История создания романа господа головлевы краткое. «Разбор романа Господа "Головлевы" – художественный анализ. Никто не карал наших общественных

(*84) В одном из писем Салтыков-Щедрин заметил: "Все великие писатели и мыслители потому и были велики, что об основах говорили".

Сам Щедрин тоже писал об основах современного ему общества.

О каких же именно?

В 1869 году Б. Чичерин - ученый, публицист либерального лагеря - выпустил книгу, которая называлась "История политических учений". В самом начале ее автор напоминал о тех "китах", на которых держится общество: "Первый союз - семейство. Оно основано на полном внутреннем согласии членов, на взаимной любви, которая составляет жизнь семейства... Это цельный, органический союз, созданный самою природой; это вместе с тем и идеал человеческого общества... Второй союз, гражданское общество, заключает в себе совокупность всех частных отношений между людьми. Здесь основное начало - свободное лицо с его правами и интересами. Здесь господствует частное или гражданское право с различными его формами: владение, (*85) собственность, договор. Третий союз, церковь, воплощает в себе начало нравственно-религиозное; в нем преобладает элемент нравственного закона. Наконец, четвертый союз, государство, господствует над всеми остальными. Он представляет собою преимущественно начало власти, вследствие чего ему принадлежит верховная власть на земле".

Щедрин в своих сатирических произведениях показывал глубокую внутреннюю несостоятельность, комичность тех же самых "союзов", на которых зижделась современная писателю жизнь.

Семья, собственность, церковь, государство - с этими общественными институтами Салтыков впервые соприкоснулся еще в детстве и отрочестве. Он, разумеется, не мог тогда осознать их истинную сущность, но очень хорошо понял, что институты эти не являются образцами добродетели.

Всю последующую жизнь сатирик постоянно сталкивался с теми же самыми "краеугольными камнями". Он имел возможность наблюдать их в самых различных проявлениях. Он окончательно убедился в том, что основные устои современного ему общества давно уже изжили себя и являли собой вопиющее противоречие идеалам гуманизма, социальной справедливости, свободного развития человека.

Эти устаревшие, изжившие себя, но продолжающие господствовать в жизни формы писатель именовал призраками. "Что такое призрак? - спрашивал он в статье "Современные призраки" и отвечал: - Рассуждая теоретически, это такая форма жизни, которая силится заключить в себе нечто существенное, жизненное, трепещущее, а в действительности заключает лишь пустоту". И далее: "Не надо забывать, что хотя призрак, по самой природе своей, представляет для жизни лишь механическое препятствие, но он имеет сзади себя целую историю, которая успела укоренить в обществе дурные привычки, которая успела сгруппировать около призрака всю жизнь общества и, сообразно с этим, устроила ее внешние и внутренние подробности".

В своих произведениях Щедрин блестяще продемонстрировал пагубность владычества призраков, их устрашающее влияние на жизнь людей. Его сатира была направлена на то, чтобы освободить общество от суеверного страха перед призраками, развенчать идеалы, "ничтожество которых молчаливо признается всеми".

Призраком - гигантским, зловещим, постоянно угрожающим людям различными репрессиями и вместе с тем (*86) внутренне несостоятельным, комичным - предстает в "Истории одного города" самодержавное государство. Всю свою жизнь люди беспрекословно подчиняются государству, приносят ему многочисленные жертвы, рассматривая его как нечто высшее и священное. Оно, однако, давно уже превратилось в слепую, бездушную силу, обрушивающую на народ лишь новые беды и кары.

Призраком, сулящим людям радость и благополучие, но приносящим скорее горе и несчастье, предстает в "Господах Головлевых" дворянско-помещичья семья. Писатель показывает, что семья эта - только внешняя оболочка, что существуют лишь видимость семейного счастья, заботы, взаимопонимания. На самом же деле Головлевы - люди не просто безразличные друг другу, но глубоко чуждые, враждующие.

В конце своей жизни Арина Петровна - общепризнанная глава семейства Головлевых - с горечью сознает, что: "Всю-то жизнь она что-то устраивала, над чем-то убивалась, а оказывается, что убивалась над призраком. Всю жизнь слово "семья" не сходило у нее с языка; во имя семьи она одних казнила, других награждала; во имя семьи она подвергала себя лишениям, истязала себя, изуродовала всю свою жизнь - и вдруг выходит, что семьи-то именно у нее и нет!"

Призраком - чудовищным, всепоглощающим, калечащим людей - предстает в "Господах Головлевых" и помещичья собственность. Казалось бы, освободив человека от забот о "хлебе насущном", собственность должна была способствовать более разностороннему развитию личности, раскрытию всех ее духовных и нравственных возможностей. Фактически же она освободила многих от труда вообще, от всякой деятельности, и превратила в существа инертные, ленивые. Существа, совершенно не приспособленные к жизни, лишенные внутренних жизненных стимулов и обреченные на умирание.

(*87) Нетрудно заметить, что это та же самая тема, которая лежала в основе "Мертвых душ" Гоголя. Уже на страницах прославленной сатирической эпопеи предстала поразительно яркая галерея помещиков, окостеневших в своих раковинах-имениях, лишенных духовной жизни, "мертвых душ".

Если Гоголь запечатлел процесс умственного, духовного, нравственного окостенения помещиков, процесс омертвения душ человеческих, то Щедрин нарисовал не менее яркую картину дальнейшей деградации помещичьего сословия, картину его полнейшего разложения, завершающегося физическим вымиранием.

Семейство Головлевых - это та социальная ячейка, в которой основные закономерности такого разложения проявились наиболее наглядно.

Уже в самом начале книги мы знакомимся с характернейшим представителем вымирающего рода - Степаном Головлевым, прозванным Степкой-балбесом. Это совершенно опустившийся человек, жалкий пропойца, "блудный сын", силой обстоятельств вынужденный вернуться домой, в "родное" поместье. Степан понимает, что в Головлеве его ждет смерть. И тем не менее возвращается туда, ибо другого выхода у него нет.

Так читатель сразу же сталкивается с мотивом разложения жизни, выморочности, смерти. Мотивом, который будет звучать в романе на всем его протяжении и который уже здесь, в первой главе, обретает все черты не только угрозы, но и реальности, свершившегося факта.

Убогое, одинокое существование в темной, захламленной комнатке быстро вытравляет из Степана последние признаки жизни, и он превращается в апатичное существо, лишенное малейших проблесков чувства и мысли.

После его неудачного побега из Головлева Арина Петровна пытается умаслить сына, но "балбес словно окаменел".

Напрасны были все льстивые слова Арины Петровны. Ничто не помогало. Степан "безусловно замолчал". По целым дням ходил он по комнате, "наморщив угрюмо лоб, шевеля губами и не чувствуя усталости. Временами останавливался, как бы желая что-то возразить, но не находил слов".

(*88) Молчание Степана обеспокоило Арину Петровну. Но обеспокоило весьма своеобразным образом. "Целый день молчит! - говорила она,- ведь думает же, балбес, об чем-нибудь, покуда молчит! вот помяните мое слово, ежели он усадьбы не спалит!"

Однако опасения Арины Петровны были напрасными: "...балбес просто совсем не думал. Казалось, он весь погрузился в безрассветную мглу, в которой нет места не только для действительности, но и для фантазии".

Одна только Арина Петровна вроде бы противостоит остальным Головлевым, представляя собой активное, "деятельное" начало. Но и ее деятельность есть не что иное, как фикция. Всю жизнь стремилась она к приобретательству, к увеличению собственности. Но собственность обернулась в конечном счете против нее самой и против ее детей.

Собственность превратила Степана в безвольного, податливого, ни к чему не способного попрошайку: "Самый последний из людей может что-нибудь для себя сделать, может добыть себе хлеба - он один ничего не может".

Собственность сделала из Павла апатичного, угрюмого "человека, лишенного поступков".

Собственность проклятием висела и на остальных отпрысках семейства Головлевых, обрекая их на бесцельное, никчемное существование.

Все они, как Степан, любили рисовать в воображении всякого рода заманчивые перспективы, "но это были всегда перспективы дарового довольства и никогда перспективы труда".

Олицетворением страшной, античеловеческой сущности Головлевых, кроме Арины Петровны, выступает в романе Порфирий Владимирович Головлев. Именно он - главный герой произведения, с наибольшей рельефностью воплотивший в себе самые характерные черты "головлевства". Именно о нем и следует поговорить более подробно.

(*89) В первой же главе романа мы встречаемся с характеристикой Порфирия Владимировича. Характеристикой вполне определенной и вместе с тем содержащей в себе некую дозу загадочности.

"Порфирий Владимирыч,- пишет Щедрин,- известен был в семействе под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного мальчика, каковые прозвища еще в детстве были ему даны Степкой-балбесом. С младенческих лет любил он приласкаться к милому другу маменьке, украдкой поцеловать ее в плечико, а иногда и слегка понаушничать. Неслышно отворит, бывало, дверь маменькиной комнаты, неслышно прокрадется в уголок, сядет и, словно очарованный, не сводит глаз с маменьки, покуда она пишет или возится со счетами. Но Арина Петровна уже и тогда с какою-то подозрительностью относилась к этим сыновним заискиваньям. И тогда этот пристально устремленный на нее взгляд казался ей загадочным, и тогда она не могла определить себе, что именно он источает из себя: яд или сыновнюю почтительность.

И сама понять не могу, что у него за глаза такие,- рассуждала она иногда сама с собою,- взглянет,- ну, словно вот петлю закидывает. Так вот и поливает ядом, так и подманивает!"

Как видим, Порфирий Владимирович с самого начала аттестован весьма выразительно: Иудушка, кровопивушка, откровенный мальчик. Прозвища эти сразу же вскрывают сущность представшего перед нами героя. Обратим внимание на "окончания" этих прозвищ: не Иуда, а Иудушка; не кровопийца, а кровопивушка. Необычные для этих слов суффиксы, идущие вразрез с теми понятиями, которые данными словами обозначаются. Странные, непривычные "окончания" эти - замечательная находка Щедрина-художника. Благодаря им страшные, зловещие слова (Иуда, кровопивец) неожиданно приобрели какой-то благодушный, чуть ли не ласковый оттенок. Необычные суффиксы помогли зловещим словам-понятиям замаскироваться, придали им более "приличный", благообразный вид.

Слово "Иудушка" как бы объединяет в себе два понятия - "Иуда" и "душка", из которых второе обозначает то, кем герой прикидывается, а первое - то, кем он на самом деле является.

