Вопрос:
Ассаламу алейкум! Пожалуйста, расскажите об истинном суфизме, что такое суфизм и кто такие суфисты. Потому что в последнее время много нехороших реплик отпускают о суфизме и приверженцах суфизма, другие же люди объясняют, что суфизм это хорошо. Заранее благодарна.
Ответ:
Уа алейкум ассалам.
Мы живем в такое время, когда на многие вопросы нет однозначного ответа. Сказать, что в суфизме все хорошо, значит закрыть глаза на очевидное. Подтвердить же все обвинения в их адрес, это все равно, что оклеветать благочестивых людей. Причиной этому является многочисленность и неоднородность тарикатов, а также неоднозначность их духовных практик.
Изначально, суфизм был одной из исламских дисциплин, направленной на борьбу с нафсом и очищением сердец. Сферой его деятельности был ихсан - искреннее служение Аллаху так, как будто ты Его видишь, и даже если ты не видишь Его, то Он видит тебя.
Суфизм требовал от человека повышенного усердия в работе над собой и соблюдении Шариата. Все это совершалось под наблюдением знающего наставника, прошедшего определенные уровни духовного пути и достигшего необходимой степени.
Несмотря на то, что многое из того, что совершали суфии могло показаться простым и доступным без каких либо шейхов, на самом деле было трудновыполнимым и требовало такой самоотдачи, достичь которой самостоятельно был способен далеко не каждый. Ведь человек слаб и необъективен по отношению к себе.
Это подобно тому, как если бы каждый из нас стал заниматься самолечением, вместо того, чтобы пойти к специалисту, который бы нас осмотрел, поставил правильный диагноз и выписал соответствующие лекарства, следя за тем, как протекает болезнь и ее лечение. Такова была первоначальная цель этой науки.
Однако со временем, некоторые суфийские тарикаты вышли за рамки исламского вероубеждения, и превратились в отдельное учение, противоречащее тому, что принес Посланник Аллаха, мир ему и благословение Всевышнего. Это вызвало справедливую критику со стороны исламских ученых. Также, критике подвергались некоторые из суфийских практик, зачастую сомнительные, а порой и откровенно запретные.
И то и другое привело к двум крайностям:
- Первая из них, это сами суфии, слепо следующие тому, что откровенно противоречит Шариату, и упорствующие в этом.
- Другая крайность, это противники суфизма, клеймящие и обвиняющие в заблуждении каждого суфия только за то, что он суфий.
И если первые отличаются неразборчивой любовью к тому, что не имеет основания в Шариате, то последние отличаются неразборчивой ненавистью ко всему, что делают суфии, даже если это имеет основание в Шариате.
Но и то и другое не имеет отношения к тому, на чем стоит Ахлю Сунна уаль Джамаа. Позиция же наших ученых заключается в различии между истинным суфизмом и лже-тарикатами.
Истинный суфизм основан на Коране и Сунне, твердо стоит на исламском вероубеждении, не выходит за его пределы и оберегает его границы.
Одним из главных условий истинного суфизма является искренняя любовь к Аллаху, Его Посланнику и Его Шариату. Один из величайших имамов суфизма шейх Ахмад аль-Фарук ас-Сирхинди (имам Раббани) в своем труде «Мактубат» писал:
«Знай, что Шариат состоит из трёх частей:
1. Знания (‘ильм),
2. Деяния (‘амаль),
3. И чистота намерений (ихляс).
И если нет всех трёх частей, не будет и Шариата. Когда же Шариат претворяется в жизнь, это приводит к довольству Аллаха. А это - самое благословенное, как в мирском, так и в вечном, так как довольство Аллаха - высшее благо. Шариат - это гарантия счастья и в этом мире, и в вечности, и нет необходимости искать счастья и благословения вне Шариата.
Духовное странствие (Тарикат) и его плоды (Хакикат), о которых говорят суфии, - двое слуг Шариата. Они - средство совершенствования третьей части (Шариата) - ихляса. Единственная причина, по которой к ним следует стремиться, - усовершенствование Шариата, кроме которого ничего не нужно».
Следует знать, что истинный суфизм всегда играл значимую роль в распространении и укреплении Ислама, о чем свидетельствуют история и величайшие ученые ахлю сунна уаль джамаа, и отрицать это могут только невежды.
Однако в наше время, в этом вопросе следует быть предельно осторожным, в том числе и при покупке суфийских книг, поскольку книжные прилавки заполонили авторы, называющие себя суфиями, но не являющиеся таковыми и исповедующие отличное от Ислама вероубеждение.
Вероятно, едва ли найдется тот, кто ни разу не слышал слова «суфий» или «суфизм». Да и может ли быть иначе, когда телевидение их обнародовало, участники ток-шоу не раз упоминали, а политики не скрывают своего интереса к этой группе… Что же говорить о международной паутине? Стоит «забить» слово «суфизм» в любом поисковике, как на вас хлынет нескончаемый поток информации: фото, видео, картинки, подробное описание, да все, что угодно… В общем, сведения предостаточно! Только вот человек, желающий познакомиться с исламом, может составить далеко не правдивое впечатление об этой религии, читая о мистицизме, самоистязании и чрезмерном аскетизме, присутствующих в убеждении под названием «суфизм». Сегодня мы возьмемся опровергнуть мнение тех, кто считает, что суфизм и ислам являются синонимами.
Что же получается, суфизм не имеет ничего общего с исламом, а суфии никакие не мусульмане? Ну, не будем забегать вперед. Для начала отметим, что большинство книг, веб-сайтов, статей описывают суфизм чересчур эмоционально, что заставляет сомневаться в объективности предложенной информации.
Мы же постараемся всячески избежать подобной ошибки – только факты и никаких эмоций.
Начнем с того, что суфизм делится на несколько групп – орденов (тарикатов). Одни из них составляют большие группы, другие, с течением времени, становятся всё меньше. Ордена отличаются друг от друга в вопросах вероубеждения и способах поклонения. Среди групп, дошедших до наших дней, различают ордена Тиджани, Накшабанди, Кадири, Шазили.
Происхождение суфизма
Первые суфии начали с того, что предложили человеку уделять больше внимания духовным аспектам ислама. Но со временем они с радостью приняли все чуждые исламу традиции, «одобренные» предводителями суфизма. Среди них были танцы, музыка и даже употребление гашиша.
В своей книге «Тальбис Иблис» ученый Ибн аль-Джаузи рассказывает о происхождении слова «суфизм». По его мнению, суфии назвали себя в честь праведника по имени Суфа, который посвятил свою жизнь поклонению.
Ибн аль-Джаузи выдвинул еще одну версию возникновения термина «суфи» – он (термин) применялся по отношению к людям, одевавшимся в шерстяные одежды в знак своего отречения от прелестей этого мира. По-арабски «шерсть» – «суф». Шерстяная одежда – довольно грубая для тела, к тому же, будучи самой дешевой, она была символом аскетизма. Как бы то ни было, слова «суфизм» не существовало при пророке Мухаммаде, да благословит его Аллах и приветствует, и его сподвижниках, а появилось оно примерно в 200 году по хиджре (спустя 200 лет после переселения пророка из Мекки в Медину).
По словам известного ученого Ибн Таймийи, первые суфии были замечены в городе Басра в Ираке. Это были люди, превратившие свою жизнь в поклонение и почти полностью отказавшиеся от мирских благ.
Так что же такое суфизм?
Суфизм – это смесь принципов и обрядов, таких как отречение, уединение, нищета, пение, ритуальные танцы. Учение суфизма – это смешение различных религий и философских взглядов: зороастризма, греческой философии, буддизма, индуизма, ислама. Суфии всячески пытаются увязать свое учение с исламом. Они часто называют суфизм «исламским мистицизмом», чтобы представить ислам как религию, в которой есть место непонятным и бессмысленным ритуалам.
