом вдруг как встанет и начнет говорить что-то очень серьезное. Или сидит Лосев и как-то так руку странно держит, вроде под пиджаком. И всегда он ходил с молодой дамой по фамилии Тахо-Годи. И как она трогательно его водила, потому что он плохо видел. Жалко было смотреть на этого философа, который, оказывается, вынужден был преподавать латынь. Если бы мы тогда знали, кто это был!” А я потом этому бывшему студенту написала ответ: да, правильно, можно было подумать, что Лосев подремывает, но руку он так держал, потому что читал в это время Иисусову молитву и крестился. А читал он ее непрестанно. Бывало, он даже своим секретарям диктует, а сам держит там эту руку.
– Наверное, Лосев тяжело переживал диктатуру атеизма?
– А сами посудите. Он жадно слушал, как его друг, профессор Владимир Николаевич Щелкачев, рассказывал о своей поездке в Болгарию. Щелкачев попал туда как раз на праздник Кирилла и Мефодия и потом с энтузиазмом рассказывал Алексею Федоровичу, как праздновали этот день: как он зашел в болгарский храм и как, говорит, у них там хорошо, ведь там все по-нашему, православный обряд, церковнославянский язык. И Алексей Федорович, знаете, просто чуть не плакал, когда слышал, что где-то возможно вот такое народное празднование святых, что можно так открыто чтить святых, не боясь ничего.
– Но, может быть, живя в СССР, Алексей Федорович все-таки слишком уж осторожничал, опасаясь ходить в церковь?
– Что Вы! Это было ужасно, тяжело. Сейчас народ просто не представляет и не понимает, что тогда было. Мы были зажаты в кулак. Если узнают, что ты, преподаватель, ходил в церковь, то тебя выгонят… А как, между прочим, за университетскими следили, особенно на философском факультете! Какой был скандал уже в хрущевские годы с профессором Павлом Сергеевичем Поповым, философом из МГУ, когда донесли, что видели его в храме (он ведь тоже, верующий, боялся ходить). В свое время, в 1931-м, он был арестован, но его немножко подержали, а потом выпустили, поскольку он был родственник Льва Николаевича Толстого по супруге – а для Толстых, как Вы знаете, правил и норм никаких не было. Вы вспомните особенно хрущевское наступление на Церковь – что Вы! – П.С. Попова тогда ведь заставили отрекаться, говорить, что он никакой не верующий, а он оправдывался, говорил, что ходил в храм якобы ради эстетики, живопись церковную посмотреть. Никто, конечно, этому не верил. Но вместе с тем боялись официально крестить детей. Потому что требовался обязательно паспорт, и могли сообщить на работу. Я сама очень многого тогда не знала, от меня многое скрывалось. Например, я молодая была, меня посылали куда-то кому-то что-то отнести, помочь, какие-то продукты, деньги каким-то старичкам, старушкам. И только потом выяснилось, что это, оказывается, были родственники очень известного священника Михаила Шика (см. о нем “ТД”, №19). Или вот: приезжала к нам какая-то женщина, жила у нас, на лето якобы квартиру стерегла. Оказывается, это была монахиня, она скрывалась, чтобы не попасться властям. Жила у нас, потому что ей деться некуда, ее нигде нельзя было прописать.
– И Алексею Федоровичу удавалось все это скрывать?
– Да. Никто не знал, даже я многого не знала. Он никогда ничего лишнего не показывал, ничего никому не навязывал, никаких бесед ни с кем не вел. Но люди, которые его очень близко знали, говорили и теперь говорят, что Алексей Федорович был как старец, потому что давал такие советы, что невозможно было не послушаться. Он всегда чувствовал человека. Все, кто с ним близко общался, можно сказать, духовно окормлялись при нем. Но это было не безопасно. Все равно за нами следили. Не раз мне звонили по телефону и спрашивали: “Это что у вас там такое? У вас там семинар какой-то собирается? По каким дням? Можно ли прийти?” Я всегда говорила: “Помилуйте, какой семинар? Лосев занимается с аспирантами греческим и латинским языком…” Никого посторонних нельзя было пускать, только по списку аспирантов. И все равно, знаете, даже тогда, в конце 70-х – начале 80-х на него писали доносы.
– Даже до такого доходило?
– Да, и, между прочим, теперь это стало известно. Причем писал студент. Лосев работал в Педагогическом институте, до своей кончины в должности профессора занимался древними языками с аспирантами, а со студентами только до 66-го года, вел семинары по взаимосвязи античности, зарубежной и русской литератур. Попадались интересные люди на этих семинарах, были и диссиденты, которые сидели в лагерях.
– А в чем обвиняли Лосева авторы доносов?
– Что он идеологически вредно влияет на студентов. Там же парткомовцы всячески его унижали. Это только в последние годы его жизни изменилось отношение, да и то потому, что в администрации произошли изменения.
– Да к чему ж придраться-то можно было? Ведь Алексей Федорович просто преподавал латынь, античную литературу читал…
– Не знаю. Вот видите, люди бывают разные. Один, прослушав лекцию, говорил, что это не простой преподаватель, а за ним что-то скрывается. Другой доносивший, может быть, что-то пронюхал, а, может, просто получил двойку. Тот человек учился, между прочим, плохо, это известно.
– Долгие годы считалось, что было два Лосевых: до ареста в 20-х годах – Лосев-идеалист; начиная с 30-х, после тюрьмы и лагеря – совершенно другой Лосев, уже “на позициях марксизма”…
– Я всегда говорила о том, что Лосев – единый. Это видно из его работ по языкознанию. Ведь ему принадлежит знаменитая книга 1927 года “Философия имени”. Как правильно говорит лингвист Людмила Гоготишвили (она занимается философией языка Булгакова, Флоренского, Лосева), смысл в поздних трудах Лосева остался прежним, зато изменилась ученая терминология – она соответствовала уровню международной науки, а не только советской. Это же были годы 60-е, 70-е. Собственно Алексея Федоровича-то печататься допустили лишь со второй половины 50-х годов. За терминологией у Лосева нужно выискивать истинный смысл. В “Философии имени” он ни разу не упомянул Бога – и на это обращали внимание зарубежные философы. Но они понимали, что тогда нельзя было даже произнести это слово. Тем не менее, читая его книгу, они видели, о каком Абсолюте идет речь. И так же со знаменитой “Историей античной эстетики”. Умный человек четко осознает, что писалась она в 60-е годы, завершалась буквально в конце 80-х. Но и там просматривается самое главное – как язычество постепенно, в течение тысячелетия, стало уходить от грубого восприятия Божества, как оно переходило к представлению о едином Боге и как это сказывалось на всем развитии античности. Это исследование – не просто изучение языческого взгляда на мир и языческой философии, это замечательная история о том, как постепенно древний мир переходил к новой жизни. В последнем-то томе, там как раз говорится о христианских авторах, об александрийском неоплатонизме, об Августине. И всегда Алексей Федорович пишет о том, как важно неоплатоническое Единое, которое не имеет имени, но все держит в своих руках. Лосев довел историю этих античных философов до эпохи христианства.
– А как Алексей Федорович относился к западным конфессиям?