(*90) Характеристика маленького Порфиши, которая идет вслед за словами "Иудушка" и "кровопивушка", развивает мотив, содержащийся в их "окончаниях". Герой предстает здесь эдаким "душкой", паинькой-мальчиком.

Правда, здесь же начинает звучать и иной мотив - мотив, развивающий тему, содержащуюся в корнях столь необычных слов. Выясняется, что с младенческих лет этот благообразный мальчик любил не только приласкаться к маменьке, но и "слегка понаушничать" (так возникает в романе тема предательства, мотив Иуды).

Вот эта двойственность, двуплановость героя и составляет его внутренний стержень. В этом же его "загадочность" для автора, для читателя и даже для Арины Петровны.

Какой из этих двух планов выражает подлинное нутро Порфирия Владимировича?

Послушливость, преданность, кротость - эти качества герой усиленно демонстрирует, выставляет напоказ. Его благополучие - нынешнее и будущее - зависит от матушки, а матушка требует преданности и послушания. Вот он изо всех сил и стремится выглядеть преданным и послушным, ласковым и кротким.

Но противоречие между видимой, "казовой" стороной героя и его сущностью уже намечено.

Пройдут годы. Порфиша вырастет, превратится в Порфирия Владимировича. Но по-прежнему будет прилагать все силы к тому, чтобы казаться не тем, кто он есть на самом деле. Причем лик его станет еще более благообразным и добродетельным. Он будет изображать из себя человека набожного, высоко нравственного, ратующего за правду. Он будет играть роль не только послушного сына, но и бескорыстного, справедливого брата, заботливого, чадолюбивого отца, доброго, внимательного дяди, искренне беспокоящегося о сиротах-племянницах.

И за этой видимой стороной притаится и обретет силу хитрый, расчетливый, безжалостный "кровопивец", ради увеличения своей собственности готовый на вce.

Как же раскрывает Щедрин подлинную сущность своего героя? Какими художественными средствами осуществляется разоблачение Иудушки?

Одно из них - "зоологические" сравнения и сопоставления.

Приехав в дом к умирающему Павлу, Иудушка беседует с родственниками и даже пытается шутить. "Все улыбну(*91)лись,- пишет Щедрин,- но кисло как-то, словно всякий говорил себе: ну, пошел теперь паук паутину ткать!"

А вот иные сравнения, не менее выразительные.

Сначала Арина Петровна в сердцах говорит сыну: "А по мне, лучше прямо сказать матери, что она в подозрении состоит, нежели, как змея, из-за чужой спины на нее шипеть". А затем, описывая приезд Иудушки к умирающей Арине Петровне, Щедрин уже от своего имени замечает: "Порфирий Владимирович, в валяных сапогах, словно змей, проскользнул к постели матери..."

Сопоставления Иудушки с пауком и змеем - чрезвычайно важны для понимания истинной сущности героя и характерных особенностей поэтики Щедрина.

В "Господах Головлевых" такого рода "зоологические" сопоставления - редки, ибо главными средствами создания сатирического образа выступают иные структурные элементы. Тем не менее было бы неверно недооценивать их значение в системе художественных приемов, при помощи которых создан образ Порфирия Владимировича. В сложной совокупности элементов, из которых соткана фигура Иудушки, "зоологические" сопоставления выполняют роль важнейших ориентиров, помогающих читателю схватить подлинную, обесчеловеченную сущность героя.

Мало того, на протяжении всего повествования они как бы "подсвечивают" фигуру Иудушки, все время напоминая о себе.

Порфирий Владимирович постоянно плетет паутину, в которую попадают окружающие. Прежде всего, конечно,- мужики. "Он знает,- пишет Щедрин,- что мужик всегда нуждается, всегда ищет занять и всегда же отдает без обмана, с лихвой. В особенности щедр мужик на свой труд, который "ничего не стоит" и на этом основании всегда, при расчетах, принимается ни во что, в знак любви. Много-таки на Руси нуждающегося народа, ах, как много! Много людей, не могущих определить сегодня, что ждет их завтра, много таких, которые, куда бы ни обратили тоскливые взоры - везде видят только безнадежную пустоту, везде слышат только одно слово: отдай! отдай! И вот, вокруг этих-то безнадежных людей, около этой-то перекатной голи, стелет Иудушка свою бесконечную паутину..."

Подобным же образом ведет себя Порфирий Владимирович и по отношению к родственникам; он умело раскидывает сеть, подкарауливает очередную жертву и затем пьет (*92) ее кровь. В эту сеть сначала попадает брат Степан, затем - "милый друг маменька", потом - брат Павел, а вслед за ним - и все остальные.

Последней в паутине головлевского хозяина увязает племянница Аннинька, которую, как пишет Щедрин, Порфирий Владимирович встретил "с обычной благосклонностью, в которой никак нельзя было различить - хочет ли он приласкать человека или намерен высосать из него кровь".

Порой можно встретиться с утверждением, будто сатире по самой ее природе чужд психологизм. На самом деле это не так.

В сочинениях великих русских писателей-сатириков - Гоголя и Салтыкова-Щедрина - мы встречаемся с блестящими образцами психологического анализа.

Только анализ этот, разумеется, имеет свои особенности, отличается от психологического анализа Тургенева, Достоевского и Л. Толстого.

Еще Н.Г. Чернышевский в свое время справедливо подчеркивал, что "психологический анализ может принимать различные направления: одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого - влияния общественных отношений и житейских столкновений на характеры; третьего - связь чувств с действиями; четвертого - анализ страстей"1.

Щедрина как писателя-сатирика интересовала общественная психология, психология различных социальных слоев современного ему общества. Ее-то он и исследует в большинстве своих произведений.

Что же касается "Господ Головлевых", то здесь перед писателем стояла не менее трудная задача - исследование индивидуальной психологии героев, и прежде всего психологии Иудушки. Впрочем, необходимо сразу оговорить, что "индивидуальная психология" в данном случае - это та же "общественная психология", только взятая в индивидуальном преломлении.

(*93) Но в каждом из них эти черты проявляются по-своему, в соответствии с индивидуальными склонностями, с характером.

В Иудушке качества, свойственные целому сословию, проявились с наибольшей силой и интенсивностью. Вот почему писатель и стремился раскрыть его психологию как можно глубже и обстоятельнее.

9 июля 1876 года Салтыков писал Некрасову: "Боюсь одного: как бы не скомкать Иудушку. Половину я уже изобразил, но в сбитом виде, надо переформировать и переписать. Эта половина трудная, ибо содержание ее почти все психологическое".

Высказывание это чрезвычайно любопытно; оно свидетельствует о том, что писатель главной своей задачей ставил исследование психологии героя и при этом отчетливо сознавал трудность решения данной задачи.

Если Л. Толстой, по меткому определению Чернышевского, исследовал "диалектику души", то психологический анализ Щедрина направлен на исследование диалектики бездушия.

Вот здесь-то, на пути постижения психологии бездушия, и встают перед писателем особые трудности. Насколько легче прослеживать переливы и оттенки души человека духовно богатого, интеллектуально развитого, разностороннего! Что же касается внутреннего мира социально-психологических типов, являющихся объектом сатирического изображения, то он, как правило, предельно беден и убог. Казалось бы, что тут можно исследовать? Исследовать то, чего нет?

Роман "Господа Головлевы", и в частности образ Иудушки, свидетельствует о том, что этот убогий, примитивный внутренний мир может быть исследован не менее обстоятельно, чем интенсивная духовная жизнь интеллектуально развитого человека.

Оказывается, душевный примитивизм обладает своей "сложностью", а моральное уродство своими гранями и оттенками.

Оказывается, внутреннее убожество человека может выражаться столь же разносторонне, как и внутреннее богатство.

Оказывается, обесчеловеченность человека имеет столько же свойств, сколько и его человечность.

При этом выясняется, что и примитивный внутренний (*94) мир подчиняется определенным психологическим закономерностям.

У душевно убогого человека есть свои стремления, свои радости и огорчения, свои заветные желания и мечты. У полнейшего "морального урода" есть свои представления о нравственном безобразии, нравственной красоте и даже свой "моральный кодекс". И у этого урода есть какие-то главные стимулы, которые налагают печать на его душевный мир, определяют его облик, психологию, его поведение.

У Иудушки таким стимулом, как уже говорилось, была собственность. Именно она пробудила в нем одни склонности и черты и убила другие.

Иудушка, как и Арина Петровна служит призраку собственности. Вся жизнь его, все его устремления подчинены одному - обогащению.

Что бы ни делал Порфирий Владимирович, что бы ни говорил, истинной целью его всегда является стяжательство. Приобретательство, которое некогда подвигнуло Павла Ивановича Чичикова на отчаянные аферы. Иудушку толкает на деяния еще более страшные, хотя уголовно и не наказуемые. Если герой Гоголя ради обогащения предпринимал действия мошеннические, противозаконные, то герой Щедрина действует "на законном основании".

Писатель неоднократно устами самого Иудушки заявляет, что он поступает "по закону".

Вот Павел бросает Порфирию Владимировичу резкий вопрос-упрек: "Ограбил... мужика?.." Иудушка отвечает: "Кто? я-то! Нет, мой друг, я не граблю; это разбойники по большим дорогам грабят, а я по закону действую. Лошадь его в своем лугу поймал - ну и ступай, голубчик, к мировому! Коли скажет мировой, что травить чужие луга дозволяется,- и бог с ним! А скажет, что травить не дозволяется,- нечего делать! штраф пожалуйте! По закону я, голубчик, по закону!"

Вот Иудушка стремится выведать у умирающего Павла, сделал ли тот распоряжение относительно наследства.

"Не сделал? - ну, и тем лучше, мой друг! По закону - оно даже справедливее. Ведь не чужим, а своим же присным достанется. Я вот на что уж хил - одной ногой в могиле стою! а все-таки думаю: зачем мне распоряжение делать, коль скоро закон за меня распорядиться может. И ведь как это хорошо, голубчик! Ни свары, ни зависти, ни кляуз... закон!"

(*95) Именно тот факт, что все свои мерзкие деяния Порфирий Владимирович совершает "на законном основании", делает столь важным обнажение его внутреннего мира, его подлой, пакостной душонки.

Психологический анализ Щедрина и направлен прежде всего на то, чтобы раскрыть психологию стяжательства. На протяжении всего романа исследует он глубины души, пораженной стяжательством, и показывает, что служение призраку собственности неизбежно влечет за собой потерю истинно человеческих качеств, духовное и нравственное убожество.