Сама суть суфизма (или «тасаввуфа») противоречит тому, во что должен верить мусульманин. Мы остановимся на этом позже.
Что отличает мусульманина
Когда дело касается ислама, мусульманин во всем ссылается на Коран и Сунну (изречения и поведение пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует). Господь говорит в Коране:
Для верующего мужчины и верующей женщины нет выбора при принятии ими решения, если Аллах и Его Посланник уже приняли решение. А кто ослушается Аллаха и Его Посланника, тот впал в очевидное заблуждение (Коран 33:36)
Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, подчеркнул важность следования Корану и Сунне, он всячески предостерегал от привнесения новшеств в ислам. В своем хадисе посланник Аллаха говорит: «Кто бы не внес нововведение в это наше дело (Ислам), не относящееся к нему, это будет отвергнуто » (Сахих Муслим).
Ибн Мас’уд (сподвижник пророка, да благословит его Аллах и приветствует) сообщил, что однажды посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, начертил рукой линию на земле и сказал:«Это прямой путь Аллаха», – затем он нарисовал еще две короткие линии по бокам первой и произнес: «Эти линии (короткие) – пути, которыми шайтан искушает человека ». После чего пророк, да благословит его Аллах и приветствует, процитировал Коран:
«Скажи: таков Мой прямой путь. Следуйте по нему и не следуйте другими путями, поскольку они собьют вас с Его пути. Он заповедал вам это, – быть может, вы устрашитесь» (Коран 6:153)
Да, мусульманин обязан повиноваться Господу и Его посланнику, да благословит его Аллах и приветствует, однако слепое подчинение предводителям неприемлемо в исламе. Всевышний наделил человека разумом, чтобы думать. У суфиев все иначе. Для них слово шейха – закон. Как-то один из суфийских лидеров отметил: «Со своим шейхом человек должен быть как тело мертвого, которое омывают ». То есть, ученики шейха обязаны быть податливыми и полностью подвластными предводителю, не перечить и держать свое мнение при себе.
Истинные мусульмане соответствуют тому образу мусульманина, который описал Господь:
«Усердствуйте на пути Аллаха надлежащим образом. Он избрал вас и не сделал для вас никакого затруднения в религии. Такова вера отца вашего Ибрахима (Авраама). Он (Аллах) нарек вас мусульманами до этого и здесь (в Коране)…» (Коран 22:78)
Хотя суфии и настаивают на том, что они мусульмане, но называться, почему-то, они предпочитают суфиями.
Обобщим, во что верят мусульмане
Мусульмане верят в единство Бога. У Него нет сотоварища и Его нельзя ни с кем сравнить. Господь говорит:
«…Нет никого подобного Ему, и Он – Слышащий, Видящий» (Коран 42:11)
Господь – Творец, все остальное – Его творение. Он не является частью своих творений.
Относительно Бога у суфиев свои убеждения:
«Аль-Хулуль»: вера в то, что Господь Всемогущий обитает в Своих творениях.
· «Аль-Иттихад»: вера в то, что Господь и Его творения – единое целое.
· «Вахдатуль-вуджуд»: вера в то, что нельзя разделять Творца и творение, потому что они, якобы, – единая сущность.
Почитаемый суфиями Мансур Аль-Халладж заявил: «Я – это Он, кого я люблю. Он, кого я люблю, есть я. Мы – две души, живущие в одном теле. Если вы видите меня, то видите Его. Если видите Его, то видите меня».
Еще один суфийский предводитель Мухйиддин Ибн Араби прославился благодаря своему позорному изречению: «То, что под моей одеждой – не что иное как Господь. Господь – раб, а раб – Господь».
Такое убеждение в корне противоречит главному принципу ислама – принципу монотеизма. В принципе, подобные убеждения суфиев не столь далеки от убеждений христиан и индусов о боговоплощении, пантеизме и даже реинкарнации. С.Р. Шарда – автор книги «Суфийское убеждение» – отмечает: «Суфийская литература пост-тамерлановского периода отличается серьезными изменениями в своем содержании и убеждениях. В них появился пантеизм. Тамерлан, вторгшийся в центральную часть Индии, лишил традиционный Ислам своего прежнего влияния. В новых условиях движение суфиев, вышедшее из-под контроля сторонников традиционного Ислама, сближается с индуистской традицией, которая впоследствии сильно повлияет на все суфийское учение. Так, в суфизм попадают элементы монизма, некоторые взгляды школы Вайшнавы, а также практика Бхакти и йоги. В этот период популярность пантеизма, пропагандируемого ведантическими школами, сильно распространяется в суфийской среде».
Вера в пророка
Мусульмане верят, что пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, был последним пророком и посланником Господа, но не божеством. Ислам не предписывает поклоняться ему. Однако каждый мусульманин обязан следовать его примеру во всем, и поклоняться Богу только так, как это делал пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует.
Среди суфийских орденов весьма неоднозначное отношение к посланнику Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует. Одни ставят знание своих шейхов выше знания пророка, да благословит его Аллах и приветствует. Аль-Бустами (суфийский шейх) как-то сказал: «Мы вошли в море знаний, а пророки и посланники остались на берегу».
Другие возводят его в степень божества, говоря,что все существующее было сотворено из «света» пророка, да благословит его Аллах и приветствует. Ибн Араби и многие суфии считают пророка Мухаммада первым творением Всевышнего. По их мнению, он покоится над Троном Аллаха.
Вера в Рай и Ад
Для мусульман Ад и Рай – две обители, существующие даже сейчас. Ад – как наказание для грешников, а Рай – как награда для благочестивых.
По мнению суфиев, человек и дажезаступник (Уали) не должен просить Бога о Рае. Потому как это – если верить суфиям – признак отсутствия рассудка. Для суфиев понятие «рай» несет нематериальный смысл, который заключается в том, чтобы получить знание о невидимом от Бога и полюбить Его.
Суфии не пытаются избежать Огня, ну или, по крайней мере, утверждают, что истинному суфию не стоит этого делать. Ведь Ад не представляет для них опасности. Как сказал Абу Йазид Аль-Бустами: «Если шейх суфиев плюнет в Огонь (Ада), то он погаснет».
Принципы суфизма
Девизом суфизма, пожалуй, можно считать «Полное и сознательное подчинение шейху». Особую связь между главой суфийского ордена (шейхом) и его последователем (мюрид) можно заметить с первого взгляда. Чтобы понять главные принципы суфизма, надо познать основную структуру. Так давайте же разберемся!
В начале мюрид дает клятву верности – это присяга, которая заключается в подчинении шейху. Шейх в свою очередь обязуется оберегать его от всяческих несчастий, которые могут подстерегать ученика. После чего последователь получает благословение. С этого момента он должен совершать определенные зикры (ритуалы поминания) и вести образ жизни согласно правилам суфийского ордена. В случае возникновения любого конфликта в пределах или за пределами ордена, ученик обязан поступать в соответствии с указаниями шейха. Таким образом, власть учителя над учеником, изолированным от внешнего мира, становится абсолютной.
Мы, мусульмане, верим, что ни один смертный не обладает возможностью уберечь нас от страданий в могиле или ином мире.
Господь говорит:
«…Каждая душа приобретает грехи только во вред самой себе. Ни одна душа не понесет чужого бремени…» (Коран 6:164)
Как мусульмане мы доверяемся и предаемся только в руки Всемогущего Бога. Лишь Творец не допускает ошибок. Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, сказал:
«Каждый человек ошибается, и лучшие из них – кающиеся» (Тирмизи)
Шейх
Шейх представляет верховную власть ордена, он отдает поручения и распределяет последователям необходимыезикры . Именно этому человеку принадлежит полная безоговорочная власть над последователями. Как только мюрид присягает шейху, два главных закона вступают в силу:
1. Мюриду запрещается возражать своему шейху, спрашивать о чем-либо и требовать объяснений за свой поступок или доказательств своей правоты.
