Сказка Николая Семеновича Лескова «Левша» - произведение удивительной судьбы. Многие критики считали, что в нем Лесков смеется над русским народом, что он просто собрал в одно произведение рассказы тульских мастеровых. Это говорит о том, что Лесков очень хорошо знал жизнь народа, его характер, речь и нравы. Это произведение Лесков придумал сам - таким замечательным писателем он был.
В своем произведении Лесков показывает нам простого мастерового из Тулы, который на самом деле оказывается совсем не простым. У него золотые руки, он может сделать все, что угодно. Этот Левша похож на Левшу из народной сказки, который подковал блоху, но у Лескова все заканчивается плохо. Тульский Левша может подковать блоху, но он сломал механизм. От этого и автору, и читателю становится грустно.
Лесков очень хорошо знал русскую душу. Он также очень любил русский народ, болел за него душой. К своему герою он относится с теплотой и состраданием, ему больно оттого, что его не оценили по достоинству в России. Мне кажется, что «Левша» - грустная сказка, потому что в ней много несправедливого. Ведь несправедливо, что английского шкипера встречают с любовь и радостью, а своего Левшу, который так рвался домой и не соблазнился на английские деньги, так не встречают. Ему даже «спасибо» никто не сказал. А ведь было за что - Левша узнал самый главный английский секрет. Но его арестовывают, потому что у него нет документов, раздевают. Когда его тащили, то уронили на парапет и разбили ему затылок. От этого он и умер, а еще от того, что не смогли найти доктора, потому что на человека из народа всем наплевать. А он так любил Родину, что даже не взял денег у англичан.

Вообще, Лесков показывает, что его герой очень любит Родину и готов совершить для нее подвиг. Он делает свои удивительные вещи и открывает секрет чистки ружья не ради славы, а для того, чтобы в России стало лучше. Секрет же заключался в том, что ружья не надо чистить кирпичом - от этого они ломаются. Этот секрет он сказал перед смертью, но ни один генерал ему не поверил. Ведь Левша - представитель народа, а народ должен молчать. У Лескова же народ говорит своей особой речью. Слова у него меткие, хлесткие, так может говорить только народ. Лесков подает свой голос в защиту русского народа, но делает это не прямо, а от лица приехавшего англичанина: «У него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина».
Я знаю, что сейчас творчество Н.С. Лескова не очень популярно. Мне кажется, что оно очень важно для современных русских людей, потому что заставляет задуматься о русском характере, о нашей жизни, о том, почему у нас так все странно устроено. Читая Лескова, понимаешь, что настоящий патриот любит свою Родину несмотря ни на что, всегда остается с ней в тяжелые времена. В этом главный нравственный урок произведений Лескова.

Тема патриотизма часто поднималась в произведениях русской литературы конца XIX века. Но только в рассказе «Левша» она связана с мыслью о необходимости бережного отношения к талантам, облагораживающим лицо России в глазах других стран.

История создания

Рассказ «Левша» впервые начал публиковаться в журнале «Русь» №№ 49, 50 и 51 с октября 1881 года под названием «Сказ о тульском Левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)». Идеей для создания Лесковым произведения послужила известная в народе прибаутка о том, что англичане блоху сделали, а русские ее «подковали, да назад отослали». По свидетельствам сына писателя, его отец проводил лето 1878 года в Сестрорецке, в гостях у оружейного мастера. Там он в разговоре с полковником Н. Е. Болониным, одним из служащих местного оружейного завода, выяснял происхождение прибаутки.

В предисловии автор написал, что он только пересказывает известную среди оружейников легенду. Этот известный прием, использованный когда-то Гоголем и Пушкиным для придания особой достоверности повествованию, в данном случае сослужил Лескову плохую службу. Критики и читающая публика буквально приняли слова писателя, и впоследствии ему пришлось особо объяснять, что он все-таки является автором, а не пересказчиком произведения.

Описание произведения

Рассказ Лескова жанрово наиболее точно было бы назвать повестью: в нем представлен большой временной пласт повествования, есть развитие сюжета, его завязка и завершение. Рассказом писатель назвал свое произведение видимо для того, чтобы подчеркнуть особую «сказительную» форму повествования, использованную в нем.

(Император с трудом и интересом рассматривает подкованную блоху )

Действие рассказа начинается в 1815 году с поездки императора Александра I с генералом Платовым в Англию. Там русскому царю вручают подарок от местных мастеров - миниатюрной работы стальную блоху, которая умеет «усиками водить» и «ножками перебирать». Подарок предназначен был показать превосходство английских мастеров над русскими. После смерти Александра I подарком заинтересовался его преемник Николай I и потребовал найти мастеров, которые бы были «никого не хуже», Так в Туле Платовым были призваны три мастера, среди них Левша, которые сумели подковать блоху и на каждой подкове имя мастера выставить. Левша же свое имя не оставил, потому что гвоздики выковывал, а «там уже никакой мелкоскоп взять не может».

(А вот ружья при дворе чистили всё по-старинке )

Левша был отправлен в Англию с «подкованной нимфозорией», чтобы там поняли, что «нам это не удивительно». Англичане были поражены ювелирной работой и пригласили мастера остаться, показали ему все, чему научены. Все Левша и сам умел делать. Поразило его только состояние ружейных стволов - их не чистили толченым кирпичем, поэтому точность стрельбы из таких ружей была высокой. Левша стал собираться домой, ему надо было срочно рассказать о ружьях Государю, а то «храни бог войны, они стрелять не годятся». От тоски Левша всю дорогу пил с английским другом «полшкипером», заболел и по приезде в Россию оказался при смерти. Но до последней минуты жизни пытался донести до генералов секрет чистки ружей. А если бы довели слова Левши до Государя, то, как пишет

Главные герои

Среди героев рассказа есть вымышленные и есть реально существовавшие в истории личности, среди которых: два российских императора, Александр I и Николай I, атаман Войска Донского М. И. Платов, князь, агент русской разведки А.И. Чернышев, доктор медицины М. Д. Сольский (в рассказе - Мартын-Сольский), граф К. В. Нессельроде (в рассказе - Кисельвроде).

(Левша "безымянный" мастер за работой )

Главный герой - оружейных дел мастер, левша. Имени у него нет, только мастеровая особенность - работал он левой рукой. У лесковского Левши был прототип - Алексей Михайлович Сурнин, работавший оружейником, бывший на учебе в Англии и передавший после возвращения секреты дела русским мастерам. Не случайно автор не дал герою собственное имя, оставив нарицательное- Левша один из изображенных в разных произведениях тип праведника, с их самоотреченностью и жертвенностью. Личность героя имеет ярко выраженные национальные черты, но типаж выведен общечеловеческим, интернациональным.

