Биография шаламов в. т. Интересные факты из жизни варлама шаламова Варлам шаламов творчество и интересные факты

Варлам Шаламов родился в Вологде в семье священника Тихона Николаевича Шаламова. Среднее образование получил в Вологодской гимназии. В 17 лет оставил родной город и отправился в Москву. В столице юноша сначала устроился дубильщиком на кожевенный завод в Сетуни, а в 1926 году поступил в МГУ на факультет советского права. Самостоятельно мыслящему юноше, как и всем людям с таким складом характера, пришлось нелегко. Совершенно справедливо опасаясь сталинского режима и того, что он может повлечь за собой, Варлам Шаламов занялся распространением "Письма к съезду" В. И. Ленина. За это молодой человек был арестован и приговорен к трем годам заключения. Полностью отбыв срок заключения, начинающий писатель вернулся в Москву, где продолжил литературную деятельность: работал в небольших профсоюзных журналах. В 1936 году в журнале "Октябрь" был опубликован один из его первых рассказов - "Три смерти доктора Аустино". Вольнолюбие писателя, читаемое между строк его произведений, не давало покоя властям, и в январе 1937 года его вновь арестовали. Теперь Шаламова приговорили уже к пяти годам лагерей. Освободившись, он снова начал писать. Но пребывание на свободе длилось недолго: ведь он обратил на себя самое пристальное внимание соответствующих органов. И после того, как в 1943 году писатель назвал Бунина русским классиком, его осудили еще на десять лет. В общей сложности Варлам Тихонович провел в лагерях 17 лет, и большую часть этого времени - на Колыме, в жесточайших условиях Севера. Заключенные, изможденные и страдающие от болезней, трудились на золотодобывающих приисках даже при сорокаградусном морозе. В 1951 году Варлама Шаламова освободили, но сразу выехать с Колымы не позволили: еще три года ему пришлось работать фельдшером. Наконец, он поселился в Калининской области, а после реабилитации в 1956 году переехал в Москву. Сразу по возвращении из заключения родился цикл "Колымские рассказы", которые сам писатель назвал "художественным исследованием страшной реальности". Работа над ними продолжалась с 1954 по 1973 год. Созданные в этот период произведения были разделены автором на шесть книг: "Колымские рассказы", "Левый берег", "Артист лопаты", "Очерки преступного мира", "Воскрешение лиственницы" и "Перчатка, или КР-2". В основу прозы Шаламова лег страшный опыт лагерей: многочисленные смерти, муки голода и холода, бесконечные унижения. В отличие от Солженицына, который утверждал, что такой опыт может быть положительным, облагораживающим, Варлам Тихонович убежден в обратном: он утверждает, что лагерь превращает человека в животное, в забитое, презренное существо. В рассказе "Сухим пайком" заключенный, которого из-за болезни перевели на более легкую работу, отрубает себе пальцы - только бы его не вернули в шахту. Писатель пытается показать, что нравственные и физические силы человека не безграничны. По его мнению, одна из главных характеристик лагеря - растление. Расчеловечение, говорит Шаламов, начинается именно с физических мук - красной нитью проходит через его рассказы эта мысль. Последствия экстремальных состояний человека превращают его в звероподобное существо. Писатель великолепно показывает, как лагерные условия влияют на разных людей: существа с низкой душой еще более опускаются, а свободолюбивые не теряют присутствия духа. В рассказе "Шоковая терапия" центральным является образ врача-изувера, бывшего заключенного, прикладывающего все усилия и познания в медицине, чтобы разоблачить заключенного, который, по его мнению, является симулянтом. При этом он абсолютно безучастен к дальнейшей судьбе несчастного, ему приятно продемонстрировать свою профессиональную квалификацию. Совершенно иной по духу персонаж изображен в рассказе "Последний бой майора Пугачева". Он о заключенном, который собирает вокруг себя таких же, как он, свободолюбивых людей и погибает при попытке побега. Еще одной темой творчества Шаламова является идея подобия лагеря остальному миру. "Лагерные идеи только повторяют переданные по приказу начальства идеи воли... Лагерь отражает не только борьбу политических клик, сменяющих друг друга у власти, но культуру этих людей, их тайные стремления, вкусы, привычки, подавленные желания". К сожалению, при жизни писателю не суждено было опубликовать эти произведения на родине. Даже во времена хрущевской оттепели они были слишком смелы для того, чтобы быть изданными. Но с 1966 года рассказы Шаламова стали выходить в эмигрантских изданиях. Сам же писатель в мае 1979 года переехал в дом инвалидов, откуда в январе 1982 его насильно отправили в интернат для психохроников - в последнюю ссылку. Но добраться до места назначения ему не удалось: простудившись, писатель умирает в пути. "Колымские рассказы" в нашей стране впервые увидели свет лишь спустя пять лет после смерти автора, в 1987 году.