2. Выступление против шейха будет означать расторжение «присяги». Мюрид лишается привилегий, ранее предложенных шейхом, даже если впредь между ними будет дружеское взаимоотношение.
Обряды поклонения в исламе должны быть «таукыфия», то есть, они не могут зависеть и регулироваться кем-то из людей. Все обряды и ритуалы могут исполняться лишь так, как предписал Всевышний, в том виде, в каком их разъяснил посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует. Таким образом, любой обряд или ритуал поклонения должен иметь подтверждение в Коране и Сунне. Всевышний говорит:
«Приведите ваше доказательство, если вы говорите правду» (Коран 2:111)
Между Богом и Его рабами не может быть посредника – таково положение ислама. Мусульманин взывает к своему Господу напрямую:
«Ваш Господь сказал: «Взывайте ко Мне, и Я отвечу вам. Воистину, те, которые превозносятся над поклонением Мне, войдут в Геенну униженными» (Коран 40:60)
В суфизме шейх представлен неким «сверхчеловеком» – перед его взором открываются тайны неизведанного, свет Господа, якобы, озаряет для него человеческие души и наделяет его способностью читать мысли. Невозможно что-либо утаить от его зоркого взгляда. Ибн Араби утверждал, что получал откровения от Господа так же, как и пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует. По словам Ибн Араби, Господь давал ему поручение во сне или через мистические откровения. Следуя этим поручениям, он и написал некоторые свои труды (М. Ибн Араби «Перлы мудрости»).
Мусульмане убеждены, что знание о скрытом доступно одному Богу. Любой заявляющий обратное – лжец!
«Кто может быть несправедливее того, кто возводит навет на Аллаха или говорит: «Мне дано откровение», – хотя никакого откровения ему не дано…» (Коран 6:93)
Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, предупредил мусульман:
«Не возводите ложь на меня, ибо те, кто делает это, войдут в Огонь» (Сахих Муслим).
Присяга
Церемония принятия присяги интересна тем, что является одним из главных принципов суфизма, она распространена среди всех суфийских орденов. Присяга проходит следующим образом: шейх и последователь берутся за руки, закрывают глаза и погружаются в священную медитацию. Последователь дает искреннее обещание уважать шейха как наставника и проводника по пути к Богу. Он также обязуется соблюдать все обряды ордена на протяжении жизни и никогда не покидать его. Вместе в этим последователь дает слово служить, проявлять благосклонность и подчиняться шейху. Затем шейх читает следующий аят:
«Воистину, те, которые присягают тебе, присягают Аллаху» (Коран 48:10)
Наконец, последователь получает собственныйзикр . Шейх задает вопрос: «Принимаешь ли ты меня своим шейхом и духовным наставником перед Всемогущим Богом?» Последователь отвечает: «Принимаю»,– на что шейх говорит: «И мы принимаем». Оба они произносят свидетельство веры, и в завершении церемонии мюрид целует руку шейха.
Во времена пророка Мухаммада (мир ему и благословение Аллаха) и трех последующих поколений (которые считались лучшими в исламской истории) не существовало подобной церемонии. Известен хадис, в котором посланник Аллаха сообщил:
«Кто будет жить после меня, увидит много противоречий (т. е. религиозных нововведений), а потому придерживайтесь моей сунны и сунны праведных халифов». (Абу Дауд)
«Поистине лучшие речи – это Книга Господа, а лучшее руководство – это руководство пророка Мухаммада, а зло для всей религии – это нововведения. Каждое новшество (бид`а) – заблуждение, а каждое заблуждение ведет в Огонь» (Сахих Муслим).
Имам Малик, да помилует его Аллах, сказал: «Тот, кто привносит в Ислам нововведение, относясь к нему как к благу, заявляет, что Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, совершил предательство, передавая Божественное откровение».
Зикр
Суфийскийзикр (так жеуирд ) представляет собой многократное произнесение имени Господа и определенного количества мольб. Мольба может состоять из обращения к мертвым праведникам, кумирам за тем, что способен дать только Всевышний Аллах.
Ахмад Тиджани, один из суфийских предводителей, именем которого назван один из орденов, заявил, что пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, исполнял зикры, но не обучил им своих сподвижников, ибо знал, что однажды кто-нибудь сможет сделать зикры общим достоянием, доступным для всех, однако на тот момент такого человека не было. Таким образом, суфии верят в наличие непрекращающейся цепочки преданий между пророком Мухаммадом, да благословит его Аллах и приветствует, и их шейхом.
1. Суфийские старейшины делят зикры на три категории:
2. Зикр обычных приверженцев суфизма: повторение слов «Ля иляха илля Аллах» (то есть, «Нет божества достойного поклонения, кроме Аллаха»).
3. Зикр представителей высокого класса суфиев: повторение имени Бога – «Аллах».
4. Зикр суфийской элиты: повторение «божественного» местоимения – «Он».
Порой зикры читаются нараспев с закрытыми глазами, может играть музыка. Некоторые, совершая зикр, могут танцевать перед шейхом. Часто в текстах зикра бывают слова, нарушающие единобожие и вводящие человека в ширк, а это – придавание Аллаху сотоварища – величайший грех в исламе. Господь сказал:
«Тебе и твоим предшественникам уже было внушено: «Если ты станешь приобщать сотоварищей, то тщетными будут твои деяния и ты непременно окажешься одним из потерпевших убыток» (Коран 39:65)
Отношение к толкованию Корана
Суфизм не поощряет, а порой даже запрещает изучение толкований Корана, размышление над значениями аятов. Суфии считают, что у Корана существуют два вида смыслов: внешний и внутренний. Понимание внутреннего смысла доступно только старейшинам суфиев. По этой причине, суфии ввели понятия и слова, совершенно чуждые учению ислама.
Господь же призывает мусульман правильно понять Его слова:
«Это – благословенное Писание, которое Мы ниспослали тебе, дабы они размышляли над его аятами и дабы обладающие разумом помянули назидание» (Коран 38:29)
Толкование Корана осуществляется с помощью изучения Корана и Сунны. Эти два основных источника исламского закона идут рука об руку, как единое целое. Мы должны понимать Коран так, как это делало первое поколение мусульман.
Заключение
Как видно из вышесказанного, суфизм отличается (и довольно резко) от подлинного ислама. В своих последователях суфизм воспитывает желание отказаться от основных прав, данных ему Богом, Творцом и сделать свою жизнь рабской.
В исламе нет посредников между человеком и Богом, а потому все очень просто: нет надобности угождать кому бы то ни было. Любой человек в любой момент может напрямую обратиться и предаться Всеслышащему Богу.