Недаром единственный друг героя, о котором рассказано - представитель другой национальности. Это моряк с английского судна Полшкипер, сослуживший своему «камраду» Левше плохую службу. Чтобы рассеять тоску русского друга по родине Полшкипер заключил с ним пари, что перепьет Левшу. Большое количество выпитой водки и стало причиной болезни, а затем и смерти тоскующего героя.

Патриотизм Левши противопоставлен ложной приверженности интересам Отечества других героев рассказа. Император Александр I конфузится перед англичанами, когда Платов указывает ему, что и русские мастера могут делать вещи не хуже. У Николая I чувство патриотизма замешано на личном тщеславии. Да и самый яркий «патриот» в рассказе Платов таковым является только за границей, а приехав на родину, становится жестоким и грубым крепостником. Русским мастерам он не доверяет и боится, как бы они работу английскую не испортили и бриллиант не подменили.

Анализ произведения

(Блоха, подкованная Левшой )

Произведение отличается жанровым и повествовательным своеобразием. Оно напоминает по жанру русский сказ, основанный на легенде. В нем много фантазии и сказочности. К сюжетам русских сказкок есть и прямые отсылки. Так, император прячет подарок сначала в орешек, который кладет затем в золотую табакерку, а последнюю, в свою очередь, прячет в дорожную шкатулку, почти так же, как прячет сказочный Кащей иглу. В русских сказках цари традиционно описаны с иронией, как и в рассказе Лескова представлены оба императора.

Идеей рассказа становится судьба и место в государстве талантливого мастера. Все произведение пронизано мыслью, что талант в России беззащитен и не востребован. В интересах государства поддерживать его, оно же грубо губит талант, как будто это никому не нужный, повсеместно распространенный сорняк.

Другой идейной темой произведения стало противопоставление настоящего патриотизма народного героя тщеславию персонажей из высших слоев общества и самих правителей страны. Левша любит свое отечество самоотверженно и горячо. Представители знати ищут повод гордиться, но не дают себе труда сделать жизнь страны лучше. Это потребительское отношение и приводит к тому, что в конце произведения государство теряет еще один талант, который был брошен в жертву тщеславию сначала генерала, потом императора.

Рассказ «Левша» дал литературе образ еще одного праведника, теперь уже на мученическом пути служения русскому государству. Своеобразие языка произведения, его афористичность, яркость и точность формулировок позволили разобрать рассказ на цитаты, которые разошлись в народе.

Юлий ХАЛФИН

Юлий Анатольевич ХАЛФИН - учитель литературы; кандидат педагогических наук; постоянный автор нашей газеты.

Герой Лескова

Л есков погружён в Евангелие. Евангельские цитаты пронизывают все его тексты. Их произносят образованные и необразованные герои, их произносят праведники и лицемеры, они входят в авторскую речь. Евангелие - единственный критерий истины в творчестве Лескова.

Тексты Ветхого и Нового Заветов, Псалтири сокрыты во многих фразах произведений Лескова. Он нередко строит речь по библейскому образцу. Священные тексты сплетаются с авторской речью и речью героев.

В душе моей я с вами согласна… - говорит героиня.

Душа ведь по природе своей христианка, - отвечает ей собеседник («Захудалый род»).

В его ответе - мысль христианского апологета Тертуллиана. Но никаких указаний на это, разумеется, нет.

«Очарованный странник» завершается авторскими словами о том, что его герой говорил с откровенностью простой души, а “провещания его остаются до времени в руке сокрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам ”. Отмеченные нами слова - пересказ евангельской цитаты. Герои «Запечатлённого ангела» говорят, что путь свой они проходят, “точно иудеи в своих странствиях с Моисеем”. Карлик Николай Афанасьевич рассказывает, что он, “как Закхей-Мытарь, цап-царап, да и взлез на этакую маленькую искусственную скалу”. Ставя евангельские речения в соседстве с просторечиями типа “цап-царап”, “взлез”, Лесков делает их словами ежедневного обихода. Этими словами герои выражают свои чувства и мысли.

У швейцара Павлина («Павлин») светские ловеласы похищают любимую жену. “Имеющий стадо овец таки взял и отнял последнюю у имевшего одну овцу”, - пишет автор. Те, кто знает, вспоминают притчу пророка Ионафана, которой пророк пробудил совесть царя Давида, похитившего жену своего воина. Но сравнение и вне библейских ассоциаций понятно каждому и не воспринимается как цитата. Это форма авторской мысли, привычный круг его ассоциаций.

Согрешивший Ахилла («Соборяне») именует себя Каином. Автор в этом романе говорит, что его герои жили своей привычной жизнью “и в то же время все более или менее несли тяготы друг друга и друг другу восполняли не богатую разнообразием жизнь”. “Носите тяготы друг друга и тем исполните закон Христов”, - говорит Писание. Подобно мастеру рукоделия, автор вставляет в своё словесное плетение драгоценные для него перлы. Даже в ироническом, гротескном повествовании «Печерские антики», говоря о том, как под молотом бездушного сатрапа рассыпается поэтичный древний Киев, автор утешается строками Екклесиаста - всему своё время под солнцем. Авторское сознание, если можно так выразиться, прямо-таки структурировано на библейский лад и всё пропускает сквозь библейскую призму.

Подобных примеров бесконечное множество, потому мы не станем их больше приводить.

Исходя из всего изложенного, легко понять, что праведник у Лескова - это человек, носящий в сердце Христову любовь.

Возможность воплощения на земле идеала Христа волновала современника Лескова Достоевского. Лесков называет его в повести «Счастье в двух этажах» великим тайновидцем . Его мысль представляется Лескову “полнодумной и многострастной”.

При всём несходстве их поэтики проблематика этих авторов очень близка. Среди наших классиков нет больше писателей, которые столь постоянно ставят евангельские вопросы в центр своих произведений.

Размышляя о замысле «Братьев Карамазовых», Достоевский говорит в письме Аполлону Майкову, что хочет сделать Тихона Задонского одним из главных героев. “Может быть, именно Тихон-то и составляет русский положительный тип, которого ищет наша литература, а не Лаврецкий, не Чичиков, не Рахметов”.

Лесков не только намеревался писать о Ниле Сорском, но в десятках своих повестей рисует русских старцев, священников или иных страстотерпцев, избравших евангельский путь. Пушкин лишь наметил этот тип в своём Пимене, Лесков буквально заселил нашу литературу этими почти неведомыми ей персонажами.