Однако психологический анализ решает в данном случае и другую, более широкую художественную задачу.

Своеобразие образа Иудушки состоит в том, что этот обесчеловеченный человек стремится выдать себя за человека. Порфирий Владимирович старается выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. Характерная черта его облика - лицемерие. Оно-то и становится предметом исследования Щедрина-психолога.

Одним из прототипов образа Порфирия Владимировича, как известно, был старший брат писателя - Дмитрий Евграфович. В письме к матери от 22 апреля 1873 года Салтыков так характеризовал его: "...я нахожу, что самое лучшее и даже единственное средство не ссориться с ним - это совсем его не видеть... Этот человек не может говорить резонно, а руководится только одною наклонностью к кляузам. Всякое дело, которое можно было бы в двух словах разрешить, он как бы нарочно старается расплодить до бесконечности... Не один я - все знают, что связываться с ним несносно, и все избегают его".

А несколько ниже Салтыков говорит, что у Дмитрия Евграфовича "одна система: делать мелкие пакости". И добавляет: "Ужели, наконец, не противно это лицемерие, эта вечная маска, надевши которую этот человек одною рукою богу молится, а другою делает всякие кляузы?"

Нужно сказать, что лицемерие с давних пор - и не случайно! - привлекало внимание писателей-сатириков. Дело в том, что оно поразительно многолико.

"Маску лицемерия,- писал критик Н. К. Михайловский,- способны надевать и злоба, и разврат, и предательство, и продажность, и клевета, и насильничество, всяческая низость и гнусность, облекаясь в такие именно формы соответственных добродетелей, которые, на словах по крайней (*96) мере, особенно ценятся в данном обществе. Поэтому, сосредоточив свое внимание даже исключительно на лицемерии, сатирик может предъявить очень полную картину современных ему нравов, держась в то же время почвы тонкого психологического анализа. Такая многосторонняя заманчивость задачи всегда привлекала к этому пункту крупные сатирические силы, и всякий вновь выступающий сатирик рискует впасть в подражание либо создать нечто очень слабое по сравнению с высокими образцами, ранее вложенными в сокровищницу всемирной литературы. Салтыков с честью вышел из этой трудности. Его коллекция лицемеров вполне оригинальна и не побледнеет от сопоставления с лучшими произведениями этого рода европейских писателей"2.

Нельзя не согласиться с приведенными словами критика. Коллекция лицемеров, созданных Щедриным, поистине неповторима. И первое место в ней, бесспорно, занимает Иудушка Головлев.

Писатель блестяще продемонстрировал "многогранность" лицемерия. Иудушка обладает множеством низких, гнусных качеств, и каждое из них стремится выдать за добродетель.

Он постоянно носит маску. Точнее - множество масок.

Маску радушия, благообразия, умиления, которая надета на его настоящее лицо.

Маску родственных чувств, открытости, любви, которая маскирует его подлинное эгоистическое нутро.

Маску, сотканную из "правильных", "справедливых" рассуждений, которая скрывает его истинные мысли и намерения.

Маску высокой нравственности и морали, за которой прячутся полнейшая нравственная разнузданность, аморализм.

Маску человека в высшей степени религиозного, богобоязненного, которой прикрыто пренебрежение к важнейшим христианским заповедям.

Маску вечного, неутомимого труженика, за которой притаился бездельник и пустобрех.

Все эти маски писатель со своего героя срывает. На протяжении всего романа Щедрин разоблачает двуличие, двоедушие Иудушки.

(*97) Достигается это прежде всего путем обнажения контраста между речами, рассуждениями Порфирия Владимировича и его делами, поступками, истинными помыслами и чувствами.

На словах он выступает решительным сторонником правды: "...я, брат, прямик! Неправды не люблю, а правду и другим выскажу, и сам выслушаю! Хоть и не по шерстке иногда правда, хоть и горьконька - а все ее выслушаешь! И должно выслушать, потому что она - правда".

Фактически же Иудушка все время лжет. Лжет, стараясь выглядеть лучше, благороднее, чадолюбивее. Лжет даже тогда, когда в этом вроде бы нет "необходимости".

На словах Иудушка постоянно ратует за высокую нравственность, за истинно христианскую мораль.

А на деле давно уже чувствует себя свободным "от каких-либо нравственных ограничений...".

По видимости Иудушка чрезвычайно набожен. Слово "бог" постоянно у него на устах. Несколько часов в день он посвящает молитве.

"Но,- разъясняет Щедрин,- он молился не потому, что любил бога и надеялся посредством молитвы войти в общение с ним, а потому, что боялся черта и надеялся, что бог избавит его от лукавого".

А чего стоят "родственные чувства", которые Иудушка постоянно декларирует?

Щедрин показывает, что Порфирий Владимирович все время притворяется. То он разыгрывает из себя послушного, благовоспитанного сына. То изображает заботливого, любящего брата. То прикидывается добрым, чадолюбивым отцом.

И при этом - выгоняет "милого друга маменьку" из имения, обобрав ее. Прибирает к рукам имущество своих "любимых" братьев. Обрекает на смерть своих сыновей.

Есть в романе такая сцена. После похорон Павла устроен поминальный обед. Вот как рисует Щедрин его начало.

"Подойдя к закуске, Порфирий Владимирович попросил отца благочинного благословить яствие и питие, затем налил себе и духовным отцам по рюмке водки, умилился и произнес:

Новопреставленному! вечная память! Ах, брат, брат! оставил ты нас! а кому бы, кажется, и пожить, как не тебе. Дурной ты, брат! нехороший!

Сказал, перекрестился и выпил. Потом опять перекре(*98)стился и проглотил кусочек икры, опять перекрестился - и балычка отведал".

Перед нами модель того противоречия между видимостью и сущностью Иудушки, которое будет раскрываться на протяжении всего романа.

И в дальнейшем Порфирий Владимирович перекрестится - и отправит сына на тот свет. Затем еще раз перекрестится - и отправит другого сына на каторгу, а фактически тоже на тот свет. Снова перекрестится - и отправит третьего сына, только что родившегося, в воспитательный дом.

Итак, лицемерие Иудушки не однопланово, а разносторонне, многолико. Вот почему перед нами не "однолинейный" сатирический персонаж, а многогранный, сложный сатирический характер. Порфирий Владимирович "соткан" из множества самых различных и противоречивых качеств, благодаря которым образ приобрел удивительную рельефность и художественную полнокровность.

Каков же внутренний стержень этого сложного, многогранного, психологически разработанного сатирического образа? Что составляет основу его поэтики?

Приходится только удивляться тому, насколько тесно, органически образ Иудушки связан с щедринским пониманием окружавшей его действительности как мира призраков.

Ha протяжении всего романа писатель последовательно демонстрирует опустошенность Иудушки. Причем не ограничивается опосредованным ее раскрытием, а формулирует прямо, откровенно, что выражается в неоднократном употреблении разного рода производных слов с корнем "пустота".

Первый раз эти слова-розги, слова-бичи появляются, когда речь идет об отношении к Иудушке Павла. Писатель подчеркивает, что Павел ненавидел Порфишку; ненавидел "всеми помыслами, всеми внутренностями, ненавидел беспрестанно, ежеминутно. Словно живой, метался перед ним этот паскудный образ, а в ушах раздавалось слезнолицемерное пустословие Иудушки, пустословие, в котором звучала какая-то сухая, почти отвлеченная злоба ко всему живому, не подчиняющемуся кодексу, созданному преданием лицемерия".

(*99) Слезнолицемерное пустословие". .. "Пустословие", преисполненное "злобой ко всему живому"... Квалификации весьма определенные, резкие. Щедрин вводит в текст то, что ранее только подразумевалось, было в подтексте. И тенденция эта в дальнейшем будет усиливаться, нарастать.

Впоследствии слово "пустословие" и аналогичные ему Щедрин будет употреблять уже в авторской речи: "Иудушка как засел в своем родовом Головлеве, так и не двигается оттуда. Он значительно постарел, вылинял и потускнел, но шильничает, лжет и пустословит еще пуще прежнего..." И ниже: "Он был невежествен без границ, сутяга, лгун, пустослов и, в довершение всего, боялся черта".

Щедрин и впредь будет неоднократно подчеркивать пустословие своего героя: Иудушка остался "лицом к лицу с одним своим пустословием"; "перед таким непреоборимым пустословием оставалось только покориться". Затем данный мотив осложнится еще более зловещим оттенком: "Не простое пустословие это было, а язва смердящая, которая непрестанно точила из себя гной". И наконец, речь пойдет уже не только о пустословии Иудушки, но и о его "пустомыслии" и "пустоутробии". В романе много раз говорится о его "пустоутробной и изолгавшейся натуре", о "всей его пустой утробе", о его "пустомыслии" и "пустоутробии".

Писатель показывает, что и деятельность Иудушки - это бесконечное "переливание из пустого в порожнее".

Было бы неверно сказать, что Порфирий Владимирович Головлев - элементарный бездельник. По видимости, это не так, ибо герой наш почти постоянно чем-нибудь занят. Однако напряженная деятельность его - это особая форма безделия.

"Проведя более тридцати лет в тусклой атмосфере департамента,- пишет Щедрин об Иудушке,- он приобрел все привычки и вожделения закоренелого чиновника, не допускающего, чтобы хотя одна минута его жиз ни оставалась свободною от переливания из пустого в порожнее. Но, вглядевшись в дело пристальнее, он легко пришел к убеждению, что мир делового бездельничества настолько подвижен, что нет ни малейшего труда перенести его куда угодно, в какую угодно сферу. И действительно, как только он поселился в Головлеве, так тотчас же создал себе такую массу пустяков и мелочей, которую можно было не переставая переворачивать, без всякого опасения когда-нибудь исчерпать ее". Служение призраку собственности доводит Порфирия (*100) Владимировича до того, что и жить он уже начинает не настоящей жизнью, а мнимой, призрачной. Жизнь Иудушки - это призрачное существование, соприкасающееся с действительной жизнью, пытающееся давить на нее, но в конечном счете замыкающееся в себе самой и обретающее размах лишь в мире вымыслов и иллюзий. Вот почему "всесилие" Порфирия Владимировича вместе с тем сопровождается его поразительным бессилием предпринять что-либо в повседневной, живой жизни: "Мысль его до того привыкла перескакивать от одного фантастического предмета к другому, нигде не встречая затруднений, что самый простой факт обыденной действительности заставал его врасплох. Едва начинал он "соображать", как целая масса пустяков обступала его со всех сторон и закрывала для мысли всякий просвет на действительную жизнь. Лень какая-то обуяла его, общая умственная и нравственная анемия. Так и тянуло его прочь от действительной жизни на мягкое ложе призраков, которые он мог перестанавливать с места на место, одни пропускать, другие выдвигать,- словом, распоряжаться, как ему хочется".