– Лосев был и оставался строго православным человеком. В своей знаменитой книге “Очерки античного символизма и мифологии” он давал философско-богословскую критику католичества. А уж о протестантизме он вообще говорил: “Ну, эти их пасторы – ученые профессора, а не священники, любой может стать: надел галстук, белый воротничок, закончил теологический факультет, научился критике библейских текстов – и ты пастор”. Но ведь не из этого складывается настоящая Церковь. Как философ и богослов Лосев рассматривал знаменитую проблему католического Filioque. Также в связи с католичеством он писал о примерах безумных экстазов некоторых католических святых. Возьмите хотя бы его “Эстетику Возрождения”. С серьезным опасением он относился к утверждениям о “непогрешимости” Римского папы. Алексей Федорович всегда подчеркивал, что этим католики утверждают не просто “непогрешимость” бытовую, но придают ей значение догматическое, вероучительное – ex cathedra – что особенно опасно. Ведь, получается, что папа Римский говорит, как наместник Христа на земле.
– Кто, на Ваш взгляд, особенно повлиял на формирование личности Алексея Федоровича?
– Алексей Федорович, будучи старшеклассником, уже читал Платона и Владимира Соловьева. Но дело в том, что самое большое влияние на него оказали семейная традиция, вера и храм. Имя Алексей он получил от деда Алексея Полякова (протоиерея, настоятеля храма Архангела Михаила), который сам крестил своего внука в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Потом, до последних дней жизни Алексей Федорович с трепетом и любовью вспоминал гимназический храм, посвященный Кириллу и Мефодию. Если Вы знаете, последнее, что он написал, было “Слово о Кирилле и Мефодии”. Он вспоминает этот храм как самое дорогое, что связано с родиной, Россией. Так что, я думаю, дело не только в Платоне и Соловьеве – просто была заложена глубокая духовная основа, православная.
– Аза Алибековна, арест и последующее заключение, наверное, тяжело повлияли на Алексея Федоровича? Как все же не сломались вера?
– Да, конечно, это было очень трудно. Но посмотрите, был конец 20-х годов: когда разгоняли монастыри, когда закрывали храмы, когда тысячи монахов и монахинь отправлялись в ссылки, когда мало кто мог спокойно умереть в своей постели. Именно в это время Алексей Федорович и Валентина Михайловна принимают тайный монашеский постриг, в самое трудное время – 29-й год. У меня есть маленькая фотография Алексея Федоровича того времени, где он в своей шапочке – очень глубокой, – которая, собственно говоря, является иноческой скуфейкой. В дальнейшем эти шапочки меняли свою форму и считались академическим атрибутом, хотя на самом деле это совсем не так. И Валентина Михайловна хранила у себя такую же бархатную монашескую шапочку. Берегли они и другие знаки иночества. Так что, я думаю, у них была очень крепкая надежная вера, причем у Алексея Федоровича – осмысленная вера, глубочайшим образом обоснованная. И поэтому сбить его никто никогда не мог. Хотя… В письмах Алексея Федоровича, особенно лагерных, есть упоминания о том, как он горько плакал, находясь на Лубянке в одиночестве, но потом, оградив себя молитвой, преодолевал это…
– Принимал ли уже в советское время Алексей Федорович участие в Таинствах: исповедь и причастие?
– Да, но тайно. В церковь он не мог ходить. Он же ослеп. И исповедовался, и причащался тайно на дому. Он не мог открыто выйти. Другое дело, Владимир Николаевич Щелкачев (см. о нем “ТД”, №№20,22), он всегда открыто ходил в церковь. Но он математик, он сделал великие открытия, применил математику на практике, например, на знаменитых ромашкинских месторождениях в Башкирии. Владимир Николаевич – почетный нефтяник, лауреат Сталинской премии. Поэтому ему было не страшно. А Алексей Федорович находился в другом положении. Когда его арестовали по “церковному” процессу, ведь я читала потом его “Дело”, и там говорится, что Лосев был “идеолог церковников”. Поэтому власти на него наложили запрет заниматься философией. Да еще к тому же глаза потерял. Куда ему деваться, поэтому делалось все тихо, тайно. Даже от меня скрывали.
– А известно, кто из священнослужителей приезжал?
– У него были связи через вдову арестованного и погибшего священника Александра Воронкова. Тогда еще была жива Валентина Михайловна Лосева. Приезжали разные люди, знаю, что был покойный отец Василий, сам врач по специальности, настоятель храма Воскресения Словущего на Иерусалимском подворье Москвы. Он был довольно известен. Очень глубокий старец, скончался года два или три назад. Просто приходили, под видом каких-то давних друзей. А что, Вы думаете последнее десятилетие было простое? Алексей Федорович скончался в 88-м году, накануне всех изменений. И впервые о Лосеве как о церковном человеке сказала я, на девятый день после его смерти. Как раз начались празднества Тысячелетия Крещения Руси. Вскоре Лосева стали печатать. Задумали целую серию русских философов и начали как раз с Лосева, самого позднего, последнего русского философа…
– А из современных Алексею Федоровичу духовных лиц кто-нибудь близок?
Могу сказать, что в 20-е годы, когда можно еще было по монастырям ездить, общаться со священнослужителями, Алексей Федорович очень сблизился с архимандритом Давидом, который был настоятелем Андреевского скита на Афоне и основал Андреевское подворье в Петербурге. Это был его духовный отец. Затем отец Досифей, тоже был духовником Лосева. Из Зосимовой пустыни о.Мелхиседек. Затем владыка Феодор (Поздеевский), с которым Алексей Федорович на одних нарах спал и в пересылках был, и в лагерь отправлялся. Затем, конечно, нельзя обойти отца Павла Флоренского. Вы, наверное, знаете, что отец Павел венчал Алексея Федоровича и Валентину Михайловну в Сергиевом Посаде в 22 году. Сохранилось даже письмо 1923 года к о.Павлу, где Алексей Федорович приглашает его приехать на годовщину такого события важного, семейного. Лосев, отправляясь в Троице-Сергиев или Хотьково, всегда бывал в доме Флоренских. Среди других знакомых: владыка Арсений (Жадановский), владыка Серафим (Звездинский), владыка Варфоломей (Ремов), большой знаток семитической филологии, с которым как раз Алексей Федорович и Валентина Михайловна этой семитической филологией и занимались, изучали древнееврейский язык, псалмы Давида. Еще Новоселов Александр Иванович, замечательный духовный публицист и человек, который жил всеми проблемами Церкви. Потом известный математик-геометр Дмитрий Федорович Егоров, президент Московского математического общества: он был арестован после Алексея Федоровича по тому же делу.
– Жив ли кто-нибудь из этих людей?
– Никто. Самое интересное, что дети и внуки тех, кто пострадал тогда за веру, достойно продолжили или продолжают дело своих близких. Например, Алексей Федорович был близок с дедом отца Владимира Воробьева (они, собственно говоря, были одновременно арестованы), нынешнего ректора Свято-Тихоновского богословского института. Научная деятельность (отец Владимир – кандидат физико-математических наук) не помешала ему продолжить духовный путь своего деда. Или, например, с Алексеем Федоровичем был арестован Александр Борисович Салтыков. И вот его сын, отец Александр Салтыков, очень почитаемый батюшка, ученый, как вы знаете, искусствовед, прекрасный знаток древнерусской иконописи. Он вместе с отцом Владимиром служит в Никольском храме.
– Бывал ли Алексей Федорович в Университетской церкви?
– Постоянно посещал. Об этом он вспоминает в дневниках. Например, в книжке, которая называется “Мне было 19 лет”, он пишет о том, какое это было счастье – прийти в храм, где все свое: и студенты, и профессора – все были соединены вместе.
– Аза Алибековна, известно, что у Пушкина важные моменты жизни были связаны с праздником Преображения. У Лосева таким праздником, наверное, был день Кирилла и Мефодия?
– Этих славянских святых Алексей Федорович, конечно же, почитал, любил. Он и умер-то в день их праздника, 24 мая. Но все же главным для него была Пасха, потому что это Воскресение Господне…