“Воду прошед яко сушу и египетского зла избежав, пою Богу моему дондеже есмь”, - говорит о своём трудном пути отец Савелий. Он укоряет русского писателя, что тот не остановил своего взгляда на священническом сословии:

“Ведомо ли тебе, какую жизнь ведёт русский поп, сей «ненужный человек», которого, по-твоему, может быть, напрасно призвали, чтобы приветствовать твоё рождение, и призовут ещё раз, тоже противу твоей воли, чтобы проводить тебя в могилу? Известно ли тебе, что мизерная жизнь сего попа не скудна, но весьма обильна бедствиями и приключениями, или не думаешь ли ты, что его кутейному сердцу недоступны благородные страсти и что оно не ощущает страданий?..

Слепец! - горестно восклицает отец Савелий. - Или ты мыслишь, что я уже не нужен стране, тебя и меня родившей и воспитавшей…”

С вятые праведники прежде были героями лишь житийной литературы. В этой литературе господствует канон, который часто заслоняет живой лик героя. По более близким к нам описаниям мы знаем, что Серафим Саровский не похож на Иоанна Кронштадтского. Что святая княгиня Елизавета не похожа на мать Марию.

Достоевский создал старца Зосиму. Лесков нарисовал множество неповторимых типов.

Сильный, властный, неукротимый в борьбе за Божью правду, за живую веру о. Савелий, волосы у которого “как грива матёрого льва и белы, как кудри Фидиева Зевса” («Соборяне»), и тихий, кроткий старичок Памва безгневный («Запечатлённый ангел»), который, однако, столь же несокрушим: “согруби ему - он благословит, прибей его - он в землю поклонится… Он и демонов-то всех своим смирением из ада разгонит или к Богу обратит!.. Этого смирения и сатане не выдержать”.

Лесков говорил в одной из своих статей, что прожить не солгав, никого не обидев, никого не осудив много труднее, чем идти на штыки или прыгать в бездну. Потому так жалки для него герои Чернышевского, которые в гордыне своей “знают”, что делать , и волокут Россию в пропасть.

По Лескову, пребывающий в тишине праведник вовсе не бесполезен для мира. Живя в стороне от социальных битв, такие люди, сильнее других, они, по его словам, делают историю. Это лесковская интерпретация библейской мысли о том, что на праведниках стоит мир . Писатель хорошо помнил эпизод библейской истории, в котором Господь обещает Аврааму, что не рухнет город, если в нём осталось хотя бы десять праведников.

Но самый кровоточащий, самый трагический вопрос, который стоит в центре творчества и Достоевского, и Лескова: как возможно в этом неправедном мире существовать праведнику? Как исполнить завет Христа “Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный”?

Как земному человеку обрести такую неземную силу? Как возлюбить ближнего, когда именно ближних, говорит Иван Карамазов, “невозможно любить, а разве лишь дальних”. Эта мука одолевает и Раскольникова, и Подпольного человека.

И Достоевский, и Лесков знают, что в Евангелии нет “христианства”. В нём есть Христос: “Глядите на меня, яко кроток и смиренен”. Несомненен для Достоевского благородный идеал Христа.

Но на земле, среди рода падшего, у него один путь - на Голгофу.

“Путь христианина вообще есть мученичество; и кто проходит его должным образом, с трудом решается на проповедь”, - говорит афонский старец ХХ века Силуан («Старец Силуан». М., 1991. С. 187).

Христа, который пришёл к людям, уже давно именующим себя христианами, Достоевский изобразил в «Легенде о Великом инквизиторе».

Мы не станем поднимать бесконечную бездну проблем, связанных с «Легендой...» Достоевского, и всю бездну литературы, ей посвящённой, но хотим показать некоторую общность диалогов, происходящих между Христом и Великим инквизитором и между двумя героями Лескова. Изберём для этого Червева из семейной хроники «Захудалый род» и беседующую с ним княгиню Протозанову. Общность нам видится в проблематике (христианский путь и мир) и в ситуации, которая складывается вокруг героев.

Христос у Достоевского молчит, то есть отвечает собеседнику всем Евангелием , которое тому, естественно, известно.

(Достоевский как человек и христианин не мог дерзнуть на то, чтобы добавить к словам Спасителя некие свои человеческие домыслы. Как художник и мыслитель он тоже не мог этого сделать, ибо это означало, что для него в Христовом Завете есть нечто несовершенное, что он должен исправить и дополнить.)

Учитель Червев в «Захудалом роде», твёрдо избравший путь евангельского учителя, говорит мало, а больше цитирует, ибо всё уже сказано. “Я не говорю ничего своего”: то есть он тоже отсылает собеседницу к Евангелию, которому она и сама старается следовать.

Инквизитор хочет доказать Христу, что его учение слишком идеально, что оно рассчитано на каких-то сильных и благородных людей. Живые люди слабы, корыстны, грешны, и потому евангельское учение создано как бы не для них. Он напоминает Христу, что “страшный и умный дух самоуничтожения и небытия” советовал ему обратить камни в хлебы (“И за тобой побежит человечество”). Господь возразил, что человек жив не единым хлебом, но Божьим словом.

Червев и другие лесковские бессребреники хорошо знают, что, предпочитая духовный хлеб, как раз земного хлеба они лишены.

Княгиня лесковской хроники хочет взять Червева учителем для своих детей. Она сама христианка. Но в ходе диалога с горечью обнаруживает, что слишком слаба, слишком связана с миром, чтобы решиться принять принципы непреклонного наставника. Учитель ей нравится (доброта без границ; славолюбия никакого, корысти тоже).

Но Червев не приемлет никаких компромиссов. Он преподавал историю - его стали поправлять. Он стал преподавать философию - его вообще отставили. Он в обществе изгой. А её дети будут офицерами или сделают иную дворянскую карьеру.

И как им будет жить? - спрашивает княгиня.

Трудно, - честно отвечает учитель.

Евангельский Учитель заповедал не идти торным путём, которым идут все, а избирать трудный узкий путь, которым идут немногие. Он сказал однозначно: оставь всё и иди за мной.

Червев напоминает княгине, что когда Моисей вёл иудеев по пути, указанному Богом, народ восставал на него.

“Если мир вас ненавидит, - говорил Иисус апостолам, - знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы своё… Если Меня гнали, то будут гнать и вас”.