арабск. suf- грубая шерстяная ткань в значении "рубище") - мистическое направление в развитии ислама; исламский вариант мистической формы религиозного опыта. Территория распространения - от северо-западной Африки до Индии и Северного Китая, включая Индонезию. На уровне прецедента возникает в 8 в.; основы учения заложены в 9 в. египтянином Зул-Нуном ал-Мисри (ум. 850) и основоположником багдадской школы С. - Абу Абдаллахом ал-Мухасиби (ум. 857). Конституируется как противовес ортодоксальному формализованному исламу, провозглашая в качестве программного принципа принцип так называемой сердечной веры ("место сердца в знающем и совершенном человеке словно гнездо камня в перстне" у Ибн Араби; "Кто правдивый мурид? - Тот, кто говорит слово из сердца" у Абул-Хасана Харакани), что соответствует аксиологической ориентации мистики в целом. Исходно С. представлял собой специфическое течение подвижничества в рамках классического ислама, развитое на основе местной традиции захидов, генетически восходящей к манихейству, гностицизму, зороастризму и включающее в себя элементы византийской и халдейской магии, предполагающей сакральные возможности взаимодействия со сверхестественной сферой и требующей в связи с этим специальной аскетической практики. К 10 в. С. оформляется как типично мистическое учение, основанное на идее откровения и фундированное эксплицитно выраженными принципами классической мистики (см. у Абу Хамида ал-Газали: "мелочные споры о богословских и юридических тонкостях надо заменить любовью к Богу"). Для позднего (после Абу Хамида ал-Газали, ум. 1111) С. характерна тенденция к концептуализации (аналогично христианской версии мистики: ср. с исторической динамикой францисканства, например). В своем развитии испытал значительное содержательное влияние христианства - как в области становления мистической доктрины, так и в плане оформления аскетической парадигмы культовых практик (со 2 в. христианство было широко распространено на Ближнем Востоке; на арабский были переведены не только Ветхий и Новый Заветы, но и произведения патристики и постановления Соборов; в рамках восточных христианских школ создавались оригинальные сочинения Отцов Церкви (например, Св. Ефрем); с 5в. в Эдессе активно функционировала христианская Академия; в рамках дисциплинарной истории христианства в начале 20 в. была даже сформулирована гипотеза о принадлежности текстов, приписываемых Дионисию Ареопагиту, перу сирийца Стефана бар Судаили; Бируни в свое время этимологически возводил термин "С." к греч. sophos - мудрец; ранние представители С. были тесно связаны с Иерусалимом, как, например, Раби&а ал-&Аддавиа с ее фундаментальным для С. тезисом "пыл любви к Богу сжигает сердце", очевидно несущим следы христианского влияния как в своей семантике, так в эмоциональной окрашенности. Может быть зафиксировано также влияние на ранний С. философии веданты, буддизма, индуизма, а также методик и психотехник, характерных для восточной мистики и отчасти тантризма (ритмическое пение; танцы дервишей с резкими альтернативными наклонами и вращениями, вызывающими перепады внутричерепного давления, приводящие к галлюцинациям и др.). Фундирующей С. философской концепцией является "ворхад-и-вуджун" - учение о неподлинности бытия объекта, модусы существования которого исчерпываются становлением и исчезновением, - атрибутом же подлинного существования обладает лишь Бог. Человек в этой системе отсчета может реализовать себя (в содержательно экстремальных стратегиях) либо как материальное тело, преходящее в своей неподлинности, либо как мурид (ученик, приобщенный), стремящийся к единению с Богом через освобождение от пут материальной множественности. Ядром суфийской концепции является, таким образом, учение об откровении, трактуемом как слияние души с Абсолютом и являющемся целью и итогом восхождения мистика к Богу по ступеням совершенствования. Классический С. выделяет следующие стадии подъема мистика к Абсолюту: шариат (закон) - ревностное исполнение предписания ислама, которое, собственно, обязательно для любого правоверного вообще и еще не делает суфием; тарикат (путь) - послушничество у наставника, носителя традиции (пира) и аскеза, мыслимая как очищение души постоянными мыслями о Боге и отказом от суетных вожделений; марифат (познание) - постижение сердцем единства себя, мира и Бога; хакыкат (истина) - ощущение непосредственного чувственно данного единства с Богом. Исходной отправной точкой мистического пути суфия выступает особое состояние духа, сосредоточенное на Боге и нацеленое на постижение его, т.е. истины. Эта особая духовная настроенность суфия на восприятие гармонии Абсолюта предполагает, предже всего, способность к своего рода абстрагированию от феноменальных структур (рид): "Я сказал: "О Боже, мне надо тебя!" И услышал в тайне своей: "Если хочешь меня, будь чист, ибо я чист, не нуждайся в тварях, ибо я не нуждаюсь!" (Абу-л-Хасан Хара-кани в "Свете наук"). Отрешенность от внешнего мира - необходимое, но недостаточное условие для постижения божественной истины: от суфия требуется также особая способность усмотрения за пестрым покровом преходящего бывания свет абсолютного бытия, способность "сквозь земные вещи заглянуть // В нетленный свет, божественную суть" (Омар Ибн ал-Фарид). Фактически нормативный статус обретает в суфийских текстах метафора внутреннего зрения: "глаза его стали лицом, и все тело стало глазами и обращено к... образу Его" (Ахмад ал-Газали). В этом контексте важнейшее значение имеет в С. принцип бескорыстия, незаинтересованности: к Богу нельзя обращать мольбы о ниспослании благ, - любовь к нему не должна иметь внешней, отличной от него цели, причем ригоризм этого требования достигает в С. пределов, не подвластных логике: на восклицание мурида "Я хочу не хотеть" Абу-л-Хасан Хара-кани отреагировал укоризненно: "Но этого он все-таки хотел!". Не типичные для ислама в целом, но характерные для С. мотивы аскезы детерминированы именно этой установкой: внутренний голос (хизр) может быть услышан лишь в том случае, если не заглушен голосом земных страстей. В этой системе отсчета особое место занимает в С. понятие смерти как символа отказа от личной индивидуальности: "тем, что внешнее, не насытиться, и в собственном существовании видится одно только мучение" (Ахмад ал-Газали). Смерть как сбрасывание внешнего Я только и означает собственно рождение, обретение духом подлинного бытия: "тебе подобает освободиться от покрова, о обладающий сердцевиной. Избери смерть и разорви покрывало. Но не такую смерть, чтобы сойти в могилу, а смерть, ведущую к духовному обновлению, дабы войти в Свет" (Джелал ад-Дин Руми). Состояние выхода из собственного сознания, преодоления рамок личной индивидуальности (шатх) тождественно идентификации с Богом: "Мой дух - всеобщий дух, и красота // Моей души в любую вещь влита... // Разрушил дом и выскользнул из из стен, // Чтоб получить вселенную взамен. // В моей груди, внутри меня живет // Вся глубина и весь небесный свод" (Омар Ибн ал-Фарид). Суфийская метафора о капле, растворенной в океане и ставшей им, совершенно параллельна в этом отношении метафоре Бернара Клервоского о капле воды, растворенной в вине и ставшей вином: именно в единении с Богом человек истинно обретает себя, ибо, неся в своей душе отблеск божественной сущности, он изначально имеет своей целью возвращение к Богу (ср. аналоги в христианской мистике и хасидизме - см. Мистика). Смерть выступает в С. и символом недостижимых пределов познания. На пути постижения истины С. выделяет три ступени: "илм ал-йакин" (уверенное знание), "айн ал-йакин" (полная уверенность) и "хакк ал-йакин" (истинная уверенность). В традиционной для С. световой символике, характерной также как для ортодоксального калама, так и для христианства и восходящей к неоплатонизму, который был с б в. широко распространен в Сирии (ср. ишракийа или так называемое направление иллюминатов: от "ишрак" - сияние), познание мыслится в С. как приближение к светоносному огню ("войти в Свет" у Джелал ад-Дина Руми), а момент слияния экстатирующего суфия с Богом передается посредством метафоры мотылька, сгорающего в пламени свечи. В контексте характерного для С. синтетизма в кульминационный момент (таухид) познание человеком Бога выступает постижением своей подлинной сути ("искры Божественного света", аналогичной "искре Божественного огня" как подлинной сути и залога стремления человека к Богу в христианском амальриканстве: устремленность к Богу семантически трансформируется в С. в интенцию на обнаружение Бога в себе, открытие "хаджи и святыни" в собственной душе ("я сбросил самого себя, как змея сбрасывает кожу. Я заглянул в свою суть и... О, стал Им!" у Баязида Бакстами). Знаменитая формула "Ана-л-Хакк" ("Аз есмь истинный", т.е. Бог), за которую был казнен Абу Абдаллах Хусейн Ибн Мансур ал-Халладж (857-922), исходно фундировалась именно таким образом: Бог трансцендентен, до творения он беседовал сам с собою, созерцая величие собственной субстанции, - так возникла любовь, Бог желал созерцать свою любовь, он извлек из предвечности свое подобие, несущего в себе "все божественные атрибуты и имена" - человека, откуда ал-Халладж заключает "хува- хува" (он - это Он). В этом контексте момент таухид есть апофеоз синтетизма: "Моя любовь, мой Бог - душа моя. // С самим собой соединился я" (Омар Ибн ал-Фарид). Вместе с тем, с другой стороны, человеческое богопознание оборачивается Божественным самопознанием: "человек для Бога - зрачок глаза,... ибо им Бог созерцает свое творение" (Ибн ал-Араби), - микро- и макрокосм сливаются в одну божественную целостность. В этом контексте метафора смерти точно схватывает ситуацию несовместимости постижения истины и сохранения феноменологически артикулированного существования: при сохранении самости познание конституируется как принципиально асимптотическое, что эксплицитно формулируется Абу Хамидом ал-Газали ("бессилие до конца познать есть познание, слава тому, кто создал для людей путь к Его познанию только через бессилие познать Его"), а в момент утраты самости Я (вливании капли в океан или сгорании мотылька в пламени) сдвигается сама система отсчета, и речь может идти только о Божественном самопознании. Как и в любой форме мистического опыта, постигнутая истина мыслится в С. как неинтерсубъективная и не могущая быть адекватно выраженной в вербальной форме. Единственно возможной формой выражения истины, открывшейся суфию на путях любви к Аллаху, выступает зикр: согласно суфийскому учению, когда правоверный мурид мысленно произносит слово или имя Божье, благая мысль переполняет его сердце, и давление ее требует разрешения, - это соединение сердца с языком и именуется зикром. Последний имеет две формы реализации: одна из них - молчание (так называемый тайный зикр: "Ты говоришь: "Как странно суфий молчит!" // Он отвечает: "Как странно, что у тебя нет ушей!" у Джелал ад-Дина Руми); другая - специфическая ритуально-экстатическая практика, включающая в себя пляски под пение специальных гимнов, передающих мистический опыт суфия, который в этой связи должен быть некоторым образом вербализован, причем в поэтической форме. Далеко не эффективным, и уж совсем не адекватным, но все же единственно возможным способом передачи состояния единения с Богом (таухид) признается в С. система символов, намекающих посредством иносказаний на неизреченную тайну и дающих простор воображению. Неортодоксальный статус С. в исламской культуре (особенно до Абу Хамида ал-Газали) и официальные гонения на суфиев также сыграли достаточно серьезную роль в оформлении интенции на эзотерическую иносказательность суфийских текстов, - в раннем С. оформляется тенденция кодирования мистических текстов. Традиционно в С. используются два кодово-аллегорических ряда, центрированных - соответственно - вокруг культурных символов любви и вина. Можно говорить о достаточно широком наборе константных семиотических структур, составляющих знаковый арсенал суфийских текстов: суфий обозначается как ашик (влюбленный) или ринд (винопиец), Бог передается посредством терминов дурст или хуммар (соответственно - возлюбленная или опьяняющая), духовный наставник - пир - обозначается как виночерпий и т.п. Специальный словарь Махмуда Шабистари (14 в.) дает толкование таким терминам суфийских трактатов, как глаза, губы, локоны, пушок, родинка, свеча, пояс, вино и др. Так, если лик возлюбленной символизирует собою подлинную реальность бытия Абсолюта, то скрывающие его локоны - преходящую телесность временного бывания предметного мира как инобытия (эманации) Бога: длина локонов фактически означает бесконечность форм проявления божественной эманации; кольца кудрей, в которых, как в силках, запутывается сердце влюбленного, есть знаковое обозначение соблазнов внешнего мира, путы которых должна сбросить душа, устремленная к Богу; чернота кудрей по контрасту с белым ликом передает аксиологическую антитезу мрака существующей множественности мира и света подлинно сущего единства Божьего; локоны, закрывающие лицо возлюбленной, символизируют собой сокрытость абсолютного божественного бытия за преходящим быванием его эманаций; кудри, колеблемые ветром, то открывающие, то закрывающие лицо, означают повседневную скрытость божественной истины, могущей быть явленной в откровении (ср. с мотивом мелькания Христа сквозь оконные створы у Хильдегарды Бингенской); мотив стрижки знаменует собой состояние аскезы, а влюбленный, отводящий локоны с лица подруги, фактически символизирует таухид и достижение лицезрения абсолютного света. Состояние суфия в момент затуманивающего видение внешнего мира (фана) экстатического единения с Абсолютом (халь) фиксируется посредством метафор пика опьянения и оргазма. Широко распространенные в суфийских текстах мотивы, извне оцениваемые как мотивы хмеля и эротики, выступают сложными семиотическими системами для вербализации мистического опыта откровения (суфийская поэма Омара Ибн ал-Фарида "Винная касыда", трактат Ахмада ал-Газали "Приключения любви" и др.); часто эротические и хмельные мотивы в суфийской литературе теснейшим образом переплетены между собой ("Любовь моя, я лишь тобою пьян" у Омара Ибн ал-Фарида; "Мне сказали, что пьют только грешники. Нет! // Грешник тот, кто не пьет этот льющийся свет... // Вот вино. Пей его! Если хочешь смешай // С поцелуем любви, - пусть течет через край!... // Трезвый вовсе не жил - смысл вселенной протек // Мимо губ у того, кто напиться не смог" у Ибн ал-Араби). Организационно С. конституируется в институте "ха-наках", являющем собой специфический аналог христианского монастыря, имеющий, однако, также и военный аспект своего функционирования, связанный со своего рода "рыцарским" измерением С, распространенного, как правило, среди младших сыновей феодальных родов (система футтувата), чей социальный статус примерно соответствовал статусу рыцарей-министериалов в Европе (кызылбаши в Иране в 16 в., муриды Шамиля на Северном Кавказе в 19 в. и др.). В контексте классического мусульманства как "мягкого ханифства" (Мухаммеду приписывается тезис "Нет монашества в исламе") С. с его парадигмой дервишества и аскетическими практиками изначально воспринимался как неортодоксальное течение; на ранних стадиях своего развития - в связи с культивацией идеи о возможности в акте откровения единения с Абсолютом, понятого как конгруэнтное слияние и достижение тождественности - преследовался в качестве ереси; в настоящее время официально признан во многих мусульманских странах. С. оказал значительное влияние на развитие не только ислама, но и восточной культуры в целом: открывая широчайший простор для философских исканий (темы соотношения микро- и макрокосма, подлинности человеческого существования, цели и смысла жизни, предпосылок и пределов познания и др. грани спектра метафизической, гносеологической, антропологической и этической проблематики), С. фундировал мировоззрение интеллектуалов, ориентированных на неортодоксальный стиль мышления С. (вне его ритуальной реализации культовых практик); в конфессиональном своем статусе С. на протяжении 11-20 вв. проявил себя в качестве политической силы исламского мира; символическая система С. оказала значительное влияние на аллегоризм восточной поэзии как в собственно суфийском (Хафиз), так и в светски-философском (Хайам) и светски-лирическом (Андалусская куртуазная традиция) ее вариантах. В качестве религиозного течения существует до настоящего времени.
Суфизм (часто можно встретить обозначение «тасаввуф») представляет собой исламскую систему ценностей и практику, в ходе которой мусульманин стремится достичь довольства Всевышнего и познать Его сущность посредством особых духовных практик и ведением аскетического образа жизни.
Распространено мнение, что суфизм является своеобразной сектой внутри ислама. Однако речь идёт, скорее, об одном из аспектов или измерений мусульманского вероучения. Так, например, суфийские ордены (или тарикаты) распространены в самых разных частях планеты. При этом они характерны не только для суннитского, но и для шиитского направления в исламе.
История вопроса
Этимология слова «суфий» не имеет одной единственной трактовки. Одна из версий объясняет его происхождение от слова «шерсть». Первые суфии могли носить шерстяную одежду. Другая версия строится на увязывании слова «суфий» с понятием чистоты, так как оно имеет общие корни с греческим термином «софия» - мудрость, чистый ум. Так или иначе, доминирующим пониманием того, что такое суфизм, является представление об одном из способов очищения разума и сердца от плохих манер и привычек.
На протяжении всей истории ислама вплоть до наших дней суфии увязывают своё бытие и религиозное совершенствование со стремлением познать Аллаха. В качестве своей главной цели, как и все мусульмане без исключения, они рассматривают то, что описано в аяте суры «Рассеивающие»:
«Я сотворил джиннов и людей только для того, чтобы они поклонялись Мне» (51:56)
Для реализации цели поклонения Всевышнему суфии объединяются в . Одной из особенностей тарикатов является то, что они, как правило, через поколения восходят к самому Пророку Мухаммаду (с.г.в.). Моделирование поведения наставников должно, по мнению приверженцев суфизма, приблизить их к идеалу, которым является Заключительный посланник Аллаха (с.г.в.). Представители суфизма настаивают на необходимости передавать исламские знания через наставников, а не посредством исключительной опоры на книги. При этом для обоснования этого они обращаются к кораническому тексту:
«…Если вы не знаете, то спросите обладателей Напоминания» (16:43)
«…и следуй путём тех, кто обратился ко Мне» (31:15)
Хоть тарикаты и имеют длительную историю, всё чаще можно услышать критику в их адрес. Сами суфии соглашаются с тем, что их ордены как таковые не были установлены во времена Пророка (с.г.в.). Однако они рассматривают первые три поколения мусульман некоторым прообразом того, что сейчас сами суфии называют тарикатом. Просто в те времени, по словам самих суфиев, это явление было общераспространённым, а потому не имело какого-то отдельного названия. Впоследствии некоторые мусульмане, устав от излишней суеты мирской жизни, в которую они погрязли, стали вести более уединённый образ жизни, создав суфийские ордены - тарикаты.
Особенности суфизма
Суфии, как и другие практикующие мусульмане, выполняют пятикратную молитву, жертвуют милостыню, дают закят, держат пост, совершают паломничество в Мекку и Медину. Однако больше всего суфии известны благодаря практике зикра - многократного произнесения молитвенных формул, в которых содержится прославление Создателя. может быть индивидуальным и коллективным. Подобные действия также опираются на коранический текст:
«Они уверовали, и их сердца утешаются поминанием Аллаха. Разве не поминанием Аллаха утешаются сердца?» (13:28)
Суфизм связан с исламом посредством сразу нескольких сущностных особенностей:
Поиск довольства Всевышнего;
Мир с самим собой, со своим внутренним «я»;
Гармония с творениями Бога (людьми, природой).
Отношение к этому явлению может быть противоположным у приверженцев различных течений и богословских традиций. Однако, несмотря на то, что доля последователей суфийского ислама не превалирует в общей численности мусульман, следует признать, что именно суфии выступили одними из важнейших оформителей представлений об исламе, прежде всего, в рамках немусульманского мира. Например, в течение многих веков литературный труд Руми, Омара Хайама, Мухаммада Аль-Газали оказывает влияние на западных философов, писателей и богословов.
Образ суфия, который пытается постичь тайну мироздания и божественного замысла посредством особых духовных практик, воодушевляет множество людей и в настоящее время. Кроме того, суфии были чрезвычайно активны в распространении ислама на дальних форпостах современного мусульманского мира - в Африке, Индии, на Дальнем Востоке. Проделанная ими работа, основанная на глубинном самопознании и творческой реализации своего стремления достичь довольства Аллаха, безусловно, стала одним из самых важных моментов в развитии не только ислама, но и всей человеческой цивилизации.
СУФИЗМ – мусульманский аскетизм, подвижничество и мистицизм. Этимология твердо не установлена, хотя название считают производным от слова «шерсть» (власяница аскетов), или «скамья» (на них сидели подвижники), или просто набором звуков. Первые суфии появились в 8 в., вскоре после возникновения ислама. Мистический опыт начинает получать теоретическое осмысление у ал-Хасана ал-Басри, Зу-н-Нуна Ал-Мисри (8–9 в.), ал-Харраза (ум. 899), философские идеи прослеживаются у Абу-Йазида ал-Бистами (ум. 875), Абу Мансура ал-Халладжа (казнен 922), Абу ал-Касима ал-Кушайри (986–1072) и др. В суфизме обычно различают умеренное и крайнее течения. Своеобразную «легализацию» умеренного суфизма связывают, как правило, с именем Хамид ад-Дина ал-Газали (1058–1111), мыслителя, принадлежавшего к ашаритской школе калама и высказывавшего симпатии к суфийскому пути познания Бога как достижению истинного знания. Ярким представителем крайнего суфизма можно считать ал-Халладжа с его знаменитой формулой "ана-л-хакк («Я – Истина»), отождествляющей «Я» мистика с Богом. Хотя у представителей строгого правоверия, смыкающихся с фундаментализмом, в том числе и современных, суфизм всегда вызывал подозрение, если не открытую вражду, это течение оставалось и остается весьма популярным и охватывает самые широкие слои мусульман.
Суфизм создал и свою философию, в которой поднимались фундаментальные вопросы, стоявшие перед классической арабской философской мыслью: каким образом Первоначало универсума, Бог, может быть понят строго как единственный и вместе с тем порождающий все многообразие мира; каково место человека в мире и его отношение к Богу и божественному; каковы его возможности и границы познания и действия. Суфизм как философское течение опирался на многообразие опыта, накопленного предшествующими четырьмя школами классической арабской философии (калам, арабский перипатетизм, исмаилизм и ишракизм), использовал сложившийся к тому времени категориальный аппарат философского мышления, ставший результатом как развития собственной традиции, так и в значительной мере усвоения античного наследия. Философия суфизма пользовалась ощутимым влиянием в период позднего Средневековья, сохранив его фактически до нашего времени.
Наиболее выдающимся суфийским философом является Мухийи ад-Дин (Мохиддин) Ибн "Араби , получивший почетный титул «Великого шейха». Он родился в 1165 в городе Мурсия (юг современной Испании), в Андалусии, входившей тогда в состав арабского халифата и служившей своеобразным перекрестком цивилизаций, центром философии и культуры. Будущий мистик получил традиционное образование мусульманского ученого. В его произведениях немало свидетельств о посещавших его озарениях, нередко – о беседах с мистиками прошлого или пророками. Ибн "Араби много путешествовал, а с 1223 жил в Дамаске, где и скончался в 1240. Великий шейх был знаком с сочинениями выдающихся суфиев ал-Харраза, ал-Мухасиби, ал-Халладжа, ал-Исфараини.
Исследователи прослеживают прямые и косвенные связи и полемику с идеями ал-Газали. Сохранились свидетельства контактов Ибн "Араби с Ибн Рушдом и другими известными мыслителями того времени. Его влияние испытали в той или иной мере не только практически все известные суфийские мыслители последующих поколений, но и представители других течений мысли, более прочих – позднего ишракизма. Резкую критику и неприятие идеи Ибн "Араби вызвали со стороны известного факиха Ибн Таймиййи (1263–1328), что получило прямое продолжение в идеологии ваххабизма, возводящего свои идеи к этому мыслителю. В то же время такой известнейший факих, как ас-Суйути (15 в.), выступил в защиту Ибн "Араби.
Важнейшими философскими произведениями Ибн "Араби являются Мекканские откровения (ал-Футухат ал-маккиййа ) и Геммы мудрости (Фусус ал-хикам ). Его поэзия представлена сборником Изложение страсти (Тарджуман ал-ашвак ). Считается, что его перу принадлежат более 100 трудов. Известность Ибн "Араби стала причиной ложной атрибуции многих произведений. Среди апокрифов – двухтомное Толкование Корана (Тафсир ал-кур"ан ), Древо бытия (Шаджарат ал-кавн ), Божье слово (Калимат ал-лах ), Божья премудрость (ал-Хикма ал-"илахиййа ).
Мекканские откровения до сих пор полностью не переведены на иностранные языки из-за объема произведения, которое по праву называют «энциклопедией суфизма», содержащего рассуждения едва ли не по всем вопросам теории и практики суфизма. Помимо философских, рассматриваются и многие другие вопросы, касающиеся космологии и ангелологии, хуруфизма (учения о сверхприродных свойствах букв), пророчества и Откровения и т.д. Заключительная глава Мекканских откровений представляет собой наставления мур дам – ученикам суфийских наставников, выполненные в основном в виде максим, хотя и снабженные философскими комментариями. Философские взгляды, развитые Ибн "Араби в Мекканских откровениях , согласуются с его концепциями, в гораздо более сжатой форме изложенными в Геммах мудрости , написанных в конце жизни автора. Произведение с близким названием – Книга гемм (Китаб ал-фусус ) – считается принадлежащим перу ал-Фараби. Оно излагает учение о Первоначале и его отношении к своему следствию – миру, развивает диалектику явленности и скрытости Первоначала, доказывая, что одно невозможно без другого. Хотя идеи этого произведения близки тем, что высказывал Ибн "Араби, трудно с определенностью утверждать что-то сверх этого относительно связи двух произведений. Геммы мудрости состоят из 27 глав, каждая из которых соотнесена с одним из посланников или пророков. Изложение не является систематическим в том смысле, какой был бы верен применительно к западной традиции, но оно обнаруживает безусловную внутреннюю связность и последовательность и в терминологическо-понятийном, и в тематическом плане, не отходя от критериев рациональной обоснованности и непротиворечивости излагаемых положений. Ибн "Араби полемизирует с арабоязычными перипатетиками по вопросу о способе понимания единства Первоначала, с ал-Газали по вопросу о возможности его познания вне связи с миром, с мутакаллимами по вопросу об оправданности понятия «субстанция» в свете атомарной теории времени. Затрагиваются также некоторые нефилософские вопросы, такие как символика сновидений.
Философская новация суфизма и одновременно суть концепции этой школы связаны с коренной переработкой идеи рядоположности, служившей своего рода руководящим принципом в осмыслении вопроса об отношении Первоначала вещей к вещам, вечности ко времени, проблематики причинности и т.д. В суфизме эта внеположность Первоначала порождаемому им ряду ставится под сомнение, а вместе с тем происходит отказ от концепции абсолютной линейности и, как следствие, от возможности однозначной фиксации места вещи в ряду, задаваемом Первоначалом. Это в числе прочего означает невозможность однозначно определить иерархические отношения между любыми двумя вещами: каждая может считаться и превосходящей другую, и превзойденной другой.
Первоначало и порождаемый им ряд вещей понимаются в суфизме как условия друг друга. Когда отношения между ними описывается в терминах «явное – скрытое» (захир – батин) или «основа – ветвь» (асл – фар), линейность, характерная для предшествующей традиции арабского философского мышления, уступает место взаимному предшествованию: и Первоначало, и производные от него вещи могут характеризоваться во взаимном отношении и как явные, и как скрытые, и как основа, и как ветвь. Собственная терминология суфизма, именующего Первоначало «Истиной» (ал-хакк), ряд вещей мира – «Творением» (ал-халк), а их двуединство – «миропорядком» (ал-"амр), подчеркивает эту взаимосвязь, называя последний «Истиной-Творением». Понятия «предшествования» (такаддум) и «следования» (та"аххур) играют в классической арабо-мусульманской философской мысли важнейшую роль в упорядочивании сущего, расставляя его в неоплатоническом духе в фиксированной последовательности на лестнице совершенства: чем ближе к Первоначалу, тем сущее совершеннее, превосходя все, что следует за ним, т.е. располагается ниже его. Но в суфизме эти понятия теряют свою фиксированную ранжированность и вместо этого приобретают свойство переходить одно в другое и, более того, непременно предполагать другое как собственную характеристику: предшествующее не может оказаться предшествующим, не будучи вместе с тем и последующим, и наоборот.
Философия суфизма исходит из атомарной концепции времени, созданной еще в каламе. Поскольку в любом мгновении сополагаются два события, уничтожение и возникновение, мир вещей в каждом мгновении возвращается в вечность и в том же мгновении возникает как временной. Время и вечность в таком двуединстве неотъемлемы друг от друга, и их нельзя представить одно без другого. Более того, невозможно однозначно решить вопрос об их приоритете, поскольку время оказывается не просто совечным вечности, но и условием и формой ее осуществления.
Двуединство противоположностей, о котором идет речь в суфизме, является характеристикой полноты истины и не предполагает необходимости снятия антитез в некоем синтезе. Постижение полноты этой истины составляет цель и вместе с тем содержание метода познания, который именуется «растерянностью» (хайра) и не имеет ничего общего с тем «смущением», которое в античности ассоциировалось с апориями. Открываемое в «растерянности» двуединство противоположностей в наиболее обобщенной форме может быть выражено как диалектика утверждения и отрицания «инаковости» (гайриййа) вещей друг относительно друга. Их ранжированность, или взаимное «превосходство» (тафадул) во временнóм существовании снимаются их вечностной ипостасью, благодаря чему любая вещь оказывается и иной и неиной в отношении любой другой вещи. Хотя «растерянное» знание выражается дискурсивно, оно прямо связано с актом непосредственного познания и ни в чем не противоречит истине последнего. В этом смысле теорию познания суфизма и его опирающуюся на «растерянное» знание философему можно рассматривать как попытку преодолеть разрыв между непосредственным и дискурсивным знанием, молчаливо признававшийся в классической арабо-мусульманской философии.
Тезис о двуединстве миропорядка, в котором Истина и Творение (Первоначало и мироздание, Бог и мир) полагают друг друга как условия самих себя и невозможны одно без другого, является центральным для суфийской философии в том классическом виде, какой она получила в трудах Ибн "Араби. Проработка этого тезиса в ракурсе всех центральных философских проблем классического периода составляет содержание философии суфизма. Но значение этого тезиса не ограничивается собственно философией. Оно простирается и за ее пределы, захватывая, в частности, вопросы этики, повседневной морали и вероучения.
Суфийские мыслители, как правило, сохраняют верность положению ислама о том, что это учение является высшим и последним выражением истинного вероисповедания, принесенного человечеству. Высказывая мысль о том, что именно последователям Мухаммеда принадлежит «наивысшее место» в мироздании, Ибн "Араби доказывает, что эта вознесенность касается двух составляющих вероисповедания – знания и действия: сохраняет свою силу и общеисламское положение о неразрывности этих двух сторон, ни одна из которых в отдельности не составляет веры. Точно так же в суфизме поддерживается положение ислама о том, что целью ниспослания веры является «польза» (манфа"а) людей. О столь же безусловной укорененности этической мысли суфизма в общеисламской почве свидетельствует категорическое неприятие идей и идеалов христианского монашества, тем более красноречивое в устах авторов столь терпимых, какими являются суфии: принципиальное отрицание установки на преодоление плоти как таковой (как источника греховности, а не ограничение плотских излишеств, как то характерно, скажем, для ригористического исмаилизма) свойственно всем исламским авторам, за очевидным исключением ас-Сухраварди и некоторых других представителей ишракизма, у которых идея преодоления телесности имеет равно дохристианские и доисламские, прежде всего зороастрийские, корни.
Другим важным положением исламской этики является положение о непосредственной связи действия и намерения. Намерение прямо определяет результат действия: каждый получает то, что ищет. Однако такие однозначные суждения возможны только в сфере адаба (морализаторских наставлений), в том числе и суфийского, поскольку прямо противоречат основному тезису философии суфизма – невозможности однозначной фиксации того или иного утверждения как окончательного. Поэтому суфийская этика в той части, в какой она составляет органическую часть общефилософских построений этой школы, содержит немного оснований для традиционной классификации намерений и сопровождаемых ими действий. Более того, суфийская философия в ее наиболее тонких построениях лишает этические рассуждения того реального основания, на котором они строятся в традиционных теориях.
Этическое суждение относительно человеческого действия предполагает принципиальную возможность определить деятеля, того, кто осуществляет действие. Оно, далее, возможно только в том случае, если действие дает закономерный результат; если одно и то же действие может повлечь непредсказуемо различные последствия, никакая однозначная его оценка невозможна.
Но именно эти основания и ставятся под сомнение суфийской философией. В суфизме невозможно однозначно соотнести действие человека с его собственной или с божественной волей. То же касается и определения самого действующего: поскольку человек является воплощением Бога, невозможно прямо соотносить действие с человеком, не соотнося его одновременно и с Богом, а значит, вопрос об ответственности человека за свои действия не может иметь однозначного ответа. Определение истинного деятеля для поступков, совершаемых человеком, связано с проблематикой, живо обсуждавшейся еще в каламе. В суфизме и человек и Бог с равным правом могут быть названы подлинными действователями, причем эти точки зрения не просто не альтернативны, но необходимы как условия одна другой. Это относится к рассмотрению соотношения между временнóй и вечностной сторонами существования в пределах одного атома времени. Что касается двух даже соседних атомов времени, не говоря уже о более отдаленных, то они не связаны отношениями причинности, что создает принципиальную трудность в обосновании этики. Вместе с тем в суфизме восприняты и разработаны многочисленные моральные максимы, смягчающие этот «этический нигилизм» высокой философии. Кроме того, в практическом суфизме, особенно в его зрелый период, связанный с оформлением различных орденов, были развиты разнообразные практики совершенствования адепта, проводящие его по «пути» (ар а, также маслак) к высшим ступеням познания. Они основываются на представлении о возможности градуированного приращения совершенства в результате целенаправленных усилий адепта, тем самым ориентируя на процессуальность совершенствования, хотя и имеют мало оснований в собственно философской системе суфизма, где понятие «совершенный человек» (инс н к мил, также инс н т мм) носит скорее метафизический, нежели этический характер.
Те же идеи разрабатываются в суфизме с использованием одной из центральных категорий фикха (религиозно-правовой мысли) – термина "амр («приказание»). Выражая идею нефиксированности содержания даже такого как будто однозначно определенного понятия (приказание направлено от Бога к человеку и всегда предполагает подчинение ему, т.е. послушание как похвальное действие), суфизм различает «созидающее приказание» ("амр таквинийй) и «опосредованное приказание» ("амр би-л-васита): опосредованное приказание может не выполняться, а созидающее приказание выполняется всегда. Опосредованным является приказание, выраженное в Законе, и потому его выполнение зависит от того, совпадает оно или не совпадает с божественной волей, выражающейся как созидающее приказание. В контексте этого учения понятия «похвала – порицание» (хамд – замм), а также «послушание – ослушание» (та"а – ма"сийа), столь важные для исламской этики, теряют свою однозначность, переставая выражать соответствие или несоответствие человеческих поступков божественной воле. В каждом своем действии человек руководим Богом, а точнее, самим собой через Бога и в Боге. Например, «страсть» (хаван), одно из наиболее осуждаемых исламской этикой качеств человеческой души, оказывается на самом деле страстным желанием Бога: и в том смысле, что она направлена в любом случае на Бога, и в том смысле, что объятый страстью человек выражает желание самого Бога, а не кого-то иного. Классификация состояний души возможна также на основе представления о том, что предметы стремления, то, к чему устремляется человек, различны и отделены одно от другого, причем одни из них приносят пользу, а другие – вред; именно потому в традиционном понимании страсть пагубна для души, а стыдливость полезна, что первая отвращает от полезного и приносит больше вреда, чем пользы, а вторая, напротив, способствует приобретению полезного. Но коль скоро ничто не является иным, нежели Бог, коль скоро никакая вещь в мире не застывает в границах своей безусловной отличности от всего остального, но во всякое мгновение возвращается в Бога, чтобы в тот же момент возникнуть как иная, то и страсть не сбивает человека с единственно верного пути, ведущего его к благу и счастью, как то трактуют традиционные теории, – просто потому, что нет единственно верного пути и всякий путь ведет к Богу. Эти идеи прямо смыкаются с положением о тотальности подлинного вероисповедания, которое составляет одну из отличительных черт суфизма.
Согласно суфийским авторам, ислам – безусловно истинное исповедание, но столь же безусловно он не является исключительно истинным исповеданием. Ислам – это знание о Боге и соответствующее этому знанию действие. Однако никакая вещь в мире не является иной в отношении Бога, а значит, и никакое знание не является иным, нежели знанием о Боге. То же относится и к действию: никакое действие не совершается ради чего-то иного, нежели Бог, а значит, всякое действие творится во имя единственного Бога. Поэтому существенным следствием суфийской философии является веротерпимость, выраженная в принципе «невозможно поклоняться ничему, кроме истинного Бога». Всякое поклонение и оказывается по существу поклонением Истине, но при том обязательном условии, что не претендует на исключительное владение истиной, предполагая таким образом иные исповедания (в том числе и как будто исключающие его самого, как «многобожие» исключает «монотеизм») как собственное условие. Этот тезис, вызывающий крайнюю неприязнь некоторых мусульманских идеологов-традиционалистов, апеллирует, вкупе с мистической составляющей суфизма, к современному сознанию, чем в значительной степени объясняется популярность суфийских идей.
Эти общефилософские положения в приложении к конкретным эпизодам истории взаимоотношений человечества с божеством или божествами, которые поведаны в Коране, дают парадоксальные следствия. Согласно Ибн "Араби, нельзя отрицать истинность ни одного из вероисповеданий; идолопоклонничество древних арабов, религия египтян (коранический Фараон предстает отъявленным врагом единобожия и истинной веры), любые Законы и вероучительные своды любых религий – истинны. Напротив, те, кто пытался доказать их безусловную ложность, действовали в ущерб истинному исповеданию. Единственное, что может быть неистинным в любой из религий, – это ее притязание на исключительную истинность и неприятие истинности остальных религий.
Философский суфизм после Ибн "Араби развивался под решающим влиянием его идей. Взгляды Ибн "Араби получили в дальнейшем известность как концепция вахдат ал-вуджуд («единство существования»), которая нашла сторонников в суфийской среде в лице таких выдающихся мыслителей, как ал-Кашани (ум. 1329) и ал-Джили (1325–1428), и встретила оппозицию со стороны ас-Симнани (ум. 1336), который выступил с альтернативной теорией вах дат аш-шухуд («единство свидетельствования»). Суфизм оказал большое влияние на арабо-мусульманскую философскую мысль, особенно в период позднего Средневековья, равно как и на культуру в целом. Большую известность суфийские идеи получили благодаря творчеству таких поэтов и мыслителей, как Фарид ад-Дин ал-"Аттар (ум. 1220), Ибн ал-Фарид (1181–1235), Джалал ад-Дин ар-Руми (1207–1273) и др., опиравшихся на суфийскую символику любви, тоски по Возлюбленному и т.п.
Смирнов Андрей