С Азой Алибековной Тахо-Годи беседовал
Александр ЕГОРЦЕВ
“ТД”, №№ 22, 23, 25, 1998

Русский философ и филолог.

Мать с детства приучила Алексея Лосева к религиозности.

В 16 лет подписывает свои письма к подружке так: «Будущий доктор философии А. Лосев».

Алексей Лосев с юности отрицательно относился к эмпиризму / материализму и т.п.: «Говорили: идите к нам, у нас - полный реализм, живая жизнь; вместо ваших фантазий и мечтаний откроем живые глаза и будем телесно ощущать всё окружающее, весь подлинный реальный мир. И что же? Вот мы пришли, бросили «фантазии» и «мечтания», открыли глаза. Оказывается - полный обман и подлог. Оказывается: на горизонт не смотри, это - наша фантазия; на небо не смотри - никакого неба нет; границы мира не ищи - никакой границы тоже нет; глазам не верь, ушам не верь, осязанию не верь... Батюшки мои, да куда же это мы попали? Какая нелёгкая занесла нас в этот бедлам, где чудятся только одни пустые дыры и мёртвые точки? Нет, дяденька, не обманешь. Ты, дяденька, хотел с меня шкуру спустить, а не реалистом меня сделать. Ты, дяденька, вор и разбойник».

Тахо-Годи А.А., Тахо-Годи Е.А., Троицкий В.П., А.Ф. Лосев- философ и писатель: к 100-летию со дня рождения, М., «Наука», 2003 г., с. 66.

В 1929 году вместе с первой женой тайно постригся в монахи.

А.Ф. Лосев не любил эпоху Возрождения.

«Он не попал на тот «философский пароход» , который в 1922 г. вывез из России ряд крупных философов, со многими из которых Лосев был лично знаком. В 1922 г. Лосев ещё не казался достойным высылки. Он занимается педагогической деятельностью, получив уже в 1921 г. звание профессора. Но вот с 1927 по 1930 г. появляется 8 (восемь!) книг, которые возвестили о существовании выдающегося мыслителя: «Античный космос и современная наука», «Философия имени», «Диалектика художественной формы», «Музыка как предмет логики», «Диалектика числа у Плотина», «Критика платонизма у Аристотеля», «Очерки античного символизма и мифологии», «Диалектика мифа». На обложке этих книг было написано: «Издание автора». На самом деле, эти книги выходили в Госиздате (Государственном издательстве). Но в те времена для того, чтобы издательство не отвечало за содержание книг, ставилась пометка: «Издание автора». […]

Лосев своими работами 20-х гг. «вызвал огонь на себя». Дело не только в том, что молодой философ не проявил никакого желания и намерения приспособиться к господствующей тогда идеологии, откровенно следуя принципам философского идеализма. Он вступил в, казалось, донкихотскую схватку с этой идеологией, особенно в «Диалектике мифа». Там Лосев прямо характеризует марксистскую идеологию как «коммунистическую мифологию», выявляет её противоречия. Неудивительно поэтому, что в апреле 1930 г. Лосев был арестован; на XVI съезде партии, в газете «Правда» и Институте красной профессуры его называют «идеалистом-реакционером», «философом-мракобесом», «наглейшим нашим классовым врагом» и т. п. Лишь инвалидность Лосева и заступничество первой жены М. Горького Е.П. Пешковой, а также сестры Ленина М.И. Ульяновой помогли освобождению Лосева в 1933 г.