А вот что пишет старец Силуан: “Ревностному христианину всё в жизни становится трудным. Отношение к нему людей ухудшается; его перестают уважать; что прощается другим, ему не прощают; труд его почти всегда оплачивается ниже нормы” («Старец Силуан»).

Ты обещал им хлеб небесный, - говорит Инквизитор, - но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным?

Мы знаем, что и в христианских странах гонимы были и Василий Великий, и Григорий Богослов. В России через сто лет после подвижнической жизни никак не хотели признать Серафима Саровского. Много лет клеветой было окружено имя Иоанна Кронштадтского. Что уж говорить о тысячах наших новомучеников.

Христианка, всегда старающаяся делать добро, княгиня Протозанова чувствует, что нет у неё сил вступить в чреду избранных и что она должна сказать, как апостол Пётр сказал Христу:

Выйди от меня, я человек грешный.

Впрочем, она и не сможет взять Червева: начальство отправило праведника за его “завиральные идеи” под надзор в Белые Берега.

Христос не отступил от своих убеждений, не поклонился князю мира сего и должен был взойти на крест.

Червев не стал “исправляться”, кланяясь князьям века сего, и его изгнали из общества.

Достоевский привёл Христа в XV век, чтобы показать, что с “христианским” обществом он так же несовместим, как несовместим оказался с дохристианским. Совершенно ясно, что если б он привёл его в XIX и даже XXI век, ситуация была бы ещё более трагичная.

Ещё больше оснований сравнить лесковского героя с князем Мышкиным. (В черновиках Достоевский называет его “князь Христос”.)

Писатель был убеждён, что Христос, воплотившись в сегодняшнего человека, может быть только смешон. Он и в самом деле ненормален , потому что общество живёт по другим нормам . Сталкиваясь с князем Мышкиным, собеседники порой не выдерживают и прямо в лицо кричат ему: “Идиот!”

Разница между Мышкиным и Червевым лишь в характере, но не в идее. Мышкин - чистая эманация духа, некая зыбкая музыка. Он так устроен, что не может лгать (даже если правда вредит любимым людям), не умеет быть злым, корыстным, мстительным. Он тот младенец, которого Христос в Евангелии ставит в образец людям.

Червев сознательно избрал свой путь. Он обладает твёрдой волей, ясным разумом и не отступит.

Но сила господствующего зла столь велика, что сломленный Мышкин становится и в самом деле идиотом. Червев объявлен идиотом и взят под надсмотр.

Подобное отношение к праведнику, по Лескову, явление обычное.

В сказке «Маланья - голова баранья» героиню прозвали так, потому что она, в отличие от других, не разбирает, что ей выгодно, а что невыгодно . Избушка у неё крохотная, ест хлеб с квасом, а то и с водой. А то и голодает. И взяла ещё к себе безногую девочку да сухорукого мальчика. Когда есть нечего, рассуждает она, втроём терпеть веселее. Мужики хохочут, бабы домовитые насмехаются над её непутёвой логикой. Да и кто возьмёт таких детишек? От них никакой пользы не дождёшься.

Крепостного мальчика Паньку все зовут “дурачок”, потому что он бескорыстно всем помогает. Что ни попросишь - сделает. И даже пошёл под порку вместо другого мальчишки, который порки очень боялся. Панька - чудак, у него своя теория: “Христа тоже били”.

Взрослым попал он к татарам, и поручили ему пленника стеречь. А Панька его пожалел да и отпустил. А хану сказал: “Вели меня мучить”. Подумали татары и решили: нельзя Паньке вредить. “Он ведь, может быть, праведный”. Рассказ о Паньке называется «Дурачок».

“Праведный” и “дурачок” - издавна на Руси близкие понятия.

Что такое “юродивый”? Юрод - урод, дурак. А может, святой.

Отец, вспоминал Лесков, занимая доходное место, не брал взяток.

Это называли тогда: “заразился глупостью Лефорта” . Не берёт взяток Рыжов («Однодум»). Есть в нём, по словам местного протопопа, “вредная фантазия”: Библии начитался.

Ишь, его, дурака, угораздило! - удивляется городничий.

Эта мысль лейтмотивом проходит через многие повести писателя. Мы должны печально согласиться, что и наше сообщество, и счастливые народы зарубежья существуют по законам, сочинённым Великим инквизитором, но никак не по Христовым.

Потому судьба человека, стремящегося ходить по земным дорогам, руководствуясь своими небесными ориентирами, у Лескова чаще всего трагична. Он обречён постоянно сталкиваться с людьми, которые руководствуются совсем иными координатами. Жестокий рок царит не только над праведником, но и вообще над всеми, кто, нарушая привычное течение жизни, устремлён к какой-то своей звезде или одарён ярким талантом.

Разбиты и погублены жизни влюблённых в «Житии одной бабы» и в «Тупейном художнике». Солдата, который спас утопающего, прогнали сквозь строй («Человек на часах»). Отставлен от служения священник Савелий Туберозов за то, что слишком любил Бога и Божью правду. Погибает священник Кириак («На краю земли»). Спивается всеми забытый гениальный Левша. Список этот можно продлить.

Нелеп, забавен, а по сути невесел и благополучный (вопреки большинству подобных историй) финал «Однодума». Исповедующего Библию Рыжова, который дерзко обошёлся со “вторым лицом в государ­стве”, должно б запереть в психбольницу или отправить в каторгу (лицо это даже намекает Однодуму на такую возможность). Но большой господин оказался добр. Рыжову прислан орден. Носить этот орден, правда, ему не на чем (его заношенный, залатанный бешмет для этого не годится), а живёт он по-прежнему, перебиваясь с хлеба на воду. Его месячное жалование так и остаётся 2 рубля 85 копеек.

Лесковский праведник всегда совершенно бесстрашен. “Бесстрашен” даже не совсем точно: у него просто нет предмета, который мог бы вызвать страх. Во-первых, он знает, что над ним воля Божья, потому, куда Господь его поставит, там ему и должно быть. (Так евангельский Христос говорит Пилату, что тот не властен ничего совершить, если не будет ему разрешено свыше.) Во-вторых, праведнику обычно нечего терять. На угрозу начальника, что его можно отправить в острог, Рыжов отвечает:

“- В остроге сытей едят.

Вас сослали бы за эту дерзость.

Куда меня можно сослать, где бы мне было хуже и где бы Бог мой оставил меня?”

И священник Кириак («На краю света») понимает, что его дальше тундры не сошлёшь. Не ведает страха дьякон Ахилла, будь пред ним хоть сам сатана, ибо он Христов воин.