Тот же образ призраков, как лейтмотив, снова появляется несколько ниже. Охарактеризовав фантастические мысленные построения своего героя, Щедрин далее дает итоговую обобщающую картину состояния, в котором находился Иудушка: "Фантазируя таким образом, он незаметно доходил до опьянения; земля исчезала у него из-под ног, за спиной словно вырастали крылья. Глаза блестели, губы тряслись и покрывались пеной, лицо бледнело и принимало угрожающее выражение. И, по мере того как росла фантазия, весь воздух кругом него населялся призраками, с которыми он вступал в воображаемую борьбу".

И этот же образ становится структурной основой при описании атмосферы, царящей в головлевском доме: "Отовсюду, из всех углов этого постылого дома, казалось, выползали "умертвия". Куда ни пойдешь, в какую сторону ни повернешься, везде шевелятся серые призраки. Вот папенька Владимир Михайлович, в белом колпаке, дразнящийся языком и цитирующий Баркова; вот братец Степка-балбес и рядом с ним братец Пашка-тихоня; вот Любинька, а вот и последние отпрыски головлевского рода; Володька и Петька... И все это хмельное, блудное, измученное, истекающее кровью... И над всеми этими призраками витает живой призрак, и этот живой призрак - не кто иной, как (*101) сам он, Порфирий Владимирыч Головлев, последний представитель выморочного рода..."

Если те, кто уже отошел в царство смерти, охарактеризованы здесь Щедриным как "серые призраки", то сам Иудушка аттестован, как "живой призрак". Образ этот венчает собой повествование.

На протяжении всего романа Иудушка пытается прикидываться человеком.

На самом же деле он - только призрак. Так в художественной структуре одного из лучших сатирических образов Щедрина проявилась его концепция "призрачной" действительности.

Как правило, сатирический образ предстает перед читателем вполне определенным в своей сущности. В повествовании он обычно раскрывается, но отнюдь не развивается, ибо писатель-сатирик показывает нам характеры откристаллизовавшиеся, устоявшиеся, как бы "застывшие", "остановившиеся" в своем развитии. Вспомним хотя бы помещиков из "Мертвых душ" Гоголя. Каждый из них - определенный, рельефный сатирический характер. Причем характер сформировавшийся, законченный и на наших глазах лишь раскрывающийся, но не изменяющийся.

Иудушка - один из немногих в литературе сатирических характеров, который не только раскрывается, но и развивается. Развитие это заключается в том, что Порфирий Владимирович все больше и больше обесчеловечивается, вырождается.

Если в начале романа он предстает перед нами внутренне обесчеловеченным, нравственно безобразным, но внешне вполне благообразным и деятельным, то со временем процесс вырождения охватывает все его существо. "Нравственное окостенение" довершается окостенением умственным, а затем и физическим.

6 (18) апреля 1876 года Салтыков писал из Парижа: "Я еще хорошенько и сам не наметил моментов развития, а тема в том состоит, что все кругом Иудушки померли, и никто не хочет с ним жить, потому что страшно праха, который его наполняет. Таким образом он делается выморочным человеком".

(*102) Процесс все большего и большего вырождения Иудушки, который приводит его к вымороченности, омертвению, и показывает Щедрин.

Уже во второй главе романа писатель как бы мимоходом заметил, что в пустословии Порфирия Владимировича "звучала какая-то сухая, почти отвлеченная злоба ко всему живому...".

И этот мотив "злобы ко всему живому" окажется далеко не случайным. Он характеризует враждебность Иудушки к жизни, к любым ее проявлениям и свидетельствует о его принадлежности к миру мертвечины, смерти.

Далее мотив этот будет шириться, нарастать. Рисуя сцену смерти Арины Петровны, Щедрин сочтет необходимым подчеркнуть: Иудушка "не понимал, что открывавшаяся перед его глазами могила уносила последнюю связь его с живым миром, последнее живое существо, с которым он мог делить прах, наполнявший его. И что отныне этот прах, не находя истока, будет накопляться в нем до тех пор, пока окончательно не задушит его".

Порфирий Владимирович продолжает еще двигаться и совершать привычные действия. Но в сущности он давно уже не только "живой призрак", но и "живой труп". Находясь среди живых людей, он в то же время отделен от них невидимой стеной, по одну сторону которой - жизнь, по другую - смерть.

Характеризуя тот тип людей, к которому принадлежит Иудушка, Салтыков подчеркивает: "Нет у них дружеских связей, потому что для дружества необходимо существование общих интересов; нет и деловых связей, потому что даже в мертвом деле бюрократизма они выказывают какую-то уж совершенно нестерпимую мертвенность".

Отныне мотив омертвения Иудушки выходит на первый план, становится доминирующим в повествовании.

"Чувствовалось что-то выморочное,- пишет Щедрин,- и в этом доме, и в этом человеке, что-то такое, что наводит невольный и суеверный страх. Сумеркам, которые и без того окутывали Иудушку, предстояло сгущаться с каждым днем все больше и больше".

Как видим, "выморочность" Иудушки и "сумерки", окружающие его, оказываются сопряженными.

Наступает последняя стадия обесчеловеченности: пустоутробие приводит к выморочности, к медленному умиранию.

Иудушка запирается в своем кабинете и целыми днями (*103) находится "в полном одиночестве". Результатом могло быть только одно: "В короткое время Порфирий Владимирыч совсем одичал... Он ничего не требовал от жизни, кроме того, чтоб его не тревожили в его последнем убежище - в кабинете. Насколько он прежде был придирчив и надоедлив в отношениях к окружающим, настолько же теперь сделался боязлив и угрюмо-покорен. Казалось, всякое общение с действительной жизнью прекратилось для него. Ничего бы не слышать, никого бы не видеть - вот чего он желал".

Так появляются новые черты в характере Иудушки и - соответственно - новые краски на палитре Салтыкова-художника.

Стремясь убедить читателя, что герой его и в самом деле "совсем одичал", Щедрин пишет, что вечером, напившись чаю, "Иудушка окончательно заползал в свою нору".

В другом месте сказано, что языки Иудушки и Анниньки "запутывались, глаза закрывались, телодвижения коснели. И дядя, и племянница тяжело поднимались с мест и, пошатываясь, расходились по своим логовищам".

Употребляя по отношению к своим героям лексику, которая обычно относится к животным ("нора", "логовище"), писатель тем самым показывает степень их обесчеловеченности, их "одичания".

Но и эта стадия "развития" Иудушки оказалась еще не самой последней. Завершает процесс нравственного и физического разложения героя - запой.

Долгое время Порфирий Владимирович "крепился". "Может быть,- пишет Щедрин,- он сознательно оберегался пьянства, ввиду бывших примеров, но, может быть, его покуда еще удовлетворял запой пустомыслия. Однако ж окрестная молва недаром обрекала Иудушку заправскому, "пьяному" запою. Да он и сам по временам как бы чувствовал, что в существовании его есть какой-то пробел; что пустомыслие дает многое, но не все. А именно: недостает чего-то оглушающего, острого, которое окончательно упразднило бы представление о жизни и раз навсегда выбросило бы его в пустоту".

Есть определенная закономерность в том, что человек пустой, пустоутробный, пустослов и пустосвят уже не удовлетворяется запоем пустомыслия, а стремится к состоянию, "которое окончательно упразднило бы представление о жизни и раз навсегда выбросило бы его в пустоту".

(*104) 3десь "пустота" означает уже отсутствие жизни, небытие. Она становится синонимом полнейшего отрешения от всего живого, от действительности вообще.

В эту "манящую" пустоту и оказывается в конце концов выброшенным Иудушка. "Чем глубже надвигалась над собеседниками ночь, тем бессвязнее становились речи и бессильнее обуревавшая их ненависть. Под конец не только не чувствовалось боли, но вся насущная обстановка исчезала из глаз и заменялась светящеюся пустотой".

"Господа Головлевы" - не очень-то смешная книга, хотя Салтыков-Щедрин был, по верному определению А. В. Луначарского, "человеком неистощимой веселости, блестящего остроумия", "мастером такого смеха, смеясь которым человек становится мудрым"3.

Почему же скорее печальным, чем веселым получился роман, посвященный семейству Головлевых? Отчего почти не смеемся мы искренним, звонким смехом, когда читаем это замечательное произведение, а только лишь усмехаемся про себя, причем и эти усмешки отдаются в сердце какой-то щемящей болью?

Подобные вопросы с давних пор занимали критиков и литературоведов, обращавшихся к гениальному роману Салтыкова.

Одни полагали, что перед нами произведение вовсе не сатирическое, что "Господа Головлевы" - обыкновенный семейный роман, что здесь Салтыков выступает в качестве художника-бытописателя, а отнюдь не сатирика.

Другие, считая роман сатирическим, стремились использовать его для доказательства того тезиса, что сатира будто бы не обязательно должна быть смешной, что она вполне может обходиться без смеха.

Оба эти мнения представляются необоснованными.

Роман "Господа Головлевы" - книга менее смешная, чем многие другие сатирические произведения Щедрина. Но считать, что в ней вообще нет ничего комического, неверно.

Предметом отображения в романе о семействе Головлевых, как и в других сатирических сочинениях Щедрина, является социально-комический мир призраков.

Здесь меньше того внешнего комизма, который во многих других книгах писателя сопровождает комизм внутренний и в значительной мере служит средством его обнаружения.

Однако если пристальнее вглядеться в нарисованную сатириком картину, то легко понять, что на протяжении всего романа Щедрин изображает нечто по природе своей явно комическое.

С первой главы книги и до последней он воссоздает комедию... Комедию стяжательства. Комедию лицемерия. Комедию пустословия. Комедию окостенения жизни. Комедию умирания.

И считает необходимым подчеркнуть это прямо, без околичностей. Писатель несколько раз употребляет даже само это слово - "комедия".