Но заниматься философией ему было запрещено . Оставалась классическая филология.

Поэтому на закате своих дней Лосев сказал одному из своих собеседников: «Я чудом выжил. Классическая филология спасла». Другой спасительницей Лосева стала эстетика, в которой теоретическая деятельность не была столь жестко регламентирована, как в чистой философии, и даже среди марксистов шли споры по важнейшим эстетическим проблемам».

Столович Л.Н., История русской философии. Очерки, М., «Республика», 2005 г., с. 401 и 402.

Отрывок из письма А.Ф. Лосева В.Ф. Асмусу от 28.09.1973 года: «В течение нашей жизни мы с Вами работали каждый за десятерых. И в ответ на нашу работу каждый из нас тоже получал критику за десятерых. Вы, правда, сумели многих и во многом убедить. Я же, кроме небольшой кучки энтузиастов античности и античной философии, ровно никого ни в чём не убедил и покидаю земную жизнь с теми же пустыми руками, с какими и родился. Но ведь все эти дела, вероятно, меньше всего зависят от нас. А то, что зависит от нас, любовь к науке, бескорыстная преданность работе мысли и независимость от текучих настроений толпы, это уже во всяком случае наше с Вами внутреннее дело, о котором не только ни с кем не хочется говорить, но даже и между собою мы в течение десятков лет тоже не считали нужным говорить».

Вспоминая В.Ф. Асмуса… М., «Прогресс-Традиция», 2001 г., с. 279.

«Свойство таланта - проявив себя, влиять и пробуждать интерес к своим исканиям. Настойчивая, многолетняя работа […] науки над классикой, творческим наследием прошлого сделала своё. Усилия Лосева и его замечательных единомышленников оказались той освежающей средой, которая разожгла интерес к древности. В баснословно далёких от нас эпохах учёные и писатели выявили близкий и необходимый нам смысл. Всецело подчинив себя и все помыслы служению науки и истине, неостановимому творческому поиску, Лосев , таким образом, прожил множество жизней. В величественном здании истории он чувствует себя так же уютно и вольготно, как в собственном доме. Он там не гость, но полноправный житель».

Ростовцев Ю.А., Марафонец (Слово о Лосеве)- Послесловие к книге: Лосев А.Ф., Дерзание духа, М., «Политиздат», 1988 г., с. 344.

В 1970 году А.Ф. Лосев говорил своему литературному секретарю: «У меня тоже целую жизнь горе: голова полна идей, а чтобы осуществить - надо было бороться и драться до крови. При Сталине я замолчал. А сейчас я во многом могу осуществить свои идеи, но в основном - не могу!»

Бибихин В.В. , Алексей Фёдорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев, М., «Институт философии, теологии и истории св. Фомы», 2004 г., с. 28.

А.Ф. Лосев «… в своих поздних работах также был вынужден маскировать свои идеи - часто полубогословские - то под марксизм, то под чисто исторические изыскания, то под лингвистику».

Фрумкин К.Г., Пассионарность: приключения одной идеи, М., Изд-во «ЛКИ». 2008 г., с. 21.

ЛОСЕВ Алексей Федорович (23.9.1893, Новочеркасск – 24.5.1988, Москва) – философ, богослов, филолог-классик, эстетик, музыковед, культуролог, логик, переводчик, историк античной культуры, мифолог, семиотик, математик; проф. классической филологии (1921), д-р филологических наук (1943); действит. чл. Государственной академии художественных наук (ГАХН) (1923).

В 1911–15 обучалсяна истор.-филол. факультете Императорского Московского ун-та (ИМУ) одновременно на двух отделениях: классической филологии и философии, по окончании получив два диплома. Учебу совмещал с чтением докладов и лекций, посвященных философии Платона и Аристотеля («Учение Аристотеля о трагическом мире», «Греческая языческая онтология у Платона», «Термины ”эйдос” и ”идея” у Платона» и ряд др.) в Психологическом обществе при ИМУ под руководством Г.И. Челпанова и при Вольной академии духовной культуры, организованной Н.А. Бердяевым. После окончания ИМУ был оставлен на каф. классической филологии для подготовки к званию проф. Одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу. Работал в Психологическом ин-те им. Л.Г. Щукиной (1915–19), был избран по конкурсу проф. классической филологии Нижегородского ун-та (1919), занимал пост проф. Государственного ин-та музыкальной науки. Начиная с 20-х гг. преподавал психологию и древние языки во 2-ом МГУ. Наряду с этим работал в Государственной Академии художественных наук, где заведовал комиссиями музыкально-психологической и по истории эстетических учений, сотрудничал в исследованиях проблем художественной формы и терминологии; в Московской консерватории вел курс истории эстетики. Читал логику и руководил семинаром, посвященным философии Г.В.Ф. Гегеля в МГУ им. М.В. Ломоносова на философском факультете. Преподавал латинский и древнегреческий языки сначала на классическом отделении, а затем после его закрытия – на каф. общего языкознания в МГПИ им. В.И. Ленина (1944–88). Вел спецкурс по Гомеру. С 1916 по 1927 практически не публиковал своих работ, однако работал над рядом фундаментальных соч. С 1927 по 1930 вышли 8 кн. (т.н. «Восьмикнижие»: «Античный космос и современная наука», «Музыка как предмет логики», «Философия имени» и др.), в кот-х Л. разрабатывал богословские, мистические, религиозно-философские проблемы, реконструировал античную культуру, предложил свою трактовку православной догматики и мистики и собственное символистское учение, построенное вокруг понятий «эйдос», «символ», «имя» и «миф».Данные труды объединены понятием «Всеединства» и использованием диалектического метода, с помощью кот-говозможно описать действительность в ее целостности. Изучал проблему соотношения сущности и энергии в православной догматике, в теории мифа, в учении о художественных формах и в философии имени; реконструировал античное мышление и миросозерцание; создавал диалектико-феноменологическую философскую систему, опиравшуюся на новые концепции мифа, символа и имени. Ряд статей посвящен темам языка, имени, категорий, речевой реальности. В последние годы жизни создавал «Историю античной эстетики» в 8-ми т. (выходила с 1963 по 1994) и работал над трудами по проблеме символа и по теории стиля.