Выше мы сопоставляли богомыслия Лескова и Достоевского. Но между авторами есть принципиальная разница.

Герои Лескова живут. Герои Достоевского сидят в своём подполье, в своей каморке, похожей на гроб, и пытаются “мысль разрешить”.

Лесковские иконописцы на наших глазах создают иконы, коневод всё расскажет о нравах лошадей, священник ведёт службу, и автор воссоздаст картины разных служб.

У Достоевского монах Алёша все четыре тома бегает от брата к брату, к их знакомым, но мы не видим его в его главном деле. “Грабитель” Раскольников менее всего думает о похищенных ценностях.

Помещик у Достоевского не помещик. Подросток из одноимённого романа, решивший стать Ротшильдом, даже не вспоминает об этой идее.

Романы Достоевского содрогаются от неразрешимых проблем. Есть ли Бог? Если есть, почему Он терпит неправедный мир? Где правда? Кто виноват в гибели невинных? Можно ли покончить с собой?

Герои бунтуют против библейских заповедей, против мироустройства. Герои всегда больны, болезненны, безумны, юродивы.

В повестях и романах Лескова как бы вообще нет проблем.

Бог есть.

Это нам дано, как воздух, как вода. Дана Библия.

П раведники Лескова (и не только праведники) принимают мир как он есть. Их задача - проложить сквозь ухабы и тернии свою тропу. Они, как правило, здоровы, а часто могучие титаны. Знаменательно, что убитый монах, являясь Флягину, предлагает ему облегчить и сократить путь, ибо финал уже известен. Но герой желает пройти весь свой путь, не минуя препятствий и испытаний.

По сути, все лучшие герои Лескова - очарованные странники.

Они очарованы избранным путём и не могут отступить от него ни на шаг. Таковы и Червев, и Однодум, и отец Савелий Туберозов, и Маланья, голова баранья, и многие другие. Господь начертал им путь, и они пройдут его до конца.

Для Достоевского Библия, заветы Христа - собрание проблем, предмет сомнений, восторгов и отчаяния. Каждый его новый роман - попытка вновь и вновь решить одну из проблем на примере живой жизни, применить библейскую мысль к данной ситуации.

Для Лескова Библия - инструмент, которым он и его герои познают мир. Она - критерий и мера оценок. Сквозь эту призму автор видит мир. По этим законам он строит свой художественный мир. Одни его герои могут исполнять эти законы, другие нарушать или даже превратно толковать в корыстных целях. Сами же законы нерушимы и сомнению не подвергаются.

Лесковский герой противостоит не только герою Достоевского, но и всем героям русской классической литературы. Лучшие из них, носители автор­ской мысли, - люди ищущие, сомневающиеся, сосредоточенные на своём “я”. Таковы и Онегины, и Лаврецкие, и Безуховы, и Карамазовы. Их цель - познать себя и своё место в мире.

Герой Лескова не задумывается над своим “я”, не заботится о мере своих сил. Жить для других для него естественно и просто, как исполнять прочие жизненные функции. Донкихот Рогожин («Захудалый род») должен лезть в бой, когда видит несправедливость, слуга Патрикей из той же хроники имеет цель - верно служить княгине.

Вечный странник Иван Северьянович всегда готов идти на смерть, чтобы спасти своих господ, цыганку, товарищей по оружию, брошенную девочку. Таковы они все: и швейцар Павлин, и Панька, и дед Марой, и трубач Майборода.

“Вера без дел мертва”, - говорит Евангелие. Это для Лескова - главный критерий веры. Его герои - люди прямого действия. Его княгиня устраивает дела крестьян, добивается, чтоб никто не бедствовал. Его священник Кириак заботится о своих некрещёных язычниках. Его Майборода бросается в гущу боя спасти командира, потому что “на то крест целовал”. Только так, по Лескову, осуществляется учение Христа.

Интересно, что у Лескова и Достоевского есть общий термин, метафорически означающий право достойных войти в Небесное царство. (Пока не знаю причину такого совпадения.) Слово это - “билет”. Иван Карамазов, восстав на Бога за то, что Творец допускает на земле столько страданий, свой “билет” Создателю возвращает. Он желает остаться со своим “неотомщённым страданием”.

Лесковский Кириак («На краю света») говорит, что нам, крещёным, “билет дан на пир”. Но придёт к райским вратам человечек “без билета”. Его привратники, может, и погонят, а Хозяин скажет: “Входи!”, - то есть найдёт его достойным по делам.

Герою Достоевского дано “вышняя мудровати”. Герою Лескова дано к Вышнему идти. Герой Достоевского жаждет мыслью постичь Бога. Герой Лескова жаждет свои дела и душу устроить на Христовый лад. “Будьте совершенны, как Отец ваш небесный”.

Е сть у лесковских праведников черта, благодаря которой, нам кажется, Лесков - самый нужный сегодня, самый современный мыслитель. Строго дер­жась своей веры, герой Лескова благорасположен ко всем людям, в том числе и к иноверцам.

Дядя Марко, встретившись с монахом безгневным Памвой, подчёркивает, что он человек старой веры («Запечатлённый ангел»). Но тот отвечает:

“Все - уды единого тела Христова! Он всех соберёт”.

Отца Савелия начальство карает за то, что он мягок со старообрядцами. Отец Кириак ласков с дикими язычниками и даже с шаманами. Носит им в острог калачики, детишкам подарки дарит, тогда как ламы их преследуют, царские чиновники в тюрьму сажают.

Он хорошо знает, что Господь всех возлюбил. И все мы “на единый пир идём”.

Княгиня в «Захудалом роде» не любит ни узких патриотов, ни светских космополитов. Она христианка: неверующие, по её разумению, это те, “у которых смысл жизни потерян”. Но свободомыслия она не страшится и уважает “всякую добрую религию”. Подобно священнику Кириаку, она убеждена: важнее всего, чтоб люди видели твои добрые дела, тогда и просветит их свет Христовой любви.

Умирающий Кириак молит Бога: “Не отпущу Тебя… доколе не благословишь со мной всех”.

“Люблю эту русскую молитву, - говорит рассказчик, - как она ещё в XII веке вылилась у нашего Златоуста, Кирилла в Турове, которою он и нам завещал «не токмо за свои молитися, но и за чужия, и не за единыя христианы, но за иноверныя, да быша ся обратили к Богу»”.

В детстве Лескова потрясла нечаянная встреча с несчастными, оборванными людьми, погибавшими на морозе. Мальчик говорил им, что здесь деревня, что их согреют.

- Нас не согреют, - отвечали они.