Варлам Шаламов

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

ТОМ 1

КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ

Как топчут дорогу по снежной целине? Впереди идет человек, потея и ругаясь, едва переставляя ноги, поминутно увязая в рыхлом глубоком снегу. Человек уходит далеко, отмечая свой путь неровными черными ямами. Он устает, ложится на снег, закуривает, и махорочный дым стелется синим облачком над белым блестящим снегом. Человек уже ушел дальше, а облачко все еще висит там, где он отдыхал, - воздух почти неподвижен. Дороги всегда прокладывают в тихие дни, чтоб ветры не замели людских трудов. Человек сам намечает себе ориентиры в бескрайности снежной: скалу, высокое дерево, - человек ведет свое тело по снегу так, как рулевой ведет лодку по реке с мыса на мыс.

По проложенному узкому и неверному следу двигаются пять-шесть человек в ряд плечом к плечу. Они ступают около следа, но не в след. Дойдя до намеченного заранее места, они поворачивают обратно и снова идут так, чтобы растоптать снежную целину, то место, куда еще не ступала нога человека. Дорога пробита. По ней могут идти люди, санные обозы, тракторы. Если идти по пути первого след в след, будет заметная, но едва проходимая узкая тропка, стежка, а не дорога - ямы, по которым пробираться труднее, чем по целине. Первому тяжелее всех, и когда он выбивается из сил, вперед выходит другой из той же головной пятерки. Из идущих по следу каждый, даже самый маленький, самый слабый, должен ступить на кусочек снежной целины, а не в чужой след. А на тракторах и лошадях ездят не писатели, а читатели.

На представку

Играли в карты у коногона Наумова. Дежурные надзиратели никогда не заглядывали в барак коногонов, справедливо полагая свою главную службу в наблюдении за осужденными по пятьдесят восьмой статье. Лошадей же, как правило, контрреволюционерам не доверяли. Правда, начальники-практики втихомолку ворчали: они лишались лучших, заботливейших рабочих, но инструкция на сей счет была определенна и строга. Словом, у коногонов было всего безопасней, и каждую ночь там собирались блатные для своих карточных поединков.

В правом углу барака на нижних нарах были разостланы разноцветные ватные одеяла. К угловому столбу была прикручена проволокой горящая «колымка» - самодельная лампочка на бензинном паре. В крышку консервной банки впаивались три-четыре открытые медные трубки - вот и все приспособление. Для того чтобы эту лампу зажечь, на крышку клали горячий уголь, бензин согревался, пар поднимался по трубкам, и бензиновый газ горел, зажженный спичкой.

На одеялах лежала грязная пуховая подушка, и по обеим сторонам ее, поджав по-бурятски ноги, сидели партнеры - классическая поза тюремной карточной битвы. На подушке лежала новенькая колода карт. Это не были обыкновенные карты, это была тюремная самодельная колода, которая изготовляется мастерами сих дел со скоростью необычайной. Для изготовления ее нужны бумага (любая книжка), кусок хлеба (чтобы его изжевать и протереть сквозь тряпку для получения крахмала - склеивать листы), огрызок химического карандаша (вместо типографской краски) и нож (для вырезывания и трафаретов мастей, и самих карт).

Сегодняшние карты были только что вырезаны из томика Виктора Гюго - книжка была кем-то позабыта вчера в конторе. Бумага была плотная, толстая - листков не пришлось склеивать, что делается, когда бумага тонка. В лагере при всех обысках неукоснительно отбирались химические карандаши. Их отбирали и при проверке полученных посылок. Это делалось не только для пресечения возможности изготовления документов и штампов (было много художников и таких), но для уничтожения всего, что может соперничать с государственной карточной монополией. Из химического карандаша делали чернила, и чернилами сквозь изготовленный бумажный трафарет наносили узоры на карту - дамы, валеты, десятки всех мастей… Масти не различались по цвету - да различие и не нужно игроку. Валету пик, например, соответствовало изображение пики в двух противоположных углах карты. Расположение и форма узоров столетиями были одинаковыми - уменье собственной рукой изготовить карты входит в программу «рыцарского» воспитания молодого блатаря.