Только в 1953 началась публикация трудов Л. С 1953 по 1988 вышло более 500 науч. трудов и пер. (напр., Платона и Секста Эмпирика) из них более 40 монографий.Участвовал в изд. «Философской энциклопедии» в 5-ти т., для кот-й написал более 100 статей.

Ученики: А.А. Тахо-Годи, В.В. Бибихин, С.С. Аверинцев, Ю.А. Шичалин. Памяти Л. в МПГУ ежегодно проводится конкурс на лучшую науч. работу в обл. гуманитарных наук.

Награжден Орденом Трудового Красного знамени. Лауреат Государственной премии за написание «Истории античной эстетики».

Соч.: Античный космос и современная наука. М., 1927; Диалектика художественной формы. М., 1927; Диалектика числа у Плотина. М., 1928; Диалектика мифа. М., 1930; Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии // Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. 1953. Т. 72, вып. 3; Эстетическая терминология ранней греческой литературы (эпос и лирика) // Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. 1954. Т. 83, вып. 4; Бытие, имя, космос. М., 1993; Гомер. М., 1996; Хаос и структура. М., 1997.

Лосев, Алексей Фёдорович Алексей Фёдорович Лосев Дата рождения: 10 (22) сентября 1893(18930922) Место рождения: Новочеркасск, Россия Дата смерти: 23 мая 1988 Место с … Википедия

- (1893 1988), философ и филолог, профессор (1923). В 1930 33 в концлагере (Беломоро Балтийский канал). В работах 20 х гг. дал своеобразный синтез идей русской религиозной философии начала XX в., прежде всего христианского неоплатонизма, а также… … Энциклопедический словарь

- (1893, Новочеркасск 1988, Москва), философ, филолог. Из семьи учителя гимназии. В 1911 окончил классическую гимназию с золотой медалью, получил также музыкальное и математическое образование. Окончив затем в 1915 историко филологический… … Москва (энциклопедия)

ЛОСЕВ Алексей Фёдорович - , философ и филолог классик, дер филол. наук (1943), проф. (1923). Окончил Моск. ун т (1915), вёл науч. работу там же. Участвовал в деятельности филос. об в 10 х нач. 20 х гг.: Религиозно филос. об… …

ЛОСЕВ. Алексей Фёдорович - , философ и филолог классик, дер филол. наук (1943), проф. (1923). Окончил Моск. ун т (1915), вёл науч. работу там же. Участвовал в деятельности филос. об в 10 х нач. 20 х гг.: Религиозно филос.… … Российская педагогическая энциклопедия

Лосев, Алексей Фёдорович - (1893 1988) философ и филолог классик, д р филологических наук (1943), профессор (1923). По окончании Московского университета вёл в нём научную работу. Участвовал в деятельности философских обществ в 10 х начале 20 х гг. Преподавал в разных… … Педагогический терминологический словарь

Фёдорович Алексей Фёдорович Лосев Дата рождения: 10 (22) сентября 1893(18930922) Место рождения: Новочеркасск, Россия Дата смерти: 23 мая 1988 Место с … Википедия

Читай биографию философа мыслителя: факты жизни, основные идеи и учения

АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ ЛОСЕВ
(1893-1988)

Российский философ и филолог. В работах 1920-х годов дал своеобразный синтез идей русской религиозной философии начала XX века, прежде всего христианского неоплатонизма, а также диалектики Шеллинга и Гегеля, феноменологии Гуссерля. В центре внимания Лосева - проблемы символа и мифа ("Философия имени", 1927, "Диалектика мифа", 1930), диалектики художественного творчества и особенно античного мифологического восприятия мира в его структурной целостности. Автор монументального труда по истории античной мысли ("История античной эстетики" в 8 т.).

Лосев родился в Новочеркасске (столице Области Всевеликого Войска Донского) в скромной семье учителя математики, страстного любителя музыки, скрипача-виртуоза. Мать его была дочерью настоятеля храма Михаила Архангела, протоиерея о Алексея Полякова. Отец оставил семью, когда сыну было всего три месяца, и воспитанием мальчика занималась мать. От отца будущий философ унаследовал страсть к музыке и, как он сам признавался, "разгул и размах идей", "вечное искательство и наслаждение свободой мысли". От матери - строгое православие и нравственные устои жизни.

Мать и сын жили в собственном доме, который в 1911 году, когда Алексей окончил с золотой медалью классическую гимназию, пришлось продать - нужны были деньги для обучения в Московском Императорском Университете (доходов со сдаваемого матерью в аренду казачьего наследственного надела не хватало). Еще в гимназии юный Лосев стремился соединять все области знания в нечто единое. Он увлекался литературой, философией, математикой, историей, древними языками. Учителя были выдающимися знатоками своего дела. Достаточно сказать, что в старших классах гимназии юноша изучал сочинения Платона и Вл. Соловьева.

В переписке гимназиста Алексея Лосева и гимназистки Ольги Позднеевой (сестры его сотоварищей по гимназии братьев Позднеевых, будущих профессоров) есть примечательные свидетельства вполне осознанного юношей дальнейшего жизненного пути. "В работе вся цель жизни. Работать над самим собой, учиться и учить. Вот мой идеал", - и добавляет одно из любимых изречений: "Если ты молишься, если ты любишь, если ты страдаешь, то ты человек".