Мальчик уверяет, что мама примет их, пусть они даже каторжные.

Ты ошибся, дитя, - мы не каторжные, но мы хуже.

Ничего, - скажите мне, кто вы, мне все равно вас будет жалко.

Мы жиды! (Воспоминания Андрея Лескова).

Очевидно, это и подобные этому впечатления породили у взрослого писателя «Сказание о Фёдоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине».

Родители Фёдора и Абрама каждый по своей вере благодарили Бога за то, что дети их умны, послушны, и радовались их дружбе.

Их школьный наставник грек Панфил учил никого не унижать и над другим не превозноситься. Он говорил, что волею Творца “людям не одинаково явлено, во что верить”. Зло же не в этом разделении, а в том, что люди порочат иного человека и его веру.

Но школу закрыли, детей развели по разным верам и вместе играть запретили.

Хотя речь идёт о времени первых христиан, при чтении её кажется, что она написана в назидание нашему злому веку, где многие люди догадались, что для мусульманина свято и праведно взорвать дом, населённый бледнолицыми европейцами, что курды справедливо могут убивать турок, а бритые русские патриоты должны для блага империи убивать и гнать всех черномазых. И поскольку всё освящено служением своему Богу, то нет необходимости, как в былые века, обязательно солдатам убивать солдат. Куда проще перебить и изранить кучу стариков, детей, женщин и всех, кто попадётся под руку.

Повесть Лескова заканчивается обращением к друзьям “мира и человеколюбия, оскорбляемым нестерпимым дыханием братоненавидения и злопомнения”.

Герои Лескова - живые, страстные, грешные люди. Но светлый порыв любви озаряет их, и они видятся нам, как и истинные праведники, причастными к сынам Света.

Лесков любит своих вдохновенных однодумов, которыми владеет “одна, но пламенная страсть”.

Потому прекрасны у него всеми гонимые возлюбленные в «Житии одной бабы», хотя нарушен семейный обет.

Прекрасен великий изобретатель Левша, хотя он и спился.

Прекрасен вечный драчун донкихот Рогожин, ибо горит желанием отстоять добро.

По убеждениям Лесков был демократ-просветитель - враг крепостного права и его пережитков, защитник просвещения и народных интересов. Он считал главным прогрессом - прогресс нравственный. «Не хорошие порядки, а хорошие люди нужны нам», - писал он. Писатель осознавал себя литератором нового типа, его школой была не книга, а сама жизнь.

В начале творческой деятельности Лесков писал под псевдонимом М. Стебницкий. Псевдонимная подпись «Стебницкий» впервые появилась 25 марта 1862 года под первой беллетристической работой - «Погасшее дело» (позже «Засуха»). Держалась она до 14 августа 1869 года. Временами проскальзывали подписи «М.С.», «С», и, наконец, в 1872 году. «Л.С.», «П. Лесков-Стебницкий» и «М. Лесков-Стебницкий». Среди других условных подписей и псевдонимов, использовавшихся Лесковым, известны: «Фрейшиц», «В. Пересветов», «Николай Понукалов», «Николай Горохов», «Кто-то», «Дм. М-ев», «Н.», «Член общества», «Псаломщик», «Свящ. П. Касторский», «Дивьянк», «М.П.», «Б. Протозанов», «Николай - ов», «Н.Л.», «Н.Л. - в», «Любитель старины», «Проезжий», «Любитель часов», «N.L.», «Л.». Собственно писательская биография Лескова начинается с 1863, когда он опубликовал первые свои повести («Житие одной бабы», «Овцебык») и начал публикацию «антинигилистического» романа «Некуда» (1863-1864 гг.). Роман открывается сценами неторопливой провинциальной жизни, возмущаемой пришествием «новых людей» и модных идей, затем действие переносится в столицу.

Сатирически изображенному быту коммуны, организованной «нигилистами», противопоставлены скромный труд во благо людей и христианские семейные ценности, которые должны спасти Россию от гибельного пути общественных потрясений, куда увлекают ее юные демагоги. Затем появился второй «антинигилистический» роман Лескова «На ножах» (1870-1871 гг.), повествующий о новой фазе революционного движения, когда прежние «нигилисты» перерождаются в обычных мошенников. В 1860-х он усиленно ищет свой особый путь. По канве лубочных картинок о любви приказчика и хозяйской жены написана повесть «Леди Макбет Мценского уезда» (1865 г.) о гибельных страстях, скрытых под покровом провинциальной тишины. В повести «Старые годы в селе Плодомасове» (1869 г.), живописующей крепостнические нравы XVIII в., он подходит к жанру хроники.

В повести «Воительница» (1866 г.) впервые появляются сказовые формы повествования. Элементы столь прославившего его впоследствии сказа есть и в повести «Котин Доилец и Платонида» (1867 г.).

Характерной особенностью творчества Лескова является то, что он активно пользуется сказовой формой повествования в своих произведениях. Рассказ в русской литературе идет от Гоголя, но в особенности искусно разработан Лесковым и прославил его как художника. Суть этой манеры состоит в том, что повествование ведется как бы не от лица нейтрального, объективного автора. Повествование ведет рассказчик, обычно участник сообщаемых событий. Речь художественного произведения имитирует живую речь устного рассказа.

Пробует он свои силы и в драматургии: в 1867 г. на сцене Александринского театра ставят его драму из купеческой жизни «Расточитель». Поиск положительных героев, праведников, на которых держится русская земля (они есть и в «антинигилистических» романах), давний интерес к маргинальным религиозным движениям - раскольникам и сектантам, к фольклору, древнерусской книжности и иконописи, ко всему «пестроцветью» народной жизни аккумулировались в повестях «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник» (обе 1873 г.), в которых манера повествования Лескова сполна выявила свои возможности. В «Запечатленном ангеле», где рассказывается о чуде, приведшем раскольничью общину к единению с православием, есть отзвуки древнерусских «хожений» и сказаний о чудотворных иконах.

Образ героя «Очарованного странника» Ивана Флягина, прошедшего через немыслимые испытания, напоминает былинного Илью Муромца и символизирует физическую и нравственную стойкость русского народа среди выпадающих на его долю страданий.

Во второй половине 1870-1880-х Лесков создает цикл рассказов о русских праведниках, без которых «несть граду стояния». В предисловии к первому из этих рассказов «Однодум» (1879 г.) писатель так объяснил их появление: «ужасно и несносно» видеть одну «дрянь» в русской душе, ставшую главным предметом новой литературы, и «пошел я искать праведных, но куда я ни обращался, все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей и тот и другой знавали. Я и стал это записывать».

Такими «хорошими людьми» оказываются и директор кадетского корпуса («Кадетский монастырь», 1880 г.), и полуграмотный мещанин, «который не боится смерти» («Не смертельный Голован», 1880), и инженер («Инженеры-бессребреники», 1887), и простой солдат («Человек на часах», 1887), и даже «нигилист», мечтающий накормить всех голодных («Шерамур», 1879), и др. В этот цикл вошел также знаменитый «Левша» (1883) и написанный ранее «Очарованный странник». В сущности, такими же лесковскими праведниками являлись и персонажи повестей «На краю света» (1875-1876) и «Некрещеный поп» (1877).

Заранее отвечая критикам на обвинения в некоторой идеализированности своих персонажей, Лесков утверждал, что его рассказы о «праведниках» носят большей частью характер воспоминаний (в частности, что о Головане ему рассказала бабушка, и т. д.), старался придать повествованию фон исторической достоверности, вводя в сюжет описания реально существовавших людей.

В 1880-х годах Лесков создал также серию произведению о праведниках раннего христианства: действие этих произведений происходит в Египте и странах Ближнего Востока. Сюжеты этих повествований были, как правило, заимствованы им из «пролога» - сборника жития святых и назидательных рассказов, составленных в Византии в X-XI веках. Лесков гордился тем, что его египетские этюды «Памфалона» и «Азу».

Произведения Лескова завораживают читателя, заставляют его задуматься, проникнуться самыми сложными вопросами, касающимися человеческой души, особенностей русского национального характера. Герои Лескова могут быть разными - сильными или слабыми, умными или не очень, образованными или неграмотными. Но в каждом из них есть какие-либо удивительные качества, возвышающие этих героев над многими из их окружения.
На первый взгляд Лесков в своих произведениях рассказывает о самых обыкновенных, можно сказать, о заурядных людях. Но к финалу едва ли не каждой повести, каждого рассказа или романа оказывается, что герой, явно пользующийся авторской симпатией, обладает всеми качествами личности исключительной в морально-нравственном отношении.
Лесков - писатель-реалист. Он рисует жизнь такой, какая она есть, не приукрашивая ее. Однако в его произведениях жизнь и без приукрашиваний полна удивительных событий, заставляющих человека обнаруживать скрытые стороны своей натуры. Лесков - великолепный психолог. Он умело показывает самые сокровенные стороны человеческой души. И именно поэтому герои его произведений кажутся нам “настоящими” - жившими и творившими когда-то давно.
Лесков великолепно раскрывает особенности русского национального характера. Перечитывая страницы многих его произведений, невольно задумываешься о богатстве, незаурядности и своеобразии загадочной русской души. Особенно примечательно, что русский характер раскрывается в самых сложных условиях. Противоречие между внутренними стремлениями человека и вынужденными его действиями часто толкает героев на преступления.

Если все русские классики прошлого века уже при жизни или вскоре после смерти были осознаны литературно-общественной мыслью в этом качестве, то Лесков был "причислен" к классикам лишь во второй половине нашего столетия, хотя особое мастерство языка Лескова было бесспорно, о нем говорили не только поклонники его таланта, но отмечали даже его недоброжелатели. Лескова отличало умение всегда и во всем идти "против течений", как назвал позднейшую книгу о нем биограф. Если его современники (Тургенев, Толстой, Салтыков-Щедрин, Достоевский) заботились преимущественно об идейной и психологической стороне своих произведений, искали ответов на общественные запросы времени, то Лескова это занимало в меньшей степени, или же он давал такие ответы, которые, обидев и возмутив всех, обрушивали на его голову критические громы и молнии, надолго повергая писателя в опалу у критиков всех лагерей и у "передовых" читателей.
Проблема нашего национального характера стала одной из главных для литературы 60-80-х годов, тесно связанной с деятельностью разночинных революционеров, а позднее народников.

Главная сквозная тема произведений Лескова – возможности и загадки русского национального характера . Отличительные свойства русского человека он искал во всех сословиях и классах. Ранние рассказы Лескова (Житие одной бабы, Воительница, Леди Макбет Мценского уезда) основаны на сюжетах и образах, почерпнутых из народных любовно-бытовых песен и баллад .

Лесков вносил в решение проблемы русского национального характера неожиданные и для многих критиков и читателей нежелательные акценты. Таков рассказ “Леди Макбет Мценского уезда”. Мценская купчиха Катерина Измайлова - один из вечных типов мировой литературы - кровавая и честолюбивая злодейка, которую властолюбие привело в бездну безумия. Но она наивна и доверчива в своем чувстве, как многие русские бабы, впервые узнавшие – как любить. Катерина на слышит фальши в речах, не способна понять, что её возлюбленный её обманывает. Но Катерина яркая, сильная, смелая и отчаянная русская баба. Молодая, сильная, страстная женщина вынуждена влачить жалкое существование в богатом купеческом доме. Она тоскует, томится, мечтая о настоящей страсти и довольствуясь довольно натянутыми отношениями с мужем.
Приближаясь к финалу произведения, невольно задаешься вопросом: можно ли осуждать Катерину Львовну за злодейства, ею совершенные. Не только можно, но и нужно. Но только как же быть с христианской заповедью: “Не судите, да не судимы будете”? Действия Катерины Львовны отчасти продиктованы инстинктом самосохранения, отчасти - желанием получить хотя бы малую толику простого женского счастья, которого она была лишена и о котором так долго мечтала.
Героиня способна вызвать восхищение у читателя несмотря на все свои злодеяния. Характер Катерины Львовны, безусловно, неординарен. Окажись она в иных условиях, возможно, нашлось бы более достойное применение ее физическим и духовным силам. Однако описанная Лесковым среда превращает Катерину в настоящее чудовище. Она безжалостно отправляет на тот свет не только своего свекра, затем мужа, но и губит невинного ребенка. Вина героини заключается прежде всего в том, что она не пыталась противостоять обстоятельствам. И вместе с тем она предстает достойной сожаления. В русском национальном характере склонность к риску и изобретательность часто идут рука об руку как со злодейством, так и с благородством. Судьба купеческой жены Катерины Львовны свидетельствует о том, как легко отдать все богатства своей души ради злого дела. Но так бывает далеко не всегда.

С годами писателя все больше привлекают люди, живущие по законам совести и сердца . Его любимым персонажем становится тип русского праведника . Лесков, по словам Горького, начинает создавать для России иконостас ее святых и праведников . Это новая разновидность маленького человека - маленькие великие люди , которые представляют созидательные силы русского народа. В создании таких героев автор опирался на древнерусскую литературу. Как выразители авторских представлений об идеальной личности, нравственность которой определяется верой в Христа, праведники Лескова близки положительным героям Достоевского. Но Лесков поэтизирует активную личность, и религиозность его героев – это практическое христианство.

В повести «Очарованный странник» (1873) писателя в большей мере занимает не благочестие, а богатырство русского человека. Чары провидения Иван ощущает на себе, поэтому очарованный. По Лескову, русскому человеку не свойственна систематическая рассудочность, что не свидетельствует о его духовной бедности.

В повести "Очарованный странник" (1873) Лесков, не идеализируя героя и не упрощая его, создает целостный, но противоречивый, неуравновешенный характер. Иван Северьянович может быть и дико жестоким, необузданным в своих кипучих страстях. Но его натура по-настоящему раскрывается в добрых и рыцарски бескорыстных делах ради других, в самоотверженных подвигах, в способности справиться с любым делом. Простодушие и человечность, практическая сметка и упорство, мужество и выносливость, чувство долга и любовь к родине - таковы замечательные черты лесковского странника. Изображаемые Лесковым положительные типы противостояли "меркантильному веку", утверждаемому капитализмом, который нес обесценивание личности простого человека. Лесков средствами художественной литературы сопротивлялся бессердечию и эгоизму людей "банкового периода" , нашествию буржуазно-мещанской чумы, умертвляющей все поэтическое и яркое в человеке.

В «Левше » (1881) в форме легенды-анекдота Лесков запечатлел исключительную одаренность русских мастеровых. Талант и самобытность русского человека не просто дар, а следствие благородной привычки к усердному и разнообразному труду, воспитывающему смелость и упорство творческого духа . По поводу Левши сам лесков признавался, что там, где стоит левша, надо читать русский народ и что у него не было намерения ни польстить народу, ни принизить его. Лесков привлекает внимание не только к одаренности, но и к трагической судьбе русского человека: талант его растрачивается на пустяки. Горький увидел отличительную особенность худ. стиля Лескова в том, что он не лепит образы пластически, а создает их искусным плетением кружева разговорной речи . У Лескова повествование чаще всего ведется от первого лица. Эту повествовательную манеру определяют понятием сказ .

Едва ли не главным в творчестве Н. С. Лескова было создание им ярких национальных характеров, замечательных своей нравственной чистотой и всечеловеческим обаянием. Писатель умел находить яркие русские характеры, притаившиеся в разных уголках родной страны, людей с обостренным чувством чести, сознанием своего долга, непримиримых к несправедливости и одухотворенных человеколюбием. Он рисовал тех, кто упорно, самоотверженно несет “бремя жизни”, всегда стремится помочь людям и готов постоять за правду-истину.
Его герои находятся далеко от бурных столкновений века . Они живут и действуют в родной глухомани, в русской провинции, чаще всего на периферии общественной жизни. Но это вовсе не означало, что Лесков уходил от современности. Как остро переживал писатель насущные нравственные проблемы! И вместе с тем он был убежден, что человек, который умеет смотреть вперед без боязни и не таять в негодованиях ни на прошлое, ни на настоящее, достоин называться творцом жизни. “Эти люди, - писал он, - стоя в стороне от главного исторического движения... сильнее других делают историю ”. Таких людей изображал Лесков в “Овцебыке” и “Соборянах”, в “Запечатленном ангеле” и “Захудалом роде”, в “Левше” и многих других рассказах и повестях. Удивительно непохожие друг на друга, они объединены одной, до поры скрытой, но неизменной думой о судьбах родины.
Мысль о России, о народе в переломные минуты духовных исканий со щемящей силой пробуждается в их сознании, возвышая до эпического величия их скромные жизненные деяния. Все они “своему Отечеству верно преданные”, “к своей родине привержены”. В глубине России, на краю света живет в сердцах незаметных героев любовь к родной земле. К ней обращены думы непокорного протопопа Туберозова (“Соборяне”), страстно порицающего обывателей в великой утрате заботы о благе родины. В речах героя, удаленного от столичных бурь, звучат идущие от безмерной любви слова: “О мягкосердечная Русь, как ты прекрасна!”. И не смиренная, раболепная кротость восхищает непокорного протопопа, нет: он весь под обаянием скромной, но великой силы доброго самоотвержения, готовый на подвиг и сопротивление злу.
И грезит протопоп о каком-то новом чудесном храме на Руси, где будет вольно и сладко дышать внукам. О счастье народа по-своему думает и “черноземный философ” Червев; этого счастья соотечественникам своим желает и “Дон-Кихот” Рогожин (“Захудалый род”): в горячечном бреду мечтает он освободить сотни тысяч людей в России... “Очень мне за народ умереть хочется”, - говорит очарованный странник Иван Северьянович Флягин. И глубоко переживает этот “черноземный Телемак” свою причастность к родной земле. Какое великое чувство заключено в его незатейливом рассказе об одиночестве в татарском плену: “... тут глубине тоски дна нет... Зришь, сам не знаешь куда, и вдруг перед тобой отколь ни возьмись обозначается монастырь или храм, и вспомнишь крещеную землю и заплачешь”.
Наверное, в “Очарованном страннике”, как ни в каком другом произведении Лескова, высвечено то затейливое миропонимание, которое свойственно русскому человеку. Замечателен весь облик чистосердечного героя: неуемная сила духа, богатырское озорство, неистребимая жизненность и чрезмерность в увлечениях, чуждая умеренности добродетельного мещанина и покорной благосмиренности, и широта его души, отзывчивость к чужому горю.
Глубокое ощущение нравственной красоты “одолевает дух” лесковских праведников. “У нас не переводились, да и не переведутся праведники” - так начинается рассказ “Кадетский монастырь”, в котором “люди высокие, люди такого ума, сердца и честности, что лучших, кажется, и искать незачем” предстают в своей многотрудной обыденной жизни - воспитателей и наставников юных кадетов. Их нетрафаретное, глубоко мудрое отношение к воспитанию содействовало становлению в воспитанниках того духа товарищества, духа взаимопомощи и сострадания, который придает всякой среде теплоту и жизненность, с утратой которых люди перестают быть людьми.
Среди героев Лескова и знаменитый Левша - воплощение природной русской талантливости, трудолюбия, терпения и веселого добродушия. “Где стоит “Левша” - замечает Лесков, подчеркивая обобщающую мысль своего произведения, - надо читать “русский народ”.