Вот Арина Петровна, произведя раздел, выделила Иудушке самую лучшую часть - Головлево. Сама она,- пишет Щедрин,- "осталась, по-прежнему, в Головлеве, причем, разумеется, не обошлось без семейной комедии. Иудушка пролил слезы и умолил доброго друга маменьку управлять его имением безотчетно, получать с него доходы и употреблять по своему усмотрению, "а что вы мне, голубушка, из доходов уделите, я всем, даже малостью, буду доволен".

Вот Иудушка приезжает к умирающему Павлу и начинает донимать его своими "заботами". Тот вскипел, обозвал незваного гостя "Иудой, предателем". Ругательства умирающего до того проняли Иудушку, что даже губы у него искривились и побелели. "Тем не менее,- продолжает Щедрин,- лицемерие было до такой степени потребностью его натуры, что он никак не мог прервать раз начатую комедию".

А вот разглагольствует Порфирий Владимирович после похорон Павла, на поминках. Речь его полна лицемерных соболезнований и фальшивых воздыханий. У Арины Петровны при этом "как будто какой-то свет пролился... перед глазами, и вся эта комедия, к повторению которой она с малолетства привыкла, в которой сама всегда участвовала, вдруг показалась ей совсем новою, невиданною".

Столь же "новою", "невиданною" оказывается вся эта комедия в глазах самого Щедрина, а значит, и в наших гла(*106)зах. Она выглядит жуткой, страшной, кошмарной. Она оборачивается трагедией.

На протяжении всего романа главный герой его ломает комедию, а "результатом" ее являются "умертвия". В каждой главе книги кто-нибудь умирает. А Иудушка при этом обогащается, раздувается, сосет кровь из новых жертв.

От эпизода к эпизоду, от главы к главе Порфирий Владимирович становится все более и более богатым и властным. Власть его распространяется уже не только на Головлево, но и на всех окружающих. Нет в округе помещика сильнее его! И смех замирает на наших устах. Мы не смеемся. Мы горько усмехаемся. Да и то про себя.

Достоевский как-то заметил, что "в подкладке сатиры" зачастую бывает трагическое. Это действительно так. Ведь разоблачая и высмеивая своих комических героев, писатель-сатирик все время думает о том, каково воздействие этих "героев" на жизнь, на окружающих, зачастую подвластных им людей.

Вот почему трагические мотивы звучат "в подтексте" многих истинно сатирических произведений, в том числе и произведений Салтыкова-Щедрина.

Но бывают такие сатирические сочинения, в которых трагическое из "подтекста" врывается в текст и самым тесным образом переплетается с комическим. К их числу и относится роман "Господа Головлевы".

Сцены и ситуации комические перемежаются здесь с эпизодами драматическими и трагическими. Причем эти последние все время нарастают и нарастают.

Подобным же образом перемешано комическое с трагическим и в фигуре главного героя. На. эту особенность харак-тера, созданного Щедриным, обратили внимание еще в то время, когда роман печатался в журнале. "Скажу Вам, что я в восторге от Вашего Иудушки,- писал Салтыкову поэт А. М. Жемчужников и продолжал: - Он, по моему мнению, одно из самых лучших Ваших созданий. Это лицо - совер-шенно живое. Оно задумано очень тонко, а выражено крупно и рельефно. Вышла личность необыкновенно типичная... В ней есть замечательно художественное соединение почти смехотворного комизма с глубоким трагизмом. И эти два, по-видимому, противоположные, элемента в нем нераздель-ны. Хотелось бы продолжать смеяться, да нет, нельзя; даже сделается жутко: он - страшен. Относиться к нему с по-стоянным негодованием и злобою также нельзя, потому что (*107) он бесспорно комичен, особливо когда творит самое, по его мнению, важное в нравственном отношении дело: когда рас-суждает о боге или молится ему с воздеванием рук"4.

Приведенные слова Жемчужникова помогают нам лучше понять не только особенности образа Иудушки, но и своеоб-разие романа в целом.

"Господа Головлевы" - одно из самых лучших созда- нии великого русского писателя- сатирика. Задуман роман "очень тонко", а все его персонажи вылеплены "крупно и рельефно". В нем есть "замечательно художественное соеди-нение почти смехотворного комизма с глубоким трагизмом". И эти два противоположные элемента настолько нераздельны, что мы и смеемся, и ужасаемся одновременно.

А может быть, даже больше ужасаемся, чем смеемся... Ведь он действительно страшен, этот объективно-комичный призрачный мир, в котором царствуют стяжательство и пустоутробие.

1 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч. в 15-ти томах, т. 3. Гослитиздат, 1947, с. 422-423.

2 Н. К. Михайловский. Литературно-критические статьи. М., Гослитиздат, 1957, с. 493.

3 "М. Е. Салтыков-Щедрин в русской критике". М., Гослитиздат, 1959, с. 570.

4 "М. Е. Салтыков-Щедрин в русской критике", с. 585.

Первоначально Салтыков-Щедрин хотел написать несколько рассказов из «жизни дворянского гнезда» и включить их в цикл сатирических очерков «Благонамеренные речи». («Благонамеренные» – благонадежные; существенный признак благонамеренности – ненависть к людям независимого образа мыслей, «нигилистам».)

Поощренный хорошими отзывами Некрасова о главе «Семейный суд», писатель-сатирик продолжил написание головлевской хроники. Роман «Господа Головлевы» (1880 г.), по мнению критиков, – одно из самых мрачных произведений Салтыкова-Щедрина.

Тема романа – жизнь помещичьей семьи в условиях дореформенной и пореформенной России. Тема распада «дворянского гнезда», ее физического и морального разложения определила сюжет и композицию произведения. Один за другим уходят из жизни помещики Головлевы... В их судьбе раскрывается главная мысль романа. В чем причина вымирания Головлевых? Их губит праздность, отсутствие привычки жить собственным трудом, запой, хищничество, пустословие. В такой атмосфере не может сформироваться полноценная личность. С господами народ произведет суровый и справедливый «расчет».

II. Беседа с учащимися по содержанию романа.

1. Расскажите, как складывается судьба Головлевых – Арины Петровны и ее мужа, сыновей, дочери, племянниц, сыновей Порфирия Головлева.

2. Объясните значение слова «господа», подберите однокоренные слова. (Господин – хозяин положения.)

3. Кого из героев романа можно отнести к господам?

4. Как вы понимаете смысл заглавия «Господа Головлевы»? (Заглавие романа воспринимается не буквально. Это господа, постепенно перестающие быть хозяевами положения.)

5. Найдите и зачитайте описание природы. Какие тона в изображении природы преобладают?

6. Какое настроение создает «щедринский пейзаж»?

7. Как помогает описание природы понять идею произведения?

Писатель на примере вырождения семьи Головлевых показывает закономерности гибели эксплуататорского класса. Раскрытию идейного содержания помогает композиция романа. («Семейный суд» – умирает Степан, «По-родственному» – умирают Павел Владимирович и Владимир Михайлович, «Семейные итоги» – самоубийство Володи, сына Порфирия Головлева, «Племяннушка» – умирают Арина Петровна и Петр, «Расчет» – умирает Иудушка Головлев, кончает жизнь самоубийством Любинька, агонизирует последняя в роду Головлевых – Аннинька.)

Суров и мрачен щедринский пейзаж. Общий характер пейзажа запечатлен в словах: «Все глядело сумрачно, сонно, все говорило об угнетении». Автор наводит читателя на мысль о страшной несправедливости, царящей в жизни. За картинами унылой природы угадывается образ обездоленной русской деревни, где «все говорит об угнетении», о тяжелом положении народа… Салтыков-Щедрин хотел сказать «о необратимых последствиях, к которым приводят человека глубокие нравственные изъяны» .

Домашнее задание.

1. Ответить на вопросы:

1) С какой целью Щедрин избрал жанр семейной хроники?

2) Роль композиции в раскрытии идеи романа.

3. Работа по группам.

Примерные темы:

1) Образ Арины Петровны, ее отношение к сыновьям.

2) Формирование характера Иудушки. Каков главный жизненный стимул Иудушки Головлева? Как он определяет его поведение в различных жизненных ситуациях?

Уроки 101–102
«Истинный кровопивец»
(Образ Иудушки Головлева)

Цели: проследить, как Салтыков-Щедрин показывает процесс омертвения душ крепостников-помещиков, как формируется психика лицемера-стяжателя Иудушки Головлева; выяснить, какую роль в судьбе головлевского семейства играет Иудушка; в чем смысл финала щедринского романа.

Ход уроков

I. Беседа с учащимися по вопросам:

1. С какой целью Салтыков-Щедрин избрал жанр семейной хроники?

2. Покажите роль композиции произведения и ее значение в раскрытии идейного содержания.

3. Какие важные исторические события вторгаются в жизнь Головлевых, какой отпечаток накладывают они на судьбу каждого члена семьи?

4. В чем смысл жизни Арины Петровны?

М. Е. Салтыков-Щедрин показывает, как происходит постепенное разложение и вымирание помещичьего рода. Этому способствует избранный писателем жанр семейной хроники. Автор превращает семейную хронику Головлевых в социально-психологический роман.

Композиция романа подчиняется замыслу автора – показать гибель помещиков-крепостников. Каждая глава заканчивается смертью одного из головлевского рода. Постепенно вся власть и богатство оказываются в руках ловкого, жестокого и расчетливого Иудушки. Процесс капитализации России ускоряет распад «дворянского гнезда» Головлевых.

салтыков щедрин роман господа головлевы

Творчество писателя неотделимо от его жизненного пути и личных качеств, поэтому рассматривать историю создания романа «Господа Головлевы», на наш взгляд, необходимо параллельно с биографией Салтыкова-Щедрина.

Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин - литературный псевдоним, позднее прикрепленным к фамилии писателя и ставшей его полноценной частью) родился 15 (27) января 1826 г. в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. Выходец из старинного дворянского, по матери - купеческого рода.

Семья будущего писателя отличалась суровыми крепостническими нравами. Мать, по происхождению из купеческой состоятельной среды» особенно была жестокой в обращении с крепостными и весь смысл своей жизни видела в увеличении богатства семьи. Современники рассказывают, что семья Салтыковых «была дикая и нравная; отношения между членами ее отличались какой-то звериной жестокостью».

Писатель на опыте жизни в родительском доме, а затем во время службы в провинции наблюдал все ужасы дворянского крепостного быта, диких семейных нравов. Щедрин начал себя помнить с момента, когда его жестоко высекли. «Было мне тогда, -- вспоминает он, -- должно быть, года два, не больше».