Он с гордостью пишет о своей матери, что это именно она сделала "из жалкого, хрупкого дитяти юношу, честно трудящегося и стремящегося оправдать свое название христианина". Особенно импонировал Алексею Камилл Фламмарион, знаменитый французский астроном и вместе с тем беллетрист, романами которого - "Стелла" и "Урания" - зачитывался гимназист.

Для Алексея, который в 1909 году написал сочинение "Атеизм Его происхождение и влияние на науку и жизнь", важно, что Фламмарион, "будучи самым серьезным ученым, в то же время верующий в Бога", с уважением относится к христианству. В этих словах заложен один из главных жизненных и мировоззренческих принципов Лосева о целостном восприятии мира через единство веры и знания. Вне философии юноша не мыслит жизни. Он твердо уверен в том, что "философия есть жизнь", а "жизнь есть философия".

Размышления о любви студента Лосева тоже утверждают "взаимную принадлежность" двух душ к "вселенскому всеединству", а стремление к любви тоже понимается как "стремление к утраченному единству", являясь космическим процессом. Наиболее четко и выразительно представлена идея всеединства в юношеской работе Лосева под названием "Высший синтез как счастье и ведение", которая была написана накануне отъезда в Москву перед поступлением в Московский университет в 1911 году.

Высший синтез - это синтез религии, философии, науки, искусства и нравственности, то есть всего, что образует духовную жизнь человека. Этот высший синтез, очевидно, нашел опору в теории всеединства Вл. Соловьева, которого Лосев считал своим первым учителем наряду с Платоном, учителем в жизненном, а не абстрактном понимании идей и виртуозной диалектике. Лосев был знатоком платоно-аристотелевского синтеза в неоплатонизме, последней философской школе античности.

В 1915 году он окончил два отделения историко-филологического факультета университета - философии и классической филологии, получил он и профессиональное музыкальное образование (школа итальянского скрипача Ф. Стаджи) и серьезную подготовку в области психологии. Еще студентом он стал членом Психологического института, который основал и которым руководил профессор Г. Челпанов. Обоих, учителя и ученика, связывало глубокое взаимопонимание. Челпанов рекомендовал студента Лосева в члены Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, где молодой человек общался с Вяч. Ивановым, Булгаковым, Ильиным, Франком, Е. Трубецким, о. П. Флоренским.

Оставленный при университете для подготовки к профессорскому званию, Алексей Лосев одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу, а в трудные революционные годы ездил читать лекции в только что открытый Нижегородский университет, где и был избран по конкурсу профессором, в 1923 году Лосева утвердил в звании профессора уже в Москве Государственный Ученый Совет. На родину, где никого из близких за годы революции не осталось в живых, Лосев не возвращался.

В 1922 году он вступил в брак (венчал в Сергиевом Посаде о. П. Флоренский) с Валентиной Михайловной Соколовой, математиком и астрономом, которой мы обязаны изданием книг Алексея Федоровича в 1920-х годах. Все эти годы Лосев был действительным членом Государственной Академии художественных наук, профессором Государственного Института музыкальной науки (ГИМН), где он работал в области эстетики, профессором Московской консерватории.

Начал он печататься с 1916 году ("Эрос у Платона", "Два мироощущения", "О музыкальном ощущении любви и природы"). Одна из первых работ Лосева - "Русская философия" - была отправлена за границу и увидела свет в 1919 году на немецком языке. В этой статье Лосев назвал характерную черту русского философствования - "апокалиптическую напряженность". Эта напряженность присутствует во всех трудах молодого ученого - многочисленных книгах и статьях, глубоких по содержанию, блистательных по форме.

В 1918 году молодой Лосев совместно с Булгаковым и Вяч. Ивановым готовил по договоренности с издателем Сабашниковым серию книг. Называлась эта серия под редакцией Лосева "Духовная Русь". В ней, кроме вышеназванных, участвовали Е. Трубецкой, С. Дурылин, Г. Чулков, С. Сидоров. Однако издание это не увидело света, что и неудивительно для революционных лет.

В эти же годы началась подготовка так называемого "восьмикнижия", которое А. Ф. Лосев опубликовал с 1927 по 1930 год. Это были "Античный космос и современная наука" (1927), "Философия имени" (1927), "Диалектика художественной формы" (1927), "Музыка как предмет логики" (1927), "Диалектика числа у Плотина" (1928), "Критика платонизма у Аристотеля" (1929), "Очерки античного символизма и мифологии" (1930), "Диалектика мифа" (1930).

Лосев как религиозный философ раскрывается наиболее полно в своей философии имени ("Философия имени" написана в 1923 году), в которой он опирается на учение о сущности Божества и энергиях, носителях. Его сущности (доктрина христианского энергетизма, сформулированная в XIV веке ев Григорием Паламой). Сущность Божества, как и положено в духе апофатизма, непознаваема, но сообщима через свои энергии. Эта доктрина нашла свое выражение в православном религиозно-философском движении имяславия, идеи которого глубоко понимали и развивали в 1910-х - начале 1920-х годов о. П. Флоренский, о. С. Булгаков, В. Эрн и др. Лосеву принадлежит серия докладов о почитании Имени Божьего в плане историческом и философско-аналитическом. Он пишет также статью "Ономатодоксия" (греческое название имяславия), предназначавшуюся для печати в Германии.

В "Философии имени" Лосев философско-диалектически обосновал слово и имя как орудие живого социального общения, далекое от чисто психологических и физиологических процессов.

Слово у Лосева всегда выражает сущность вещи, неотделимую от этой последней. Назвать вещь, дать ей имя, выделить ее из потока смутных явлений, преодолеть хаотическую текучесть жизни - значит сделать мир осмысленным. Поэтому весь мир, Вселенная есть не что иное, как имена и слова разных степеней напряженности. Поэтому "имя есть жизнь". Без слова и имени человек "антисоциален, необщителен, не соборен, не индивидуален". "Именем и словами создан и держится мир. Именем и словами живут народы, сдвигаются с места миллионы людей, подвигаются к жертве и к победе глухие народные массы. Имя победило мир".

