Художник павел васильев картины смотреть. Художник Федор Васильев: биография, творчество и интересные факты. Шелест листьев и перезвон капель

Его отец Алексей Алексеевич родом из Петербурга, участник трёх войн (1-й мировой, гражданской - сражался в Чапаевской дивизии, 2-й мировой - партизан, коммунист), инженер, большой знаток и любитель природы, поклонник литературы.

Мать Клавдия Пармёновна Шишкина - по линии своей матери из саратовских крестьян.

Больший период жизни он прожил в поселке Васильево, под Казанью. В 1961 году с блеском окончил Казанское художественное училище.

С детства художник интересовался живописью, приходя в восторг от красоты родного края, он махом прочитывал книги о русской старине, сказки, былины и в картинах отражал все то, что всегда волновало его душу – мощь богатырей, неповторимость русской природы, самобытность древних городов и поселений.

Как и многие живописцы, Константин довольно страстно искал свой стиль и направление – вновь и вновь менял свой подход к рисованию. Сначала он увлекся сюрреализмом, создавая картины в духе Сальвадора Дали и Пабло Пикассо («Струна», «Вознесение», «Апостол»). Но довольно быстро разочаровался в нем. Так он говорил своим друзьям: «Единственное, чем интересен сюрреализм, это своей чисто внешней эффектностью, возможностью открыто выражать в легкой форме сиюминутные стремления и мысли, но отнюдь не глубинные чувства». Отойдя от сюра, Васильев погрузился в экспрессионизм, написав цикл картин («Квартет», «Грусть королевы», «Видение», «Икона памяти», «Музыка ресниц»). Когда его мастерство по изображению внешних форм достигло апогея, Константин снова меняет направление: он боится потерять свою творческую силу за изображением пустых по глубине смысла картин.

Именно в этот момент художник нашел то, что будет вести его все последующие годы по творческому пути. Поначалу увлекшись русскими пейзажами, Васильев все больше стал проникать в удивительный мир исконно-русской культуры. Позже своим учителем он назовет Васнецова и даже посвятит ему картину «Гуси-лебеди». Из-под его кисти выходят грандиозные пейзажи, разбавленные человеческими портретами, поражающими своей жизненностью. Тогда и родились самые известные творения художника («Ожидание», «Человек с филином», «Северный орел»), символы русской самобытности и глубинной русской души. На этой волне Васильев напишет множество картин батального жанра, в том числе посвященные Великой Отечественной войне («Прощание славянки», «Маршал Жуков», «Тоска по родине»).

Его стиль работы очень индивидуален – каждую свою работу он писал под музыку. Художника вдохновляли песни, наполненные живой энергетикой, несущие в себе печать человеческого разума и чувств. Это русские народные песни, это, конечно же, классика (особенно он любил Шостаковича), это и военно-патриотические песни, которые появились во время войны. Возможно, поэтому к его картинам хочется прислушиваться. Огонь же он изображал специальными светящимися красками.

К сожалению, при жизни гениального художника притесняли официальные власти и многие критики, обвиняя в «русском фашизме». Ему долго не разрешали выставляться, призывали прекратить писать бесполезные «несоветские» картины. Да и после смерти художника, несмотря на вроде смягчившиеся отношения, до перестройки его картины преследовались, были попытки их уничтожить. Только благодаря старанию жителей Коломны, большинство работ удалось сохранить и поместить в музей.

Когда художник закончил писать легендарную картину «Человек с филином», он сказал своей матери: «Теперь я знаю, как надо писать», через несколько дней его не стало. 29 октября 1976 года несчастный случай прервал жизнь Константина Васильева на 35 году жизни. Официальная версия трагедии – был сбит поездом на железнодорожном переезде. Но, учитывая, насколько нелепа и неожиданна была его гибель, возникают некоторые сомнения, было ли это на самом деле несчастным случаем. Увы, мы не властны над превратностями судьбы, но великий русский дух молодого творца будет вечно жить в его картинах, напоминая нам о самобытности и величии нашей Родины и её народа.

Прерванный полёт

Чаще же всего Васильев находился в привычной для него замкнутой среде, в окружении женщин и детворы: матушки, сестер, племянниц. Кое-кто из друзей осуждал его за такое окружение, считая, что Константин в семейных делах погряз и не может от них освободиться. Ему советовали все бросить, поехать надолго в Москву, познакомиться там с известными художниками, людьми искусства.

Но его тонкая и ранимая, несмотря на некоторую напускную бесстрастность, натура не желала участвовать в торге, навязывать свои услуги знаменитостям. Не нуждался Васильев ни в какой искусственной рекламе. И все-таки под давлением друзей он вынужден был однажды отправиться со своими картинами в столицу в трехмесячную поездку. Да и трудно было устоять против натиска Анатолия Кузнецова, объявившего, что сам Илья Сергеевич Глазунов выразил желание познакомиться с творчеством провинциального художника и не исключено, что постарается помочь с организацией выставки его работ.

Мнение друзей и родственников было единогласным - надо ехать, тем более что Анатолий сумел заказать машину для перевозки картин до самой Москвы. Васильевы выложили все имевшиеся деньги, кое-что продали из вещей и, собрав в итоге незначительную сумму, которой можно было, однако, покрыть дорожные расходы и обеспечить пропитание в большом городе, благословили Константина на поездку.

Отъезд назначили на конец декабря. Дело было накануне встречи Нового, 1975 года, а этот семейный праздник Костя хотел провести дома. Но мосты были сожжены - машина заказана, и, чтобы не срывались намеченные планы, вместе с ним вызвался поехать Геннадий Пронин.

Константин взял расчет на заводе, где он работал художником-оформителем, и в конце декабря 1974 года вместе с другом Костя отправился в путь. Дорога оказалась нелегкой и долгой. Переправа через Волгу на железнодорожной платформе, пурга, снежные заносы - все это растянуло поездку на трое суток. Но вот Москва, Царицыно - конечная цель их пути. Именно там жила Светлана Александровна Мельникова, обещавшая устроить встречу Васильева с Глазуновым.

Несколько своеобразной и довольно загадочной фигурой, возникшей на горизонте Константина, была эта женщина. Она активно сотрудничала во многих общественных организациях, одновременно считалась доверенным лицом художника Ильи Глазунова, а благодаря своей поразительной активности пользовалась репутацией человека, знавшего все, что происходит в мире творческом, по крайней мере - в пределах Москвы. Кузнецов, давно знакомый с Мельниковой, представил ей в свое время Константина.

На следующий день после приезда в Москву Светлана Александровна ушла по своим делам, оставив Пронину номер телефона Ильи Сергеевича Глазунова: «Звони и договаривайся теперь сам...» Геннадий подсел к аппарату, и ему тут же повезло:

Илья Сергеевич, привезли из Казани картины художника, хотим показать вам.

А-а... да-да. Мне говорили. Ну приезжайте. У меня как раз в гостях председатель Советского комитета защиты мира. Вместе и посмотрим...

Разгрузились у названного дома. Но картины никак не хотели помещаться в лифт. Пришлось на себе все их заносить на девятый этаж. Дверь открыл хозяин квартиры, и друзья начали распаковывать и показывать работы.

Первой раскрыли «Князя Игоря». Глазунов смотрел, молчал. Второй - «Ярославну». Тут он что-то забеспокоился, стал оглядываться:

А где художник-то? Вот вы тут все таскаете, разматываете. А художник где?

Константин молчал, «работал» под грузчика. Геннадий не выдержал:

Да вот он и есть художник, мой напарник.

Ну здравствуйте, я Илья Сергеевич Глазунов. А вы?

Все познакомились. Распаковали третью картину - «Осень». Глазунов совсем разволновался:

Ах, подождите, сейчас я позвоню министру культуры РСФСР.

Через несколько минут вернулся:

Сейчас он приедет, будем смотреть вместе. Одна за другой картины рядком выстроились вдоль стены. Глазунов подолгу стоял возле каждой, рассматривал. Через полчаса подъехал седовласый плотный мужчина - Юрий Серафимович Мелентьев, и тоже с большим интересом принялся разглядывать работы. В разговоре выяснилось, что Глазунов через день уезжает в Финляндию и вынужден прервать отношения с Васильевым. Но он рекомендовал Константина Мелентьеву как самобытного русского художника и просил оказать ему помощь в организации выставки. А Косте сказал:

Ты ко мне обязательно зайди через две недели, и мы с тобой продолжим разговор.

Но ни через две недели, ни через два месяца Васильев не напомнил о себе. Он полагал, что Глазунов хорошо знал, где его можно при желании найти. И в силу своего характера не мог, да и не хотел проявлять инициативу.

Ситуация складывалась такая, что Васильев подолгу вынужден был ждать чего-то. Вокруг него стал образовываться круг каких-то людей, проявляющих повышенный и не совсем бескорыстный интерес к его картинам. На словах рождались планы организации выставки его работ, но на деле же все эти обещания лишь уносили с собой последние скудные сбережения художника.

Да что тебе Глазунов. Мы сами все устроим. Нужно только сходить вот с таким-то товарищем в ресторан.

Позднее оказывалось, что человек этот сделать ничего не может и нужно устроить встречу с другим: там наверняка все получится... Потом шла корректировка:

Знаешь, давай-ка мы одну твою картину продадим, нам осталось последнее небольшое усилие, и открываем выставку...