Новенькая колода карт лежала на подушке, и один из играющих похлопывал по ней грязной рукой с тонкими, белыми, нерабочими пальцами. Ноготь мизинца был сверхъестественной длины - тоже блатарский шик, так же, как «фиксы» - золотые, то есть бронзовые, коронки, надеваемые на вполне здоровые зубы. Водились даже мастера - самозваные зубопротезисты, немало подрабатывающие изготовлением таких коронок, неизменно находивших спрос. Что касается ногтей, то цветная полировка их, бесспорно, вошла бы в быт преступного мира, если б можно было в тюремных условиях завести лак. Холеный желтый ноготь поблескивал, как драгоценный камень. Левой рукой хозяин ногтя перебирал липкие и грязные светлые волосы. Он был подстрижен «под бокс» самым аккуратнейшим образом. Низкий, без единой морщинки лоб, желтые кустики бровей, ротик бантиком - все это придавало его физиономии важное качество внешности вора: незаметность. Лицо было такое, что запомнить его было нельзя. Поглядел на него - и забыл, потерял все черты, и не узнать при встрече. Это был Севочка, знаменитый знаток терца, штоса и буры - трех классических карточных игр, вдохновенный истолкователь тысячи карточных правил, строгое соблюдение которых обязательно в настоящем сражении. Про Севочку говорили, что он «превосходно исполняет» - то есть показывает умение и ловкость шулера. Он и был шулер, конечно; честная воровская игра - это и есть игра на обман: следи и уличай партнера, это твое право, умей обмануть сам, умей отспорить сомнительный выигрыш.

Играли всегда двое - один на один. Никто из мастеров не унижал себя участием в групповых играх вроде очка. Садиться с сильными «исполнителями» не боялись - так и в шахматах настоящий боец ищет сильнейшего противника.

Партнером Севочки был сам Наумов, бригадир коногонов. Он был старше партнера (впрочем, сколько лет Севочке - двадцать? тридцать? сорок?), черноволосый малый с таким страдальческим выражением черных, глубоко запавших глаз, что, не знай я, что Наумов железнодорожный вор с Кубани, я принял бы его за какого-нибудь странника - монаха или члена известной секты «Бог знает», секты, что вот уже десятки лет встречается в наших лагерях. Это впечатление увеличивалось при виде гайтана с оловянным крестиком, висевшего на шее Наумова, - ворот рубахи его был расстегнут. Этот крестик отнюдь не был кощунственной шуткой, капризом или импровизацией. В то время все блатные носили на шее алюминиевые крестики - это было опознавательным знаком ордена, вроде татуировки.

Он начинал свой творческий путь с написания стихов. Стал известен благодаря публицистическому циклу, посвящённому жизни заключённых. Биография Шаламова отражена в его творчестве, прежде всего в книгах «Несколько моих жизней», «Четвертая Вологда». Сборник, принесший писателю мировую известность, - «Колымские рассказы».

Для того чтобы узнать больше о биографии Шаламова, следует, конечно, ознакомиться с его книгами. А именно прочитать «Колымские рассказы», «Четвёртую Вологду», сборник стихотворений «Колымские тетради». В этой же статье приведены основные факты из биографии Шаламова.

Сын священника

На детство и юность будущего писателя пришлось и счастливое время, и трагическое. Судьба Шаламова не щадила. Но вопреки всему он до последних дней своей жизни оставался человеком.

Шаламов Варлам Тихонович родился в 1907 году, в семье потомственного священнослужителя. Он хорошо помнил Первую мировую войну. Воспоминания детства отражены в вышеупомянутой книге «Несколько моих жизней». Оба брата Шаламова были на войне. Один из них погиб. После его смерти отец ослеп. Тихон Шаламов пережил старшего сына на целых тринадцать лет.