Лосев - творец философии мифа, тесным образом связанной с его учением об имени. Автор понимает миф не как выдумку и фантазию, не как перенос метафорической поэзии, аллегорию или условность сказочного вымысла, а как "жизненно ощущаемую и творимую вещественную реальность и телесность". Миф - это есть "в словах данная личностная история". В мире, где царствует миф, живая личность и живое слово как выраженное сознание личности, все полно чудес, вопринимаемых как реальный факт, тогда миф есть не что иное, как "развернутое магическое имя", обладающее также магической силой.

"Диалектика мифа" заканчивается обещанием автора вернуться к проблемам абсолютной мифологии, он убежден, что железная логика диалектики и последовательное ее применение сокрушат все возможные кантовские паралогизмы и антиномии. Увы, осуществить это не удалось. Внимание автора в дальнейшем приковало то, что он назвал "относительной мифологией", общее рассмотрение теории мифа и его исторически сложившиеся формы. Лосев сознательно вставил в текст книги "Диалектика мифа" выброшенные цензурой опасные идеологические места. И не раскаивался. Он писал из лагеря жене: "В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обручах советской цензуры". "Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться". "Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветавшую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности" (22 марта 1932 года).

"Диалектика мифа" была разрешена цензурой, возможно потому, что политредактором Главлита был поэт-баснописец Басов-Верхоянцев, который дал заключение на эту опасную книгу. Как видно, поэт взял верх над цензором. Запрещенная книга вышла, и ее продавали (книгопродавцы действовали в своих интересах очень оперативно). Но большая часть тиража книги (и без того малого - 500 экземпляров) была уничтожена. С трибуны XVI партийного съезда большевиков Лосева развенчал Л. Каганович.

В ночь на Страстную пятницу 18 апреля 1930 года Лосева арестовали и приговорили к 10 годам лагерей (его супругу к 5 годам), обвинив в антисоветской деятельности и в участии в церковно-монархической организации. Уже на находившегося в лагере на строительстве Беломорско-Балтийского канала Лосева в статье "О борьбе с природой" обрушился М. Горький.

"Профессор этот явно безумен, очевидно малограмотен, и если дикие слова его кто-нибудь почувствует как удар - это удар не только сумасшедшего, но и слепого" Горький ссылается на работу Лосева, оставшуюся в рукописи и бесследно исчезнувшую в органах советской тайной полиции, - "Дополнения к "Диалектике мифа".

С удивительной стойкостью переносили Лосевы свое лагерное бытие, о чем свидетельствует переписка супругов. Поддерживала их силу духа глубокая вера и тайно принятый ими (под именами Андроника и Афанасий) монашеский постриг (в 1929 году, 3 июня), совершенный известным афонским старцем, архимандритом о. Давидом.

Однако сфабрикованное дело потерпело в конечном счете крах. Лосевых освободили в 1933 году в связи с завершением строительства канала. Правда, Алексей Федорович вышел из лагеря, почти потеряв зрение, но зато с разрешением (сказалась помощь Е. П. Пешковой, жены Горького, главы Политического Красного Креста) вернуться с восстановлением гражданских прав в Москву.

В ЦК ВКП(б) бдительно следили за философом. Ему наложили запрет на работу по его прямой специальности, разрешив заниматься античной эстетикой и мифологией. Все 1930-е годы Лосев переводил античных авторов: Платона, Аристотеля, Плотина, Прокла, Секста Эмпирика, мифографов и комментаторов философии, Николая Кузанского, а также знаменитый ареопагитский корпус.

Штатного места в высших учебных заведениях для бывшего арестанта не было, и он вынужден был выезжать из Москвы раза два в год для чтения курсов античной литературы в провинцию. Наука о числах, математика, "любимейшая из наук", связана для Лосева с астрономией и музыкой. Он разрабатывал ряд математических проблем, теорию множества, теорию функций комплексного переменного, занимался пространствами разного типа, общаясь с великими математиками Ф. Д. Егоровым и Н. Н. Лузиным.

Сохранился большой труд Лосева "Диалектические основы математики" с предисловием В. М. Лосевой (в 1936 году были наивные надежды на публикацию). Для него и его супруги существовала общая наука, которая есть и астрономия, и философия, и математика. Вместе с тем "математика и музыкальная стихия" для него также едины, ибо музыка основана на соотношении числа и времени, не существует без них, есть выражение чистого времени. В музыкальной форме существует три важнейших слоя - число, время, выражение времени, а сама музыка - "чисто алогически выраженная предметность жизни числа" "Музыка и математика - одно и то же" в смысле идеальной сферы. Отсюда следует вывод о тождестве математического анализа и музыки в смысле их предметности. Однако в музыке и математике есть и решительное различие. Музыка живет выразительными формами, она есть "выразительное символическое конструирование числа в сознании". "Математика логически говорит о числе, музыка говорит о нем выразительно".

И наконец, замечательное сочинение Лосева под названием "Самое само" (с интересными и подробными - их любил Лосев - историческими экскурсами). "Самое само" никогда не печаталось при жизни философа, сохранилась рукопись, чудом уцелевшая в огне войны 1941 года. Здесь учение Лосева о вещи, бытии, сущности, смысле, который коренится в глубинах эйдоса. Здесь заключены зерна лосевского представления о всеединстве и целостности, в котором каждая отдельная часть несет в себе сущность целого.

В 1941 году семья Лосевых пережила новую катастрофу - гибель дома от немецкой фугасной бомбы, полное разорение, смерть близких. Жить пришлось начинать сначала еще раз. Появилась надежда на университетскую деятельность. Пригласили на философский факультет МГУ им. Ломоносова. Но читавшего лекции и руководившего гегелевским семинаром профессора Лосева (1942-1944) изгнали из Московского университета по доносу (в нем принял участие и бывший друг) как идеалиста.

В 1943 году Лосеву присудили степень доктора филологических наук. Классическая филология оказалась спасительной. Власть перевела Лосева (оставить без работы не решились) в Московский государственный пединститут им. Ленина на открывшееся там классическое отделение, где он мешал как конкурент заведующего кафедрой. Правда, через несколько лет отделение закрыли, и Лосев оказался сначала на кафедре русского языка, а затем на кафедре общего языкознания, где он преподавал древние языки аспирантам, проработав до самой своей кончины.