Васильев, не искушенный в подобных человеческих взаимоотношениях, поначалу шутливо соглашался:

Ну что же, я человек подвластный, должен подчиняться.

Единственное право, которое он оставлял за собой, было право на творчество. Он постоянно работал, не мог не работать. Сделал портрет маслом давнего московского друга Виктора Белова. Некоторые картины написал совместно с одним из своих новых знакомых - художником Козловым. Фон делал Козлов, а жанровые сцены - Васильев. Потом Козлов продавал картины на правах соавтора. Написал Васильев и вариант «Ожидания», также вскоре навсегда исчезнувший. Из привезенной коллекции безвозвратно было утрачено немало картин, и среди них «Князь Игорь», первый вариант «Ярославны», несколько пейзажей.

Часть работ художник вынужден был подарить в знак признательности за предоставлявшийся ему ночлег: приходилось периодически менять квартиры, чтобы не злоупотреблять гостеприимством Светланы Александровны. Нельзя сказать, чтобы все время, проведенное Васильевым в Москве, было потрачено впустую. Подружился он и с очень интересными людьми: писателем Владимиром Дудинцевым, поэтом Алексеем Марковым. А на третий месяц пребывания в столице отыскал его наконец и Илья Сергеевич Глазунов, вернувшийся из очередной зарубежной поездки.

Художники долго беседовали, и Глазунов, достаточно хорошо почувствовав Васильева, поразился серьезности и глубине, с которыми Константин проникал в разрабатываемые темы. Встречались они несколько раз, и Илья Сергеевич всегда заинтересованно расспрашивал Костю о живописи, музыке. У него была собрана редкая коллекция грампластинок, привезенных из зарубежных поездок. Глазунов ставил на проигрыватель пластинку и просил Константина объяснить, как он понимает это музыкальное произведение. Васильев тут же довольно точно расписывал всю идею композитора. Или Глазунов, знаток русской истории, заводил какой-нибудь старинный марш, относя его к определенному периоду Российской империи, но Васильев вдруг поправлял его, говоря:

Нет, Илья Сергеевич, это не та эпоха. Пушкин не мог слушать такого марша. Он зазвучал только во времена Достоевского...

То есть Васильев удивлял Глазунова поразительной исторической точностью: не столько знанием каких-то фактов, сколько глубоким восприятием событий русской истории до деталей, словно Константин сам прожил все ее периоды и крепко запечатлел в памяти. Срабатывало здесь, несомненно, обостренное художественное мышление Васильева.

Возможно, мы не вправе говорить сегодня о том, что дало друг другу общение двух художников. Проведем лишь легкие параллели, указывающие на то, что всякие контакты людей творческих вне зависимости от их желания дают обоим новый материал для осмысления. Васильев показал Глазунову свой светоч - свечу, горящую в руке человека, которая олицетворяет его духовное горение: на картинах «Достоевский», «Ожидание». Интересно, что кибернетическая наука относит подобное горение к одному из загадочных явлений природы. Ведь свеча не разгорается (парафин или стеарин не воспламеняются), но и не тухнет. То есть устанавливается динамическое равновесие между огнем и внешней средой. Это равновесие существует долго, упорно и неизменно. Интуитивное стремление Васильева к подобному образу в живописи не случайно. Упорное, долгое горение - постоянное внимание, постоянная творческая сосредоточенность были символами самой жизни художника.

Безусловно, изображение свечи в живописи - не открытие. Свечи были на полотнах Пукирева в «Неравном браке», на автопортрете Лактионова и у многих других художников. Но они появлялись там чаще всего как необходимые атрибуты или предметы утонченного быта. Здесь же возникли как мощный самостоятельный символ, углубляющий смысл художественного произведения. И это не мог не почувствовать Илья Сергеевич Глазунов.

Поразила большого мастера и такая находка Константина, как столкновение цветовых тонов - ярко-красного и стального, других теоретически не гармонирующих цветовых пятен, имеющих необычайно сильное эмоциональное звучание. Глазунов творчески преломляет эту находку в картине «Два князя» и других работах. Как и Васильев, Илья Сергеевич свои полотна находит разумным демонстрировать посещающим его мастерскую гостям под хорошо подобранное музыкальное сопровождение.

Общение с маститым художником оставило глубокий след в душе Константина. Глазунов вдохновил Васильева на создание большой серии работ из цикла «Русь былинная»: одного формата и в одном стилевом решении - специальный вариант для репродуцирования картин на открытках. Константин выполнил это задание, но, к сожалению, не успел показать картины своему наставнику. После гибели Васильева часть их действительно вышла в свет в издательстве «Изобразительное искусство» в открыточном варианте.

Третий месяц пребывания Константина в Москве близился к концу. Все чаще и чаще получал он письма от родных с просьбой поскорее возвращаться. Клавдия Парменовна уже беспокоилась о сыне. И, не дождавшись выставки своих работ, Васильев едет домой. По воспоминаниям Клавдии Парменовны, она немного побаивалась этой встречи, ожидая увидеть сына угнетенным неудачей. Но он, словно предчувствуя волнение матери, явился веселым, беспрестанно сыпал шутками:

Наполеон ходил на Москву, и я ходил на Москву. Наполеон вернулся ни с чем. А я вот привез тебе, матушка, в подарок апельсины...

На самом деле его душевное состояние не было таким уж приподнятым. Константин вдруг почувствовал себя неуверенно. Он сетовал друзьям:

Вот мы здесь, в деревне, на своем насесте что-то создаем, к чему-то стремимся. А нужно ли это кому-нибудь?..

Наступила очередная полоса депрессии, творческого застоя художника. По-видимому, для тонкой, несколько сентиментальной и ранимой натуры Васильева переход в другую среду мог стать губительным. Живя в поселке, Константин находился в замкнутой атмосфере, ставшей его сложной судьбой. Но атмосфера эта была такова, что он мог в ней любую свою идею довести до конца. В этом отношении его изолированность, нежелание вертеться в кутерьме художнических страстей были своего рода творческим иммунитетом.

Стряхнув все же творческое оцепенение, Константин, словно к спасительному роднику, потянулся к живой истории Отечества - к героическим событиям последней войны, с которыми в какой-то мере соприкоснулась и его собственная судьба. Ему захотелось настоящего, сильного чувства, которое помогло бы вновь собраться со всеми физическими и духовными силами. Ведь в свое время именно сила духа русского народа помогла выдержать все нравственные испытания и выстоять в борьбе с врагом. Он отбрасывает многое из своих чисто внешних увлечений и углубляется в творчество.

Созданные Васильевым в этот период картины батального жанра как бы продолжают его былинную богатырскую симфонию. В них ощущается та исполинская корневая система, пронизывающая ширь и глубину веков, которая питала и крепила народный подвиг в Великой Отечественной войне. Тема борьбы не только русского народа с немецким фашизмом, но и людей мира против всего враждебного общечеловеческому вошла в художественное сознание Васильева, сохранив окраску патриотического романтизма, полного глубочайшей веры в жизнь, в торжество добра и света.

Одна из работ этой серии, «Парад 41-го», принадлежит теперь Казанскому музею изобразительных искусств. При всей простоте этой, казалось бы, не новой композиции - воины прямо с парада уходят на фронт - художник находит свойственное ему оригинальное решение.

Прежде всего найден необычный ракурс. Зритель смотрит на происходящее как бы со стен храма Василия Блаженного, поверх памятника Минину и Пожарскому, нарочно увеличенному в размерах и доминирующему на холсте. И сразу же возникают два символических Васильевских плана.

Первый план - формального узнавания. Мы видим ритмические серо-стальные колонны солдат и невольно чувствуем драматичную атмосферу происходящего. В то же время фигуры Минина и Пожарского, изображенные в античных тогах, сразу дают нам другой мощный духовный план - бесконечности, неистребимости народа, вызывая исторические ассоциации с нашими пращурами. Эти герои отечественной истории словно благословляют новых героев на защиту самого дорогого - Родины.

Удивительно, что мы, зная победоносный конец войны, переживаем в этой картине напряженность ее начала, испытываем ту вдохновляющую силу, которая является только в грозные дни, наполняя патриотизмом сердца.

Конструктивно произведение поражает исключительной силой и специалистов живописи, и тех, кто, безусловно, никогда не видел подобного художественного решения пространственности и ракурса.

Парная к этой картине работа - «Нашествие» прекрасно дополняет и развивает единую мифологическую основу их общего сюжета. Художник долго вынашивал замысел картины и не один раз переписывал начатое. Первоначально это была многофигурная композиция с изображением жестокой битвы между тевтонами и славянами. Но, сфокусировав главную идею и переведя конфликт в план духовно-символический, Васильев упраздняет батальные сцены, заменяя их духовно противоборствующими силами.

На холсте остаются лишь два символа. С одной стороны стоит разрушенный остов Успенского собора Киево-Печерской лавры с немногими сохранившимися на нем ликами святых, которые поют сомкнутыми устами неслышимые нами, но какие-то грозные гимны. А с другой - мимо проходит, извиваясь змеей и размеренно чеканя шаг, железная колонна разрушителей.

В диптихе в предельно лаконичной форме в мощном символическом контексте сталкиваются два извечно противоборствующих начала - Добро и Зло, которые имеют конкретную земную форму: Мы и Они. Борьба показана не только и не столько на земле или в небе, борьба идет в сердцах, в душах. Обе картины выполнены в монохромных серых тонах со всеми возможными оттенками. Это создает необходимое единство философского замысла и его технического решения, чем еще более усиливается звучание образов и достигается удивительная гармония произведений. И если бы Васильев оставил после себя только эти две работы, то и тогда он навсегда вошел бы в историю отечественной культуры - настолько велико для нас значение этих полотен.

Создавая военную серию, Константин реализовывал свои самые смелые замыслы. Одним из них было появление работ на темы любимых военных маршей, всегда игравших большую роль в русской воинской жизни. Художник считал, что старинные русские марши в исполнении духовых оркестров - это еще один важный срез с мощного пласта отечественной культуры.

И вот из-под его кисти выходят работы «Прощание славянки» и «Тоска по Родине». Писал он их под соответствующее музыкальное сопровождение на больших холстах - до двух метров в длину каждый. Для Константина, всегда крайне ограниченного в средствах, такая непозволительная роскошь была редким исключением. Но, очевидно, творческий замысел и его реализация потребовали от художника именно такого решения. Чувство гармонии никогда не отказывало ему: зритель невольно воспринимает мощные звуки духовых оркестров, которые словно растекаются по всей площади картин.

На полотне «Прощание славянки» выделяется фигура солдата в таком стремительном движении к священной защите, что кажется: за ним не отряд воинов, а весь народ. Справа на картине - фигура женщины с девочкой; женщина неестественно выпрямилась в последнем героическом усилии, чтобы не поддаться отчаянию. Она смотрит куда-то поверх дорогого ей человека, далеко вперед, и словно различает уже грядущие роковые события. Движение воинов и застывшее отчаяние провожающих запечатлено художником на фоне беспокойного неба в холодно-серых тучах и сияющих огнем просветах. Всю композицию незримо пронизывает и возвышает музыка знакомого нам военного марша.

Насколько сильно и убедительно передал Васильев состояние физического и духовного напряжения людей в те дни, можно судить из письма, опубликованного в газете «Вечерняя Казань» 5 июля 1983 года. Приведу полный его текст:

«Было это в июне 1941-го. На рассвете три фашистских самолета Ю-88 безуспешно пытались бомбить небольшую станцию Великополье. К утру хлынул проливной дождь. Самолеты улетели. Все было в воде - зеленая трава, рельсы, разбухший дощатый перрон.

Началась посадка. То тут, то там звучало: «Скорей! Скорей!» Солдаты заторопились к теплушкам.

В стороне от эшелона собрались местные жители. Худенькие мальчишки заиграли щемящий марш «Прощание славянки», написанный трубачом военного оркестра В. Агапкиным.

Среди провожающих выделялась высокая красивая женщина, держащая за руку девочку, удивительно похожую на нее. «Ярославна!» - подумал я, глядя на молодую мать. Вдруг она вскрикнула: «Миша!» На ее голос обернулся широкоплечий солдат, взмахом руки попрощался с «Ярославной». Прогремев буферами, поезд заспешил к фронту. А дождь, спасший нас от вражеского налета, лил не переставая.

Лежа во фронтовом госпитале после ранения, я прочел в газете стихи А. Суркова, посвященные обороне Москвы. И такая уверенность звучала в строках поэта - «Этот парень в серой шинели никогда не отдаст Москву», что мне вновь вспомнилась та сцена: молодая женщина в платке и любимый ее, исполненный решимости выполнить свой долг до конца.

Окончилась война. Десятки лет прошли с той поры. И вот как-то приятель пригласил меня на выставку мало кому известного художника Константина Васильева, экспонировавшуюся в Молодежном центре.

Мое внимание привлекло полотно, у которого толпились посетители. К моему величайшему изумлению, увидел я на картине сцену далекого фронтового прощания: строгую русоволосую женщину, держащую за руку девчушку, тяжелый косой дождь, шеренги солдат. И подпись - «Прощание славянки».

А потом мне попались «Известия» от 15 октября 1979 года с репродукцией той картины. Внизу пояснения: «Константин Васильев (1942-1976) - безвременно скончавшийся живописец, темой многих произведений которого была Великая Отечественная война».

Долго смотрел я на этот снимок, любуюсь им и сейчас, хотя он уже пожелтел от времени. И всякий раз задаю себе вопрос: как мог человек, родившийся через год после начала войны и подсмотренной мною сцены прощания, написать такое полотно? В этом, наверное, и заключается подлинная сила искусства. П. Макаров, ветеран войны».

Столь же лаконична и эмоциональна картина Васильева на тему военного марша «Тоска по Родине». Первое впечатление - ни единого лица, лишь сплошные, леденящие душу ртутным отблеском стальные каски да спины людей в серых солдатских шинелях, уходящих в разверзнутое у горизонта зарево войны. И вдруг - профиль юного солдата, нежные черты под жесткой сталью. Воин посылает, может быть, последний прощальный взгляд любимой Родине...

Художник как бы осуществил в живописи два бесспорных музыкальных шедевра. Каждая из этих реалистических работ имеет неожиданное и, как нам теперь представляется, единственно возможное композиционное решение. Однако Васильев, чрезвычайно требовательный к себе, посчитал необходимым усилить символическое звучание «Прощания славянки». Положив с этой целью картину в воду на отмочку, он, к сожалению, не успел написать новый вариант. Поэтому извлеченный из воды уже после гибели Васильева холст значительно пострадал. Но даже в этом своем качестве работа производит сильное эмоциональное воздействие на зрителя, в особенности если смотрят на нее, когда звучит музыка этого марша.

Особое место в серии военных работ художника занимает портрет Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Как-то Константин процитировал друзьям Пушкина: «У русского царя в чертогах есть палата, она не соболем, не серебром богата...», с какой-то горечью заметил:

А в палате ведь той висели портреты героев Отечественной войны 1812 года. Жаль, что сегодня у нашего народа нет собранных портретов героев новой Отечественной войны.

И Васильев, вынашивая большие и дерзкие планы, задумал создать подобную галерею образов тех полководцев, кто, ведя за собой народ, прославил силу русского оружия. Такой цикл работ требовалось связать единым художественным решением. Константин долго обдумывал, искал ту единственную форму подачи, в которую должны вылиться портреты

Художник остановил свой выбор на традиции парадного портрета, столь распространенной в XIX веке, но забытой нашими живописцами. Зная, что на традицию эту навешен ярлык «высокопарный дух», что она обругана и всячески уязвлена, Константин не побоялся все же перешагнуть запретный рубеж.

В понимании Васильева определенная условность и торжественность парадного портрета совершенно необходимы. Ведь не случайно, например, символика, сопутствующая парадному военному оркестру, помпезна: духовой военный оркестр на марше всегда выглядит торжественно, празднично. Так и у портретов людей, связанных легендарной славой, зритель должен испытывать духовный подъем, взлет своих устремлений.

И Васильев со всем своим тактом, не злоупотребляя художественными средствами этого направления, начал задуманную серию.

Картина предельно символична. На переднем плане - легендарный маршал Г. К. Жуков, попирающий штандарты и знамена - символы былого величия «третьего рейха». Наброшенная на его плечи шинель подобна крыльям, взметнувшим этого человека к славе. А дальше, в глубине, оживает сама история: на фоне прокопченного российского неба, мятущегося и грозного, - остовы домов разрушенного Сталинграда. Но близок очищающий огонь возмездия, языки его пламени, поднявшиеся за спиной маршала, уже разгоняют скверну. И мы видим, как откуда-то из поднебесья, сквозь легкую дымку облаков, идут колонны русского воинства.

Вся эта символика подчинена одному стремлению - передать ту страшную, трагическую и в то же время великую эпоху, которую пережил наш народ, народ, способный в лихую годину выдвигать из своих рядов непобедимых полководцев.

В этой во многом смелой, новаторской работе, во всем строе ее художественного языка ощущается могучее воздействие не только народного мифотворчества, но и школы великих мастеров живописи. Здесь и филигранная техника, и удивительное чувство цвета, и целый арсенал разнообразных технических приемов и средств, используемых художником.

Например, как признавал сам Васильев, идею с движущимися по небу шеренгами солдат он позаимствовал у гениального Рафаэля: в «Сикстинской мадонне», если хорошенько присмотреться, можно заметить, что пространство заполнено головками ангелов.

Портрет маршала Жукова показал, какие неисчерпаемые возможности таит в себе могучая сила реализма, способная создавать необыкновенно емкую художественную форму.

На посмертных выставках Константина Васильева люди с воодушевлением подзывали друг друга посмотреть этот портрет, как делали бы они это, если бы проходил сам народный военачальник. И действительно: первое впечатление от портрета Жукова - народный героический подъем и мощная победа, слившиеся из миллиона простых лиц в единое лицо полководца, истинного героя второй мировой войны, сына своей Родины.

Тема Великой Отечественной войны не раз порождала романтические взлеты в советском реалистическом искусстве. Но у Васильева и сам выбор темы определен его внутренним духовным устремлением. Романтика заложена в самой природе этого человека, в его художественной интуиции.

Постоянно совершенствуя и одухотворяя свои художественные образы, Васильев в портрете Жукова выходит на новый качественный уровень, делает попытку высказать какую-то главную, мучительную мысль. В картине окончательно выражена основная идея автора: борьба за сильного и красивого человека.