В 1838 году Михаил Салтыков поступил на третий курс Московского дворянского института, а через год его как одного из лучших перевели в Царскосельский лицей, где когда-то учился и Пушкин. Здесь юноша испытал огромное влияние статей В. Г. Белинского и начал писать стихи. В 1844 году Михаил Евграфович окончил Царскосельский лицей и определился на службу чиновником в канцелярии военного министерства. Связи с литературой, однако, не прервал. В лучших журналах того времени -- в «Отечественных Записках» и «Современнике» Салтыков печатал рецензии на вновь выходящие книги, Его особенно интересовали вопросы воспитания, книги для детей. В 1847 году появилась в печати первая повесть Салтыкова -- «Противоречия», а за ней (в 1848 году) и другая -- «Запутанное дело», в которых автор проповедовал идеи утопического социализма. Это привлекло к нему вполне закономерное внимание правящих кругов (в связи с событиями Французской буржуазной революции) и писателя ссылают в Вятку, где он и продолжает нести государственную службу. Ссылка продолжается до 1855 г.

Здесь Салтыков-Щедрин на личном опыте знакомится с помещичье-крепостнической Россией, сбытом чиновников и произволом административно-бюрократического аппарата. Эти живые наблюдения он отразил впоследствии в «Губернских очерках», они же нашли место и в других произведениях писателя, в том числе и в романе «Господа Гловлевы».

Вернувшись из ссылки в Петербург, Щедрин поступил на службу в министерство внутренних дел, а в 1858 году его назначили вице-губернатором в Рязанскую губернию. Но его деятельность на этом посту не пришлась по вкусу местным помещикам и губернатору, поэтому писатель переезжает в Тверь.

Весной 1862 года Щедрин уходит в отставку и посвящает исключительно литературе, сближается с кружком журнала «Современник» журнала.

Приход в «Современник» совершился в трудное время. Добролюбов в 1861 году умер, а Чернышевского в 1862 году арестовали и сослали на каторгу. Наступила жестокая политическая реакция. Обстановка в журнале была очень тяжелой, -- давила и угнетала цензура, а потому в 1864 году Щедрин решил прекратить литературную деятельность и вновь поступил на государственную службу по министерству финансов -- председателем казенной палаты в Пензе, а затем в Туле и Рязани.

Своеобразные особенности характера Салтыкова, проявленные им во время руководства важным правительственным учреждением в Туле, наиболее выразительные черты его личности были запечатлены служившим под его началом тульским чиновником И. М. Михайловым в статье, опубликованной в «Историческом вестнике» в 1902 г. Арсеньев К. К., Салтыков-Щедрин, СПБ, 1906. С. 32.

На административном посту в Туле Салтыков энергично и на свой манер боролся с бюрократизмом, взяточничеством, казнокрадством, стоял за интересы низших тульских общественных слоев: крестьян, кустарей-ремесленников, мелких чиновников.

Эти годы были временем его наименьшей литературной деятельности: в продолжение трех лет (1865, 1866, 1867) в печати появилась только одна его статья «Завещание моим детям» («Современник», 1866, № 1; перепечатана в «Признаках времени»). Но это ни в коей мере не следует расценивать в качестве охлаждения к писательскому творчеству: как только «Отечественные Записки» перешли (с 1 января 1868 г.) под редакцию Некрасова, Салтыков сделался одним из самых усердных их сотрудников, а в июне 1868 г. окончательно покинул службу и сделался одним из главных сотрудников и руководителей журнала, официальным редактором которого стал десять лет спустя, после смерти Некрасова. Пока существовали «Отечественный Записки», т. е. до 1884 г., писатель работал исключительно для них. Большая часть созданного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870 г., 1872 г., 1885 г.), «Истории одного города» (1 и 2 изд. 1870 г.; 3 изд. 1883 г.), «Помпадуры и Помпадурши» (1873 г., 1877 г., 1882 г., 1886 г.), «Господа Ташкентцы» (1873 г., 1881 г., 1885 г.), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873 г., 1881 г., 1885 г.), «Благонамеренные речи» (1876 г., 1883 г.), «В среде умеренности и аккуратности» (1878 г., 1881 г., 1885 г.), «Господа Головлевы» (1880 г., 1883 г.), «Сборник» (1881 г., 1883 г.), «Убежище Монрепо» (1882 г., 1883 г.), «Круглый год» (1880 г., 1883 г.), «За рубежом» (1881 г.), «Письма к тетеньке» (1882 г.), «Современная Идиллия» (1885 г.), «Недоконченные беседы» (1885 г.), «Пошехонские рассказы» (1886 г.). Макашин С. А. Салтыков-Щедрин на рубеже 1850 - 1860 годов. - М., 1972. С. 112.

«Сказки», изданные особо в 1887 г., появлялись первоначально в «Отечественных Записках», «Неделе», «Русских Ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». После запрещения «Отечественных Записок» Салтыков помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы»; отдельно «Пестрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 г. и 1887 г.), а «Пошехонская Старина» - уже после его смерти, в 1890 г.

Здоровье Салтыкова , расшатанное еще с половины 70-х годов, было еще больше подорвано потрясением писателя от запрещения «Отечественных Записок» в 1884 г. «Болен я», - восклицает он в первой главе «Мелочей жизни», - невыносимо. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Изможденное тело ничего не может ему противопоставить» Макашин С.А. Салтыков-Щедрин. Последние годы. - М., 1989. С. 126.. Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо, и его творчество оставалось до конца сильным и свободным; «Пошехонская Старина» ни в чем не уступает его лучшим произведениям.

Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова» - сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти - ну, совесть, отечество, человечество, другие там еще.. А теперь потрудитесь-ка из поискать!.. Надо же напoмнить!» Там же. С. 137.).

Он умер 28 апреля 1889 г. и погребен 2 мая, согласно его желанию, на Волковом кладбище, рядом с Тургеневым.

О большом интересе к творчеству Салтыкова-Щедрина, и признании его заслуг перед русской литературой можно судить уже по тому факту, что собрание сочинений писателя с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 томах) в год его смерти (1889 г.) и выдержало с тех пор еще два издания. С того же момента стали появляться первые исследования по творчеству Салтыкова-Щедрина, статьи: «Литературная деятельность Салтыкова» («Русская Мысль», 1889, № 7 - перечень сочинений Салтыкова); «Критические статьи», изд. М.Н. Чернышевским (Санкт-Петербург, 1893 г.); О. Миллер «Русские писатели после Гоголя» (ч. II, Санкт-Петербург, 1890 г.); Писарев «Цветы невинного юмора» (соч. т. IX); Н.К. Михайловский «Критические опыты. II. Щедрин» (Москва, 1890); его же «Материалы для литературного портрета Салтыкова» («Русская Мысль», 1890, № 4); К. Арсеньев «Критические этюды по русской литературе» (т. I, Санкт-Петербург, 1888); его же «М. Е. Салтыков. Литературный очерк» («Вестник Европы», 1889, № 6); статья В.И. Семевского в «Сборнике Правоведения», т. I; биография Салтыкова, С.Н. Кривенко, в «Биографической библиотеке» Павленкова; А.Н. Пыпин «М.Е. Салтыков» (Санкт-Петербург, 1899); Михайлов «Щедрин, как чиновник» (в «Одесском Листке»; выдержки в № 213 «Новостей» за 1889 год). Сочинения Салтыкова переводятся на иностранные языки, хотя его своеобразный стиль и представлял для переводчиков чрезвычайные трудности. На немецкий язык были переведены «Мелочи жизни» и «Господа Головлевы», а на французский - «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина».

Творчество Салтыкова-Щедрина, каждое его произведение и роман «господа Головлевы» в том числе, не раз становилось предметом жарких споров еще при жизни писателя. Враждебные сатирику литераторы и журналисты нередко извращали не только идейную направленность его произведений, но и его творческие принципы. Под их пером Щедрин представал как человек, стремящийся во что бы то ни стало «окарикатурить» действительность и якобы отступающий тем самым от правды жизни.

Дружественная писателю критика стремилась не только защитить его от этих нападок, но и осмыслить важнейшие художественные особенности его произведений. В выступлениях Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Н.К. Михайловского, А.М. Скабичевского было высказано немало здравых соображений относительно тех или иных сторон сатирической поэтики Салтыкова-Щедрина. В частности по поводу романа «господа Головлевы» справедливо говорилось о том, что творческие принципы сатирика здесь были направлены на выявление жизненной правды, что «карикатуры» писателя не искажали действительность, а вскрывали ее глубинные закономерности М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников, 2 изд., т. 1 - 2, М., 1975. С. 90..

Таким образом, становится очевидным связь рассматриваемого нами в данном исследовании романа Салтыкова-Щедрина и его творческой биографии, поскольку темы и проблемы, затрагиваемые в нем, поднимались писателем в своем творчестве и до и после его написания, а сами «Господа Головлевы» органично вписываются в контекст литературной деятельности писателя, сатирических ее аспектов. Еще больше доказательств этому мы обнаружим, если более подробно остановимся на истории создания романа.

Она выходит за рамки обычных представлений о творческом процессе, когда контуры будущего произведения обозначаются при зарождении замысла. Дело не только в том, что в этом частном случае немалую роль сыграл излюбленный Салтыковым принцип циклизации.

Роман возникал как-то неожиданно. В недрах одного цикла, обычного сатирического обозрения, зарождается сначала замысел другого цикла, которому впоследствии суждено стать романом. При появлении первых глав «Головлевых» автор еще не знал, что он напишет роман. И вообще трудно сказать в каком направлении двигалось бы дальнейшее развитие замысла, если бы не сочувственные отзывы Тургенева, Гончарова, мнением которых при всех разногласиях расхождениях идеологического порядка Салтыков, по-видимому, дорожил и не прислушиваться к голосу которы не мог. На судьбу «Головлевых» особенно повлиял отзыв Тургенева.

Начало романа, очевидно, было заложено в 1872 году, когда Салтыков опубликовал в октябрьской книжке «Отечественных записок» очерк «Благонамеренные речи» с подзаголовком «Из путевых заметок». Первоначально очерк был задуман как самостоятельное произведение, в впоследствии, как это часто имело место у Салтыкова, стал началом нового большого цикла. Параллельно с заключительными очерками предыдущих циклов («Помпадуры и помпадурши», «Господа Ташкентцы») стали появляться в журнале и главы нового цикла. Вначале, как это нередко бывало у Салтыкова, автору еще не были ясны контуры будущего произведения. В течение четырех лет (1872--1876 годы) постепенно складывался цикл «Благонамеренных речей». В десятой книжке «Отечественных записок» за 1875 год был напечатан пятнадцатый по счету очерк из этого цикла под заглавием «Семейный суд». В это время, как можно судить из письма к Некрасову М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников, 2 изд., т. 1 - 2, М., 1975. С. 94., Салтыков был намерен написать еще только один очерк («Наследство», напечатанное в журнале под заглавием «По родственному»), и вполне возможно, что писатель ограничился бы этими отдельными эпизодами из жизни головлевской семьи.

Уже появление первой главы будущего романа («Семейный суд») вызвало горячие отклики современников. В ответ на восторженные письма Некрасова Салтыков писал: «Кажется мне, многоуважаемый Николай Алексеевич, что чересчур уж вы хвалите мой последний рассказ» Там же. С. 97.. «Семейный суд» был тепло встречен И. С. Тургеневым, И. А. Гончаровым, А. М. Жемчужниковым. «Вчера я получил октябрьский номер, -- и, разумеется, тотчас прочел «Семейный суд», которым остался чрезвычайно доволен,-- писал Тургенев Салтыкову. -- Фигуры все нарисованы сильно и верно; я уже не говорю о фигуре матери, которая типична -- и не в первый раз появляется у вас -- она, очевидно, взята живьем -- из действительной жизни. Но особенно хороша фигура спившегося и потерянного балбеса. Она так хороша, что невольно рождается мысль, отчего Салтыков, вместо очерков, не напишет крупного романа с группировкой характеров и событий, с руководящей мыслью и широким исполнением? Семейный суд мне очень понравился, и я с нетерпением ожидаю продолжения описания подвигов Иудушки».

Похвала такого взыскательного художника, каким несомненно считал Салтыков Тургенева, не могла не повлиять на дальнейшую судьбу романа. Помимо неоспоримых достоинств «Семейного суда», отмеченных в сочувственном отзыве Тургенева, по-видимому, повлияло и то обстоятельство, что в этом рассказе сатирические элементы сказались слабо и отчетливо выявились черты, сближающие Салтыкова с традициями русской реалистической прозы.

Вторая глава «Головлевых» («По родственному») также была встречена горячим одобрением Тургенева, Анненкова и др. Вскоре появилась третья глава: «Семейные итоги», заглавие которой, казалось, намекало на завершение головлевской хроники. Однако этого не случилось. Автор продолжал ее, и вскоре одна за другой были написаны и опубликованы четвертая («Перед выморочностью», в отдельном издании «Племяннушка») и пятая («Выморочный») главы. Предполагалось, что «Выморочный» будет последней главой. Вслед за ее публикацией в сентябрьской книжке «Отечественных записок» сообщалось о том, что «приготовляются к печати Эпизоды из жизни одного семейства» М. Салтыкова. Сообщение это (печаталось в объявлениях до конца года, №№ 9--12) дает основание думать, что автор собирался завершить головлевский цикл до того, как написал новый рассказ: «Семейные радости» (в отдельном издании романа «Недозволенные семейные радости»). При публикации его автор сделал к нему следующее примечание: «Прошу у читателей извинения, что возвращаюсь к эпизоду, которого однажды уже коснулся. После печати рассказа «Выморочный» («Отечественные Записки», 1876 г., № 8), не раз приходилось мне слышать, что я недостаточно развил отношения Иудушки к его новой, приблудной семье, в лице второго Володьки. А так как отношения эти, действительно, представляют в жизни Иудушки момент очень характерный, то я решился пополнить настоящим рассказом сделанный пробел. Для тех, которым история Иудушки успела уже прискучить, считаю не лишним заявить, что еще один рассказ -- семейная хроника головлевского дома будет окончательно заключена». Покусаев Е.И. «Господа Головлевы» М.Е. Салтыкова - Щедрина М., 1875.. С. 117.

Но... проходили месяцы, а обещанный автором рассказ все не появлялся в печати. И только в мае 1880 года, наконец, была опубликована заключительная глава «Решение» (в отдельном издании романа «Расчет») с подзаголовком «Последний эпизод из Головлевской хроники».

В том же году вышло первое отдельное издание «Головлевых», в котором журнальный текст подвергся значительной переработке. При сопоставлении первоначального текста с отдельным изданием романа иногда обнаруживаются существенные разночтения. Они идут главным образом по линии сокращения журнального текста, стилистической переработки, перестановки отдельных частей.

Б. М. Эйхенбаум указывал, что и после переработки текста в отдельном издании романа все же остались заметные следы первоначальной связи его с циклом «Благонамеренные речи» Колесников А. А. Переосмысление архетипа «блудного сына» в романе Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» // Писатель, творчество: современное восприятие. Курск, 1999. С. 128..

«Головлевы» действительно перекликаются не только с «Благонамеренными речами», но и с «Пошехонской стариной». В рассказе «Непочтительный Коронат» («Благонамеренные речи») упоминаются Иудушка Головлев, Арина Петровна и некоторые другие персонажи романа. В «Пошехонской старине» читатель вновь встречается со Степкой-балбесом и Улитушкой (Ульяной Ивановной). Язык Марии Петровны Воловитиновой в рассказе «Семейное счастье» («Благонамеренные речи») по своей специфической окраске напоминает язык Арины Петровны из «Головлевых» и Анны Павловны Затрапезной из «Пошехонской старины». Эти параллели, которые можно было бы продолжить, указывают на внутреннюю связь между этими тремя произведениями.

Параллели романа с биографией писателя проводят многие исследователи. Так, Макашин С.А. в биографии сатирика отмечает, что тот во все времена считал семью «центром жизнедеятельности человека», «последним убежищем», в которое человек «обязательно возвращается отовсюду, куда бы ни призывали его профессия и долг» Макашин С.А. Салтыков-Щедрин. Последние годы. 1875-1889. Биография. М., 1989. С.405.. А в период создания романа Салтыкову-Щедрину, находившемуся за границей на лечении, не хватало дома, семьи, ему казалось, что именно поэтому ему «плохо пишется», «недостает необходимых материалов о текущей жизни России», хотя в заграничный период было написано четыре из семи глав «Господ Головлевых» Бушмин А.С. Художественный мир М.Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1987. С. 160..

Многие исследователи отмечали, что обстоятельства автобиографического характера оказали существенное влияние на созревание и осуществление замысла романа, проникновение в содержание жизненных фактов и портретных черт из рода Салтыковых Наиболее подробно об этом написано в книге Макашина С.А. Салтыкова-Щедрин. Биография..

Образ Арины Петровны вобрал в себя впечатления писателя от властной фигуры его матери Ольги Михайловны, образ же Владимира Михайловича Головлёва близок отцу сатирика, Евграфу Васильевичу Салтыкову Там же. С.19-28..

Современница сатирика А.Я. Панаева вспоминала, что Иудушкой Щедрин звал одного из своих братьев, Дмитрия, которого через несколько лет «воспроизвел в «Головлевых» Панаева А.Г. (Головачева). Воспоминания. М.,1972. С.361.. «Даже язык Иудушки, - по мнению Е.М. Макаровой, - является, в основном, пародированной речью Дмитрия Евграфовича»Макарова Е.М. Жизненные источники образа Иудушки Головлева // Звезда. № 9. 1960. С.192..

Литературоведы, которые стали заниматься изучением творчества писателя после его смерти, ставили своей основной целью выявление и обнародование неизвестных и ранее не публиковавшихся произведений Салтыкова-Щедрина, а также произведения, напечатанные без подписи. Кроме того, необходимо было также собрать и прокомментировать их. А.Н. Пыпин положил начало этой работы своей книгой о Салтыкове-Щедрине, в которой подробно была рассмотрена журнальная деятельность писателя в 1863-1864 гг. Здесь были указаны статьи и рецензии, написанные Салтыковым-Щедриным для «Современника», проанализированы, сделаны выводы об особенностях творческой манеры сатирика.

Продолжателями исследования творчества Салтыкова-Щедрина мы можем назвать и К.К. Арсеньева, и В.П. Кранихфельда. Ими были введены в научный мир неизвестные ранее материалы, позволявшие по-новому взглянуть на писателя-сатирика. Также в их работах была предпринята попытка идейно-художественного осмысления своеобразия творчества писателя.

1880г.-роман как итог разрушений, размышлений о том, что стало с дворянством как с классом и что есть такое Россия после крепостничества.(20 лет с момента окончания)

Многие критики утверждают, что роман посвящается прошлому крепостничеству. Да это так, но адрес Щедринской сатиры не узок. Предмет сатиры- собственно строй вообще, который искажает и уродует всех.

Е.И. Покусаев, саратовский профессор, отметил, что это роман-хроника, повествующий об истории одной семьи. Название романа простое, но многозначное, т к Головлевы являются помещиками. Принадлежность к определенному строю, социуму обязывает сказать о том, являются ли помещики господами?

Господин(у Даля)-

Главное на что обращает внимание Щедрин-это русская жизнь, ее процессы и русская семья. Но роман не ограничен рамками семьи, необходимо было показать, что такое русское семейство в 70е-80е годы 19ого столетия.

Новаторство:

1)У Салтыкова-Щедрина семья перестает быть святой, она разрушается изнутри. Головлевы -это головешка, это не центр культуры русского общества, не центр домашней культуры, это мертвое сожженное место. Именно поэтому главная задача автора - раскрыть, рассказать о внутреннем механизме разрушения данной семьи. Этому замыслу служит композиция и сюжет романа. Композиция очень стройна. Мы понимаем главные проблемы семьи, видим борьбу за собственность, неизбежность гибели семьи.

2)Одно из важных открытий - это признание того, что в гибели повинны все члены семейства. Через весь роман мы слышим щедринский подтекст.

3)Через весь роман проходит мотив смерти: в каждой главнее умирает какой либо член семьи.

(Смерть Анны Владимировны, дочери Арины Петровны, Степана Владимировича, старшего сына Арины Петровны, муж Арины Петровны -Владимир Михайлович и другие)

Одной из главных черт, с помощью которых проявляется процесс разложения - пустословие. Щедринский реализм проявляется в том, чтобы показать не «индивидуальное в человеке»,а «гуртовое»,стадное начало. Плетение словесен не что иное как главная характеристика Порфирия Головлева(Иудушки).Иудушка(тот который удушает).

4)Психологический прием Щедринского мастерства - раскрыть суть героя через его речевое начало.

5)Гениальность и новаторство в том, что он берет мелкую душу и максимально с точностью раскрывает ее историю.

В образе Иудушки есть противоречие комического и трагического начал. Евграф Иванович Покусаев написал о трех моментах, говоря о «Слове» Иудушки:

1)нет материального в слове(слово теряет свое значение)

2)нет у него мук угрызения совести (на все ситуации есть штампы в речи)

3)»Слова бирюльки» (человек не ответственен за свои промахи)

Гончаров понял логику героя, говоря о том, что в конце своей жизнь в нем просыпается совесть, но эта позиция не может быть полностью правильной т к Иудушка сам не знает,что дальше делать, ведь он всю жизнь отгораживал себя от людей. Совесть проснулась, но бесплодно. Исход один - смерть.

Герой должен быть наказан, именно поэтому он умирает не в Головлеве, а на улице ранним холодным утром на перепутье дорог.

Итак, в романе 3 пласта деградации:

1.запой празднословия (видимое гостеприимство)

2.запой праздномыслия (прекращения общения с людьми)

3.запой пьяный (все спиваются)

Жанр романа:

Перед нами социально-философский роман, социально-психологический роман, роман-предупреждение.

Вывод:

Самые страшные муки человека - это муки совести, когда уже ничего нельзя исправить. Каждый читающий это произведение должен понимать, что любое зло оборачивается против самого человека.

Язык оригинала: Год написания: в Викитеке

«Господа Головлёвы» - роман М. Е. Салтыкова-Щедрина , написан в 1875-1880 гг. Произведение включает в себя 5 глав:

• «Семейный суд»
• «По-родственному»
• «Семейные итоги»
• «Племяннушка»
• «Выморочный»

изначально публиковались как цикл рассказов и входили в сатирическую хронику «Благонамереные речи», печатавшуюся в журнале «Отечественные записки» в 1875-1876 гг., далее хроника выходила уже без этих глав. В 1876 году Салтыков-Щедрин решил создать роман, он выделил уже написанные главы из «Благонамеренных речей» и впоследствии дописал ещё две:

• «Недозволенные семейные радости» (1876)
• «Расчёт» (1880)

Главы, печатавшиеся в журнале, подверглись доработке писателя.

История публикаций

• «Семейный суд», впервые опубликована в журнале «Отечественные записки» в 1875, № 10, под заглавием «Благонамеренные речи. XIII. Семейный суд».
• «По-родственному». Впервые опубликована в журнале «Отечественные записки», 1875, № 12, под заглавием «Благонамеренные речи. XVII. По-родственному»
• «Семейные итоги». Впервые опубликована в журнале «Отечественные записки», 1876, № 3, под заглавием «Благонамеренные речи. XVIII. Семейные итоги»
• «Племяннушка». Впервые опубликована в журнале «Отечественные записки», 1876, № 5, под заглавием «Благонамеренные речи. Перед вымороченностью».
• «Недозволенные семейные радости». Впервые опубликована в журнале «Отечественные записки», 1876, № 12, под заглавием «Семейные радости». Эта глава и последующие уже не входили в хронику «Благонамеренные речи».
• «Выморочный». Впервые опубликована в журнале «Отечественные записки», 1876, № 8
• «Расчет». Впервые опубликована в журнале «Отечественные записки», 1880, № 5, под заглавием «Решение (Последний эпизод из головлевской хроники)»

Персонажи

Иудушка_Головлёв. Обложка книги "Господа Головлёвы" изд."Художественная литература". Москва, 1980

• «Глава семейства, Владимир Михайлович Головлёв , еще смолоду был известен своим безалаберным и озорным характером, и для Арины Петровны, всегда отличавшейся серьёзностью и деловитостью, никогда ничего симпатичного не представлял. Он вел жизнь праздную и бездельную, чаще всего запирался у себя в кабинете, подражал пению скворцов, петухов и т. д. и занимался сочинением так называемых „вольных стихов“ <…> Арина Петровна сразу не залюбила этих стихов своего мужа, называла их паскудством и паясничаньем, а так как Владимир Михайлович собственно для того и женился, чтобы всегда иметь под рукой слушателя для своих стихов, то понятно, что размолвки не застали долго ждать себя. Постепенно разрастаясь и ожесточаясь, размолвки эти кончились, со стороны жены, полным и презрительным равнодушием к мужу-шуту, со стороны мужа - искреннею ненавистью к жене, ненавистью, в которую, однако ж, входила значительная доля трусости» - М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Головлёвы».
• «Арина Петровна - женщина лет шестидесяти, но еще бодрая и привыкшая жить на всей свое воле. Держит она себя грозно; единолично и бесконтрольно управляет обширным головлёвским имением, живет уединенно, расчетливо, почти скупо, с соседями дружбы не водит, местным властям доброходствует, а от детей требует, чтоб они были в таком у нее послушании, чтобы при каждом поступке спрашивали себя: что-то об этом маменька скажет? Вообще имеет характер самостоятельный, непреклонный и отчасти строптивый, чему, впрочем, немало способствует и то, что во всем головлёвском семействе нет ни одного человека, со стороны которого она могла бы встретить противодействие.» - М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Головлёвы».
• «Степан Владимирович , старший сын, <…>, слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника. Он очень рано попал в число „постылых“ и с детских лет играл в доме роль не то парии, не то шута. К несчастию, это был даровитый малый, слишком охотно и быстро воспринимавший впечатления, которые вырабатывала окружающая среда. От отца он перенял неистощимую проказливость, от матери - способность быстро угадывать слабые стороны людей. Благодаря первому качеству, он скоро сделался любимцем отца, что еще больше усилило нелюбовь к нему матери. Часто, во время отлучек Арины Петровны по хозяйству, отец и подросток-сын удалялись в кабинет, украшенный портретом Баркова, читали стихи вольного содержания и судачили, причем в особенности доставалось „ведьме“, то есть Арине Петровне. Но „ведьма“ словно чутьем угадывала их занятия; неслышно подъезжала она к крыльцу, подходила на цыпочках к кабинетной двери и подслушивала веселые речи. Затем следовало немедленное и жестокое избиение Степки-балбеса. Но Степка не унимался; он был нечувствителен ни к побоям, ни к увещаниям и через полчаса опять принимался куролесить. То косынку у девки Анютки изрежет в куски, то сонной Васютке мух в рот напустит, то заберется на кухню и стянет там пирог (Арина Петровна, из экономии, держала детей впроголодь), который, впрочем, тут же разделит с братьями». - М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Головлёвы».
• «После Степана Владимировича, старшим членом головлёвского семейства была дочь, Анна Владимировна , о которой Арина Петровна тоже не любила говорить. Дело в том, что на Аннушку Арина Петровна имела виды, а Аннушка не только не оправдала ее надежд, но вместо того на весь уезд учинила скандал. Когда дочь вышла из института, Арина Петровна поселила ее в деревне, в чаянье сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а вместо того Аннушка, в одну прекрасную ночь, бежала из Головлёва с корнетом Улановым и повенчалась с ним. Года через два молодые капитал прожили, и корнет неизвестно куда бежал, оставив Анну Владимировну с двумя дочерьми-близнецами: Аннинькой и Любонькой. Затем и сама Анна Владимировна через три месяца скончалась, и Арина Петровна волей-неволей должна была приютить круглых сирот у себя. Что она и исполнила, поместив малюток во флигеле и приставив к ним кривую старуху Палашку». - М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Головлёвы».
• «Порфирий Владимирович известен был в семействе под тремя именами: Иудушки , кровопивушки и откровенного мальчика, каковые прозвища еще в детстве были ему даны Степкой-балбесом. С младенческих лет любил он приласкаться к милому другу маменьке, украдкой поцеловать ее в плечико, а иногда и слегка понаушничать. Неслышно отворит, бывало, дверь маменькиной комнаты, неслышно прокрадется в уголок, сядет и, словно очарованный, не сводит глаз с маменьки, покуда она пишет или возится со счетами. Но Арина Петровна уже и тогда с какою-то подозрительностью относилась к этим сыновним заискиваньям. И тогда этот пристально устремленный на нее взгляд казался ей загадочным, и тогда она не могла определить себе, что именно он источает из себя: яд или сыновнюю почтительность» - М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Головлёвы».
• «Совершенную противоположность с Порфирием Владимировичем представлял брат его, Павел Владимирович . Это было полнейшее олицетворение человека, лишенного каких бы то ни было поступков. Еще мальчиком, он не выказывал ни малейшей склонности ни к ученью, ни к играм, ни к общительности, но любил жить особняком, в отчуждении от людей. Забьется, бывало, в угол, надуется и начнет фантазировать. Представляется ему, что он толокна наелся, что от этого ноги сделались у него тоненькие, и он не учится. Или - что он не Павел-дворянский сын, а Давыдка-пастух, что на лбу у него выросла болона, как и у Давыдки, что он арапником щелкает и не учится. Поглядит-поглядит, бывало, на него Арина Петровна, и так и раскипятится ее материнское сердце» - М. Е. Салтыков-Щедрин «Господа Головлёвы».

Экранизации

• - «Иудушка Головлёв» (реж. Александр Ивановский).
• 2010 - «Господа Головлевы» (реж. Александра Ерофеева)

Ссылки

Салтыков-Щедрин
Романы и Хроники	Господа Головлёвы · История одного города · Пошехонская старина · Убежище Монрепо
Сказки	Пропала совесть · Верный Трезор · Дикий помещик · Карась-идеалист · Сказка о ретивом начальнике · Медведь на воеводстве · Орел-меценат · Премудрый пискарь · Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил · Самоотверженный заяц · Бедный волк · Здравомысленный заяц · Либерал · Коняга · Приключение с Крамольниковым · Христова ночь · Рождественская сказка · Вяленая вобла · Добродетели и Пороки · Обманщик-газетчик и легковерный читатель · Недреманное око · Дурак · Баран-непомнящий · Кисель · Праздный разговор · Богатырь · Ворон-челобитчик · Игрушечного дела людишки · Соседи · Деревенский пожар · Путём-дорогою
Рассказы	Годовщина · Добрая душа · Испорченные дети · Соседи · Чижиково горе
Очерки	В больнице для умалишённых · Господа ташкентцы · Господа Молчалины · Губернские очерки · Дневник провинциала в Петербурге · За рубежом · Письма к тетеньке · Невинные рассказы · Помпадуры и помпадурши · Сатиры в прозе · Современная идиллия · Благонамеренные речи
Комедии	Смерть Пазухина · Тени