Ранние годы

Семья была дружной, с прочными семейными традициями. Писать стихи Варлам Шаламов начал очень рано. Отец поддерживал в сыне любовь к литературе. Однако вскоре родительской библиотеки мальчику стало недостаточно.

Юношеским идеалом Шаламова стали народовольцы. Он восхищался их жертвенностью, героизмом, проявляющимся в сопротивлении мощи самодержавного государства. Стоит сказать, что уже в ранние годы будущий писатель демонстрировал удивительную одарённость. В одной из книг Шаламов сказал, что безграмотным себя не помнит. Читать он научился в три года.

В отрочестве его больше всего привлекали приключенческие произведения Дюма. Позже диапазон литературы, вызывающей в будущем прозаике неуемный интерес, удивительно расширился. Он стал читать всё: начиная от Дюма, заканчивая Кантом.

Годы учебы

В 1914 году Шаламов поступил в гимназию. Завершить средние образование ему удалось лишь после революции. Спустя десять лет после поступления в гимназию будущий писатель переехал в столицу. В Москве он два года работал дубильщиком на кунцевском заводе. А в 1926 году поступил в МГУ, на факультет советского права.

Подавая документы в университет, Шаламов скрыл свое социальное происхождение. Он не указал, что принадлежит к семье, в которой мужчины из поколения в поколение были священниками. За что и был исключен.

Первое заключение

Первый арест Варлама Шаламова произошел в феврале 1929 года. Молодой поэт был задержан при облаве подпольной типографии. После этого события к Шаламову был прикреплен ярлык «социально опасный элемент». Последующие три года он провел в лагерях. Этот период Шаламов работал на строительстве химкомбината под руководством человека, впоследствии ставшего начальником колымского "Дальстроя".

Второй арест

В 1931 году Шаламов был освобождён из исправительно-трудового лагеря. Некоторое время он работал в профсоюзных журналах «За овладение техникой» и «За ударничество». В 1936 году опубликовал первое прозаическое произведение «Три смерти доктора Аустино».

На 1937 год пришлась новая волна репрессий. Не миновала она и Варлама Шаламова. Писатель был арестован за контрреволюционную троцкистскую деятельность. Шаламова вновь поместили в Бутырскую тюрьму, он был осужден на пять лет. В начале августа его с большой партией заключенных на пароходе отправили в Магадан. В течение года он работал в золотодобывающих забоях.

Срок Шаламова был увеличен в декабре 1938 года. Его арестовали по лагерному «делу юристов». С 1939 он работал на прииске «Черная река», а также в угольных забоях. В «Колымских рассказах» Шаламов не только рассказал о быте заключённых, но и поведал о душевном состоянии человека, длительное время лишенного свободы.

Жизнь заключенных в произведениях Шаламова

Главные составляющие существования зэка - бессонница, голод, холод. В такой обстановке не завязывалась никакая дружба. По мнению Шаламова, привязанность, взаимное уважение могли быть заложены лишь на свободе. В лагере человек лишался всего человеческого, в нём оставались лишь злоба, недоверие и ложь.

Большое распространение имели доносы в лагерях. Имели они место и на свободе. Второй срок Шаламова заканчивался в 1942 году. Но его не освободили: вышло постановление, согласно которому заключенные должны были находиться в лагере до окончания войны. В мае 1943 года Шаламов был арестован. Причиной его несчастья на этот раз стала похвала в адрес писателя Ивана Бунина. Арестован Шаламов был по доносу солагерников. Спустя месяц приговорён к десяти годам заключения.

Фельдшер

В 1943 году Шаламов попал под категорию так называемых доходяг - зэков, находящихся на последней стадии физического истощения. В этом состоянии он попал в лагерную больницу, после выписки работал несколько лет на прииске «Спокойный».

В больницу Шаламов попадал несколько раз. Так, 1946 году его госпитализировали с подозрением на дизентерию. Благодаря одному из врачей Шаламов после выздоровления был направлен на курсы фельдшеров в больницу, расположенную в двадцати трех километрах от Магадана. После окончания учебы он работал в хирургическом отделении. Фельдшером он работал ещё несколько лет после освобождения.

Срок заключения был окончен в 1951 году. Приблизительно в это время Шаламов отправил Борису Пастернаку сборник своих стихов. В 1953 году, возвратившись в Москву, Шаламов встретился с родственниками. Пастернак помог ему установить контакты в литературном мире. В 1954 году Варлам Шаламов начал работу над «Колымскими рассказами».

Семья

В середине пятидесятых Шаламов развёлся с Галиной Гудзь, брак с которой был заключён в 1932 году. Писатель всего был женат дважды. В 1956 он заключил брак с Ольгой Неклюдовой. В первом браке у прозаика родилась дочь Елена. С Неклюдовой - детской писательницей - Шаламов развелся в 1965 году. В этом браке детей не было. У Неклюдовой был сын, ставший впоследствии известным фольклористом.

Последние годы

Биография Шаламова включает двадцать лет лагерей. Пребывание в заключении не прошло бесследно. В конце пятидесятых он перенес тяжелое заболевание, долгое время лечился в Боткинской больнице. После выздоровления издал сборник стихов «Огниво». А спустя три года - «Шелест листьев».

В конце 70-х писатель начал резко терять слух, зрение, способность к координации движений. В 1979 году Шаламова направили в пансионат для престарелых и инвалидов. Спустя два года он перенес инсульт. В 1982 году Шаламов был обследован, в результате чего переведён в интернат для психохроников. Однако во время транспортировки автор «Колымских рассказов» простудился, заболел пневмонией. Умер Шаламов Варлам Тихонович 17 января 1982 года. Похоронен на Кунцевском кладбище. На могиле писателя позже установили памятник скульптора Федота Сучкова.

Творчество Шаламова

Выше упомянуто знакомство героя сегодняшней статьи с автором «Доктора Живаго». Стихи Варлама Шаламова Пастернак высоко ценил. Поэтов связывала многолетняя дружба. Однако после того как Пастернак отказался от Нобелевской премии, их пути разошлись.

Среди поэтических сборников, созданных Варламом Шаламовым, помимо вышеупомянутых, стоит назвать также «Московские облака», «Точку кипения», цикл «Дорога и судьба». В «Колымские тетради» вошло шесть стихотворений и поэм. К прозаическим произведениям Варламова Шаламова относятся антироман «Вишера» и повесть «Фёдор Раскольников». В 2005 году на экраны вышел фильм, снятый по мотивам «Колымских рассказов». Творчеству и биографии Шаламова посвящено несколько документальных кинолент.

«Колымские рассказы» впервые были опубликованы на Западе. Следующий раз этот сборник опубликовали спустя четыре года в Лондоне. И первое, и второе издание «Колымских рассказов» Шаламова осуществлено было против его воли. При жизни писателя ни одно из его произведений, посвященных ГУЛАГу, не вышло.

«Колымские рассказы»

Произведения Шаламова пропитаны реалистичностью, несгибаемым мужеством. Каждая из историй, включённых в «Колымские рассказы», достоверна. Сборник рассказывает о жизни, которую пришлось пережить большому количеству людей. И лишь единицы из них (Варлам Шаламов, Александр Солженицын) смогли, нашли в себе силы поведать читателям о безжалостных сталинских лагерях.

В «Колымских рассказах» Шаламов поднял основной нравственный вопрос советской эпохи. Писатель раскрыл ключевую проблему того времени, а именно противостояние личности тоталитарному государству, не щадящему человеческих судеб. Сделал он это посредством изображения быта заключённых.

Герои рассказов - люди, сосланные в лагеря. Но Шаламов не только поведал о суровых, бесчеловечных, несправедливых наказаниях, которыми они подвергались. Он показал, в кого превращается человек вследствие длительного заключения. В рассказе «Сухим пайком» эта тема раскрыта особенно ярко. Автор рассказал о том, насколько гнёт государства подавляет личность, растворяет его душу.

В обстановке постоянного голода, холода, люди превращаются в зверей. Они уже ничего не осознают. Они желают лишь тепла и еды. Главными ценностями становятся элементарные вещи. Заключенным управляет тупая и ограниченная жажда жизни. Сам же автор утверждал, что "Колымские рассказы" - это попытка решить некие важные нравственные вопросы, которые просто не могут быть разрешены на любом другом материале.

Самой последней к человеку возвращается память. Но, вернувшись, она делает жизнь невыносимой, ибо память вырывает человека из ада, в котором он живет, напоминая, что существует и другой мир.
Приходит воскрешение человека, но одновременно кончается перерыв и надо снова возвращаться в шахту - на смерть. Героев Шаламова ждет только смерть. «Специальная инструкция гласит: уничтожить, не позволить остаться в живых» («Лида»).
На вопрос «почему люди продолжают жить в нечеловеческих условиях?», почему лишь единицы кончают жизнь самоубийством, Шаламов дает два ответа. Одних, очень немногих, поддерживает вера в Бога. С глубокой симпатией, но и с некоторым недоумением перед явлением ему непонятным, необъяснимым, рассказывает он о заключенном-священнике, который молится в лесу («День отдыха»), о другом священнике, которого - в виде редчайшего исключения - позвали исповедать умирающую («Тетя Поля»), о немецком пасторе («Апостол Павел»). Истинная вера, облегчающая страдания и позволяющая жить в лагере - явление не частое.
Большинство заключенных продолжает жить, ибо надеется. Именно надежда поддерживает еле теплящийся огонек жизни у колымских узников. Шаламов видит в надежде зло, ибо очень часто смерть лучше жизни в аду.

«Надежда для арестанта всегда кандалы. - пишет Шаламов. - Надежда всегда несвобода. Человек, надеющийся на что-то, меняет свое поведение, чаще кривит душой, чем человек, не имеющий надежды» («Житие инженера Кипреева»). Поддерживая волю к жизни, надежда обезоруживает человека, лишает возможности умереть достойно. Перед лицом неизбежной смерти надежда становится союзницей палачей.

Отвергая надежду, Шаламов противопоставляет ей волю к свободе. Неукротимую любовь не к абстрактной свободе, а к индивидуальной свободе человека. Этой теме посвящен один из лучших рассказов Шаламова - «Последний бой майора Пугачева». В рассказе майор Пугачев бежит из немецкого плена, но, попав к своим, арестовывается и отправляется на Колыму. Шаламов дает герою рассказа символическое имя - Пугачева, вождя крестьянской войны, потрясшей Россию в XVIII веке. В «Последнем бое майора Пугачева» писатель рассказывает историю людей, решивших быть свободными или умереть с оружием в руках.

Важное место в «Колымских рассказах» занимают уголовники, «блатные». Шаламов даже написал исследование на эту тему - «Очерки преступного мира», в котором он пытался проникнуть в психологию «блатных».

Столкнувшись в лагере с живыми профессиональными преступниками, Шаламов понял, как ошибался Горький и другие русские писатели, увидевшие в уголовниках бунтарей, романтиков, отвергавших серую, мещанскую жизнь.

В целой серии рассказов - «На представку», «Заклинатель змей», «Боль», в «Очерках преступного мира» Варлам Тихонович показывает блатных - людей, потерявших все человеческое - грабящими, убивающими, насилующими так же спокойно и естественно, как другие люди спят и едят. Писатель настаивает на том, что уголовникам чужды все чувства. «Лагерь - это дно жизни. - пишет Шаламов. - «Преступный мир» - это не дно дна. Это совсем, совсем другое, нечеловеческое».

При этом, замечает Шаламов, следует различать человека, укравшего что-либо, хулигана и вора, члена «преступного мира». Человек может убивать и воровать и не быть блатарем. «Любой убийца, любой хулиган, - утверждает Шаламов, - ничто по сравнению с вором. Вор тоже убийца и хулиган плюс еще нечто такое, чему почти нет имени на человеческом языке».

Ненавидя уголовников, не находя для них ни одного слова снисхождения, Варлам Шаламов показывает особенность воровского мира. Это - единственная организованная сила в лагерях. Их организованность, их сплоченность выглядят особенно внушительно на фоне полной разобщенности всех других заключенных. Связанные строгим воровским «законом», блатные чувствуют себя в тюрьме и лагере дома, чувствуют себя хозяевами. Не только их беспощадность, но и их сплоченность дает им силу. Этой силы боится и начальство.

Уголовники и начальство - это две силы лагерного мира. Они здесь дома. Начальство такое же жестокое, беспощадное и такое же растленное, как и уголовники. Шаламов показывает вереницу уголовников - убивающих за свитер, убивающих для того, чтобы не ехать в лагерь, но остаться в тюрьме. И рядом такую же галерею начальников различных уровней - от полковника Гаранина, подписывающего списки расстрелянных, до садиста инженера Киселева, собственноручно ломающего кости заключенным.

agunovskij.ucoz.ru ›index…tikhonovich_shalamov…107
«В искусстве существует закон „всё или ничего“, столь сейчас популярный в кибернетике. Иными словами, нет стихов менее квалифицированных и более квалифицированных. Есть стихи и не стихи. Это деление более правильное, чем деление на поэтов и не поэтов». Впервые в отдельном издании собраны теоретические работы Шаламова, посвященные литературе. В том числе знаменитая теория «новой прозы», диагностирующая смерть романа, на смену которому приходит, по мнению Шаламова, короткая проза документа, вернее «проза, выстраданная как документ». В этом сборнике Шаламов выступает как исследователь литературы, теоретизирующий не только чужой, но и свой собственный литературный опыт.

Мне не сказать, какой чертою
Я сдвинут с места -- за черту,
Где я так мало, мало стою,
Что просто жить невмоготу.

Здесь -- не людское, здесь -- Господне,
Иначе как, иначе кто
Напишет письма Джиоконде,
Засунет ножик под пальто.

И на глазах царя Ивана
Сверкнет наточенным ножом,
И те искусственные раны
Искусства будут рубежом.

И пред лицом моей Мадонны
Я плачу, вовсе не стыдясь,
Я прячу голову в ладони,
Чего не делал отродясь.

Я у себя прошу прощенья
За то, что понял только тут,
Что эти слезы -- очищенье,
Их также «катарсис» зовут.

Литературные эссе Варлама Шаламова, впервые вышедшие отдельным томом, способны полностью поменять его образ в читательском сознании. Худой измученный человек в шапке-ушанке (полжизни лагерей, небольшой томик пронзительной лагерной прозы и психоневрологический интернат в финале) вдруг поправляет галстук, оказываясь интеллектуалом, эрудитом, блестящим литературоведом, иронич-ным критиком. Проведя многие годы в полной изоляции от культурного пространства, Шаламов удивительным образом выходит в авангард литератур-ных споров своего времени: он рассуж-дает об антиутопии Хаксли, ссылается на французских сюрреалистов, продолжает идеи Якобсона и разбирается в структурализме.

Вернувшись из лагеря, Шаламов был крайне недоволен состоянием современного литературоведения, особенно науки о стихах: не понимал, почему в стиховедении не введено и не разработано такое важное понятие, как поэтическая интонация, которая позволяет отличить стихи от не-стихов. Классическим примером «интонационного плагиата» Шаламов, например, считал «Реквием» Ахматовой, объявленный Чуковским ее главным вкладом в русскую поэзию, но написанный в интонациях раннего Кузмина. Большой блок работ по теории стихосложения, над которыми Шаламов трудился несколько лет, так и остался до сих пор невостребованным.

Впрочем, самое неожиданное в книге — затерявшаяся где-то в разделе теории прозы авторецензия «Моя проза». Превратив свой человеческий лагерный опыт в опыт литературный, Шаламов делает следующий шаг — он подвергает собственные произведения и собственный творческий метод отстраненному литературоведческому анализу. В Шаламова-писателя, который смотрит на Шаламова-лагерника, вглядывается Шаламов-литературовед. В риторике немецкого философа Теодора Адорно это можно было бы назвать «литературоведением после Освенцима».

Шаламов о структурализме

Годы жизни: с 05.06.1907 по 16.01.1982

Советский поэт и прозаик. Более 17-ти лет провел в лагерях и именно описание лагерного быта стало центральной темой его творчества. Основная масса литературного наследия Шаламова была издана в СССР и России только после смерти писателя.

Варлам (имя при рождении – Варлаам) Шаламов родился в Вологде в семье священника Тихона Николаевича Шаламова. Мать Варлама Шаламова, Надежда Александровна, была домохозяйкой. В 1914 году поступил в гимназию. Во время революции гимназия была преобразована в единую трудовую школу второй ступени. которую писатель и закончил в 1923 г.

В течение следующих двух лет работал рассыльным, дубильщиком на кожевенном предприятии в Подмосковье. В 1926 г. поступил на факультет советского права в МГУ, откуда два года спустя был исключен - "за сокрытие социального происхождения".

19 февраля 1929 года Шаламов был арестован при облаве в подпольной типографии при печатании листовок под названием «Завещание Ленина». Осужден Особым совещанием Коллегии ОГПУ как социально вредный элемент к трем годам заключения в концлагерь. Наказание отбывал в Вишерском исправительно-трудовом лагере на Урале. Работал на строительстве Березниковского химкомбината. В лагере встречается с Г. И. Гудзь, будущей первой женой. В 1932 году Шаламов возвратился в Москву, в 1932-37 гг. работал литсотрудником, зав. редакцией, зав. методотделом в отраслевых профсоюзных журналах "За ударничество", "За овладение техникой", "За промышленные кадры". В 1934 г. заключил брак с Г.И. Гудзь (развелся в 1954), в 1935 г. у них родилась дочь. В 1936 г. опубликована первая новелла Шаламова «Три смерти доктора Аустино» в журнале «Октябрь».

В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». Он был осуждён на пять лет лагерей. Шаламов работал на различных золотодобывающих приисках (землекопом, кипятильщиком, помощником топографа), в угольных забоях и наконец – на «штрафном» прииске «Джелгала».

22 июня 1943 года его по доносу солагерников повторно осудили на десять лет за антисоветскую агитацию. За последующие 3 года Шаламов трижды находился в больнице в предсмертном состоянии. В 1945 г. совершил попытку побега, за что вновь отправился на «штрафной» прииск. В 1946 г. был направлен на учебу на курсы фельдшеров, после окончания работал в лагерных больницах.

В 1951 году Шаламов был освобождён из лагеря, но поначалу не мог вернуться в Москву. В течение двух лет он работал фельдшером в Оймяконском районе. В это время Шаламов отправляет свои стихи и между ними начинается переписка. В 1953 г. Шаламов приезжает в Москву, через Б. Пастернака контактирует с литературными кругами. Но до 1956 г. Шаламов не имел права жить в Москве и он проживал в Калининской области, работал агентом по снабжению на Решетниковском торфопредприятии. В это время Шаламов начал писать «Колымские рассказы» (1954-1973) - труд всей своей жизни.

В 1956 г. Шаламова реабилитировали «за отсутствием состав преступления», он вернулся в Москву и заключил брак с О.С.Неклюдовой (развелся в 1966). Работал внештатным корреспондентом, рецензентом, печатался в журналах «Юность», «Знамя», «Москва». В 1956- 1977 гг. Шаламов издал несколько сборников стихов, в 1972 г. его приняли в Союз писателей, однако его прозу не издавали, что сам писатель переживал очень тяжело. Шаламов стал известной фигурой среди "диссидентов", его «Колымские рассказы» распространялись в самиздате.

В 1979 г. уже тяжелобольного и полностью беспомощного Шаламова с помощью немногих друзей и Союза писателей определили в Дом инвалидов и престарелых Литфонда. 15 января 1982 года Шаламова после поверхностного обследования медицинской комиссией перевели в интернат для психохроников. Во время транспортировки Шаламов простудился, заболел пневмонией и скончался 17 января 1982 года. Шаламов похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

По воспоминаниям самого В. Шаламова, в 1943 г. он «был осуждён… за заявление, что - русский классик».

В 1972 за рубежом были опубликованы «Колымские рассказы». В. Шаламов пишет открытое письмо в «Литературную газету» с протестом против самовольных незаконных изданий. Насколько искренним был этот протест Шаламова неизвестно, но многие коллеги-литераторы воспринимают это письмо как отречение и предательство и порывают отношения с Шаламовым.

Имущество, оставшееся после смерти В. Шаламова: "Пустой портсигар тюремной работы, пустой кошелек, рваный бумажник. В бумажнике несколько конвертов, квитанции на ремонт холодильника и пишущей машинки за 1962 год, талончик к окулисту в поликлинику Литфонда, записка очень крупными буквами: «В ноябре Вам еще дадут пособие сто рублей. Приедите и получите потом», без числа и подписи, свидетельство о смерти Н.Л. Неклюдовой, профсоюзный билет, читательский билет в «Ленинку», все." (из воспоминаний И.П. Сиротинской)

Награды писателя

"Премия свободы" французского ПЕН-клуба (1980). Награду Шаламов так и не получил.

Библиография

Сборники стихов, изданные при жизни
(1961)
Шелест листьев (1964)