Художник не случайно выводит внутреннюю борьбу человеческих страстей на бранное поле, бросает в пламя войны. Война - время, когда четко поляризуются характеры. Война - место, где чистые и светлые силы безропотно идут на смерть во имя Родины, а всякая нечисть прячется или мародерствует. Героическое у Васильева всегда рядом с трагическим, его герои часто гибнут, но обязательно побеждают нравственно. Сталкивая антиподы в бескомпромиссной ситуации, художник призывает нас и в обыденной, не столь напряженной обстановке сохранять чистоту своих устремлений.

Патриотические картины Васильева, посвященные борьбе с фашизмом в годы Великой Отечественной войны, вызвали большой общественный резонанс в нашей стране. Великая сила видится в его былинных и исторических героях. От зрителя часто требуется физическое и духовное напряжение, чтобы решить, как же воспринять случившееся на картине событие, ее сюжет, символику. Реализм суровых лиц на картинах художника есть не что иное, как понятная каждому сосредоточенность во время любого трудного дела.

Зрителю могло бы показаться странным, если Г.К. Жуков во всем вдохновении и трагедии освобождения Родины вдруг получился бы у Васильева с доброй улыбочкой. Или, скажем, на картине «Прощание славянки» лицо солдата - символа защиты - и лицо женщины - символа земли русской -- были бы обращены друг к другу с тоскливой чувствительностью.

Существует нечто вроде парадокса. Одни художники, находясь во время Великой Отечественной войны в глубоком тылу, писали только натюрморты. Другие, спустя много лет, не зная войны, выражают вдруг ее трагедию. Очевидно, новое поколение хочет по-своему осмыслить явления, отмеченные глубочайшим трагизмом и одновременно величайшим взлетом человеческого духа. И нет ничего удивительного в том, что молодой художник не остановился на картинах природы, а выбирал значительные моменты в истории страны в проявлении характера героя.

В картинах Васильева всегда - будь то пейзаж, портрет, баталия - сосредоточивается вся гармония чувств, а не чувствительность, и вся гармония сил, а не сверхчеловеческий деспотизм, все то, что истинно создает жизнь, ее ценность.

Устремляя взгляд в будущее с верой в гармоничного человека, Васильев пишет свою последнюю работу «Человек с филином», ставшую вершиной философского обобщения в творчестве художника.

Это сложный символ-образ человека, вышедшего из народной среды и вобравшего в себя все лучшие его черты. Реалистическую сюжетную композицию пронизывает разнообразная символика, идущая от сердца, от души человеческой, как сгустки устоявшихся народных понятий.

Васильев, как никто другой, показал, насколько важен символизм в реалистических работах. Но не тот условный, притянутый символизм, который нужно разгадывать, как ребус, что характерно, например, для мастеров северного Ренессанса периода XV-XVI веков, где изображения представляли узаконенную систему символов: туфли, выдвинутые на передний план картины, должны были олицетворять преданность супругов, а собачка - уют домашнего очага и так далее. Под символизмом сам Васильев понимал художественные образы, которые пробуждают высокие чувства.

В картине «Человек с филином» есть сгорающий свиток с псевдонимом художника «Константин Великоросс» и датой, ставшей годом его смерти, - 1976-й, есть светоч, который Человек несет в руке, плеть, прозорливая птица, сомкнувшийся земной круг, нарочито сдвинутый, - все это символы. Но они могут казаться плоскими или быть очень емкими и духовно насыщенными. Все зависит от того, как зритель будет их воспринимать. Художник не занимался специальным подбором символов, они рождались у него подспудно при создании образов. Он работал интуитивно: несмотря на всю свою железную логику, воспринимал требуемую ему информацию неведомым нам чувством.

Так, Васильеву всегда нравилось смотреть на огонь. Константина привлекала стихия огня, его красота. И появился огонь, появились свечи на его полотнах. Они оказались технически удобным средством. Художник мог получить выгодное цветовое решение картины, нужную освещенность лица героя. Кроме того, свеча - красивый декоративный элемент. Но постепенно она превращалась у Васильева в некий символ-светоч...

Внешне в светоче у Васильева ничто не зашифровано. Это самодовлеющий символ, который каждый будет воспринимать по-своему. Толкование полотен может быть разным в зависимости от полноты их постижения.

Существует, например, такое прочтение «Человека с филином». В облике старца художник попытался представить мудрость человеческого опыта. Поднявшийся великан соединил собой два мира: небо и землю, подобно мифологическому древу жизни - соединителю двух сфер. Васильев напоминает, что на Земле произрастают не только цветы и деревья, но и человеческие жизни. Словно корнями врос старец в землю, еще не проснувшуюся от холодного сна. Мех его шубы, схожей своей фактурой с заиндевевшими кронами деревьев, свидетельствует о былой связи его с зимним лесом. Человек поднялся из самой природы и достиг таких высот, что головой подпирает небесный свод.

Но что же взял с собой мудрец в нелегкий путь, равный, возможно, жизням многих поколений, чтобы связать собою два начала и достичь гармонии мира?

В основу истинного возвышения художник кладет всякое творческое горение - и как символ его - догорающий свиток с собственным псевдонимом, очевидно, полагая, что только творческая мысль, рожденная из знания, способна достичь космических высот. Но сгорает имя! И в этом есть второй, личностный смысл. Истинный художник, истинный мыслитель должен полностью забыть о себе ради людей, ради своего народа.

Только тогда он становится живительной силой. Творчество - одно из величайших проявлений человеческого духа.

Из пламени и пепла пробивается вверх небольшой росток дуба - знак вечности. Дубок изображен наподобие нанизанных один на другой цветов трилистника - древнего символа мудрости и просвещения. Неумирающие знания оставил на земле огонь творчества!

Над ростком горит светоч, зажатый в правой руке старца. Видимо, это и есть главное, что взял и несет с собою мудрец. Светоч - символ ровного и негасимого горения души. Ореол свечи выхватывает тонкие черты лица человека, соединяющие в себе редкую сосредоточенность с возвышенностью мыслей. Какой-то особый смысл переполняет загадочные глаза старца. В них самоуглубление, зоркость не только зрительная, но и внутренняя, духовная.

Над седой головой он держит плеть, а на рукавице той же руки сидит грозная по виду птица - филин. «Живой» ее глаз - всевидящее око - завершает движение вверх: дальше - звездное небо, космос. Плеть или бич необходимы, чтобы в любых условиях сохранять стойкость духа: без самоограничения недостижима истинная мудрость. И, наконец, изображение филина, совы у разных народов всегда было символом мудрости, беспристрастного видения мира. Филин - птица, для которой не существует тайн даже под покровом ночи. Это то откровение, к которому стремится и которого рано или поздно достигнет грядущий человек. Поэтический образ старца, рожденный художником, как бы включается в вечную жизнь природы и «высказывает то, что молчаливо переживается миром».

Картина утверждает великую ценность самой жизни, неумолимого ее движения, развития. Ее появление предвещало начало некой новой живописи. Художник, завершив полотно, сам это ясно почувствовал. И, может быть, впервые испытал острую потребность в уединении, чтобы глубже осмыслить найденное направление. Вместе с братом Анатолия Кузнецова - Юрием, - заядлым охотником, Константин ушел в марийские леса.

Первым, кто повстречался им по возвращении с охоты, был Анатолий Кузнецов. На все его вопросы Константин отвечал односложно и смотрел поверх его головы, отрешившись от всего... Только на следующий день художник сказал зашедшему навестить его другу и матери: «Я теперь понял, что надо писать и как надо писать». Сила, заложенная в этих словах, говорила о том, что Васильев действительно вступает в новую фазу жизни и творчества. Он ощутил какой-то нерв жизни, что-то совершенно новое. Это был мощный прилив сил, проникший в него извне, на марийских просторах. Сознание его начало перестраиваться. И от наступившего периода можно было многого ожидать. Это происходило всего за несколько дней до гибели художника...

В октябре 1976 года в Зеленодольске была организована объединенная выставка художников района и города, где Константин представил три своих работы: «Нечаянная встреча», «Ожидание» и «Портрет Лены Асеевой». Судя по многочисленным записям в книге отзывов, картины его очень понравились зрителям. После закрытия выставки, 29 октября, в 18.00 часов было решено устроить обсуждение работ с присутствием художников.

Константин в этот вечер казался очень бодрым. Собираясь на встречу, приводил в порядок свой парадный коричневый костюм и напевал в такт военному маршу, гремевшему с пластинки. Когда все было готово и Константин направился уже к выходу, к нему неожиданно зашел казанский знакомый Аркадий Попов. Узнав, что Костя едет на выставку, захотел присоединиться к нему. Вдруг увидел «Человека с филином» и остановился, словно завороженный. Тогда Константин вернулся, поставил на проигрыватель пластинку со вступлением к третьему действию «Парсифаля» Вагнера...

Уходя, сказал Клавдии Парменовне: «Я долго не задержусь, после обсуждения - сразу домой...»

Только через три дня сообщили матери о его гибели. В тот вечер на железнодорожном переезде обоих друзей сбил проходящий поезд. Смерть эта потрясла многих...

Похоронили Константина в березовой роще, в том самом лесу, где он любил быть, подчас превращаясь в беззаботного ребенка, где в пору прежних увлечений конкретной музыкой находил неожиданные, поражавшие его звуки, а возмужав, открывал для себя мир красоты. Друзья выносили Константина из дома, в последний путь, под звуки траурного марша Вагнера «На смерть Зигфрида»...

В его комнате вдоль стен сиротливо остались стоять не завершенные им работы: «Отечество», портрет сестры Людмилы, детский групповой портрет племянниц, портрет племянницы Наташи среди цветущих ирисов. Никогда уже не претворятся в жизнь планы художника: написать грандиозное полотно «Битва», посвященное сражению на Курской дуге, закончить всю военную серию по разработанным эскизам и, в том числе, большой портрет маршала К. Рокоссовского, начать серию портретов «Великие женщины России»

После смерти Васильева был обнаружен листок (почему-то полуобгоревший) с записанными его рукой удивительными словами: «Художник испытывает наслаждение от соразмерности частей, наслаждение при правильных пропорциях, неудовлетворение при диспропорциях. Эти понятия построены по закону чисел. Воззрения, представляющие из себя красивые числовые соотношения, - прекрасны. Человек науки выражает в числах законы природы, художник созерцает их, делая предметом своего творчества. Там - закономерность. Здесь - красота. Искусство постоянно возвращается к своим истокам, пересоздавая все сызнова, и в этом новом вновь возрождая жизнь. Наследное как спасающая сила...»

Его ли это слова? Может быть, это что-то записанное на память... Да в этом ли дело. «Не мы читаем книги, но книги читают нас». В этом отрывке - вся суть души Константина. У него, у этого удивительного художника, нет ничего незаконченного. Есть незавершенное. Но и оно закончено. Любой его набросок, этюд поразительно целен, каждый штрих карандаша, мазок кисти предельно точен и правдив - это всегда поле напряженной борьбы за чистоту выражения. Художник не приемлет небрежности, приблизительности, халатности в искусстве. Отсюда - удивительная законченность любого из фрагментов произведений Васильева. Может быть, именно поэтому его живопись более всего смыкается с музыкой, где любая структура, как бы ни была сложна и импровизационна, состоит все же из абсолютно точных по высоте звучания элементов.

Создавать совершенные художественные произведения может лишь человек, наделенный высокими этическими идеалами. Совершенство, утверждали древние, рождается от равновесия, равновесие - от справедливости, справедливость же - это чистота души. Совершенство - равновесие - справедливость - эти понятия как нельзя лучше отвечали всему складу характера Константина Васильева.

Судьба, так часто злая по отношению к великим людям извне, всегда бережно обходится с тем, что есть в них внутреннего, глубокого. Мысль, которой предстоит жизнь, не умирает с носителями своими, даже когда смерть застигает их неожиданно и случайно. И художник будет жить, пока живы его картины...

Можно смело сказать, что Константин Васильев разрабатывал свою целину в живописи. Он приоткрыл творческое направление, позволяющее художнику идти по пути реалистического искусства и создавать живописные полотна, активно воздействующие на зрителя, дающие богатую пищу уму и сердцу.

В начале века известный русский и советский искусствовед Сергей Дурылин сказал: «Единственный путь освобождения от тирании упадка в искусстве есть путь символизма, как художественного метода, мифотворчества, как плоти искусства...»

Не живое ли воплощение сказанного видим мы сегодня на полотнах Васильева? Он действительно принял за исходный принцип творчества мироотношение народа. Художник ступил на путь мифотворчества в поисках героя, способного служить делу внутреннего преображения людей; искал в мифологии русского и соседних народов гармонического, идеального человека древности, а найденные и глубоко осмысленные художественные образы смело выражал в новых формах, создавая глубоко символические полотна.

Сегодня мы видим, какое разнообразие характеров - суровых, светлых, исполненных практической заботы или тонкой поэзии - создано художником. Всматриваясь в черты этих героев, живые и индивидуальные, лучше начинаем понимать свою историю, самих себя, окружающую жизнь. И словно лучик света, посланный из какого-то неведомого мира, освещает наши души. На время мы забываем свои мысли, желания и внимательно присматриваемся к этому лучу. Образы, знакомые раньше только снаружи, высвечиваются, и кажется, будто мы видим бьющиеся в них сердца.

Среди всей мудрости, которую мы впитываем в себя, пребывая на высоте своих устоявшихся понятий, вдруг останавливаемся и спрашиваем - а так ли чист наш внутренний мир, так ли тепло в нас сердце, как в тех людях, созданных художником, которых мы лишь раз увидели, но навсегда запомнили?

Жизненный путь художника измеряется не прожитыми годами, а оставленным им творческим наследием. И оно у Васильева внушительно - 400 живописных, графических работ и эскизов!

Десятки раз по инициативе Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры открывались посмертные выставки этого мастера. Зрители часто спрашивают, в чем же секрет яркого дарования художника, каким образом удалось ему талант, данный от рождения, вознести до самобытного мастерства? Секрет этот - в народности! Васильев народный, национальный художник по сути своей.

Картины художника отмечены красотой, а не красивостью, в них живое слияние души исполнителя и души народа-творца! И народ почувствовал, признал в нем своего художника. Каждой новой встречи с ним люди ждут с нетерпением. Что может быть выше такого гармоничного созвучия душ художника и зрителя?! Тяга людей к прекрасному - залог духовного здоровья нации, говорил Ф.М. Достоевский. А народ, имеющий здоровый дух, - неистребим.

Велико воспитательное и интернациональное значение творчества Васильева. Его картины прославляют мужество и героизм, пробуждают в молодых людях готовность повторить подвиг отцов. Художник черпал материал для творчества из жизни русского народа, которую знал лучше всего. Но эстетическая ценность его картин, та красота человека и природы, что они утверждают, является достоянием всего советского народа, они понятны зрителю любой национальности. Понятны его работы и зарубежному зрителю, проявившему самый живой интерес к творчеству художника. Истинно народное искусство всегда становится общечеловеческим достоянием.

Живет в Коломне пожилая женщина - Клавдия Парменовна Васильева, мать большого художника. Трудная жизнь за ее спиной. Уходят годы, а забот не убавляется. Десятки выставок, подаривших людям радость, принесли ей огорчения: картины заметно пострадали и требуют серьезной реставрации. Это тоже ложится новым грузом на ее женские плечи. Долго ли еще нести ей свои и чужие заботы?!

Щемящая грусть часто подкатывает к сердцу. А когда совсем становится невмоготу, то во сне к ней приходит сын... Вот она слышит Костины шаги... Подошел, открыл калитку их старого дома и по обычаю выстучал в окно несколько тактов из марша Бетховена. Прежде он всегда говорил: «Матушка, ты не торопись открывать, у тебя давление, я подожду на крыльце!»

Вошел тихо. Позвал:

Посмотрел на нее долгим ласковым взглядом и вдруг сказал с горькой нежностью:

Ты очень устала, родная... Я знаю... Пожалуйста, потерпи. Помоги мне еще немного...

Творчество в высшей степени одаренного художника, рано ушедшего из жизни при невыясненных обстоятельствах, вызывает ожесточенные споры. Искусствоведы отмахиваются от его работ, а публика, которая посещает его музей в Москве в Лианозовском парке, совсем другого мнения: картины Константина Васильева околдовывают и обвораживают, погружая в совсем иные миры.

Творчество К. Васильева

В наследии художника, который работал всего пятнадцать лет, сохранилось более четырехсот произведений. Можно выделить основные направления, которые затрагивают душу:

Картины Константина Васильева об Отечественной войне.
Темы русских былин, песен, сказок.
Скандинавский эпос.
Пейзаж.
Портрет.

Картины Константина Васильева настолько необычны и удивительны, что их невозможно перепутать с произведениями других художников.

Вечная тема - война

Люди не перестают воевать, у них остается только мечта о мире. Герои полотен К. Васильева выходят на бой, чтобы защитить родной очаг, своих близких. При этом неважно, в какое время это происходит, кто пришел на русскую землю. Для захватчика вставший на защиту дорогой сердцу земли народ оставит место только для его могилы. У воина, обнажившего меч или взявшего автомат или винтовку, нет страха смерти, какими бы жуткими ни казались враги. Пафос русского героического народа отражают картины Константина Васильева с названиями: «Прощание славянки», «Парад сорок первого», «Унтер-ден-Линден в огне», «Поединок Пересвета с Челубеем», «Илья Муромец освобождает узников», «Бой со змеем». Особняком стоит «Нашествие».

В нем под свинцовым небом шествуют маршем колонны, которым нет конца, уже по разоренной русской земле. В разрушенном ими храме на руинах алтаря встали строем святители земли русской. Они вместе с солдатами, которые отдадут за Родину всю кровь до последней капли, помогут освободить Отечество в эту тяжкую годину для каждого русского, когда вражьи силы стремятся не только физически уничтожить народ, но сломить его дух, искоренить культуру. Наш воин спокоен в смертельном бою, хотя смерть кружится над ним, но любимая верит в него, и эта вера спасала от смерти, от свистящей пули.

«Парад сорок первого»

Вся сила духа русского народа отражена в этом полотне. В сорока км от Москвы идут тяжелейшие бои за каждый кусочек земли, за каждую высоту. Им на помощь прямо с парада на поле боя пойдут другие русские патриоты, которые зачастую не умеют даже стрелять и никого в жизни не убивали, даже котенка или щенка. А теперь настало время, когда надо сразиться с черной ордой. Художник взял ракурс сверху не случайно. Крупным планом стоят люди, защитившие Родину в Смутное время от польской интервенции: мещанин Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. Их образы слились в единое целое в исторической памяти народа. Именно они благословляют людей, идущих в бой, а не «вожди», которые спрятаны за трибунами еле видного Мавзолея.

Холодные полотна

Картины Константина Васильева часто называют холодными. Но видно изнутри идущий, еле сдерживаемый огонь. Внимательно присмотритесь к репродукциям, которые были даны. Картины Константина Васильева, фотографии которых появятся ниже, разве можно назвать безжизненными и холодными? Мы живем не на востоке, а на суровом севере, который сформировал наш менталитет: вечная борьба со скудной природой, которая не дает достаточно еды для выживания. Морозы, которые приходят уже ранней осенью, а весной не собираются отступать. Какие же люди выросли на этой земле? Твердые, стойкие, не любящие выражать эмоции, скрывающие свою боль и слезы, смеющиеся над своим положением, каким бы безнадежным оно ни казалось. Яркость и тепло, игривость можно найти у французских или итальянских мастеров, а Константин Васильев, художник, картины с названиями которого мы рассматриваем, совершенно иной. Посмотрите на «Северного орла». В лютый мороз, в распахнутом полушубке, без шапки, прикрытый копной волос на голове, суровый зрелый мужчина сейчас разогреется до того, что сбросит и полушубок, заготавливая дрова. Если же подойдет лихоимец, то топор его остер. Велика сила его человеческого духа.

«Нежданная встреча»

А какой может быть встреча двух гордых людей? Внешне они бесстрастны. Идет молчаливый разговор глазами. Если женщина решит, что мужчина достоин ее, то она не посмотрит на условности. На такую ручкой не махнешь: «Иди, мол, не до тебя», и за пояс ее не заткнешь. Два характера, один круче другого, написал К. Васильев, изобразив прекрасную внешне пару. Оба образа завершены. У картины можно стоять часами.

Русские легенды и предания

Художник Васильев Константин картины писал очень спорные. Возьмем, например, полотно «Илья Муромец - борец с христианской чумой».

В католические добрые времена его бы сразу отравили на костер, православные помедлили бы с недельку, но тоже бы не постеснялись с расправой. А так добрый молодец борется за родные отеческие установления. И что ж он делает? Посшибал золотые маковки с киевских церквей, исполненный веры, что борется за правое дело. Грозен его лик. Он осматривается, куда еще приложить свою силушку. Он уверен в своей правоте, силе, нравственной и житейской мудрости. На пиру он рассердился на князя Владимира, попал за дерзость в темницу, вышел и начал мстить за несправедливое поругание. Илья Муромец - это неукротимая вольная русская душа, которая еще долго будет отрекаться от насильственного крещения, вспоминать своих исконных богов, молиться им, прячась в глухих северных лесах.

Скандинавские саги

Скандинавские сюжеты хорошо освоил Константин Васильев. Картины «Валькирия», «Вотан», рисунки «Скандинавский воин», «Зигфрид» являются воплощением воинской стойкости.

«Валькирия»

Перед нами стоит над убитым ратником совершенная в своей красоте Валькирия. Позади нее - ее верный белоснежный конь. От нее исходит сияние. Ее фигура статична, как и недвижим погибший, который крепко сжимает свой меч. Еще несколько минут задумчивости, и дева заберет его в Вальхаллу.

Дева прекрасна и сильна. Ее глаза твердо смотрят вдаль, а доспехи и меч говорят, что она даст отпор любому, кто посмеет к ней приблизиться. Отдельный портрет Валькирии крупным планом показывает ее голубые, как льдинки, глаза. Из-под крылатого шлема выбились золотистые кудри, их разметал ветер. Прекрасна в своей невозмутимости дочь Одина.

Завещание

Последняя картина, написанная Васильевым, - «Человек с филином».

Мудрый старец стоит на фоне заснеженной равнины. Он поднял руку с кнутом, и на нее сел огромный филин. В правой руке он держит зажженную свечу, когда она истает, то догорит и пергамент с алой надписью «Константин Великоросс 1976». Таким именем часто называл себя Васильев. Как случилось, что он предсказал год своей смерти вместе с гибелью пергамента в огне? Этого уже никто не узнает. Но дым от костерка превращается в растущий дубок, которому суждено стать могучим древом.

Закончив это полотно, К. Васильев сказал другу, что теперь он знает, как надо писать. Но мы уже не дождемся его новых работ.

«Гениальный мальчик» — такое определение чаще других встречается в оценке творчества Федора Васильева. Подвижный, остроумный, необычайно обаятельный, он казался всем, кто видел его впервые, родившимся в сорочке. Что-то напоминающее Моцарта или молодого Пушкина было в натуре Васильева, солнечной и артистичной.
«Нет у нас пейзажиста-поэта в настоящем смысле этого слова, и если кто может и должен им быть, то это только Васильев», — говорил о художнике его современник И. Крамской.
И. Крамской постоянно восхищался необыкновенной талантливостью юноши, сравнивая его с «баснословным богачом, который при этом щедр сказочно и бросает свои сокровища пoлнoй горстью направо, налево, не считая и даже не ценя их».

Замечательному русскому художнику-пейзажисту Васильеву судьба отпустила до обидного мало: всего 23 года жизни. Но и за это время он оставил заметный след в русском искусстве.

Федор Васильев родился 22 февраля 1850 года в Петербурге, в семье бедного почтамтского чиновника. Двенадцатилетним ребенком Федор был отдан на службу на главный почтамт.

С ранних пор он пристрастился к рисованию и отдавал все свободное от работы время любимому занятию. Детство Васильева было омрачено бедностью и смертью отца, после которой на плечи 15-летнего Фёдора легли заботы о хлебе насущном .

Волжская лагуна. 1870

Васильев работал у реставратора Академии художеств Соколова и продолжал свои занятия искусством. Он поступает в рисовальную школу Общества поощрения художеств, в ней преподавал Крамской, с которым Васильев был близок всю свою недолгую жизнь. Впоследствии Васильев сближается с Шишкиным, который стал авторитетным наставником начинающего художника.

В июне 1867 года Васильев с Шишкиным отправляется на Валаам, где он учится работе на натуре. На Валааме художник сближается с петербургскими пейзажистами. В 1867 г. Васильев пишет несколько этюдов с натуры, которые затем были выставлены в Обществе поощрения художеств.

Образы природы приобрели в живописи Васильева одухотворённость, особую поэтичность, романтизм и глубину чувств. Эти черты определились уже в пейзажах 1868 - 69 “Возвращение стада”, “Перед дождём”, в которых художник запечатлел яркие и эффектные моменты жизни природы. В этих картинах живописная манера характеризуется звучными акцентами цветовых пятен, динамичностью свободного мазка.

Известные картины художника “Деревенская улица” и “После грозы”, исполненные в это же время, прочно связаны с актуальной для Васильева темой деревенского пейзажа и характеризуются полужанровым сюжетом, мотивом дороги, стремлением вывести содержание картины за пределы изображенного. Васильев постоянно находится в творческом поиске. Большое в лияние на него оказали произведения художников барбизонской школы Т. Руссо, Ж. Дюпре, М. Диаза. Они поразили его одухотворенным восприятием природы, изображенной в простых сюжетах.

После грозы

В 1868 году Фёдор Васильев представил на конкурс в Общество поощрения художников картину “Возвращение стада”, и она получила высокую оценку. Дальнейшее творчество художника оказывается свободным от каких-либо влияний. Восхищаясь чувственной красотой природы, Васильев стремиться показать радость своей духовной причастности к ней. Известны такие картины этого периода: “Раннее утро, “После дождя”, “Вечер”, “Деревня”...

В 1870 году Васильев с Репиным и Макаровым предпринял поездку по Волге, в результате появились живописные произведения “Вид на Волге. Баржи”, “Волжские лагуны”, “Зимний пейзаж”, “Приближение грозы”, “Перед грозой”.

Оттепель

Вернувшись в Петербург Васильев пишет одну из своих главных картин — “Оттепель”. В есной 1875 года она на конкурсе в Обществе поощрения художников удостоилась первой премии. "Оттепель" проникнута тоской и грустью, навеянными горькими раздумьями о жизни русской деревни .

Зимой 1870 Фёдор Васильев простудился, у него обнаружилось сильное заболевание легких, а с наступлением весны болезнь обострилась и перешла в туберкулез. По предложению Строганова Васильев лето 1871 года провел в его имениях в Харьковской и Воронежской губерниях. К этому периоду его творчества относятся: пленэрный пейзаж “Рожь”, “Тополя, освещенные солнцем”, неоконченный пейзаж “Деревня”. Несмотря на благоприятные условия жизни у Строганова, его здоровье не поправилось. Васильев был зачислен вольноопределяющимся учеником Академии художеств, ему присвоили звание художника 1-й степени с условием выдержать экзамен.

Общество поощрения художеств дало Васильеву средства на поездку в Крым. Он переселился в Ялту, забрав с собой рабочий альбом с этюдами и набросками украинских деревенских мотивов. В Крыму по этим этюдам и воспоминаниям он написал одну из лучших своих картин — широкое эпическое полотно “Мокрый луг” (1872). Строгая по композиции картина поражает свежестью, глубиной и богатой внутренней градацией цвета. Образ природы, запечатленный Васильевым, таит в себе сложную гамму чувств, переживаний художника. Эта к артина глубоко взволновала Крамского.

Мокрый луг

В Крыму Васильев провел два года; степень напряженности его творческой жизни была поразительной. Делая из-за болезни вынужденные перерывы в работе, исполняя заказанные ему картины, отнимавшие большее количество времени, весной 1872 года художник осваивает мотивы крымской природы. Кроме множества рисунков, он написал две картины: “Болото” и “Крымский вид”, за которые ему в 1872 году была присуждена премия от Общества поощрения художеств. Он начинает картину “В крымских горах”, работает над полотном “Прибой в Ялте”. Произведениям этой поры присуще возвышенное представление о бытии горного мира. Последняя законченная работа Васильева — “В крымских горах” (1873) — отличается тонкостью цветовых отношений, объединённых серовато-коричневым тоном; природы приобретает оттенок героического величия. Эту картинуа Крамской признал гениальной.

Последние работы Васильева “Утро”, “Болото в лесу. Осень”, “Заброшенная мельница” частично не закончены. “Заброшенная мельница” представляет собой лучший пример такого живописного решения, о котором мечтал художник. Он старался на практике проверить выношенное им понимание колорита. Эти картины означали новый этап в творчестве художника, связавшего по новому им осмысленные романтические традиции XIX века с пейзажной живописью второй половины XIX века.

Заброшенная мельница

Весной 1873 года занятия живописью продолжались. Художнику было необходимо закончить заказанную и уже оплаченную картину “Рассвет”, но смерть оборвала его творчество. Федор Васильев 24 сентября 1873 скончался .

На устроенной в Петербурге посмертной выставке его произведений все картины были распроданы еще до её открытия. Два альбома художника были приобретены императрицей Марией Александровной.

Фёдор Александрович Васильев - один из самых талантливых русских пейзажистов . Его произведения написаны сияющими, насыщенными красками, проникнуты одухотворённым восприятием природы и романтическим волнением, поэтичностью и восхищением чувственной красотой мира.

http://www.artsait.ru/art/v/vasilevF/main.htm

После грозы. 1868

Константин Васильев - яркий, самобытный, ни на кого не похожий художник, чья жизнь трагически оборвалась в застойные годы советской эпохи. Основная тема, лейтмотив, стержень, пространство, воздух картин Васильева - это Русь. Древняя Русь. Полотна, явившиеся истинным откровением в семидесятые, собирающие неисчислимые выставки в восьмидесятые, продолжают волновать, восхищать, будоражить осознанием своего забытого начала - тысячи и тысячи граждан сегодняшней России.

В 1994 году, благодаря неимоверным усилиям энтузиастов, в Москве, в Лианозово, открылся музей творчества Константина Васильева. В 2009 - был поджёг музея. Как живется музею сегодня и главное - что стало с картинами? Об этом рассказ Анатолия Ивановича Доронина, директора Музея славянской культуры имени художника Константина Васильева.

Творчество художника Константина Васильева стало широко известно зрителю только после его гибели. Первую выставку картин художника мы вместе с моим другом, полковником Юрием Михайловичем Гусевым, организовали в 1978-м году в выставочном зале ВООПИ и К (Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры), что на улице Разина, ныне Варварке. Теперь здание, где проходила выставка, возвращено церкви и известно как Знаменский собор.

В то советское время казалось невероятным открытие выставки неизвестного тогда живописца, даже не члена Союза художников, в самом центре Москвы. Но видимо высшие силы помогали нам.

И произошло чудо. День ото дня число посетителей выставки множилось в геометрической прогрессии. Москва загудела, словно встревоженный улей. Такое взрывное вхождение художника в сознание людей отечественная история вряд ли припомнит.

Потом состоялись выставки в академических городках - Пущино, Обнинске. Ученые мужи и простые люди с восторгом принимали творчество талантливого русского художника. Из месяца в месяц спираль нескончаемых выставок картин К. Васильева раскручивалась по районным, областным городам пока не объяла практически весь Советский Союз.

Вывозили мы картины и за рубеж - в Болгарию, Югославию, Испанию.

Восторженный поток эмоциональных зрительских откликов материализовался сотнями книг отзывов, в которых неизменным рефреном звучала пушкинская фраза: «…Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!».

Водоворот этих событий продолжался десять лет и, не скрою, потребовал от нас, двух офицеров советской армии, огромного напряжения сил, поскольку лишил каких бы то ни было выходных дней и какого-либо свободного времени. Ведь кроме непосредственной организации и проведения выставок зрительский голод на информацию о жизни и творчестве самобытного художника потребовал от нас исследовательской работы.

В эти годы мне пришлось написать несколько книг о художнике, в том числе - «Руси волшебная палитра» в издательстве «Молодая гвардия», и там же выпустить книгу в серии «Жизнь замечательных людей». Мы добились выхода в свет комплектов открыток с репродукциями картин К. Васильева в издательствах «Правда» и «Изобразительное искусство». Это было уже официальное признание живописца!

Но колоссальная нагрузка на картины не могла не вызывать беспокойства за их сохранность. Матушка художника Клавдия Парменовна, доверившая нам картины, совершенно обоснованно поставила вопрос о создании музея или картинной галереи для творческого наследия ее сына. При этом она попросила обеспечить ее жильем в том городе, где найдут свое пристанище картины.

Решая эту задачу, мы столкнулись с трудностью в соблюдении этих двух условий.

В Подольске, например, открывался прекрасный выставочный зал и власти города готовы были передать его под постоянную экспозицию картин Константина Васильева. Однако о предоставлении жилья и подмосковной прописки не хотели даже и слушать! В городе Видное, напротив, готовы были прописать и обеспечить жильем, но помещения под картины найти не могли.

Наконец, в городе Коломне, где мы провели очередную выставку, председатель исполкома Николай Редькин предложил под экспозицию картин К. Васильева старинный двухэтажный дом замечательного русского писателя позапрошлого столетия, современника Александра Сергеевича Пушкина, Лажечникова. На одном этаже здания планировалось открыть музей художника, на другом - литературный музей. Семье Васильевых город выделил четырехкомнатную квартиру, куда вскоре и перебралась Клавдия Парменовна со своей семьей.

В благодарность за это мать Константина Васильева передала в дар городу семь работ своего сына из серии «Русь былинная».

Перед нами же стояла задача реставрировать за счет собственных средств дом Лажечникова под музей. Какие-то деньги у нас накопились от реализации входных билетов на предыдущих выставках картин. Неожиданно на помощь пришли комсомольцы города, предложив открыть счет для сбора дополнительных средств на реставрацию здания. Такой счет они открыли. Мы аккумулировали там все свои накопления и стали широко размещать информацию о сборе пожертвований на строительство музея художника Константина Васильева. Люди активно откликнулись на наш призыв: банковский счет быстро пополнялся.

Но через какое-то время меня пригласил к себе вышеупомянутый председатель исполкома и рассказал о визите к нему творческой интеллигенции города во главе с художником Михаилом Абакумовым. Эти люди недвусмысленно высказывали свое общее «возмущение» по поводу того, что «какому-то варягу» , а не местному художнику, город решил передать здание под музей. Извинившись, Редькин отобрал у нас выделенное им прежде помещение, сказав, что семья Васильевых теперь устроена, а здание под музей мы сможем купить на собранные средства.

В черте города нам удалось найти частное, опять же двухэтажное, деревянное строение, выставленное на продажу. Его можно было снести и построить новое кирпичное. С этим предложением я пришел к Игорю Тарасову, отвечавшему за банковский счет открытый комсомольцами. Его ответ меня просто ошарашил:

Мы сами решим как и на что тратить деньги!..

…С Клавдией Парменовной мы долго размышляли о том, как же нам поступить теперь. Решили все начать сначала.

Это был 1988-й год, когда у меня, вместе с периодом службы на Сахалине, набралось двадцать пять лет выслуги и я принял решение уволиться, чтобы полностью посвятить себя одному делу. Уйдя в запас, создал при Московском городском отделении ВООПИ и К Клуб любителей живописи Константина Васильева и уже в Москве стал искать подходящее помещение для музея.

Тем временем, параллельно с этим, семь картин, подаренных городу Коломне, попали в руки тамошних «предприимчивых комсомольцев». Так коллекции картин Васильева был нанесен первый удар…

Клавдия Парменовна оформила нотариально передачу всех оставшихся картин Клубу, сохранив прежнее условие: она должна будет жить там, где разместятся полотна художника.

Чтобы решить данную задачу, Клуб выкупил у Васильевой две больших работы сына: «Валькирия над сраженным Зигфридом» и «Рождение Дуная». Выкупил потому, что иначе нельзя было в советское время просто снять со своего счета средства и передать их другому лицу. На тридцать восемь тысяч, перечисленных семье Васильевых, в то время можно было легко приобрести в ближайшем пригороде Москвы хороший, добротный дом. Но по каким-то причинам этого не случилось.

Вскоре в Тимирязевском районе столицы Клубу предложили взять на свой баланс разрушенный старинный особняк, что в двух шагах от Лианозовского ПК и О, и на собственные средства его восстановить под «наш» музей.

Десять лет ушло у нас на восстановление здания и долгожданного открытия в нем музея Константина Васильева. Недостаток собранных средств, большая часть которых ушла на приобретение Клубом двух картин, тормозил строительство.

К сожалению, матушка художника не дожила до счастливого дня музейного рождения. В 1994 году ее не стало…

С 1998 по 2008 год мы активно работали, привлекая почитателей таланта художника со всей нашей страны и зарубежья.

Директором музея была назначена сестра художника - Валентина Алексеевна. Она сразу же переехала жить в Москву и заняла офис Клуба - трехкомнатную квартиру, выделенную нам из нежилого фонда.

Городские власти в свое время обещали дать семье художника собственную квартиру по завершению строительных работ, но когда музей открылся, потребовали взамен передать городу часть картин художника.

Валентина Алексеевна согласилась подарить городу всю военную серию, плюс картины «Отечество» и «Рождение Дуная» с условием, что эти полотна останутся в музее художника. Комитет по культуре г. Москвы оценил десять переданных картин К. Васильева в 27 тысяч рублей. В качестве ответной акции город перевел из нежилого фонда в жилой наш офис и оформил это на семью Васильевых. Стоимость появившейся таким образом квартиры составляла 17 тысяч рублей.

Несмотря на разницу в ценах обмен состоялся. Картины по договору были оформлены в собственность Нового Манежа.

Тогда мы не могли даже предположить, представить никак не могли, что при первом же возможном случае город по формальной причине вывезет картины на время, но не вернет их потом уже никогда.

Так произошла вторая заметная утрата части картин, сильно травмировавшая коллекцию художника.

Поводом для вывоза картин послужил первый рейдерский захват музея в 2002-м году. Через три года рейдерская атака повторилась.

Ввиду особенности таланта художника, а возможно по другой причине, спокойной жизни у сотрудников музея не было никогда. Второй причиной постоянных атак на музей служила земля - два с половиной гектара территории, примыкающей непосредственно к музею и выделенной Клубу в 1993 году под строительство Центра славянской культуры.

Клуб подготовил и утвердил эскизный проект центра культуры, разработал первую очередь рабочего проекта, успел даже в рамках проекта построить детский фольклорный театр в виде бревенчатого русского терема. Но с 2002 года вся созидательная работа клуба приостановилась.

Мы были вовлечены в различные судебные тяжбы, отстаивая свои права. Самые тяжелые, драматические события разыгрались в 2009 году, когда в наследование картин по суду вступила сестра художника и потребовала передать ей всю коллекцию.

В соответствии с требованием судебных приставов Клуб должен был провести искусствоведческую экспертизу, подтверждающую подлинность картин. Это могло стоить немалых денег. Неожиданно оказать такую услугу бесплатно предложила одна юридическая фирма, с которой у нас установились давние дружеские отношения.

Нисколько ни сомневаясь в порядочности этих людей, я передал представителю их юридической конторы всю коллекцию картин и вручил ему приемо-передаточный акт, подписанный мною.

Выгрузив картины из машины и взяв акт он сказал, что подпишет его завтра у руководства, поскольку сегодня в фирме никого уже нет. Мне в качестве гарантии он начиркал какую-то расписку.

Каково же было мое потрясение, когда на следующий день мне сказали, что никаких картин фирма не принимала! Более того, мне предоставили поддельный протокол собрания Клуба, на котором меня якобы отстранили от занимаемой должности и потребовали передать новому председателю Клуба, сотруднику этой юридической фирмы, все учредительные документы нашей общественной организации.

Естественно я подал в милицию заявление о преступлении и вместе с другими членами Клуба пытался вразумить руководство фирмы. Безрезультатно.

Через несколько дней новоявленный председатель Клуба сам позвонил мне и предложил встретиться. С надеждой, что человек одумался и решил не грешить против совести, и не нарушать законов, я помчался на встречу. Там мне был вручен ультиматум, в котором перечислялись все те документы, что я должен передать этим мошенникам. А в последнем абзаце звучало грозное предостережение о том, что если я до 22-го сентября не исполню их «просьбу», буду иметь тяжелые последствия.

Естественно я жестко отреагировал на подобную угрозу.

Все члены Клуба и Попечительского совета Клуба, а также люди близкие нам по духовным устремлениям включились в борьбу за возвращение картин. Порой неизвестные мне работники телевидения, журналисты газет звонили, указывая на след похищенных картин. Я сообщал об этом следователю, ведущему уголовное дело по факту кражи полотен, но - тот все плавно «спускал на тормозах». Было очевидно, что дело ангажировано, что юридическая фирма выполняла чей-то «высокий» заказ и - была защищена в правовом отношении.

Мы забросали письмами Генеральную прокуратуру, ФСБ и даже направили письмо Президенту страны, в то время Д. Медведеву, за подписью членов Попечительского совета Клуба: Валентина Григорьевича Распутина, Михаила Ивановича Ножкина, Владимира Николаевича Крупина.

Это письмо видимо возымело резонное действие, поскольку руководитель злосчастной юридической фирмы стал лихорадочно звонить уважаемым людям из Попечительского совета и, угрожая им судебной расправой, нагло требовал отозвать свои подписи на письме, направленном Президенту. К чести этих достойных людей, они не испугались угроз и не изменили своей позиции.

В конце концов усилиями многих людей и решениями судов мы сокрушили бастион злоумышленников. Все картины были обнаружены, арестованы и переданы правопреемнице - Васильевой Валентине Алексеевне.

Долгое время родные опасались публично выставлять картины. Однако, спустя некоторое время они всё же были выставлены в самом центре города Казани, по адресу: улица Баумана, д. 8.

На творческой родине К. Васильева к его наследию относятся действительно трепетно, предоставив в самом центре особняк для постоянно действующей выставки живописца! К этой экспозиции присоединилась и та часть коллекции, которая ранее принадлежала друзьям художника. Будем надеяться, что биография наследия Васильева получит свое дальнейшее развитие.

Нам же, в московском музее, остается довольствоваться тем, что имеем. Это - полотно «Валькирия над сраженным Зигфридом», ряд ранних и детских работ К.Васильева, ну и, конечно, копии его картин.

Музей славянской культуры имени Константина Васильева объединяет теперь под своей крышей художников, работающих по славянской тематике и близких по духу творческому наследию гениального русского живописца, сумевшего пробудить нашу генетическую память и зажечь надеждой наши сердца.

Нашествие

Художник Константин Алексеевич Васильев написал более 400 работ. Это исторические полотна, портреты и пейзажи, сказочные сюжеты, былинно-мифологические сюжеты.

Автопортрет

Очень сложный художник. И это касается не только того, что называется творческим наследием.

Попробую пояснить.

С одной стороны, мы видим такие просто фундаментальные работы – «Нашествие» и «Маршал Жуков». И тут же «Илья Муромец – борец с христианской чумой» и «Автопортрет». Особенно «Автопортрет»… Он вам ничего не напоминает?

По этой причине работы художника особенно популярны у современных неоязычников и антисемитов. Полагаю, что нравятся они (некоторые из картин) и неонацистам. Однако, про неонацистов – это только моё предположение.

Когда на одном из достаточно популярных сайтов я увидел «источником вдохновения для Васильева стали искусство Третьего Рейха, скандинавская и славянская мифология», то первой мыслью стало – маркетинговый, достаточно спорный, ход.

А потом нашёл автопортрет художника. И меня начали терзать «смутные сомнения»…

Он точно советский художник или это художник советского периода, который не мог писать «от души» по той простой причине, что в те годы за любовь к Третьему Рейху можно было сильно пострадать? И не только от КГБ. Общество было совершенно нетерпимо к фашизму. Раны от войны были слишком свежими и мучительными, если тут уместно слово «слишком». И было достаточно сведущих людей, которые своими глазами видели «искусство» Третьего Рейха. Искусство как в прямом, так и в переносном смысле.

Вот тут передо мной и встала проблема: Стоит ли публиковать работы этого художника и рассказывать о своих сомнениях?

А с дугой стороны – это только мои предположения и сомнения. Может же так случиться, что это только я увидел в некоторых работах нацистскую символику и скрытый подтекст? У художника свой взгляд на русскую культуру, её истоки и пути развития. А я этого не понимаю.

Потому, давайте я расскажу вам о самом художнике.

Биография художника Константина Алексеевича Васильева

Константин Васильев родился 3 сентября 1942 года в городе Майкопе, во время оккупации. Его отец, Алексей Алексеевич, до войны трудился главным инженером на одном из майкопских заводов, а во время войны ушёл к партизанам.

В 1946 году у супругов Васильевых родилась сестра Валентина. В 1949 году семья переехала в поселок Васильево под Казанью. В 1950 году у Константина появилась ещё одна сестра – Людмила.

Костя Васильев рисовал с самого раннего детства и когда мальчику исполнилось одиннадцать лет, его отправили в школу-интернат при Московском государственном художественном институте имени В.И. Сурикова.

Три года Константин Васильев изучал живопись в Москве, но тут сильно заболел Алексей Алексеевич, и мать потребовала, чтобы сын вернулся домой.

Константин перевелся на второй курс Казанского художественного училища.

После окончания училища художник увлекся сюрреализмом и абстрактным экспрессионизмом, но в конце шестидесятых годов резко изменил и тематику, и технику живописи.

Неизвестно, что случилось, но предполагается, что художник увлекся скандинавскими и ирландскими сагами, русскими былинами и т.д.

Вот тогда и появились те картины, которые я сегодня хочу предложить вашему вниманию. Безусловно, это не всё творческое наследие художника. Я включил в свою галерею наиболее известные (за исключением автопортрета) работы художника.

В 1976 году Константин Васильев трагически погиб – попал под проходящий поезд вместе со своим другом.

А теперь давайте перейдем к обещанным ранее картинам.