С 1930 по 1953 годы А. Ф. Лосев не издал ни одного своего труда (перевод из Николая Кузанского не в счет) - издательства боялись печатать рукописи Лосева по античной эстетике и мифологии, обставляя их отрицательными рецензиями, обвиняя в антимарксизме, что граничило с антисоветчиной, грозило новым арестом.

И только после смерти Сталина Лосева начали печатать. В 1998 году в списке трудов Лосева было более 700 наименований, из них более 40 монографий. С 1963 по 1994 год выходило новое лосевское "восьмикнижие" - "История античной эстетики" в 8 томах и 10 книгах. Этот труд явился подлинной историей античной философии, которая вся, по определению ее автора, выразительна, а значит, эстетична. Более того, этот труд дает нам картину античной культуры в единении ее духовных и материальных ценностей.

Лосев официально вернулся в философию, сотрудничая в пятитомной философской энциклопедии (1960-1970), в которой ему принадлежат 100 статей, иные из которых представляют большие глубокие исследования. Выпустил он (тоже впервые в русской науке) "Античную музыкальную эстетику" (1960-1961), не говоря уже о серьезных и объективных статьях, посвященных Рихарду Вагнеру, о котором не принято было говорить положительно (1968 1978).

В 1966 году в серии "Философское наследие" готовился "Платон", издательство устроило совещание по поводу вступительной статьи, написанной Лосевым. Редактор требовал от автора критики "ошибок Платона". "Каких ошибок?" - "Но ведь Платон был идеалист!" Слепой старец ответил: "Ну и что? Умный идеализм ближе к умному материализму, чем глупый материализм, вы знаете, кто это сказал?"

Ссылка на авторитеты порой помогала. В книге о символе Лосев процитировал даже одиозного Митина. Многие удивлялись, но поддержка влиятельного академика была обеспечена. "Я - не великомученик, а боец, мне подавай победу, а не посмертное почитание", - сказал он однажды. И выходил победителем в трудных ситуациях.

В Союз писателей его приняли накануне 90-летия. Вскоре присудили Государственную премию - за многотомную "Историю античной эстетики".

Почему Лосев обратился к античности? Не только потому, что окружающая действительность бездуховна и безнравственна и нам следует вернуться к тому, с чего начинала мировая культура. Нет, Лосев как раз выступал против некритического отношения к древности (как в книге "Эстетика Возрождения" против излишних восторгов по поводу ренессансного рационализма).

Античность - "детство человечества", ее культура слишком телесна, ее мифология примитивна, "относительна". Абсолютная мифология пришла с христианством, на родной земле, в родной культуре искал и находил Лосев свои идеалы. Именно поэтому в конце своей жизни он снова обратился к творчеству Соловьева.

В 1983 году вышла книга "Знак Символ. Миф". Но еще раньше, в 1976-м, появилась книга "Проблема символа и реалистического искусства". Именно Лосев впервые за советское время заговорил о символе, о предмете, долгие годы закрытом для исследователей и читателей, и заговорил положительно, вопреки ленинской критике. Впервые поднял Алексей Федорович и ряд наболевших вопросов, связанных с эпохой Возрождения. Лосев представил обратную сторону так называемых титанов Ренессанса с их вседозволенностью и абсолютизацией человеческой личности. "Эстетика Возрождения" (1978) оказалась, как всегда у Лосева, больше, чем эстетика. Это выразительный лик культуры целой эпохи.

Вернулся Лосев и к русской философии, о которой он писал в давние времена. Он подготовил большую книгу об учителе своей юности, Вл. Соловьеве, напечатав ее сокращенную редакцию под названием "Вл. Соловьев" (1983). Это вызвало невероятные гонения и на книгу (первую при советской власти о русском философе), и на ее автора. Книгу пытались уничтожить, а потом отправили на окраины страны. Рукописи Лосева в разных издательствах были задержаны на основе приказа председателя Комиздата Б. Н. Пастухова. Полностью книга "Вл. Соловьев и его время" появилась в печати уже в 1990 году.

Лосев всегда отмечал синтетический характер своего мировоззрения "В моем мировоззрении синтезируется античный космос с его конечным пространством и - Эйнштейн, схоластика и неокантианство, монастырь и брак, утончение западного субъективизма с его математической и музыкальной стихией и восточный паламитский онтологизм и т. д. и т. п."

Лосев скончался 24 мая 1988 года в день памяти славянских просветителей св. Кирилла и Мефодия, покровителей Лосева с детских лет (в гимназии домовый храм был посвящен этим святым). Последняя его работа - "Слово о Кирилле и Мефодии - Реальность общего".

Лосев мог с полным правом писать в "Истории эстетических учений", что он не чувствует себя "ни идеалистом, ни материалистом, ни платоником, ни кантианцем, ни гуссерлианцем, ни рационалистом, ни мистиком, ни голым диалектиком, ни метафизиком". "Если уж обязательно нужен какой-то ярлык и вывеска, то я, - заключает он, - к сожалению, могу сказать только одно: я - Лосев".

* * *
Вы читали биографию философа, факты его жизни и основные идеи его философии. Эту биографическую статью можно использовать, как доклад (реферат, сочинение или конспект)
Если вас интересуют биографии и учения других (русских и зарубежных) философов, то читайте (содержание слева) и вы найдёте жизнеописание любого великого философа (мыслителя, мудреца).
В основном, наш сайт (блог, сборник текстов) посвящён философу Фридриху Ницше (его идеям, произведениям и жизни) но в философии всё связано и нельзя понять одного философа, совсем не читая других...
В XX веке среди философских учений можно выделить - экзистенциализм - Хайдеггер, Ясперс, Сартр...
Первый известный на Западе русский философ - Владимир Соловьев. Лев Шестов был близок к экзистенциализму. Наиболее читаемый на Западе из русских философов - Николай Бердяев.
Спасибо за чтение!
......................................
Copyright: